Ирмос (Глава 2)

Начались будни. Высотки Москвы разных форм и размеров устремлялись стать новым видом общественного IT, но строители всё же не понимали часто зачем они вообще при такой финансовой системе до сих пор их строят. С каждой подаренной под предлогом богатства квартирой, за которые люди часто совершали жестокие убийства, при этих квартирах проявлялись слёзы Солнца кровью нищих и бомжей в этих стенах, так как они, умирая на улицах в мучениях чаяли это предательство в отрешении от них за простую и кратковременную неудачу от всех, так как люди не могли преодолеть это искушение преобладания над тем, кому просто не повезло, либо сами не могли помочь и не более. Каждый видевших перед собой нищего просто не мог принять это предательство человека всеми, не мог разделить пониманием его ситуацию в бессознательном ужасе даже знания мук этой участи. Алан же этого не боялся, а даже наоборот: он боялся больше незнания этого поступка всех людей, когда одного прижимает непреодолимая с их точки зрения опасность, где опасность составляют они же. Алан часто говорил о том и сестре, что они становятся плотоядными монстрами и не замечают за собой. Завершая заказ на разработку, он вновь узревал это даже за своими коллегами, сквозь обыденный крах своих надежд хоть увидеть от них самопреодоление. Они, как всегда, в алчности денег и иллюзии между собой конкуренции сжирали друг из друга последние остатки человеческого, что их просто в результате уродовало. Сдержались бы в собственной боли, не было бы этого эффекта, а только терпимость общей неприятности. Потому в молитвах они лицемерно воспевали: «Христос сила моя», так как в его силе терпения тягот и опасностей они видели свой успех, который сами даже не разделяли. Это в истинном значении их же молитв просто считалось просьбой их в противостоянии Богам распять, как и его. С людьми это делали постоянно и до смерти, которые потом выставлялись публично их суицидом. Бог и Господь олицетворяли два социальных класса, которые слышно, где Господь был обличённой властью в страхе людей, а Бог являлся духовенством. Алан прекрасно знал общество, где он живёт.
Бермуды давно были разрушены и при руинах того, что там было центром исследований, что выставлялось естественной аномалией.
Алан видел этот страх людей вокруг, что предпочитали веровать в монстра, как дьявола, но не в то, что люди над людьми, являя себя Богами так издеваются во лжи их помощи. Он также знал, что Боги издеваются даже не над нашими, а над Солнцем, так как постигли разумность реального и сломить им надо было именно звезду, чтобы прилететь, а то она пугать будет и убивать, не пустит здесь расхищать с планет вещества, так как они знают Богов. Они уже с рождения Алана били Солнце с программаторов, но никто и не знал, что это такое на Земле. Боль Солнца проявлялась гнётом у животных, людей, но люди считали, что только они страдают, чтобы больше боли забирать. Они вбирали столько, что оно потом их не могло принимать, так как считывало всё, что человек пережил. К тому же, оно не учитывало, что Боги и над своей там звездой издеваются, а, когда учло, стало убивать и здесь людей в страхе, что они станут Богами этому и будут тоже ещё и отсюда издеваться. Бывают случаи, когда звезда само для своей выносливости просит опережённые модели программатора, но такими так издеваться даже не получилось бы, так как они очень слабые и имеют скорее призматические функции передач, чем что-то большее. И никому он и не говорил, так как они это считали властью Богов над космосом, а не их откровенным суицидом там, где они находились в истериках агонии посмертно. Они, чтобы умирать от своих действий хотя бы в блажи учредили предрассудки превосходства только, чтобы свою боль скидывать и успеть умереть, оставив проявления своего вида дальше страдать при программе изуродования физически при зависти им, чтобы ещё и выжрать прогресс себе. Он и не знал, чем более помочь даже в силу его размеров в относительности и продолжал завершать разработку программного цикла, который коллеги в конкуренции доделают и продадут за большие и не очень деньги. Жизнь текла при том своим естественным чередом, показывая многим людям в спину язык пламени, чему они давно стали подражать. Он, тем не менее, уже тогда догадывался о том, что его покой явно кто-то уже поспособствовал закончить, но этого гада или гадину и не найти. Он даже прямо на работе вспомнил этот знак олицетворения власти, где точка над полосой непонимания всегда олицетворяла подчинёнными семь направлений политики жить, что в Христианстве считалось смертными грехами. Все эти направления люди исполняли постоянно на чистоте противостояния ощущаемым издевательствам Богов, считая это дьяволом, что их победит, но не знали, что это только Солнце им жаловаться пытается на то, что для этого так болезненно. Для звезды получить от своей же жизни также предательства болезненней, чем чему-либо до тех же ощущений исчезновения. Так что Алан давно видел насилие людей над людьми просто естественным последствием: Солнце проявляло искренность страхом человека к людям, и он начинал мстить за то, что его создало им, считая всех равноценно поражёнными. Говно с Аланом тоже знало, что это боится и всех бы испепелило, если бы хоть единицы это не понимали правильно.
Это в принципе было гадостью – подражать в согласии с Богами их захвату, организовав на Земле проводники насилия как шизофрению, параличи, приступы паранойи. Всё только ради того, чтобы планета их пустила вещества здесь для программаторов забирать с искалеченной плотью на инкубацию, генное конструирование. Люди ещё и верить умудрялись многие, что они прилетят их спасти или наградить, признав их реальное величие. Он иногда мучился этим криком сердца им это объяснить, что они там своих убивают жесточайше в оценении их генетических веществ, а они тут верят, что они их оценят. У них не было варианта каннибализма людей, что, если кто на самом деле лучше в разнообразии, они будут стремиться съесть. Он невольно, наблюдая за руганью коллег в душе смеялся с серьёзным лицом. Никто не мог разделить пока эту иронию что человек всю жизнь так старается им угадать, чтобы они его на генетические материалы отметили инвалидом в ООН и по световому знаку расщепили на частицы преобразования Богатым по социальному статусу Небес. В темя они даже через проводники всем проявили соответствующие карты световых путей, чтобы точно в определённые жопы посмертно попадать.
Алан закончил разработку и коллеги на сегодня отпустили его с работы.
