Глава 3 (Глава 3)

Тёплая погода ареала стояла кошмарным неистовством любви друг к другу мягких людей со змеиными «я», коим было лень с тем даже что-то делать. Обнажая свои семиструнные щупы, они были, как всегда, готовы к зачатию детей при любых ужасах даже проклятий Ватикана. Туши хороших затейников брели на свою излюбленную Йогу, Физкультурные занятия, а также просто на Исламские пропаганды. Урождение становилось всё чаще и чаще от их Загадок вечной любви без Господства и потомства в этом Аду новой эры Йодоформ, из которых получали целые атласы жестокого террора лизоблюдов. Покои мои не остались без идеи чашки кофе около моей кровати по утру, так как иначе здесь клапаны из тех самых йодовых испарений. Боги любят яды в мягкости от них естественных Смертей. Серафимы пребывали в тепле и разнообразии йодопереработки. Шакалы щадили христиан, как обычно, но рождений было уже гораздо меньше, чем даже три года назад; ведьмы словно прокляли всё наше аббатство. Я благородная блондинка по имени Адель, знающая истинное мусульманство и как правильно рожать от мужчин при их нынешней жестокости, любви к пыткам и террору, собирая целые мафии из фантомов со Змеиными мерками. Словно белое Солнце пустыни, оно освещало наше террористическое поле, именованное город. Город, где истинное становится эфемерным просто от того, что опять рождается мент для работы на змиев в облике человеческом. Фантастика. Фантастика была моим спутником, когда я проходила по любой алее, а ветер развивал мои крашенные в блондинку волосы и я в солнечных очках обязательно заходила в чайные, купить китайские или редкие композиции глав, потому что от прогулки адски хотелось пить, а гулять нужно было ещё долго. Путь истинный здесь всегда предполагал цель, которую богатые в любви к нам являли нашим «я» по-дьявольски и очень мягко нас сводя к скотинам. Гуляла я в джинсовой рубашке и чёрной шерстяной короткой рукавице, напоминая многим королеву и вела себя соответственно. Целей у меня особых здесь и не было, да и жила я беззаботно, но общаться со мной многие просто боялись, и я не могла даже понять почему. У меня была необычная способность – сразу видеть будущее на неделю вперёд или на семь часов, но дальше я всегда не могла предсказать события и действия людей вокруг меня, а сама по себе я одна сплошная непредсказуемость. Черты лица у меня немного мужские, но явно набеленные с позиции мне открытой часто критики знакомых. Что мне делать в городе? Я просто работала, гуляла и пила разные чаи и кофе, немного иногда вкушая самую труднодоступную для меня пищу. Больше мне здесь делать было нечего, так как вокруг царил хаос убийств и убийц ради наркомании на плоти. При этом все придерживались эти границы и порядки, проживая время приблизительно и во всём также как и я. Многие просто для дисциплины, а остальные просто поскучать без лишних приключений, но всё эти проложенные тропы здесь обывания были и остаются актуальными, так как все денежные пирамиды во всех случаях обличались просто чисто человеческим фиаско многих от предательства одного, как предводителя, победившего всех вонью. Хоть рви, хоть плач, но на меня охотился палач и не один, а их было семеро. Сатана (чёрная дыра) отражала знание Царей.
