Применение эластичности спроса

Зелёные клумбы с обычной газонной травой нашего обиталища определённо скрашивали мои дни. Я натуральная блондинка в солнечных очках, ждущая лишь лучшее впереди, не обращая внимание «на всяких швар». Обыденным было это постоянное искушение на общение и постоянные покупки, что провоцировали с трупа волной индуктора. Наклон возврата волны определял эластичность спроса, как степень на него так влияния, а если она не вернулась, то на спрос невозможно повлиять, и он не эластичен. Они все там при том прекрасно знают, что в концентраторе волны лежит труп и даже умеют убирать на эти нужды самых бесполезных по американской методике. Естественно, народ, реагируя на человеческое Вкуснечко, покупает то, что им потом и не хочется, так как хочется им труп достать из концентратора. Зная это, я проходила мимо кустов и часто задавалась вопросом как в этой ситуации могут убрать меня? Я слышала, что жертв уже четыре и я могу вполне оказаться пятой, но… Пять ли их? Куда попадают люди при, как сейчас, уменьшении количества людей здесь? Чего они так боятся, если всё нормально? Я не знала ответ на этот вопрос до этого дня. Когда я дошла до конца парка с кустарниками мне на встречу шёл брюнет достаточно высокий и у него гнил лоб. Я подумала, что у него сифилис и хотела было уже закричать, но он взял меня за руку и потащил, объяснив: «Если бы это был вирус, ты уже заражена, а к твоему счастью это просто трупная кислота и фактическая». Я на беге за ним в шоке спросила: «В смысле кислотой?» «Я узнал откуда они берут сильные кислоты органические, вот они меня и награждают. Хотел предложить со мной, не взирая на мой лоб, из города подальше» — сказал он мне, явно честно в данном случае, но я боялась подробностей. «Хорошо, я пойду отсюда с тобой, так как мне не по себе с самого утра сегодня» — ответила я с учётом моих последних воспоминаний и мы побежали отсюда прочь. Они явно продолжают брать в долг человеческую жизнь и нужно быстрее отсюда смываться, чтобы не попасть как объект из займа вместо денег под их взаимное и прекрасное общение прямо людьми.
Мы начали свой путь из города и с нами начали, шагая мимо нас, здороваться нам незнакомые люди. Я сразу узнала в них оккультистов-профессионалов и чёрных магов. Весь арсенал людей нас забрать на переработки. Естественно, забрав нас так в долг никому назад нас будет не вернуть, но обещают компенсировать они человека всегда и во всех случаях. Ему на бегу было смешно. Ему было бескрайне смешно, и он хватался часто за спину, которая верно болела. «Ты дурочка, что так медленно бежишь! Нужно быстрее отсюда валить!» — сказал он коварно и ехидно, надеясь сдать им меня вместо самого себя. Проклятье их усилием уже преследовало нас. У меня на лбу начали появляться какие-то раны, и я хотела закричать, но они бы среагировали, и мы просто побежали быстрее. Я в больших сожалениях боялась остаться искалеченной и пережить так живой конец всего моего будущего. Вдруг он встал на месте, так как перед ним встал мужчина с баллоном кислоты, совершенно лысый: «Я обещал тебя сдать за долги на химикаты из людей, и я пришёл сдержать обещание», — сказав это он не стал ему даже что-то делать, а сзади нас обоих ударили в затылок чем-то тяжёлым. Я отключилась от чего-то мне неведомого, считая даже, что уже мертва и очнулась уже на какой-то химической фабрике. Здесь ходили специалисты в белых халатах, смотря на меня уже как на ингредиент или сырьё для объекта производства. Я никогда не ведала такие чувства, когда меня даже не слушают… Не считают человеком, а я просто сырьё для чьих-то нужд. Мы были уже в каких-то контейнерах для химической выжимки на реагенты, и я кричала в отчаянии, не зная, как отсюда выбираться, но никто меня не слышал, а даже если бы и услышали, меня бы посчитали просто кричащей от оргазма извращенкой. Надежды не было.
— Я не знаю, что с ней делать! – сказал мужчина в халате мужчине в синем костюме.
— Пустить мужчину на кислоты органические в выжимке через короткую частоту индуктора при цикле разложения плоти, а то у нас кончаются, — спокойно сказал юноша.
— А женщину? – спросил мужик в халате.
— Вытянуть из женщины жизненную силу, чтобы жить долго и заебись, — ответил он ему с иронией, — на сексуализацию.