Он брёл с работы мимо этих знакомых высоток Москвы, где каждый мечтал уехать отсюда в США только потому что там выше заработная плата. Ему же до заработной платы надо было ещё две недели пахать. Вечерних заказов на ремонт пока не было, и он мог спокойно отдохнуть.
В этих домах всё ещё продолжали уродовать и убивать тысячи людей каждый день: кого-то медленно, а кого-то быстро.
Из одной такой высотки вышла женщина в шубе, кудрявая блондинка со светло-карими глазами. Стрижка было короткой. Он сразу ощутил от неё Адскую просто подставу, но не мог знать в чём она хоть заключается.
— Честная Церковь боголепно поёт, взывающи от смысла чиста, — сказала ему женщина.
— А вот в чём смысл твоей жизни? – спросил её Алан.
Женщина молчала, не отвечая на его вопрос.
— Я в Церковь не хожу, я атеист, — сказал ей Алан.
Алану стало не по себе, а женщина просто пошла дальше. Алан где-то в воздухе ощутил иронию и искреннее соболезнование, не понимая, что уже проявляется будущее приключение. Он почти добрёл до дома, но перед дверью стояла опять эта блондинка и с ней четверо мужчин в неброских костюмах.
Алан всё понял. Он сразу это знал с самого утра. То есть она ему на Церковном диалекте так и сказала только что, что Церковь о нём уже в чистоте смысла упокоя и поёт. Он холодно им сказал:
— О Господе празднующие лишь вы, так как нет бессмертия, увы.
Его ответ с безразличием к ним вызвал у людей крайнее смятение. Они его поджидали именно с целью положить в трансляционный проводник, так как он проявлял знание об их скрытой части Богослужения. Они давно таких людей, как Алан ловили в городах и увозили на генетические совершенства Господа и Бога в разделении бессмертия на плоти убиенного. Алана надо было, как и многих, просто расщепить с мозга заживо радиацией через специальный короб, так как их Господ, как минимум, искреннее верил в то, что рано или поздно ему это поможет достичь бессмертие. Он даже не испугался. Его только уже порывало от неистовства просто на месте умереть, чтобы больше не видеть свой собственный вид в искренности просто этого чувства, так как его это уже достало даже в его глубоком воспоминании этого момента. Ладно хоть они это не считали методом вообще питания, а то он знал и такие человеческие цивилизации, где системы преодоления голода так делали, а то даже и делают до сих пор. Бедный человек даже не знал, как им этот идиотизм с их стороны хотя бы показать.
— Тебя это не спасёт от твоей участи, — сказала кудрявая с мёртвыми, холодными и беспощадными глазами.
— А ты им чем не подошла? – спросил её Алан также холодно, — что тебе даст даже моральная победа в этой ситуации, сука? Тоже хочешь распады плоть с твоим Господом на Земле разделять? Приятно так человеческую кровь жрать?
— Это обеспечивает мою безопасность, — ответила женщина, — и они точно также следуют за Господом. Мы не можем сами жить.
Четверо согласились с ней и только приблизились к Алану схватить его, как у них начало ломать все мышцы, сжимая их в онемении боли плоти. Вместо того, чтобы дальше пытаться скрутить Алана, они, воя, сами на четвереньки сползли, так как мышцы парализовывало и у них наступила паника.
— Вот вам аналог вашего распятия. Это они с вашей программой физики при усилении силы удара переборщили, если что, — объяснил мужчинам и бледной от шока блондинке Алан, — вы явно против быть их едой так, а то вас бы не скрутило. Раз организм стал отторгать радиоактивы, которые вы держали, как с ними согласие, значит явно вам это не по душе.
Мужчины ругались на него разными словами, а женщина одна не могла ему что-то сделать, и он просто побрёл домой, разделяя знание этой ироничной ситуации.
Акулина была уже дома и сидела за столом, попивая чай за чтением учебника истории. Читая историю распятия Христа и просто повествование о людях тех времён в Греции, Израиле, Палестине, Египте, она сделала вывод, что сейчас эти знания используются ещё более зверски. Если Господ сейчас есть властвующий в устрашении людей тиран, то Господ Иисус Христос, так как Христос не считал, что он господствует, — это лицемер, что просто держит таинство способа расправы во лжи. Поэтому даже имя Христа принимает, так как он вбирает ответственность и тяжбу по грехам Господства Господа на Земле. Это всё попахивало припевом массовых смертей.
— Что делаешь? – спросил Алан.
— Я не могу понять слово «зде» в ирмосе, — сказала Акулина, — одно насилие сеют. Для чего?
Алан сел и начал хохотать. Опомнившись от смеха, он ответил:
— Зде – это их начало пути бессмертия, так как они верят, что реальность им дарует после смерти что-то вроде вечной плоти тонкого характера. Это всё им Боги ложь искушения проявили через их метод нападений и обозначений рабства. Это фишка коммунизма такая, если по-житейски, Акулин. Вот я тебе соврал бы, что, когда ты унижаешь другого человека, совершенствуется у тебя будущая плоть твоя, как зде, а ты веришь и это сделала.
— Ну, — с интересом слушала сестра.
— Потом я тебе устроил искусственную смерть для проявления от тебя страха в вере мне и убил тебя, вбирая по преемственности твоё зде, которое от тебя не может отторгнуть Солнцу сразу, — объяснил Алан, — а вообще, Зде (от слова везде) — если везде ограничено ве-, так как они (Церковь) на ведьм, что считали первоважным для себя познания всеобщего вокруг, были обижены, то зде — это как при незнании ве- они осознают и обозначают вокруг им непостижимое как место, где они это зде. То есть они так отразили языком слова собственное существо в составе реальности. Зде — это путь развития духа, где дух — это то, что проявило от себя человека как существо при отражении слова зде. То есть если ты не боишься смотреть вокруг, то ты видишь везде, а если ты мечтаешь, то ты здесь видишь зде, а остальное тебе просто незнакомо, что перед глазами. Не забывай, что это опасно, если вдруг ве- не будет видно.
— Если увижу что-то страшное, то обязательно попрошу с тобой поделиться всё, что смогу попросить, потому что ты козёл, — упрекнула брата испуганная Акулина.