Стремительно видение Будды у меня вело меня во всех случаях к предсказанной заранее обыденности, как это бы не было странно. Скрытая способность видеть будущее оказалась всего лишь хорошей памятью, но наперёд, выявляя эти закономерности сразу, так как незакономерное во всех случаях является непредсказуемым. Сюжет жизни каждого мне часто был известен заранее, так как я уже просто знала, где будет тяжба и они её отбросят. Я всё искала этих семерых убийц, но никого не было, хотя была открытая и реальная угроза мне письмом. Я не знала ни где теперь их искать, ни что с ними, а рутина эта всё продолжалась. У всех будущее всегда было связано с рабочим днём или выходным, как в гороскопе, где во всех случаях их ждало только увольнение или смерть. Я решила познакомиться с мужчинами и за одно попрактиковаться менять их будущее с ними вместе. После работы под голубым небом и познакомилась с брюнетом с волосами средней длины в классическом костюме. По криминальной линии с белыми облаками его рабочего места он был, как и можно легко догадаться, убийцей. Мы договорились отправиться в лес и пообщаться на языке смерти, вместо секса в этих условиях городской среды, совершив от этой безысходности вместе самоубийство прямо так. Мы всё равно все рабский скот на взращивание в имбицила послушного высшим классам богачей здесь, и они глаголали давно, что всех убьют в любом случае. Около озера, рядом с лесочком, куда он меня подвёз, веяло осенней свежестью и умирать очень не хотелось, но, если мы этого не сделаем, он не получит свои деньги даже гипотетически, а я буду так жить в этой скуке. Предвидев как ему заплатят я его предупредила, что его всё равно убьют при попытке оплаты его им услуг. Его сразу же передёрнуло от отчаяния, и он начал кричать на меня, поддавшись естественной человеческой панике. Я принесла ему воды из речки, когда он бледный катался от ядов по траве. За нами шли явно ещё шестеро, о чём он сказал их здесь хорошо чувствуя. Он порезал мне лоб в психе на Ужас от преследующих уже в видимость обзора нас щенков, и мы, готовясь к атаке, мягко стали исполнять тактику цыган, устремившись в лес, около озерка. Стуча зубами, он радовался, что бой остался вальсом их нас преследования по «я». Манёвры нашего исполнения пали щемящим сердце мраком, когда тактически как цель Фантомы нас мягко окружили в лесу для упадка Нравственностью и слома.
ЭТО знаменовало Творческий конец нашей Яви в скором времени, так как СЛАБОСТЬ накатила на нас сразу при приближении к нам кружком к центру шестерых убийц с пистолетами.
— Адель! Торопись быстро! – крикнул мне мой спутник Остап, и мы понеслись через одного из убийц, что единым пуком естества взмаха карманного ножа нанёс болезненную рану мне до истошного крика. Истерика пошла неминуемая и Остап начал отбиваться, стоя около кочующей в Ад моей тлены. Немного времени краснобайства ажиотаж боя одного против шести, как обычно, тривиально завершился аутом Остапа в кошмаре его расчленения. Константин аккуратно поднял останки немезиды и пошёл к Хирсе, опьянённый желанием врать и оживлять. Естественно, человек в аналитике этих обстоятельств любой, как и мы, отчаялся бы, хоть жив он, хоть мёртв.
— Тебя не смущает это делать с ними каждый раз? – спросил Константин одного из шестерых.
— Изиду от нас! – вскричал Илья на его ему вопрос.
Отстаивать человеческое киллерам было всё страшнее в это время катаклизмов и бурь. Пути их здесь ублаготворились йодом и бананами в любви ядовитой и нежной. Дни при том беспощадно шли при путешествии Земли по кругу вокруг Солнца относительно Сатаны с ничего не умеющими на ней бабуинами, которых оно, взбесившись на то, что они только рожают и страхуются научило всех сексу быстрее подыхать. Планета пела о смертях убийц.
Меня зовут Адель, и я благородная крашенная блондинка с большими губами. После работы я приехала на пикник около речки, разложив на траве много еды для моего мужчины Константина. Этот мужчина для меня – мой счастливый лотерейный билет и я его ни за что не брошу. Дьявол при купании опьянял на секс, но нечто более страшное и абстрактное возвращало нам человека, и мы творили прекрасную плавь с творчеством и одухотворённостью. Тибет бы завидовал нашей любви. Только я хотела громко признаться ему вновь в своих чувствах, как шестеро вылезли на нас почти из реки с криком на меня: «Много говоришь! Сука!» — убийцы уже приближались ко мне для удара, как большой и грозный звук вызвал им лебединые явственные смерти, являя свою песнь истинным им дьяволом. Все шестеро в этот момент беспощадно пали, истошно злясь на это дело с целью их бросить в такой к ним любви. Яд мягко свалил за ними и патриарха при истинном змеином поцелуе дьяволицы по частоте Ец (индукционная мера волнового толчка). Бог любит яд, что мягко угашает правду их зде. Цель в этот момент была исполнена, но Юмореска была за ладьёй, так как явь дала мягкие смерти их. История идёт при этом дальше, хоть уже без них.
