Ничтожество (Глава 12)

Приходить на работу с 14 лет для меня всегда было обыденным, так как у меня семья очень бедная. Работа сидеть и всем всё напоминать и всё. Серый город, серые дома и серые облака с от скуки бешенными гражданами. Меня зовут Таня и мне 14 лет.
— Всем привет, — поздоровалась я с начальницей, — знаете, мне так обидно за своё существование! Я увольняюсь, чтобы вы меня не изуродовали.
— А ты думаешь тебя отпустят уволиться? – заявила она мне.
— Я никогда не переживала из-за своей внешности, — объяснила я ей, — так как не обращала внимания.
— Ну мы же ставили внимательность условием вакансии, — оправдалась она передо мной.
— Я очень боюсь за моё будущее, — привела я ещё один аргумент, — но для него, ничего не делаю.
— Желание отпало у меня с тобой работать, — ответила она, — пиши заявление. Отдав ей заявление, я оправдалась:
— У меня нет друзей, талантов, я тупая.
— Так обидно, что ты не выдержала, — расстроилась начальница.
— Мне всего лишь 14, — объяснила я и ушла побыстрее.
Они такие мрази, а я так загоняюсь по всему. ПО ВСЕМУ!!! Я сейчас лежу дома и ничего не чувствую, кроме чувства, что хочу умереть. Уже год с половиной такое… Как мне объяснить. У меня ужасные оценки, я так завидую умным людям… Мне неприятно говорить о своём возрасте, так как большинство людей считают, что в таком возрасте не может быть ничего подобного!!! Поэтому, ничего никому не рассказываю. Иногда я думаю, что если я совершу суицид, то все проблемы исчезнут, но нет. Ещё хочу сказать, я слишком стеснительная, что, когда иду в школу, возникает чувство как будто вырвет и трясутся руки. Я боюсь увидеть кого-нибудь, поэтому прихожу, когда начинается урок. У меня не плохое детство, но и не хорошее. Есть старшая сестра, которую я очень люблю, и она меня. И не думаю, как ей будет плохо после моей смерти. О маме я тоже хорошего мнения. Хочу сказать о маме, я люблю её, но в тоже время ненавижу, когда она подходит ко мне обниматься, мне противно. Конечно, много чего, что могло повлиять так на меня. Мне страшно от своих мыслей.
— Что мне делать!?!? – спросила я маму.
— Делай выводы, — сказала мне мать.
— Как мне начать, что-нибудь чувствовать? – спросила я у неё дальше, — к миру и к обществу…
— Способ есть, но он к тебе не гуманен, — ответила она мне и куда-то ушла.
Сидела без работы и размышляла о деде. Сестра зашла ко мне в комнату:
— Таня, такие мысли могут встретиться в любом возрасте, — пояснила она, — то, что ты ощущаешь это нормально. Мне кажется, тебе стоит мне выговориться, как близкому человеку, который тебя не осудит, поймет, просто выслушает.
— Не хочу, — сказа я ей, — мама итак тебе всё сказала уже.
— У тебя прекрасный возраст, когда изучаешь и открываешь для себя много всего нового, в том числе и отрицательные моменты жизни, эмоции. Это часть взросления. Старайся сейчас находить положительные моменты вокруг себя.
— Ага, щас, — возмутилась я этим издевательством, — «Сегодня солнышко светит», или пытаться хвалить себя, словно мастурбаторша, или «Да, сегодня я убралась в комнате», «вымыла посуду» и т.д.
— Ты не ничтожество, забудь про это слово — ты человек, — сказала сестра и ушла из моей комнаты.
На следующий день мама взяла административный отпуск и сделала нам чай с лимоном, чтобы поболтать о моей боли. Мы сидели на кухне за столом, и она читала мне опять нотации:
— Таня, говори мне чаще, что ты меня любишь, — сказала она мне, — мама очень сильно любит тебя.
— Ты даже себе не представляешь, как сильно любит тебя мама, — сказала я ей искренне, — Она будет растрогана позже, когда тебе будет за 30, тем как сильно любишь ее ты.
— Ты даже не представляешь, как сильно будешь ты любить маму, — дерзила мне сестра, — в твоей жизни все получится.
На улицах и в кратерах, квартирах стоял их бесконечный бой за любой сигнал определённой силы их половыми органами до расчленений. Являя друг другу преимущества, они сначала подводили изнасилования, заманивая остальных дружбой, а потом каждого разрывали на мясо и половыми органами в их останки целились, чтобы секс был приятным. Они испытывали радость экстаза и вину за это убийство каждый раз и старались обращать в таких же как они ещё людей. Власть святых в понимании многих была оконченной, а раса умирала такой медленной смертью в слезах своего унижения. Народный подвиг для геноцида был близок к завершению их смертями мясом и всё. Разные ситуации мне продолжали наигрывать эти наивные, искренне веря, что я не заметила это. На прогулке ко мне подошла женщина в разы старше меня. Звали её Мила. Я с ней разболталась и опять всё окончилось нотацией о моих переживаниях:
— Девочка, милая, это переходный возраст, гормональная перестройка может быть причиной подавленности… Амбивалентность — ты описываешь ее, и люблю, и ненавижу, тоже свойственна подросткам и юношеству. Всё с тобой нормально. Переживи это время, перетерпи.