— Вот было бы весело, — сказал Алан, — ура, уря.
— А почему они поют «угодный сласти творити»? Объясни… — продолжила спрашивать Акулина.
— Это понимается, что люди должны доставлять друг другу удовольствие, хотя скорее пользу, так как удовольствие по факту – это вид насилия в пресыщении. Они так и живут, веруя в бессмертную жизни, наслаждаясь в успехе жизнью, то есть страданиями тех, кто их хуже. При этом они не видят, как мы с тобой «везде», а им их Боги и Господа показывают только зде, — объяснил сестре Алан.
— Это всё равно люди не могут сами делать, — оспорила его издевательство Акулина.
— Правильно, — согласился Алан, — потому что это реальность над ними так издевается за грехи Богов, чтобы они не дерзнули за ними это повторить. Там дальше в Ирмосе поэтому сразу и поют: «но горько будет в последний день». Когда «душа», что есть для них в их понимании и зрении «зде», будет отлучаться при их убийстве от их тела, отторгая их земные дела, формируя из для них бесценного в жопу Богу «егда», что было их сокровенными моментами в их памяти, а после человека в страхе начнут отрешать все остальные, потому что бояться его участи, не понимая, что его убили, а не он сам умер. И дальше автор ирмоса остерегает нас от того, что им вообще неведомо даже при пении: «блюдися от сих, человече, Царствия ради Божия». Это означает дословно: «Остерегайся описанное, человек, ради того, чтобы исправить их ошибки и твой уклад был безопаснее для твоего вида». Просто их «Царствие Божие» — это им образец рабских центров, как цивилизаций реально коммунисты отправили через световые пути. Я, когда это понял, чуть не умер от неистовства.
— Они ещё у них просят помилование… — с презрением это начала понимать Акулина, — эти ублюдки посмели так унижать даже человеческий вид. Я понимаю, если бы мы были хотя бы им хищники…
— Даже монстров так нельзя, Акулин, — остерёг сестру брат.
Алан выпил чай и стал размышлять, как провести свободный вечер. Как и всю страну его мучила и травила эта невидимая рабская плеть. От этой плети каждый человек на планете практически боялся в принятии вины совершить в любом действии относительно олицетворения Бога ошибку, считая это бессознательно неким реальным наставлением от Бога, что для него недосягаем и непостижим в издевательстве, которое все даже издевательством не видели. В этот день он, как обычно, это тепел в боли, что людям была неощущаемая, но была у них в мозге парадоксом клапана. Этот невидимый им клапан они держали ожиданием через зомби их на планету прилёта, после чего на человека при болезни спускали, и он умирал от такого метода убийства, считая это его Судьбой. Это зная, Алан не знал даже как это исправить. Как вот до них добраться в этих условиях нападения, когда они по направлению теменного восприятия людей действуют в наглости перед создавшим живое? Люди увидели выход в просьбе у них помилования, которое и было для них недосягаемым. Они считали Бога добрым, но это была просто мечта. Им стали в казни перед обществом местные богачи в издевательстве от отчаяния проявлять шизофрению в презрении к ним, показывая Богов настоящими людьми и звезда им проявляла их отношения к местным. Часто люди это не выносили при ещё и издевательстве богачей на земле и совершали самоубийство. Самоубийство или суицид им было нужно для усиления общей политики их власти над обществом, а то люди бы их перестали бояться и восстали против них. Людей издевали до такой степени, что они в панике потери даже работы и потере всего имущественного не могли даже покидать города в этой привязке устрашия. Это образовалась клетка времени, как клапан общей смерти, от которой они бежали, вспоминая это испытывали даже смертельный крах. Алан при всём желании продолжать жить больше давно в этом и смысла не видел. Даже его мать умирала по факту: она сама приняла решение, что здесь жить не может, а то её болезнь бы давно прошла. Врач в этот день ему позвонил и уведомил, что она лежит в тяжёлом опять состоянии. Она просто умирала от того, что, как и Алан, знала это предательство и просто не нашла причину, желание и даже просто для себя условия с ними тут жить.
Были и люди, что выдерживали эти издевательства, но получая свойственные ранения. Общество в состоянии устрашия тут же их по ранам вычисляли и начинали издеваться для доминирования и награды в статичности от богов, что считали счастьем. Лицезрение этого унижения его раздражало сильнее всего. Забивали боги же всех в равноправии, но с разным оформлением.
Он не вынес этих дум и решил прогуляться, попросив Акулину приготовить ему кофе к возвращению.
— Алан, я нашла самый страшный грех, что в ирмосе воспевают! – иронизировала девочка.
— Какой? – поинтересовался юноша.
— «мзду наёмничу удержуеши» — смеялась Акулина.
— Ну да, — согласился Алан, одеваясь в коридоре, — платить надо вовремя. Всё правильно. Ещё там есть грех «брата твоего не любиши».
— Да люблю я тебя, — посмеялась девочка и обняла его перед уходом, — иди уже, куда шёл.
Алан вышел из дома и побрёл по улице: высотки из стандартных строительных материалов, построенные вопреки многим канонам обыденного в жажде приключений, которые недостижимы в условиях устрашия и с этим только мнения противостояния. Сколько в этих домах алкоголиков и наркоманов, что тратят свои деньги на предмет собственного истребления под пытками зомбирования к этому пристрастившись. Всё общество к тому же подсадили на секс, чтобы вообще при вылете из коммерческих систем людей так убивало при быстром размножении. От секса в бездетности у них накапливались вещественные перегрузки, так как организм ждёт потомство, а его нет. Они испытывали крах отчаяния от неудач, думая, что жаждут успех от заработка денег, а это каждая их клетка плакала, что дети не получаются и не более. Потом эти ублюдки им ещё при выпадах проявляли, как надо было правильно в безгрешии заводить детей и они, осознавая унижение, сходили с ума до смертельного шока. Причинами смерти же было именно такое самоискалечение от их системы моды общества. Солнце по каждому так проливало синим огоньком слезы неистовства, так как они как наивные дети, просто поверили в порядочность и конец зла. Они боялись покидать сказу их знания, которую никто никогда не осуществит, так как они сами не могут снести сказку своего воображения. Так жили люди в этих высотках и многоэтажках. И для чего они нужны? Они нужны должны были быть друг другу и Земле. Солнцу, чтобы здесь осуществлять свои функции, жить, общаться, что-то дальше строить и помогать при необходимости проявлять хотя бы, но они всё сводили теперь только к деньгам, которые по факту просто бумажки и всё. Всякий в алчности перед устрашием безденежья забыл, что их люди печатают и ценят их тоже люди. Цирк оценки при ежедневной промывке мозга Судьбой.