Блондинка я и семь смертных грехов при мне: я сексом занимаюсь в модном и уродливом челе, ещё я рождена вообще в пороках и ранениях. Священники мне в ужасе все сеют умерщвление. Ещё меня всегда хотят убить, но я сражаюсь с тем: выкручиваюсь, улыбаюсь чётко всем. Бегу я от реальности, себя приукрашая, а все смеются мне в лицо меня так унижая. Стремлюсь достичь небесных я высот, чтобы такой отличный люд побрёл сам по сопутствию мне вброд, но не могу достичь – мне кто-то это сделать не даёт. Ещё от зависти страдаю я людской и в расточительстве живу! Позор какой! Я гордый человек и плаваю в бассейне своём. Мы сами его рыли всей семьёй втроём. И началась в моём посёлке йоги истерия. Это вам не Цигун, а пандемия. Компатриоты жить мне не давали и постоянно меня дома навещали. Наивные и наглые они гостили у меня с надеждой, что я шалава и им сделаю всё – вот они какие грешные. Они считают шлюхами любых и всех, кто может угодить, а только к ним опасность, им щенками-то не быть. Они шпионят, а потом щадят: змеиный храм Щербина заместят. Тверды они в характерах на «Я», но я не знаю, что случится с ними без меня. Нахальные и праздные в искательствах мягки — они даже бухие по утру ушли. И вновь одна я дома мирно попиваю кофе: прекрасны перспективы мои жить! Я просто потребитель, как в Европе! Производители повысят цены и всех благ. И на работу не возьмут меня туда никак. И слышен крик блондинок светлым днём: «Пиздец, блядь! Мы тебя найдём!» — и умирают за окном тяжёлой смертью от убийств такие женщины как я. Я знала, что сегодня умерла ещё одна. На фоне этого опять растёт у рынков эффективность: нет конкурентки, значит выше продуктивность. 168 лет манёвр киллера на улице ножом. Исправил он мою генеалогию и не оставил это на потом. Гуляла я в тот день и встретила её: она блондинка, как и я, но мне плевать так было на неё. Не знала я зачем я ей нужна, но в мою сторону сама обида смотрит на меня. «Не знаю я что делать! На меня охота! Мне сутенёры объявляют на смерть квоту!» — она кричала и стонала это мне… Я поняла, что это значит, что конец такой и мне. На удивление моё по городу за мной охотятся такие же блондинки аж огромною толпой. Бежала я стремглав из города одна, ища отчаянно куда могу бежать вот так сама. Открыла бы я здесь организацию, мне открыто объявили все эмансипацию: даёшь нам и тебе не будет ничего. Я ничего тебе не дам. Умри, собака! Умри, сука! Мы мужчины всем волнам! Дошла я до лесной травы и там остались прошлых путников мечты. Цветки я ела и пила чистой воды, так как там и полезного по их делам не делали они. Мне ель около речки путник дальше по прямой идти. Я плакала в печали, что они скоты. Хотела кофе я, но там и не нужны мои дела. Лишь елка молодая рядом: никого теперь нет у меня. И композиция убийц с главой ко мне идёт, а я у малой ели всё стою и меня прёт. Я отрываю ветвь и проклинаю их в лицо и… Они передо мной стоят и не глаголют больше ничего. И две руки у них и две ноги. А рядом с нами только елки маленькие, да и сами мы. Они прошли и сели рядом с елью, около которой я стою: «Мы только с вами из того кровавого толчка уйти хотели, так как сама вы нам не чета» — смотрю я на убийц и страшно мне. Я не нужна им, слёзы проливая о таком скачке. Шагаю я легонько около реки, а малые деревца повелели мне ветра Судьбы. Они поведали мне как мне быть, но я не стала слушать – проще всех убить. Однако не могла я это сделать даже при том, что не покидает меня смелость. И ржут убийцы у реки, это заметив: они себя узнали молодыми по моей реакции похожее приметив. «Пошли купаться! Лучше, чем так стоя на ногах гнушаться» — я согласилась и не