Дима (Глава 14)

Мир, даже в солнечный день, кажется серым без оттенков. Не за что зацепиться. Итог: мне 48, я никто, не уважаю себя, не знаю, куда идти и что делать. Хочу умереть, но не суицидно, а хитро, например, от COVID, инфаркта или инсульта, желательно до весны. Не вижу никакого выхода. Чувствую себя обузой, но так откровенно подставить жену и детей не могу — они от этого не смогут оклематься. Я много делал в жизни того, за что называют сволочью, но суицид — крайняя степень сволочизма.
Полномочия в этом городе у меня малы, да и не уважает меня никто. Послужить верную службу от безысходности я был готов любому здесь, но со мной никто и водиться не стал. Земельный кодекс тоже становился учебником истории России. Связывать одно событие с другим многие вообще не могли.
Мне — 48. В конце девяностых закончил филфак, потом защитил диссертацию. Мечтал быть писателем, даже написал и издал книгу. В 35 завёл семью. Жена — маленькая красавица и умница, двое детей. Работал, последние годы делал бизнес.
Судьба отвалила мне довольно много: неплохую, вроде бы голову, ощутимую помощь родителей, умницу — жену, хороших детей, дом. Но всё, как говорится, не в коня корм. Всё то, что у меня есть, я, по сути, выбросил на помойку: учёба не пригодилась, 30 лет писательства ушли в пустоту: единственную книгу прочитали от силы 10 человек, наследство я бездумно промотал, ничему толковому не выучился. Ко всему пять лет назад тяжело заболел — ревматоидный артрит: три года зимами кричал от боли, летом через боль пытался работать. В прошлом году отказали почки. В этом году рухнул небольшой бизнес, в который были вложены последние деньги, вернуть которые, даже частично, невозможно. Тут же стала отказывать налаженная жизнь и появилась откровенная нужда. На этом основании — депрессия с заглядыванием в суицид.
Сейчас сижу на нейролептиках, панические атаки прекратились, но чёрное небо надо мной так и висит. Газетный шлейф событий до сих пор не решал мои вопросы о высоком, идти мне до сих пор было некуда. Я ощущал страх голодной смерти и ломку от того, на что меня подсадили чисто суицид мне и сделать. Взяться за ум в моей ситуации день за днём я не мог, так как при том предполагалось, что я совершаю суицид для остальных, как жертва, очень ответственно и кропотно. Подавлять свои даже самые злейшие страхи мне было всё сложнее и сложнее. Я начал бояться, что сорвусь на убийство. Халявный комплексный массаж у медиков был малым, что мне нравилось по сей день. Однако сегодняшний день массажа был для меня сюрпризом: там меня ждали уже семеро, чтобы со мной поболтать.
Я не стал с ними оставаться и выбежал прочь… Следом за мной, помимо них, увязалась рыжая кошка и, обогнав меня, начала мне показывать куда за ней бежать. Психиатры в белых халатах, опасаясь слёт соседствующих зависимостей нейролептиков, мне назначенных, бежали за мной, крича: «Дорогой Дмитрий! Дорогой Дмитрий! Подождите!» Мне очень захотелось напиться и врезать на эту облаву, но кто меня бы поддержал? Очень мне знакомо по личному опыту то, что, когда все блага, которые достались в подарок от жизни, оказались «не в коня корм», и такое душевное состояние, когда мир кажется абсолютно черным, и чувство собственного ничтожества… Учеба мне, кстати, тоже не пригодилась в этой ситуации, а ушло на нее немало лет. Я рассчитывал скорость побега сбалансированно и врачам было несколько обидно стоять от одышки без меня.
— У меня мужа нет, детей иметь практически 100 % не смогу, во всяком случае, я врач! – возобновила одна из них за мной погоню. Это не утешает, а говорит честно мне о том, что я в полной заднице.