В древние времена блуд вообще считали заболеванием на Руси, но сейчас это было забыто. Они забыли, как в деревнях блудников прогоняли или избивали, так как знали, что размножение коллективно. Алан мог только смотреть, как они себя калечат, так как они верили лишь в собственную правоту. Вокруг кроме этого кошмара с людьми ничего больше и не происходило. Коммерческая система купи-продай, без которой они умирают от знания правды. И даже те, кто эту систему делал, были тоже здесь заточены.
Они гнали из общества начало зачатков горя человека, что считалось гордыней и грехом перворождения, как бесноватость, но не гнали блуд и гордость, что была лишь сигналом от Бога одобрения с зомби или связных. Гордость должна была быть одобрением хотя бы знакомых людей при общении с ними, а блуд должен был быть уходом в незнакомые места для их освоения. Людям замостили эти знания для того, чтобы держать всех в таком истязании системы социального координирования. Организаторы продолжали стремиться именно к тому, чтобы граждане вообще не соображали без их разрешения и их никто в бессмертии не предал, однако они сами были обмануты. Всех так, используя человеческие слабости и страх боли загнали просто в ловушку Судьбы ещё в древнее время. Служители Богов их знали в резонансе и проявляли от них здесь устрашие и эти клапаны как реакции в пространственной среде с точек, где Солнце проявляло свой плач от боли их ударов эпицентрическими смещениями тяги излучений. Животные все без исключения это чувствовали с людьми, боясь происходящее вместе со звездой.
И хоть одно бы животное в данных условиях дало сигнал именно тому, что отпускает их умирать. Все предпочли сами пытаться решать вопрос. В крике солнечных слёз все потихоньку вымирали и сходили с ума, что давно было известно, как форма истребления планет, богатых металлами и прочим сырьём. Потом они строили программаторы и оставляли выживших изуродованными в качестве рабочей силы с сексом по расписанию и получалась цивилизация за которой они следили и даже немного ухаживали.
— Они ещё дерзнули при этом воспевать «Остави убо сия, душе моя, и покайся Царствия ради Божия», — прошептал Алан просто в неистовстве понимания, — его в этот момент от злости чуть не отключило, но он устоял на своих двоих.
Он вышел к осенней московской дороге, освещённой золотым светом фонарей, что напоминали проводники для игры Солнца своими лучами с людьми и их будущим. Если бы оно не плакало уже кровью, он бы предпочёл верить в то, что просто оно решило проявить людям новые формы эволюции заживо при неких факторах космической здесь катастрофы, но именно такой поступок от своего же вида, пусть и с другой планеты принять тяжелее всего, чем они и пользовались. И что у людей оставалось в результате? Они давно держались только за эти воздушные замки, отрешившись вообще от всего что для них было жизненно важным. Ему оставалось только при его знаниях не следовать за ними туда, куда они торопятся.
Следует ли дальше держаться этого момента терпения и созерцания смертей? По дороге ехала машина за машиной, торопясь на заработки для проявления видимости городского благополучия. Которое ничем и закреплено не было, так как в городах давно была лишь торговля при централизации в столице производств. Были даже организации истреблений лишних региональных участков, где уже было нечего добывать и люди становились не нужны, так как там всё равно не могут жить. Это было лишь попыткой спихнуть общую проблему на один участок, что при их оснащении всё равно проявляло им только видимость решения их вопроса, так как они не могли не истреблять людей на других территориях.
Алан всё же решил с ними именно потолковать. Раз они держат массы, то попытку их убийства они точно узнают. Значит, известный ему язык смерти подходил. Он начал с того, что узнал их текущие роковые смерти и задал им сквозь пустоту прямой вопрос, адресованный именно им и их богам, как им воспетое. Он отошёл от дороги, чтобы не было рядом прохожих и сказал вопрос:
— «О безумный человече, доколе углебаеши, яко пчела, собирающи богатство твоё?»
Дальше нужно было подождать. Он пустил вопрос, на который ответ его уже теперь настигнет в любом случае. Даже если получатель проигнорирует вопрос, реальность всегда проявляет ответ обстоятельствами.
Детективы в этот вечер, как всегда, пытались бороться с последствиями в обыденной социальной игре, которую игрой и знали. Кто-то из них уже вел за Аланом слежку, так как он нарушил неписанные законы Божьи, но его ещё за то не наказали и стало уже угасать общее устрашие.
Люди, что собирали социальные данные через век планеты, вкачивая в зомби для исследований, давно смекнули, что Алан знает о происходящем даже больше, чем все они и лишь ждали, когда их убийцы вернутся к ним с Аланом. Однако они не могли прийти, а женщина, что была недавно с ними ещё не оправилась от ужаса. Она лежала дома в истерике осознания предательства людей Богами в принципе, как и от того, что поняла на кого она работает.
Алан эту реакцию более чем предполагал, так как она для земной женщины, что уверовала в показанный психически идеал, не разобравшись в том, как есть по факту, явно от парадокса боли не могла иначе реагировать. Безумие, что продолжалось никому не повиляло жить спокойно, но Алана, что шёл вдоль дороги мимо проезжающих автомобилей продолжала захлёстывать скука. Общество, что его окружало, уже утопли в иллюзии и следовать их путём было страшнее самоубийства. Они уже, если переставали по циклу заниматься, сексом умирали в одиночестве от ломки выхода смещений радиации, что было введено совершенно невинно. От того включительно они не могли в нищете покидать города даже для того, чтобы спокойно умереть в принятии от людей некоей естественной формы предательства в их устрашии перед кем-то и отдохнуть от них в последний раз.