раздеваясь поплыла. Они убийцы – медлить я не стала. От жизни нужно стараться всё принимать спокойно как свой будущий заведомо покой, а то не знаешь сразу что они все сделают с тобой. Переплыла я реку, передав себя холмам. Лес впереди, и я шла водой облитая в сопутствии ветрам. Мне не нужны и деньги были – меня на них бы просто саму слили. Миллион деревьев разных форм теперь все составляют новых мне здесь дом. Как холодно я под какое-нибудь сразу забиваюсь и осторожно рядом согреваюсь. А впереди аж восьмеро убийц: они с оружием священных верениц. Я отгадал весь счастливый их билет: ко мне от правды их предательства ушёл от них атлет. Они все посмотрели на него, как на ублюдка от роду и на корню, но сами и не подошли, так как он кричал на них: «Убью!» — я им сказала, что на берегу другом найдут они семью. Отправились мы вместе к горам дальше, следуя практике осуществленья дежавю. Спутник мой с оружием. Его умеет применять. Мы осторожно через них брели, на месте чтобы не стоять. И мы нашли в горах одни лишь камни: здесь нету ничего, а города забиты серыми мечтами. Покойников обитель, череда смертей блядей. Ушли людьми мы на пути в Ессей. Теоретически должны мы до посёлка добрести, но горы не кончались… Не было воды, еды… Мы очень вместе волновались. Путь долгим был, мы с отдыхом брели. Мы разговаривали лишь о прошлом – больше нет назад пути. «Как твоё имя» — он меня спросил. «Аделя» — я сказала. «Ну а я Кирилл» — ответил он и при прыжке с горы меня словил. «Хочу я чай и кофе!» — жаловалась я. «Я не могу достать всё это, я свинья!» — он холодно ответил, пролагая путь, а я так волновалась, что мне было не заснуть. Издержки наших сил невинно иссякали, но мы друг другу постоянно помогали. Налогообложение преследовало нас: 14 убийц в столь позитивный этот час. Один из них с длинным хвостом простой мужчина бежит за нами улыбаясь очень гнило. На нём чёрный камзол… Бежит он к нам с ножом и очень зол. 188 лет манёвр киллера с учётом двоих нас. Столь новый подвиг человека в общий смертный час…
Девять блондинок в оргии прогнулись, и тут пришёл убийца – все загнулись. Брюнет их резал злобно и невинно: так, словно они в краже Сатаны самой повинны. 13 всё убрали и ушли 14 опять. Лица холодные у банды: их не взять. Все получили деньги и пошли гулять: пить кофе, водку и ликёр, а также с женщинами снова спать.
Я практик и зовут меня Адиля — блондинка и чужда мне вшивость. Мне справедливость очень кажется недостижимой, словно расстояния миля. Мне честность в лицемерии тошнотна и мерзка: я лучше водку прямо с мужиками выпила б до дна. Я на машине на работу снова еду и просто не имею веры всякому слепому бреду: вокруг все честные и нет убийств на фабриках кислотных. Не верю паникёрам я болотным. Я на авто своём приеду за бабром, а вечером уеду и с концом. Посёлок Солнце осветило всем нам днём: ласкает небо голубое нас своим лучом. Оно словно боялось, что мы все просто умрём. Опять нет денег, я запасы кофе пью: по телевизору я в применении на практике властей насилие смотрю. Идёт опять жизнь чередом своим: мой муж ко мне едет, да и чёрт с ним. Вновь день и небо золотистым светом освещает: меня эпично на работу провожает. Теория моя меня не подвела: они хотят убрать меня и выставить, что я сама так умерла. Неведомы всем были по кругу страдания мои… Не вижу я теперь ни в ком чету… Убийцы все они. Международная торговля требует на издевательство людей. Уже убили просто всех они, крича словно японцы остальным: «Сенсей!» И ломка достигать недостижимое вокруг. Допрыгнуть бы до Солнца, чтобы не уснуть, приняв недуг. Обыденность текла… 206 лет киллеру я смертью отдала.