И бегкт они за мной, останавливаясь, и бегут…
— Пожалуйста, не говорите «я никто» — Вы любимое Божье дитя! – кричат они мне вслед…
Я, кажется, начинаю понимать, зачем нам испытания — это действительно проявление Божьей любви, а не желания уничтожить и наказать. Честно, если бы мне кто-то сказал эту для христиан неоспоримую истину раньше, он бы встретил мое не слишком довольное выражение лица с закатыванием глаз. Нам с медиками, похоже, нужны испытания, потому что книжные премудрости, увы, не шибко доходчиво усваиваем, в голове они не задерживаются надолго. Только на своей шкурке. Это я опять же про себя в основном, а они сами за мной следуют. Прошло два часа, а я все ныл им на зло: «я никто, я ничего не стою...» Я теперь понимаю, что все это надо было ценить! Как мне в этот момент было кайфово! Вы говорите «ничего не добился» — ну и зря! Я приобрел бесценный опыт прожитых лет, причем отрицательный опыт — это тоже опыт. И тем более бесценный! А за мной ещё и толпы мне завидующих.
О болезнях… Не знаю, наверное, это очень тяжело, когда что-то постоянно болит… У меня еще, думаю, этот жизненный опыт впереди, так как врачи могут это и четвёртый час продолжать. Мы пробежали так уже тринадцать остановок разной долготы. Я даже вспоминал, как к текущему пришёл: пробовал подобрать какие-то лекарства, болеутоляющие, противовоспалительные для облегчения болезни. И мне на это всё вопрос: «Вы на диализе?» Неприятно, но тоже дает возможность поддерживать почки. Вообще я читал, многие святые болели и очень сильно болели в течение своей жизни, кое-кто и пластом лежал. Вот, например: «Старец Амвросий (Оптинский) постоянно имел какой-нибудь недуг: „то усиливался у него гастрит, то открывалась рвота, то ощущалась нервная боль, то простуда с лихорадочным ознобом и просто жестокая лихорадка“.
И кстати — наступит весна, и я надеюсь, Ваше душевное состояние облегчится! Сейчас еще время такое противное, снег, холод, а вот появятся первые листочки — жизнь покажется немного другой!
Не желайте себе смерти! Кстати, возможно для Ваших родных тоже не зря послано испытание — помогать Вам, заботиться. Иначе — как они были бы способны состраданию научиться? Я понимаю, это и женщинам тяжело (мужчинам, наверное, еще тяжелее) — выговариваться, говорить с родными в такой ситуации, когда мы зависимы от помощи со стороны. Но прошу Вас, не закрывайтесь от помощи и сочувствия родных! Это и для них будет легче, если Вы будете открыты помощи, будете с благодарностью ее принимать. Для Вашей семьи — это тоже школа милосердия, между прочим!
Только Вы не думайте, что к этому моменту моей проповеди мой побег от банды в белых халатах был окончен. Я тут уже и бежал „пришлый такой, в белом пОльте, красивый“ учусь как жить, а они бегут за мной с привалами уже несколько дней назад. Притом, что я православный христианин, ничего я с собой делать не хотел, но после некоторых событий в жизни жить просто не хотелось. Но вот, видите, я нашёл отличное занятие, посылая Врачам при погоне частичку своего сердца и своего опыта, своего видения. И мне легче от того, что я могу помогать просто словом! Попробуйте, поставьте себе цель — обязательно выговариваться о своих переживаниях, хоть в интернете (здесь форум есть), хоть по факту преследования по необходимости вашего согласия. И, если есть хоть немного душевных сил, (и даже если вообще кажется, что их нет) — попробуйте кому-то помогать тоже, писать, делиться, вместе убегать. Психолог В. Леви так писал: „Женщина, тоже одиночка, почти отчаявшаяся, возражала: “Нечего мне дарить людям, душа у меня холодная и пустая. Не могу согревать — согреться самой бы. Светить нечем — во мне света нет. Нужен внешний источник». А я ей ответил: «После реанимации сердце поддерживает себя собственным ритмом. Идите к людям, чтобы понять их, не заботясь, какая у вас в душе температура и освещенность. В работе согреетесь, и свет вспыхнет.» (В. Леви «Травматология любви»).
— Попробуйте реанимировать себя, идя за помощью к другим людям и помогая им, в свою очередь! – кричал я уже среди них раненным позади. Это были уже вторые сутки и домой они не собирались. Причем, моя ценность в разы стала выше в их глазах. Ценнее даже не давать советы и учить — а просто делиться наболевшим, что я и собирался в случае, если меня убьют сделать.