Зомбированием государство проявляло устрашие общества. Устрашие — это как раз трефовая тактика запугать врага, если их больше. Расплата по ответственности вида за эту тактику огромная, так как огромное зверство к врагу, если это неграмотно, даст не меньшие раны и смерти потом по линиям, как минимум, мужчин. Устрашие при большей полезности применяется, чтобы остановить скорее врага и проявить у него непосредственно коллективное знание его ошибки при нападении. Если просто пытать его без соответствующих целей и знания, чтобы у него всё забрать, то он не сможет остановиться в насилии. Сначала с точки минимума насилия делается ему понимание, что он напал, так как он не может без чего-то жить, потому что он тратит человеческие жизни. Потом враги убиваются со знанием, что всякая смерть — это в общении обозначение у них увиденной причины их нападения, которая с победой над вами не решается, а усиливается ответственность за их убийство ваших людей по линиям схожести генетики, как минимум. Враг же будет убивать ваших людей, бессознательно указывая на собственное поражение в любом случае. Каждая смерть уже над ним победа, так как это его фактический ущерб по причине на вас нападения обличается. Разбираете смерти ваших людей и характер убийства и пишите ему просто от чего у него уже умирает население. Потом нужно, так как он напал, написать ему хотя бы гипотетические там решение вопроса и оказать с этим при перемирии дипломатическую помощь и всё. Однако государство явно не так применяло устрашие, а с целью забить так насмерть.
Все формы психических болезней есть проявление людьми тактики устрашия при характерных от зомбирования мутациях.
Алан встал, чтобы отдохнуть рядом с фонарём и, что в Москве нормально, кто-то решил на его фоне самоутвердиться. Мужчина был брюнетом с карими глазами: красная толстовка, джинсы и печальное лицо в превосходстве его собственных страданий относительно изнеженного общества без проблем. Алан почувствовал, что немного уже сводит ногу, чтобы он не мог эффективно защититься, значит он планирует физическое насилие.
— Слышь, борзой, ты откуда? – спросил мужчина.
Алан не мог скрыть любопытства:
— Местный, а что требуется?
— Побить тебя хочу просто за твою наглую рожу.
— Много денег? – спросил Алан.
— А ты проницательный, — посмеялся мужчина.
— Для кого собираешь? – смеялся над ним открыто Алан.
Он покраснел и начал удар с ноги, но Алан уже знал почему он именно с ноги начал удар и просто по ноге ему с бока уворота и врезал с небольшой силой. Мужчина от дикой агонии сразу издал писк, так как это оказалось больнее, чем ему бы отбили яйца.
— Ну пожалуйста, — упрашивал Алан, — ну скажи мне для кого собираешь.
— Они мне официальное ФИО не говорят. Там только представители известной организации международного уровня. Да и соберу ли. Это просто моя мечта, — ответил мужчина, — я хотел получить право для полёта на Марс по ограниченной программе, так как мне отправили об этом хотя бы информацию.
— А что там будешь делать? – глумился Алан.
— Я там буду жить и отдыхать, — ответил мужчина.
— Ты умираешь, если ты не был в курсе, — прокомментировал его ответ Алан.
Мужчина ответил с лёгкой слезой:
— Я знаю это. Однако эти обещания, что бо погибнет явно не сбываются. Я-то умру, но кто жить сможет теперь?
— Ты просто ошибся, предав причину общей тяжбы Бо. Следует даже в твоей ситуации опираться на любой прах и пепел, какой тобой отыщется, а не драться на людей лезть, — объяснил Алан, — это и правильно и не очень, так как другой бы тебе сломал бы ногу, которая итак явно не в порядке. Лучше бы поспрашивал у людей с похожими травмами, как минимум.
— А если они неверно считают? – спросил в отчаянии мужчина.
— Они не могут считать неверно, — объяснил Алан, — тебе их совет может догматично, как они сказали не подойти, но не стоит исключать сам вариант. Любой в любой момент также. Как ты, может просто даже умереть, а не повредить, износить ногу.
— Я был спортсменом вчера, понимаешь? – плакал мужчина, — а из-за ноги я больше не спортсмен. Я никому из людей, с которыми столько пережил, теперь не нужен.
— Известная проблема, — согласился Алан, — им некогда просто. Им нужно в общении деньги обязательно. Люди теперь считают без денег и на них таких расходов общение вообще несуществующим и пустым, так как жаждут новое достигать не для себя, а для Бо. Знающие правду ждут смерти Бо, чтобы остальные взыскали с Царства Божия новое в превосходстве вражды. Это переросло в то, что они вообще людей толпой съедают для Бо и получают оттуда Судьбы и награды, как благословение, что составляет в целом мутационность в сторону для Бо секс-игрушек. Радуйся, что ты очухался и всё. Им не доказать, пока не попробуют оттуда отношение к ним на вкус при мнении о том со стороны. Им не охота рисковать и искать правду вокруг, а то давно бы поняли и сами. Это приятно так трахаться в какой-то дряни по циклу и существовать в ожидании блаженного Рая, «того света». Им сделали сказку их отчаяния в сломе их свободы, которая им показана даже просто для того, чтобы они поверили, что именно так есть. Так алхимические наркотики и делают – запись потенциала развития законов физики, стихии и т.д. Это при распаде в реальность несомненно бы им помогло осуществить сказку, но они не дают даже того. Они ждут от Бога это в будущем, а их функции позволяют вообще попуск проявления.
— Всё, я не буду больше! – закричал мужчина и быстро ушёл.
Алан же остался стоять возле фонаря, размышляя о том, в какую сторону отправиться дальше гулять. А что смотреть вокруг? Дома, полные историй смертей, искалеченных описанным людей и больше ничего нового и нет. Дома новые, но столь старые. Столь это обыденно. Страшно до ужаса, но он решил напрячься и просто посмотреть дальше на происходящее вокруг, так как вопрос был задан.
Так он до утра в печали и гулял, дойдя прям до работы, где отработал все положенные в этот день часы, вообще не ложась спать. Время беспощадно повторяло одно и то же каждый день. По-разному, но постоянно и одинаково. Алан это всегда считал хорошим знаком. Значит относительно хотя бы это спокойно и стабильно. В конце рабочего дня, Алан понял ответ на свой вопрос. Они продолжат собирать богатство прямо до прилёта Богов, а Боги прилетают всегда на тринадцатом пороке или грехе. Разница лишь в степени исполнения. Если при пороке Боги могут не победить и не достичь цели поражения, то при грехе у них всё по плану.
