Рыночные силы спроса и предложения

Время всегда берёт своё и все неизбежно умрут. Зная это я лишь как получается здесь существовала, не щадя тех, кто заведомо решил убить меня. Любой объект, что сопровождает каждый мой день в этом угнетении мигренями, всегда сопровождается свободными факториальными источниками и силами. Я не знала на что они пошли, чтобы управлять этими силами, а через них живыми людьми. В тот день я этого не знала, как и все предшествующие ему дни. Покрытые снегом деревья провожали меня на очередной рабочий день, стоя каждый день не менее стабильно, чем вчера. Люди же верили в удачу и невезение, чтобы был повод кого-то убивать для своего успеха и имитации особенности своей уникальности. Такая у них культивация посмертная, так как труп о возрождении всё у них постепенно или сразу отнимает.
Люди начали от искалечений друг друга заживо есть, считая, что друг у друга так пьют жизненные соки. Они порабощали мёртвое мясо, объявляя составляющей их жизни вечное выжирание и истязание и при разложении призывали и искали их, чтобы есть опять, опять и опять для секса. Великие муки призраков и живых, и мёртвых заполоняли здания домов моего города, откуда плач разносился иногда кровавым месивом. Как надоело, что везде только человеческие морды. Только они везде и всё. Ступаю шаг и всюду умирающие с воплями о несправедливости. И это было только началом.
Жила я обычно, как и все: работа, дом, работа и пафос где гуляла, с кем была. Каждый день я задавалась вопросом, как они добиваются такую рекламу товаров и услуг для такого у людей порядка стабильно аж как Судьба тратить деньги. Люди ведь постоянно их тратят сначала, а потом не знают, что и для чего себе покупали. Танцы женщин, чтобы гадить всем всё, что смогут для издевательства, убиения вообще семей мужчинами, чтобы не заморачиваться на сборе адаптаций для будущих детей. Всё текло обыденно. Никаких изменений: истребление населения продолжалось.
Опыта труда и просто различных знаний при самостоятельных поисках у меня было достаточно, но люди это всё считали для них несущественным, и я прекрасно понимала почему, смотря на них всегда с большим упрёком и они были об этом в курсе. Меня сильно удручало то, что они решили убивать нас вообще даже не заплатив.
В один прекрасный день я возвращалась с работы и у меня заболела голова. Я сразу поняла, что мне кто-то вцепился в головной мозг в надежде вызвать нарушение работы сосудов. Я тут же нашла выход их положения и на последние остатки кредита купила на кухню новые тумбочки. Я открыто посчитала это колдовством, приняв от напавшего попытку меня убить при уроботичности уже убитым трупом. Атаковал некромант и я приняла бой. Я обратилась перед ним жадностью и требовала сначала разрушать в моём доме вещи, после чего недуг стал проходить. Однако труп меня при том заметил, уже минув некроманта. Это был призрак блондина-мальчика, которого они убили отравлением. Я сразу поняла, чем ему мешают: они стихию стали притягивать волновыми приборами, чтобы формировать из призраков людей рыночные силы спроса и предложения, привязывая их магнитными волнами, хоть и временно, к вещам, повторяя так циклический их призыв. И легко убивать, а вот сделать из готового здесь…
Мои надежды на приключение увенчались успехом, тем не менее, чему я была очень рада. Каждый день я по обыкновению шастала по этим рынкам и изучала, что покупают, а что продают, не найдя основания им здесь быть вообще. Это огромная мужская ирония, где обмануты именно они и если бы женщинами…
Каждый день эти товары были прощанием кого-то умершего от удара индукционным излучением в головной мозг, а остальные только и делали, что верили, что их защитят некромантией. Если бы этот мрак ужаса хоть немного развеяло, но, учитывая, что они за покупками уже шли по запаху присутствия мёртвых, как на удачу или азарт, я начала это брезговать и просто никому ничего не сказав уволилась с работы. Конечно, я должна была совершить самоубийство, но предпочла посмотреть, как за моим городом, так как не предполагала, что зимой уйду далеко.
Пока я покидала город, паразитов явно убивало просто сопротивлением движение времени сквозь меня минимум, так как по их ожиданиям для охота на нас я уже должна была совершить самоубийство. Пока я шла за все годы моего подвига впервые киллеры постеснялись даже подойти. Передо мной были открыты широкие просторы их покинуть побыстрее, словно я здесь совершила революцию одна. В спину я ощущала лишь остатки слухов и мнений обо мне моих былых знакомых, которые, чтобы выставлять себя лучше меня, оставили след, как о шлюхе. Их смех построения нехроматического изгнания оставался злым эхо в небесах. Мне просто пришлось оттуда уже уйти, так как я не смогла вынести этот запах довольства изведением умершего.
Через два дня пешего шага по городу я всё вышла на трассу и увидела чистые белые облака, хоть по зиме и достаточно редкие. Рыжая по осени трава была уже завалена сугробами, и я брела, уже видя впереди ждущего меня сутенёра. Я не ошиблась в своём ожидании грядущих приключений. Он знал, что после нападения на него остальных шлюх и ведьм, в которых он не верил, ему жить уже оставалось недолго и я не стала к нему ближе подходить, а встала напротив него, крикнув ему сильное заклинание обзывательством:
— Приветствую вас, ждущий правду Ада!