— Отрицательные эмоции — это часть нашей жизни, с ними бороться бесполезно, но научиться управлять — можно. Придет время, — ответила я ей, — и я научусь.
— Научишься. Есть хорошая новость — твоя воля растет вместе с тобой и теперь она может быть тебе помощницей, — ответила она мне, — с ее помощью ты можешь делать то, что нужно в данный момент. Например, улыбнуться в ответ на дружелюбное приветствие, встать с постели, заправить ее, выйти на прогулку и т.д. Ищи положительное и хвали себя за хорошие дела.
— А если мне будет туго? – спросила я, зная, что она мне ответит.
— Будет туго, — пояснила Мила, — звони на телефон доверия 88002000122.
Она даже обняла меня на прощание. Распределение доноров. Замечательный она человек!
Диким ангелом я пошла к моей подруге, с которой давно не болтала.
— Привет, — сказала я ей с порога. Она меня тоже поприветствовала.
Она налила чай, и мы сели беседовать.
— Материнство убивают аборты, — сказала она о том, что её волнует в наши общие времена.
— Если у тебя есть не рождённые братья и сёстры, неудивительно, что ты боишься мамы, — заметила я.
— Да, — согласилась она, — это как в спорте: после тяжёлого перелома сможешь ходить, но продолжать карьеру — уже никогда.
— Когда будут у тебя дети, никогда не делай аборты, — подстраховала я её, — это самое страшное предательство.
— Заповедь есть, — захихикала она, — не слушай никаких заабортных советчиков.
Мы вместе рассмеялись. Каждого человека в мир посылает Бог, поэтому лучше знает, кому, когда, в каком порядке и с каким здоровьем рождаться.
— А из-за чего ужасные оценки? – спросила она меня, — Не понимаешь какой-либо предмет?
— Почти, — я даже покраснела от её проницательности.
— Сначала постарайся найти, где отстала, — посоветовала она, — Обращайся к учителям, это не стыдно.
— А ты тоже не отставай, — напугала я её, — Читай учебники как книги, прекрасный метод, особенно для тех, кто не любит математику.
— Да, я так и сделала, — сказала она, — встала рано утром в субботу, села, прочитала не более 3 тем по разным предметам — и пошла гулять.
— День впереди, ещё можно, — пояснила я.
— Собирайся, — сказала она радостно, — когда нагоняешь, появляется интерес, предпочтения.
Мы вышли на улицу и побрели по аллее, игнорируя частые истерики криков друг на друга окружающих:
— Для того и нужно общее образование, чтобы всё попробовать и выбрать, — продолжила она разговор со мной, — оценка — уровень соответствия требованиям конкретного учителя на конкретный момент.
— Где здесь про ум? – иронизировала я, — Пушкин был худший по успеваемости, Эдисона считали отсталым.
— Не любит тебя учитель? – дерзнула мне подруга открыть глаза на правду, — ты не за этим к нему пришла.
— Учу предмет для себя, — пояснила я ей, — вручат аттестаты хотя бы.
— И неприятный человек останется в прошлом, — согласилась она, — А что такое таланты?
— Я сама не знаю, — пояснила я, — что-то кем-то замеченное для делах остальных. Вообще это валюта была рабовладельческая.
— Ходить на кружки и блистать на шоу? – уточнила она у меня, — детская память на сто столиц быстро уходит, дутая сенсация в детстве скорее вредит.
— Помнишь песни «Пусть бегут неуклюже», «От улыбки станет всем светлей»? – ушла я от вопроса вопросом, — их исполнителя — Серёжу Парамонова — в детстве возносили, а потом забыли, и он спился.
— Да, — продолжали мы идти по аллее, — множество людей делают разные хорошие вещи своим трудом.
«Есть ведь то, что ты любишь», — сказала она мне, — статья научная начальных тематик мне понравилась.
— Доверься Богу, милая, — попрощалась я с ней дерзко на это, — Иди к Нему в ближайшую церковь, и никакие критики (а бабушки в платочках сейчас скорее мем, чем правда) тебе там не помешают. Я понимаю всё о талантах с твоей стороны.
Откладывать на потом свой уход я не стала. Я шла по аллее, а смерть уже вела меня по ней…
Ничтожное многих убивает, что они и считают суицидом. Глупцы. Полные глупцы в психе от их жалкости перед даже червячками. Я достала из лужи червячка и показала знакомой около её автомобиля, от чего она позеленела от страха.
— Они вас победили, видите? – я показала ей червячка, — вы этот геноцид сделаете, и они обещают, что вас не будет всё равно. Не они, так всё остальное здесь.
Я прекрасно понимала, что они защищают своё странное мясо анабиозом с трупами детей и меня от того по дороге не раз вырвало. Дуры и дураки. И шутят они верно, что здесь останутся только дураки и дороги в Российской Федерации, а в Республике Башкортостан даже дорог не остаётся, так как они в безмыслии мешают башкирам и они умирали победить здесь именно татар и не быть их рабами. Русских они смогли всё равно обманывать, а татары всё им и дорог не останется вместе с татарами и русскими, так как их искалечит на смерть органической отдачей от таких смертей татар. И вот ещё доказательство передо мной почему. До сих пор иду я по дороге смерти, наблюдая что будет здесь ещё в своей ничтожности…