Кредитная система России продолжала работать и всякого должника по системе забоя убивали доведением до суицида за кредит, забирая потом имущество и недвижимость в погашение долгов. Эти системы работали в России вполне официально и можно было за деньги пойти и договориться определённо отмеченного забить, чтобы при определённом статусе остаться неприкосновенным. В сравнении с неприкосновенностью определённого статуса политическая была временной привилегией. Никто не задумывался почему это так соблюдается людьми, что друг относительно друга совершают страшнейшие убийства.
Алан прошёл мимо белой многоэтажки в Москве, рассуждая тихо о том, что ему стало известно:
— Первый грех, как стадия плана Богов – перворождение, что есть генетическое увечье; второй грех, как стадия их плана – гордыня, что есть нарушение работы темени у людей в устрашии организма; третий грех, что стадия их плана – блуд, что есть устрашие вне природы Божьей; четвёртый грех, что есть стадия их плана – жадность, что есть их ожидание при сборе им подати и благодарности; пятый грех – страх Божий, что есть вера в их власть от увиденных последствий; шестой грех – зависть, что есть страх перед другим человеком в подозрении его превосходства перед Богом и его одобрением; седьмой грех – убийство, что есть смерть в бессмертии от Бога человеку; восьмой грех – самоубийство или суицид при вере в победу Бога и его превосходство, что создаёт всем устрашие их власти при укоренении поклонения; девятый грех, что они не видят, — личность, что есть присвоение перед властителем Земли существования другого человека; десятый грех, что они видят – бессмертная душа, что есть съедение из живого человека заживо его существования. Осталось два, и они их не исполнят теперь. Ирония. Столько старания и жертв и всё зря. Не будет алхимикатов и химикатов на халяву всё равно. Опять только их вид. Неудача. Прямо, правда что, остров невезения. Что вот им сказать бы? – Алан отошёл подальше от многоэтажки и в небо тихонько им устремив, сказал, — сосите, люди, леденцы.
Проходя мимо московских маленьких домиков, он ощущал радость от того, как они там реально злятся, что не могут прилететь и убить его здесь. Кто-то даже там из-за этого умирал от унижения, не зная, что его там убила собственная планета из-за гравитационного парадокса бессмертия. Начало было положено. Они, как минимум, уже были в курсе, что здесь знают о том. На сколько дорого для них здесь пытаться организовать вымирание и вывоз сырьевой базы планеты и Солнца. Он продолжал ощущать ещё немного это желание Богов забрать его туда на трансляционный допрос, как минимум, но… Это была ситуация, когда собака лает на обезьяну через стекло окна. Ничего они ему сделать не могли, и он это знал. Как он был рад даже просто над ними за убийство там своих поглумиться ради нового источника смертей. Оставалось только хотя сопутствовать восстановлению ими разрушенного, что гораздо сложнее, чем взять и испортить суицидами в искалечении другого, убийствами. Им там оставался только крах игры до последнего в Богов, так как их коммунисты убьют за неудачу в любом случае. Они побояться прямой резонанс в отличие от цивилизаций через космические расстояния. Явно это долбанный светлый коммунизм. История шахматной доски, когда звезда даёт циклический сигнал космическим расам искать пути покинуть планету от того, что им там больше жить нельзя. Обычный феномен захватов после достижения космического уровня, а надо-то было дождаться возможность вернуться обратно исторически, пережидая на новом месте адаптацию и всё. Скучно им, вероятно, на чужбине вот и буянят захватами космоса. Обиделись, что катастрофу оно им сделало. Смириться правда нелегко.
И, что его особенно умиляло, вся срана стремилась стать перед ними рабской цивилизацией через их реальную цивилизацию, но в качестве там секс-рабов. Он даже немного помнил эти шикарные космические выставки разных видов, что были с родных планет проданы для престижа на забавы. Явно они мечтали там об этом, но сделать не могли, так как алхимикаты для полёта очень даже у них там дорогие.
Алан до сих не знал до конца ни как они это делают, ни что происходит относительно него непосредственно, но была масса предположений обстоятельств. При этом, он не мог ничего сделать так, как обычно обрисовывают в детективах, так как у людей не было даже актуальных реакций на приветствие по факту и с ними было очень тяжело даже просто разговаривать о причинах их эмоциональной боли.
Тем не менее, от каждого небольшого домика столицы, мимо которых он гулял веяло лишь слезами и знаниями о смертях и тяготах людей в нашей стране. На каждом этом домике словно бы было уже кровью написано: «мы убьём наше государство».
В этот же момент из одного такого дома вышла женщина, а за ней бежал мужчина. Он кричал ей:
— Шлюха! Шлюха! Блядь!
Женщина спокойно прошла мимо Алана, не сказав ему ни слова. Типичная ссора, но здесь был косвенный ответ на вопрос, который Алан задавал ранее. Проблема поражения крылась в первоубийстве женщины. Значит эта женщина в опасности. Он молча и тихонько отправился следом за ней, так как мужчина зашёл обратно в дом.
Тут-то он и настиг глазами эти события. Около одного из миллионов маленьких домов Москвы, что были новыми, свежими, уже её ждал толстый и лысый мужчина в чёрной футболке и пиджаке. Естественно, штаны были. Он, увидев женщину, словно заклинание, ей произнёс:
— Госпоже Богородице, — от его слов женщину пробрал холод некоего незнакомого ей ужаса, — помилуй мя грешнаго, и в добродетели укрепи, и соблюди мя, да наглая смерть не похитит мя неготоваго и доведи мя, Дево, Царствия Божия.
— Как мне вас от суицида оградить-то? – пришла женщина в ужас осознания его ей слов.
— Как я сказал, так и сделать, — ответил ей мужчина, — рожать так, как Боги сообщают. Вернулась к мужу немедленно и рожай, как он сказал тебе.