В машине я роскошной еду, грёзы навивая Голливудские. На меня смотрят с завистью подружки институтские, а следом белорусские мужчины следуют моей тропой, слабея от скотины почти сразу очень злой. Роскошно платье крашенной блондинки, но унижение столь адское от удаления зубов моих до самой маленькой песчинки. Адлия моё имя и правосудие я не несу. Я столь слаба на даже свой удар и никого я не спасу. Машина вновь меня везёт на выступление, но при всей роскоши живу как раб на обозрение. Учусь я только петь, плясать и всем наигрывать желаемое, ходить и спать, потом во церкви плача в покаянии. Хотела я поплавать, но это сделать не могла – меня вновь разбудили утром: «выступать пора». Я часть шоу-бизнеса и здесь нет настоящего вообще: всё здесь наиграно немой и убиваемой толпе. Четвёртый ночи час и мне звонок: «Так как вы крашенная, все мы будем дальше выступать без вас». Я кофе налила и горло перерезала себе в последний раз…
Сижу я в ресторане, крашенная блонд, и имя Адриана мне – я как Джеймс Бонд. Экономическая лига вся построена на крови – это вид спорта богачей, построенный на люда боли. Они всем повредили заражениями с трупов мозг и органы под радиацией распадов на кислоты, а я одна в квартире плакала уже от рвоты. В кафтане полосатом я и в солнечных очках: меня всё миновало, а убийцы потерпели крах. Однако по теории я деньги получить должна: четырнадцать убийц на передаче взяли и зарезали меня.
Общественный сектор дом родной мой. Блондинка настоящая я с роду, как отец мой. Я Адэлина, благородная фамилией своей. Меня крестил в помиловании сам протоиерей. Пила я кофе и ходила на работу. В один прекрасный день убийца подарил мне навсегда свободу.
Пила из чашки антикварной кофе дома я. Аелла моё имя и светлые волосы ношу, как вся моя семья. Богатый дом и роскошь мне сопутствуют одной. Горда я и прогулками, и жизнью у меня такой. Десять убийц настигли меня в клубе, не оставив всё изрезав и черты лица скупой.
Фантастика была бы, если б кто живым остался от толпы пришедших к ней убийц. Детей я прятала, одна живя, а к ним похаживал святой гонец. Аза моё название, и я блондинка тоже натуральная. Не принимаю перед всякими Антихристами даже малое признание. Я рождена в ажуре, а родила детей в амуре. Их папа слишком отставал от нас в его культуре. Работаю бухгалтером. Я женщина с характером. Побелку сделала недавно – радуюсь практичности и самим умелым практикам. Орлы летят со всех сторон, чтоб одолеть меня, как от жены своей столь быстро юркнул Элтон Джон. Любовь жестока и быстра, нам экономикой дана. Я жадный дьявол и совсем теперь одна. Мне внешние эффекты не чужды в угоде, но я не знала даже малость в этом роде. А что такое внешние эффекты остальным скажи… Они не знали, что свечения постичь это нужны. 14 убийц меня не отпустили около жилья: ударом чем-то в голову убили, а у меня семья…
Блондинка я кудрявая зовут меня Аза… несу я утешение и сразу улетает метастаза. Преследует меня мужчина с тёмным среднего объёма из волос хвостом. Он киллер и не прослезится за меня потом. Купила лотерейный и билет и от него звонила им, чтобы получить на инвестиции ответ. Пришло к нему 10 убийц и между ними начат поединок. Атаковал он с Сатаны ударом сквозь манёвр их по одиночке без запинок. Меня трясло. Не знала я что делать. Эффекты внешние меня преследуют какой-то прелестью уделать. Манёвр 232 лета и меня нет, так как убийца лишь один удар нанёс в ответ. Какой? Проткнул ножом он сердце мне сквозь пируэт.