Мы пытались кричать, но это было бессмысленно, так как они подключили мой контейнер к какой-то трубе и пошёл усыпивший меня газ. Система бензельного зомбирования была видна мне сквозь мои останки в этой капсуле. Мужчину разложили сначала едкими газами на жидкостные при нагревании так в капсуле испарения, а после выжали их оттуда, осушив останки в мумию. Меня опьянило до вообще ничего непонимания и бешенства всего из чего я состою какой-то дрянью и меня медленно этим расщепляло, вызывая дикую агонию. Головным мозгом я начала воспринимать кто на меня мастурбирует и кричала от того ещё громче в надежде, что меня хоть спасут. Однако, естественно, никто даже из присутствующих здесь не передумал. Я не видела их смерти там, так как их всегда будто там и не было, так как они держали верование в предел мучений, но… Они произошли. Оккульстисты и чёрные маги, которых уже не видела, умерев в большом счастье и быстрее, чтобы не являть им удовольствие моего унижения, от наших останков начали атаковать их алхимическими ядами прямо по структуре их препарата для защит, его тщательно заранее изучив, после чего быстро их зарезали. На химический комбинат проникло более 30 человек, и все имели высокий уровень специализации в оккультизме. Они убили их всех за 18 часов. Оставленная химическая фабрика не была ими подожжена. Через два дня уже они заканчивали и мои останки выжимать на органические кислоты, увидев сумму за заказ. Их мечта осуществилась и теперь они сами использовали нашу плоть на продажи покупателям для их тонких развлечений в шизофрению. В городах продолжились игры в убийства мёртвыми и живыми, так как они не видели даже смысла общаться друг с другом по-другому. Любовь тоже стала видом притягиваемой призывом кислоты при общении людей, а выжимка кислот типа ДНК стала развлечением по имитации определения интеллекта из когда-то живых людей. Имитируемых по греху такого убийства Солнцу ещё живыми даже в момент эксплуатации из них таких кислот.
В толчке от голубого горного неба, застилаемого туманами, я прыгала ветрами по этих горам, отдыхая от людей. Деревья пели песню мне о мёртвых, где живы лишь цветы на холмистых вершинах миль четвёртых. И разум мой развеяли фиалки, что путь мне осветили дальше слишком ярко.
И снова в городе я в трупе от индуктора для эластичности потребностей. Не видела я ранее подобной мерзости. Меня так осквернили бы, не зная я того, что явно ранее планета поворот свершила от того. И пение Земли цветами граду их одарило моим посмертным смрадом. Казалась в этот день вкуснее им еда: Христу спасибо говорят и празднику святому каждый очень рад.
Супы в горшках, чаи и желчегонные отвары – они все ели, пили, радовались, получают что не мало. Престижная еда, обслуга-призрак, сворованный у бедного бомжа последний генный признак и клетки умоляющей пищание в распаде, мечта звезды об истребляющем их гаде. Проклятий жажда доминирует везде во всех и всем. И всем с армянами дана такая жизнь вот без проблем. Ужасны были мои чувства, что я жила для этого на взращивании. Ужасна конкуренция на избежании того в отращивании.
И снова в городе призывы оккультистов призраков на эту кислоту, чтобы никто не умер потому. Армянские конторы, производства, воры. И денег от такого у них горы. Клубничный чай и дерева печаль: что из людей теперь, да что из них, а графство у Земли здесь не кончай. И бродят монстры в городе, голодные по кислоте, которую в шприце купить недёшево нигде. Убийства некромантией людей, сведение так женщин до съедобных в послушании блядей. Убийства с расчленением на этой почве, избиения, и просто умирание в «тот свет» до онемения. Я снова к небу отскочила: у кого-то секс. Меня исстрогали до гнили, а после в них вселился бес. И самый близкий предок каждый их от секса так отсюда навсегда и сник. Остались только варианты умирать для них. И нужен здесь остался только для еды наращённой в контейнере мясном загон. Клиентам замещает это полигон. И ни за что на этом полигоне рождена я. Я это поняла ещё грудной и не могла язык свой откусить до крови здесь одна. Опять у этих сволочей я только лишь еда. Я выросла в режиме каждый день, где головной мозг повредили и мне мыслить просто лень. И вот я вспомнила тот день меня пленения: «Я в долг ими взята! Аааааа! Прошу себя освобождение!» И, чтоб меня позлить, освобождают женщину другую, отрезав ей язык в ворота выпустив уже немую. И что особенного? Это обезьяны. У них уже и нет ни одного от нашего рода изъяна.