Алан улыбнулся. Он медленно подошёл к мужчине, вспомнив его просьбу его помиловать, и приняв НИЧТО всепересечением всего явного, ему сказал:
— Ты помилован во просьбе к женщине, я свидетель. Да будет тебе скоро в ревности твоего знания, как жизни здесь, милость твоя от того, что тебя каждый день изменяет, созидая после разрушения.
Женщина, узнав Алана, пошла дальше в относительности мужа противоположное направление. Она просто это списала на случайность.
Однако всё начало происходить быстрее, чем Алан рассчитывал. Пошло проявление о мужчине и его делах знание явно не только у Алана, однако он не знал, какой именно круг лиц знает его дела, ограничив распространение о нём узнавания. После нескольких секунд мужчину пробило болью от осознания, что он не знает добродетель непосредственно. Он вообще не знает, что такое добро! Добро! Зачем добро? Добро! Он же грешный, он не добро! А добро? Он сел на колени и начал кричать в небо:
— Добро! Почему у меня нет даже знания. Что это такое? Я думал, что я на стороне добра! Добро! Добро!
В этот момент женщина пришла к ним обратно, а он продолжал орать:
— Добро! Что такое добродетель? Как это сделааать? – он заревел от серьёзного вопроса, который на этот момент не был понятен большинству в России. В США вообще бы ржали над крахом типичного злодея, — Доброоо! Аааааа!
Женщина смекнула и ему сказала:
— Ну ты же просил тебя соблюсти, как просил, чтобы тебя неготоваго не похитила наглая смерть. Ты хоть понимал значение мне этих слов?
Мужчина заревел:
— Да, — он продолжал плакать, — это, то есть, я стал лысым и толстым, чтобы ещё и не соображать и надо мной было легко издеваться, если я становлюсь добродетельным?
Женщина ответила:
— Да. А ещё ты меня попросил тебя довести до слома в добродетели и так убить, чтобы ты достиг Царства Божия при условии твоего изведения с моей стороны, как другого человека. Запомни, что достичь Царства Божия в вашей вере означает именно Богам создать условия тебя дальше как вещество здесь калечить. То есть ты меня попросил тебе поспособствовать тебе доводить по пути добродетели себя до того состояния, какое сказал и потом умереть во Царство Божие, или, проще говоря, сделать себя по их плану в согласии с ними во смерти ещё и изуродованным.
— А что такое добро? – плакал человек.
Алан ответил:
— Добро есть олицетворение всего прочного, где зло, будучи чем-то относительно другим и молодым бросает ему вызов в противостоянии, так как добро всё заполонило. Так как Зло всё равно должно принять добро, победа всегда на стороне добра, потому что по существу разница лишь в возрасте явлений, людей, даже веществ. Смотря что в относительности этим считать.
И женщина, и мужчина уже серьёзно посмотрели на Алана. Они даже не знали до этого так чётко описание их же знания об этом. Алан понял, к чему это опять и быстро побрёл дальше, оставив людей в размышлениях.
Он был уже измучен и голоден, а потому решил перекусить. Дойдя до ближайшего кафе, там он и пристроился, заказав кофе и гарнир с мясом. Когда еду принесли, его чуть не передёрнуло, так как он вновь увидел очередное убийство недалеко в Москве. Как всегда, муж убил жену от того, что повёлся на искушение, что она кому-то влиятельному неугодна за феминизм и, если он её прикончит, ему заплатят деньги. Реальная ситуация если при том закончилась в параллели обстоятельств без смертей, то в случае увиденного убийства он бессознательно лишь этого ждал, не проконтролировав совпадения своего ожидания с реальными предпосылками. Ситуация очень типичная. Ещё антиглобалисты, когда он был маленьким, пытались остановить ныне организованное, но их убили те, кто проявил инициацию в принципе этой технологии здесь.
Феномен поражённых пошёл от того, что они намеренно пошли на крик звезды к поражённым зонам и узрели там Богов в современности 90-х. Их было не столь и много тогда, так как они считали, что таинство только им, а по факту у Богов техники недостаточно на всю планету. Это произошло в США в указанные годы, и они стали при принятии от Богов света Сатаны принимать необходимые для их Суда здесь знания. Потом они переписали Христианство, чтобы это соответствовало тому, что они делают: Христос организовывал максимум только борьбу с поражёнными и описываемая всем ныне история была ложной. Он при искушении его стать жаждущим убийство и плоть другого человека смог это преодолеть в те времена и осознал это ещё маленьким. Он увидел, как при взрослении его, как и остальных, пытались изуродовать и просто среагировал правильно. Его родители стали рассказывать людям об этом и его просто уважали, как избежавшего от Богов осквернение. Когда он повзрослел, он организовал борьбу с поражёнными, а в юном возрасте мог их находить среди людей. Он, так как избежал поражение, видел Солнце, как дьявола, так как это тоже боялся, но с преодолением страха. То есть понимал, что это при том нельзя отрешать. Когда он вел уничтожение поражённых в скверне, он их обнаруживал предельно точно, и они подвергались насилию смертельно только, если при одиночестве кричали, что им требуется кровь. Правители внимательно отслеживали процесс, и Иуда среди его соратников был от них направлен. Когда поражение было искоренено его действительно распяли, выставив все его усилия корнем этого поражения, что было не так. Потом наши дополнили вместе с иностранцами всю эту историю и раздули современное Христианство, что по сути ими сделало Солнце их зачаровав в этот момент жаждой славы и власти, как обычно. Христос после распятия не воскресал и не бежал, увы. Его плоть потом съели те, кто были ему убийцами. Он потому многих поражённых прививал своей кровью. От того, что он не разделил скверну и мог её перерабатывать, те, кто с ним жил всю его жизнь часто вслух просили его плоть. В этом истинная причина его распятия – описанное поражение уже давно. Это реальная история, а не ложь.
Люди под парадоксом даже этого знания продолжали в Москве совершать суициды и убийства, а Алан сильно переживал лишь за сестру, получив недавно новость о том, что мать скончалась. Он отлично знал, что это уже система изведения, поставленная здесь чисто механически.