— Живите! – психанули на меня они, — Никто, кроме Бога, не знает, сколько нам отпущено, но это время драгоценно. Я кричу с христианских позиций, все же это мое мировоззрение, сознательно выбранное, и поэтому хочу сказать…
Он так и не договорил, упав без чувств. По дороге из города не знал даже, что предпринять… Ну опять процитирую любимого Леви: «Каждый день и миг, проведенный ЗДЕСЬ, что-то значит ТАМ». Мы здесь как в школе — учимся, в теории и на практике учимся, чтобы сдать главный экзамен в своей жизни. Быть с Богом в вечности, или быть… не в самом приятном месте, причем тоже вечно. В жизни скорбей избежать нельзя, никому, вообще нельзя никак. Это закон жизни. Так говорит мой психолог только для меня, но страдания — это то, что нас лепит, как скульптор, создающий прекрасное произведение, то, что делает нас человеками.
«Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печалях изнемог:
Чем ночь темней, тем ярче звезды,
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог...» (Аполлон Майков)
Я очень надеюсь, что доберусь до деревни через этот лес и что-то возьму себе от моей души. Я прекрасно знаю, что бывает такое состояние, когда даже самые прекрасные слова проходят как будто мимо, своя боль их не впускает внутрь, все самые лучшие слова вызывают только раздражение, я помню это состояние души. Много рассуждал о вере, не знаю, как это Вам — нравится ли, близко ли. Но все же очень надеюсь и молюсь, что смог Вам что-то важное сказать. Спасибо Вам (и всем, кто прочитает). Пока лесная тропа к населённым пунктам не стремилась меня привести. Однако я не был один — рыжая кошма так со мной в этом лесу и путешествует, мне иногда даже показывая где вода и что-то съедобное. И тут кошка зашипела, так как ко мне на встречу шёл киллер с оружием:
— Дима?
— Дима, — объяснил я.
— Дима, практика показывает, что по заказу не умрешь, — смеялся он на это, — кто просит жизнь, умирает, кто призывает смерть — живет.
— Придется жить, ничего не поделаешь, — ответил я ему.
Деревни уже искали мы вдвоём и рыжая кошка с нами. Открыть быстрый путь мы пока не могли. Мы пристроились у одного из деревьев и… К нам подошла женщина в белом халате.
— Ты кто? – ругался матом мой товарищ…
— Лясинэ, — ответила она, — Здравствуй, Дима! Нейролептики сами по себе дают нейролептическую депрессию.
— Поговори с лечащим врачом о замене схемы терапии или включении в неё антидепрессанта. И самостоятельно! Обязательно подключай психотерапию. Самое дешёвое и эффективное, что я знаю — ВДА (взрослые дети алкогольных или дисфункциональных семей).
— А мне зачем? – спросила у меня в лесу Лясинэ.
— В мире каждая вторая (не считая каждой первой) семья — дисфункциональная, даже при внешнем благополучии, поэтому я спокойно приглашаю всех туда, или ищи то, что тебе ближе. Особенно могу порекомендовать логотерапию и экзистенциальный анализ.
— Кстати, — присела рядом с нами Лясинэ, — насчёт РА. У меня был пациент с тяжёлой формой псориатического артрита — так же кричал от боли. Я посоветовала полностью сменить образ жизни, и это ему помогло — ушли боли, а потом и препараты отменили (которые вообще никогда не отменяют, как я знаю). Вот только путь его был ох как не прост: развёлся с женой, переехал в другой город, бизнес перевёл на удалёнку, перестал заниматься театром и ещё чем-то, чем очень увлекался… Это помогает, действительно помогает, но полностью поменять свою жизнь…
— Жизнь того стоит в любом случае, — сказал я ей, как отрезал, — Могу дать совет, как трижды самоубийца: обратитесь к Богу. Он действительно есть, и Он помогает, надо только набраться терпения. Только Он вытащил меня из ада депрессии. Каждый, кто болел тяжёлой депрессией легко может описать ад, ибо побывал в нём при жизни: бесконечный мрак, бесконечный холод, бесконечная боль и бесконечное одиночество.