Блондинка в солнечных очках Азалия – приветствую я вас. И что сказать мне вам в мой уж давно посмертный час? Меня убрали быстро при обыденности в прошлый раз: поймали с сигаретой и убрали перемол останков в унитаз. А я хотела покупать себе билеты лотерейные и так тренироваться на богатство мнимое. Хотела я всю астрологию постичь, хотела я собачек разводить и стричь. И стало мне теперь нельзя всё это делать, а прийдёт ко мне опять злой киллер. Планирую я до сих пор тренировать свою борьбу. Я одолею этих шлюх, я сделаю сама свою Судьбу. Гадалок я сама предупреждать о том могу. И я ушла от всех в свои дали, но мне пришлось сюда вернуться от борьбы. Там только ещё тренировка и злодеев нет. Я не смогла перед ними выдержать ответ. Мне было так смешно, мне было так тоскливо. Я осознала, как вела себя строптиво. Сошли иллюзии со глаз моих долой. Я поняла какой любовь могла со мной быть злой. Спасибо, что была со мной.


Зовут меня Азиза, я блондинка. Я милая и по характеру скотинка. Не знаю я интриг и махинаций, так как я вечно жертва их эмансипаций. Меня им нужно было лишь убить и всё. Самоубийство не подходит им, а нужен им бросок сквозь колесо. В богатом доме я живу и всё есть, но не у меня. Супруг мой не считает даже, что вот я его семья. Я только нарожать ему детей и уходить одна нужна пока. Куда уйти не знаю до сих пор – беспомощная так живу здесь я. Потом таких он шлюхами в бордель сдаёт мне говорили, чем мою волю смело издеваясь усмирили. Я сделала со временем провидицы карьеру и ныне будущее всем предсказывают смело: я знаю точно наперед, когда и кто из них умрёт, а если пережил – его победа с поражением. Вперёд! Готовлю суп и улыбаюсь дома я. У меня нету больше ничего – только семья. В горшки я разлила еду и погулять ушла. Пью чай в саду и по ноутбуку пишу будущее всем. Другие обещают жизнь им без проблем. Однако есть проблема здесь: они все убивают по сигналу через лесть. Таких в черте всех городов и мне не счесть. Ко мне астролог подошёл один и начал угорать, что на пути не без скотин. Не знал, что делать он и я его покушать позвала, на что ответил он: «Простите. Мне пора». Гуляю я в саду, пью чай. Все добиваются чего-то невзначай. Не знают для чего, зачем такой ценой. Горы вещей и каннибал сидит всегда скупой. Картины рисовать я стала нашим светом, пути прокладывая к будущим ответам. Сынишка стал активен и доволен, так как он понял просто, что не болен. Потом мой муж решил, что всё: пора со мной прощаться. На этой ноте перестал со мной общаться. Блондинок убивают только шум стоит, а мне сынишка: «Хорошо всё будет» — говорит. И вот мой муж интриги крутит: является мне призрак, заявляя, что он Путин. Он всё гласит, что предыдущий был убит и всей страной теперь питался арахнид. Мне утром ничего не говорит, а ночью просто спит. Я знаю, что он меня любит и сопит. Течёт обыденность моя: опять чаи, готовка и не без меня. И снова киллеры от нас всё требуют экстаз: явились сущности, чтобы убить меня сейчас. На них я посмотрела: как они милы. Я в курсе не была, что они всем вообще нужны. Не знала я, что сущность – это микроорганизм, что луч несёт нам пресекать садизм. Не знала я таких чудес, так как кричал священник: «это бес». Я в чашку налила чаи своим, а на тарелочке немного положила им. Довольны сущности: едят, мурлыкая мелодией, что мне навеяло аж знание откуда все рапсодии. Довольна я, доволен муж. Сказал сынишка, после университета: «Да уж». Утихли киллеры, устали все самоубийцы. Всё мирно спят в ночи, а кто-то огораживается всей массой от того, чтоб спиться. Я долго рассуждала, почему они их убивают: убийцы в голоде и яде держат их, а после очищаясь так людей кромсает. Я оставляла дальше им чайку, чтобы они