Он ничего не ответил явно при вере, что сможет прокатить пожить подольше за счёт моих жизненных сил, однако расстояние и эхо от снега ему мешало при попытке меня обмана, что он уже победил. По его мнению, чем больше и медленнее он убьёт женщин, тем больше у него будет потенциалов силы и энергий. Однако ничего не происходило: он так стоял и ждал меня, а я стояла и наблюдала его действия и так мы и стояли. Через какое-то время стоять так мне становилось легче, а он начинал беспокоиться о том, что я до сих пор к нему не подошла. Время шло, и машина с товаром уезжала, и он не смог уже стоять и ждать меня, но и уйти без меня, как без товара он не мог и продолжил так стоять. Он не осиливал без моей инициативы ему доказать, что я его не слабее, преодоление его гордыни. И стояли мы друг перед другом – пошла коса на камень при его молчании. Он мешкал, потому что пиликанье ждущего его водителя стало разноситься до нас ветром и эхо от Земли. Он начал строго разговаривать:
— Немедленно пошла со мной! Тебе всё равно некуда идти!
— Это неправда, — ответила я ему и продолжила стоять, — так человек определяет, и ты не в праве мне мешать мимо пройти!
В этот момент его передёрнуло и возможность меня увезти на насилие была отметена.
— Мы поехали тогда в книжный магазин! Счастливо, цыпочка!
И он ушёл, машина уехала. Я ушла от дороги в сторону леса и там улеглась на снег, но не реветь, а отдохнуть и подумать о том, куда дальше. О наивных мужчинах, что пытались меня словить, я догадывалась лишь, что уехавший мужик не знал, как с этим теперь жить. Сделать это порой легко сначала, а потом сделанное познать по тяге развития непросто или иногда смертельно. У него уже и не было варианта манёвра, да и зачем это нужно в курсе он не был. Чудом ночью я встала и пошла вперёд по тёмному полю. Я бы хотела книжку в пути почитать, но ничего не было и мне оставалось только идти и от скуки рассуждать вслух:
— Украшение этих полей всё же остаётся ажурной снежной пеленой! Я так восхищена, что йога, которой я посвятила более трёх лет для меня теперь забыта.
Только я это произнесла и по снегу стало легче идти. Через неопределённое количество времени я вся промёрзла, но не останавливалась и вышла на открытую поляну, где дальше виднелись кустовые заросли отогреться. Двигалась к ним я подобно королевиче в туфельках по говну: весьма неловко и комично. Я удивлялась тому, что мне здесь кроме снега больше ничего и не было нужно. Добравшись до зарослей, там я и устроилась опять спать и греться, завалившись чем смогла.
На утро меня достал насилием какой-то убийца, пояснив мне вслух, что его интересует только опыт моей экономической профессии, что он его осуществил. Сказав это, он что-то ввел мне, и я оказалась под отравлением, ощутив ещё и труп мне в головной мозг втемяшиваемый им зависимостью. Всё это было сделано, чтобы меня уничтожить некромантией, заточив в мёртвой плоти обманом моё существование. Он уже нёс меня на плечах, но я вспомнила старый добрый техногенный фактор, известный нашему космическому виду, перекатившего сюда с киберпанковской зоны. Я свободной рукой очень быстро убрала его глаз, и злоумышленник уронил меня на снег и заорал. Я, увеличив с разрешения мёртвого, в котором меня должны были заточить, скорость своего движения убежала так быстро, что они меня испугались и не смогли и догнать. И вот я на заваленных фермерских полях, где эти мужчины и занимаются официальным хозяйством. Они уже бежали сюда, а я развернулась и им это уничтожение и отправила через планетарный сигнал Земле. Планета напела мне: «Мы это им сделаем сейчас и по-настоящему, звеня проклятьем, страшнее цыганского, но посмеявшись надо мной, что я при этом в курсе о техногенном факторе». Мужчины в трёх метрах от меня схватились за головы и, когда скачок давления стал для них до ужаса пугающим, они умерли очень быстро с криками о пощаде.
Мне пришлось идти через это поле и спустя неделю ходьбы не без отдыха я вышла всё-таки к горной тропе возле небольшой речки, естественно, жадно из неё опивая воды. Я испытала величайшую радость, что спустя столько дней поедания снега наконец-то пью жидкость. Мне было жутко холодно и согреться здесь я могла только в гущах деревьев на пригорке, что часто здесь и практиковала. Я помнила, что иду именно спокойно умереть или дальше жить – как получится. Всякое деревце отражало звоном пения планеты мои шаги, со мной играя, как с ребёнком. Они явно давно людей здесь не находили. Подходя к горе, я не забывала о привалах и много пила, так как в горах воды мне не достать. Пять дней перехода через горы мне явно сама гора и помогала, ведя меня духом через свои широты. Я всё перелазила и была вся в ссадинах и грязи. Дальше тоже только снег и зима, но я продолжала идти. У меня не было детей, не было семьи и только позади одни трупы и сожаления: вот что они мне оставили, оставив на память лейбл шлюха с чуть меня не схватившими сутенёрами, считающими меня просто дурой. Следующая гора была передо мной: как дура, так и иду на встречу смерти, догадываясь, что с их позиции это просто замечательно. За мной в горы никто не шёл, так как они были завалены снегом, и они бы с духом, как я смогла, не прошли здесь.
Я вышла к ещё одному в капюшоне убийце с автоматом с целью отмахаться от обратки за человекоубийство. Я сделала быстрый и спонтанный уворот, просигналив Земле о его уничтожении через её сопротивление и мне было очень страшно, так как это не сработай и меня нет. Убийца стрелял очередью и в голове у него что-то лопнуло, на что он в панике покатился от страха и параноидальности по горной твердыне. Я тоже ушибла голову до крови и уже ощущала поступление смерти, но далеко не от его пули, а от моей усталости в моей маленькой посмертной победе за свою собственную честь при таком ко мне их отношении.
И всё это они мне устроили, только ради того, чтобы им за их убийства не было обратки в наказанье никогда.