— А самое страшное, — зашипела на меня Лясинэ, — что ты забыл, что когда-то было иначе… Причин твоего состояния много, и способов справиться с ними — тоже. Главное — помни: твои мысли и чувства сейчас — это ложь больного (или одержимого бесами) мозга. Борись! Жизнь продолжается!
И они вдвоём потащили меня обратно в город. Остальной мир по пути для меня был словно отрезан. Меня волокли просто диким ангелом, готовые меня раздеть и своей добротой для размножения окатить, чтобы обратить в них, издеваясь. На встречу в лесу собирал грибы житель местного пригорода и увидел меня с ними:
— Здравствуйте, — сказал он мне, спросив после врачей, — а куда вы его?
— В город, — сказал один из них, — иногда схему лечения удаётся подобрать не сразу, это не насморк всё-таки.
— Наблюдайтесь у психиатра, — крикнул он на них, — кто не опасен для общества, потом без проблем снимается с учёта.
Они обиженно поволокли меня дальше, и он помочь от этой мафии кровопийц мне ничем не мог.
— COVID заражаться не надо, это проблемы, — говорил второй мне настойчиво намекая потом в этом быть убедительным, — да и принесёте кому-нибудь, займёте место в больнице, коих дефицит.
— Привейтесь всей семьёй, Василий, — смеялась над ним Лясинэ, — сама делала, это совсем не страшно.
— Дедушка — редкость в наше время, — отметил я его возраст, — У вас ещё внуки будут.
— Вот мой папа не дождался, — с улыбкой сказал главный из них, скрывая своё имя, — не дожил.
— Своего дедушку помню, — ностальгировала Лясинэ, — как я приезжала на лето, много историй из того времени.
— Что этот бизнес, деньги? – спросил у неё Василий, — закрыли фирму и забыли.
— У певицы Ларисы Черниковой вообще не только всё отняли, — пророчил им я, — но и мужа убили, и ничего, она стала жить дальше, хит «Я люблю тебя, Дима», кстати, позже появился, как и много других песен.
— Про вас, Дима? – ехидничала Лясинэ, — деньги — это бумажки и цифры, в раз могут прийти и уйти.
— Да, — согласился с ней главный из них, определяя всем проход к городу через заросли, — главное — честно трудиться.
— Еда, коммуналка есть? – спросил у него Василий, — Зачем крысиные бега?
— Всё в порядке, — ответил он ему, осматриваясь впереди.
— У моей бабушки в юности был ревматизм, давший осложнения на сердце, — рассказывала всем мужчинам Лясинэ, — с тех пор прошло больше 50 лет.
— Обращайтесь к врачам, — глумился я над ней даже в вероятности посмертно, — государству выгодна максимальная трудоспособность людей.
— В школе правильно говорят: знания — та вещь, которая никуда не исчезает, — подметил Василий, — образование, даже без диплома, даёт возможность думать шире.
— Книги пишут, — добавил передовик безымянный, — чтобы что-то сказать людям. Если выложили в Сеть, то читаемость не всегда можно отследить.
— Бумажный формат в принципе не очень актуален сейчас, — сказала Лясинэ, поддерживая с мужчинами общий разговор, — я со своей читательской скоростью завалила бы весь дом книгами, если бы покупала.
— Обратитесь к Богу, — сказал я им, — уныние разгоняется молитвой.
— Да, — согласился на подходе к шоссе главный подхода, — Лучшее бесплатное доступное средство.
Около дорожного знака всех нас уже ждала Алина, что жаждала свою долю общих денег:
— Здравствуйте, коллега по профессии и по депрессии! – воскликнула она Лясинэ, посмотрев на меня, — понимаю Вас, сопереживаю!
— Пошли, — сказал ей Василий, — длительные боли, особенно сильные, действительно изматывают и приводят к депрессии.
— Очень хорошо подобрать правильное лечение, — советовала ей Лясинэ, — и для тела, и для души, чтобы помочь ей справиться с «хитрыми» мыслями.
— С книгой у Вас не получилось, к сожалению, — пособолезновал им я, — так бывает.
— Дим, тебе следует помолчать в наш адрес, — пригрозил мне безымянный и главный, — по разным причинам.