восстановились не в бреду. Со временем я это поняла: это людей там отравили так, чтоб отомстить сполна, а они яды ищут обезвредить вещества, чтобы они восстановились и им врезали сполна. Должна была считать себя я извращенкой, что умирающему блюдечко подставила слить яды почти щепкой. Я осознала, как убить должны были мужчину: ему некрогипнозом обусловили рутину: считал яды жизненными соками, а все иммунные ему от блюдечка кидают воды скопами. И чудо у мужчины! Он отравленье пережил, а муж мой не заметил и вновь с работы злой прибыл. «Все бабы дуры!» — он орал на весь наш холл, — «Ты конкурента моего отхаживаешь что ли? Да позор!» Не стала говорить я ничего, так как он не понятным боль считал его. Обманом организм яд путая с собой все жизненные соки отторгает и медленно так сам себя и убивает. И конкурент его пришёл опять сюда: «Ублюдок! Ты хотел так отравить меня?» — достал он пистолет и застрелил его, за то, что негуманно он фактически прибил его. Он на меня взглянул лишь раз, в след прокричав: «Я бабу убивать ещё не пидорас», — и с этими словами он оставил с сыном нас. Никак не знала я зачем он конкурента отравил. Все жизненные соки и резервы, как ресурсы от него себе забил? Так он его значит ещё и спас: он во греховной смерти мог уснуть, убив ещё всех нас. Устроилась одна я на работу. А может лон планирует ещё и нас убить через заботу? Я ощутила лишь улыбку от него и слёзы пролила, что жить одной мне без него. Не понимала я, что хочет сделать он: он растолстел от поедания отравленных, словно гиббон. Работаю я продавцом и не тужу, провидицей даю, как прежде консультации: не плачу, да и не тужу. «Ещё как тужишь» — мне сказал на улице убийца и улыбнулась от звезды железная мне спица. Пока ходила на работу я всё это время, он жизнь с меня тянул, усиливая бремя. И вот пришёл меня убить он, что я быстро поняла. «Но у меня же сын! Для меня смерти не пора!» — ему кричала я. Рукой махнул убийца и ушёл. Я осознала по какой причине дурой меня муж нашёл…
Меня зовут Азра и я люблю ночные странствия. Мне ничего нельзя и моя жизнь сплошная лишь прострация. Хожу я на работу лишь, где шеф с меня вытягивает жизнь. Нельзя мне ничего вообще хранить. Меня такую можно лишь убить. Мне выбили б все зубы мужики за то, что мои груди велики. Они бы разорвали половые органы на мясо просто за то, что оно живёт столь для них ясно. Они вы выдрали из шеи у меня сосуды заживо, чтобы у медиков познание я не загаживала. Они бы вырезали кости из меня, за то, что, по их мнению, лицо красиво у меня. Они бы меня сексом убивали как свинью, за то, что с ними просто я не пью. Они бы выдрали мне волосы за то, что у меня они не тёмные как у него. Они раздели бы меня и ноги оторвали мне, за то, что нужно им служить моей главе. И киллерский манёвр я танцую, я им не убиваю, а ликую. Со мною пляшет, убивая далеко и не блондин. Студент-брюнет, но я не знакома с ним. И по ночам мой шеф всё убивает, где мёртвыми телами разум мой питает. Хотел он от меня экстаз, но меня рвёт. Я знала, что орёт он там: «Полный улёт!» — он просто суперэкстремален. Он, убивая женщин так, уверен в том, что он нормален. Меня с квартиры подселили к новому соседу. В квартире было много чашек и обедов. В неё войти – это себя уже и не спасти. В квартире сущность, проклятая здесь – ты как не посмотри. И вот она мне явь явила синевой, сказав: «Смотри! Это убийца твой!» — и я увидела соседа моего, что от долгов отмазывался тем, что спит со мной. Мне кто-то подражал, и я не знала кто. Потом он подошёл, и я не знала кто, а он настойчиво просил узнать его. Не знала я что и сказать: «Не буду я сказала с тобой спать!» — мужчины благодарности ко мне всем было не понять… Кредиты не успела я отдать…