Он побрёл дальше. Приближался тёмный вечер. Он продолжал брести мимо малых и невзрачных домов, составлявших Московский горизонт. Каждый его шаг он видел чью-то смерть реально. Он ощущал сердце умирающего каждый раз, когда смотрел на эти дома. Он видел женщин, что в молодости были наречены блудницами и отмеченные символом Богородицы мужчинами, что в конкуренции калечат им на инстинкте потомство. Каждая в сердце рвала себя на кусочки, уродуя собственную плоть в неистовстве осознания на себе их издевательства. Всё это на фоне разговоров мужчин о феминистках в смехе и чрезвычайности их достоинства, как олицетворение фразы таким женщинам: «Да пошла ты». После он рассмотрел и конец таких мужчин, остановившись, чтобы присмотреться сквозь пустоту домов, полных выпитой крови до пустоты существования. Такого мужчину уже убивали его знакомые оттуда, откуда это всё было сделано, так как измени они орбитальную относительность, не смогли бы тут хозяйничать в устрашии. Это была последняя капля его терпения.
— Пресвятая Богородица есть символ женщины, что приняла ваши мучения от вас. «Примите факт вашего увечья в исправлении, что усилена их от вас болью, так как вы просто напрягались, издеваясь», — сказал он в пустоту.
Тут-то и раскрылась реальная угроза. Система зомбирования имела в центре организацию ООН, а филиалы для контроля были расставлены во всех городских пределах так. Чтобы в изоляции от самостоятельных источников пропитания людей можно было легко убивать, имитируя им так комфорт для высшего класса. По сути они попутно исполняли цели Богов, так как убив всех так им проявлялась мутация перед Богам их раба, и они должны были дальше, оставшись последними в живых, их здесь ждать. Он знал этих ублюдков, их даже не зная физически на близком расстоянии.
Из одного такого небольшого дома вышел брюнет в серой футболке и пальто. Он достал пистолет и навел на Алана.
— Тебя приказ убрать, — сказал он и сделал выстрел.
Алан не заметил сам, как его увернуло спонтанно. Он не успел опомниться, как тот на него побежал, но Алан немым словом сказал ему правду о смерти его матери. Брюнет, узнав этот шёпот побледнел и его виски стало сжимать.
— Лучше бы ты её тогда выбрал защитить, — упрекнул его Алан.
Брюнет уронил оружие и лишь пищал от боли, так как виски пронизывало так. Словно туда засунули другого живого человека под пытками. Он не мог даже понять, как в этом состоянии двигаться.
Алан спокойно подошёл к нему и присел на корточки против него.
— Давай так, — осторожно он ему сказал, — я тебя освобожу от того, что тебя мучает, а ты мне поможешь кое с чем. Идёт?
Мужчина просто кивнул в беспомощности, продолжая от боли именно пищать ультразвуком.
Сквозь пустоту Алан с иронией помолился:
— Спасите нас, о Боги! Вберите ваш результат истребления срочно, а не то не вам всё то и было.
Реальность радостно стало их жахать всеми поражёнными, что были парадоксами ныне и Боги прямо на их планете стали быстро умирать. Пока процесс шёл, Алан дал словом реальности команду:
— от точки страстей каждого здесь человека страсть отдели от инициатора, так как страсть принадлежать не может одному. Коммунизм.
Мужчину затрясло от осознания, а проявление естественных законов движения космоса настигло базу Богов. Они получили результат, как циклическую пытку знания о мучениях трансов, что там давно им было известно, как катастрофическое перенапряжение вещества транслятора, как клеточной плоти. Космическая база приняла ужас в изоляции, так как они не могли выяснить причину сбоя работы программы трансов, что кодировалась прочно. Вскоре они вздрогнули прямо среди космических просторов недалеко от чёрной дыры, когда транс начал выбивать стекло. Это для них было равносильно началу кошмара, так как, если бы он выбрался, они бы не смогли вообще ему сопротивляться.
Мужчину отпустило. Алан спросил:
— Знаешь почему наличие страстей порой смущает всех людей?
— Мне итак страшно. Не хочу даже знать, — ответил мужчина.
— Тогда просто запомни вопрос, — сдерживал Алан смех, — сколько ещё ваших на них работает?
Мужчина задумался и сказал:
— Нам не позволяют общаться.
— Понятно. Ладно, бывай. Дай мне свой номер телефона, — потребовал Алан.
Обменявшись контактами, они разошлись, а он побрёл дальше по Москве. Люди ходили, всё вокруг считая серым и пустым сквозь реальные глаза, веруя в то, что для них незримо. Они не могли принять ни то, ни другое. Они не знали в большинстве, что они даже есть здесь. Им всё казалось ненастоящим. Что было реальным, а настоящий только Бог, что им Судия в извергизме.
Он обходил уже второй ряд этих небольших домов в Москве зимой, а ночь приближалась. Завтра работать. Ещё двое его поджидали по маршруту, явно ощутив его приближение.
— Куда вы отправляете женщин? – спросил Алан.
— Ого, — посмеялся один из них, — синдром супермена.
— Интересно, — усмехнулся Алан, — тогда пойми, почему я спросил.
В темя обоих проявило ощущения боли, насилуемой их шефами женщины и прямо солнечным сплетением они стали разделять её чуть ли не клеточные мучения. Мужчины просто остановились бледными в немоте и замолчали.
— Вы со мной? – усмехнулся Алан.
Те двое кивнули и пригласили его в машину. Наблюдающие в их главном московском центре получали исполнение приказа захватить Алана, не зная общую ситуацию. Они доехали до нужного места через два часа. Была уже ночь. Здание было похоже на типичный международный центр, но слишком большой для этих целей. Алан и его двое спутников вошли внутрь. Белые стены и зелёный палас. Естественно, они спустились не в подвал, так как зомбировать и издеваться всегда удобнее повыше, чтобы не было видно, где издеваются. В синеве ночной темноты там уже раздетые и избитые женщины лежали ими, по их мнению, употреблёнными. Алан решил проверить, кто они:
— На землю никто не прилетит. Гарантирую. Зря ждёте.
— Я не верю тебе, ублюдок, — вскричал один из них и начал его спутникам приказывать убить его немедленно.
Один из них достал пистолет и застрелил его побыстрее. Остальные трое вскричали:
— Вы трупы, трупы. Жалкие черви, — кричали они вразнобой.