— Можно попробовать себя в редактировании текстов, — сказала Алина Лясинэ, — а пишущие редакторы ещё более востребованы.
— Дмитрий, не знаю, верующий ли Вы, — продолжил мне Василий нотации, — но Господь Вас явно ведёт к Себе, к Своему удивительному Свету, к новым горизонтам Вашей жизни.
Да, — согласился я, — через эту боль и через эту печаль.
— Автор наших жизней — Он, — насмешливо констатировала факт нашего похода вдоль шоссе к городу Лясинэ, — и Ему только ведом срок нашей смерти.
— Мы замыслены Им ещё до сотворения мира, — сказал безымянный, показывая дорогу, — каждый со своим крестом, со своей наградой.
— Наградой вечной и неизреченно сладостной, — мечтательно добавила Алина, — а для этого надо обрести Его в сердце.
— Это трудно и не всегда понятно, как, — отрекался Василий, — но это единственный истинный Смысл, ради Которого можно не сломаться в скорбях и быть утешенным.
— Дорогой Дмитрий, — докопалась до меня Лясинэ снова, смотря на Алину, — искренне Вам желаю ослабления Ваших болезней и нового взгляда на жизнь.
Я противился их насилию как мог, но они не теряли за мной наблюдение в пути ни на секунду, чтобы я мог сбежать. Вкус свободы мне, пока они всё брели, держа меня под локти по шоссе, доставался достаточно бесплатно и безусловно.
— Иван! – крикнула ждущему Лясинэ, — Дима с нами!
— Здравствуйте, Дима, — поздоровался Иван со мной, — вы, наверное, помните старое выражение, что спасение утопающего — дело рук самого утопающего.
— Конечно слышал, — согласился я с ним, — вот и в вашем случае — помочь себе вы можете только сами.
— Никто за вас не сможет вытащить вас из депрессии, — даже соизволил обернуться ко мне безымянный и главный среди них, — Напрасно считаете, что вам не за что зацепиться.
— Ну да, — объяснил я, — у меня есть Ирина и Василий по оба плеча. А что касается вас… Как раз у вас есть шанс обратиться за помощью к Тому, кто является Творцом вселенной, а также нашим Отцом небесным.
— Наверное слышали или знаете молитву отче наш сущий на небесах, — холодно сказал мне Василий, — Так вот она творит чудеса.
— Но произносить эту молитву нужно с верой, — глумился я, — вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. А я как даже что-то осуществлю, если у меня Василий вы по одно плечо и Лясинэ теперь по второе?
— А Бог всегда воздает просящим у него помощи, — глумился тоже Иван над этой ситуацией, — Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень?
— Ага, — поддакнула Лясинэ, — или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы?
Второй мне незнакомый безымянный начал тоже умничать:
— Евангелие от Луки 11:11, — цитировал он важно, — а Бог гораздо больше родного отца.
— В свое время я так же был в глубокой депрессии и со здоровьем были большие проблемы, — отмахнулся я от них, смотря на Алину, — но сейчас я жив, здоров, чего и вам желаю.
Через 12 часов уже на машине мы в черте города приехали к клинике, около которой ждала Ирина в белом халате с санитарами, у которых груда шприцов.
— Здравствуйте, — поздоровался я приветливо.
— Дмитрий, — начала она пояснение происходящего, — сейчас много вариантов работы.
— Нет, — отказался я от её предложения сразу, — если у меня здоровье слабое, нужно оформить инвалидность для меня и оказать поддержку трудиться на дому, по силам.
— Суицид невыход и не решение проблем, — убеждали меня Василий с санитарами, что я очень это хочу, — тем более у вас жена, дети, семья, вы не один на один с бедой.
— Я именно с вами один на всех, — смеялся я, — как с бедой. Сил вам и веры в лучшее.
Санитары отпустили меня и вышвырнули вон, кинув м не в лицо с документами:
— Храни Господи.
Они ушли в здание, и я ещё долго сидел, будучи еле в силах поверить в это… Я взял документы и скороспешно побрёл домой… Ключи были при мне. Домой я попал и там даже не было ждущего меня с ядом киллера. Однако они почти год травили меня безработицей намеренно, согласовав меня отклонять.