Мор около Запада через кольцо (Глава 1)

Все страны Земли лежали в медленной разрухе, а глодающие под имитацией роскоши общества умирали на квартирах по вере в проклятья остальными для следующих убийств. Глодающие были жертвами глодающих, но часто не достигали друг друга, а их замещал разъярённый убийца, ими изведённый ранее. Растения представали царями насилия людей, а также предводителями мира, но люди отрешали их, уверовав в покорение. Что только зелёные гиганты в каре за игнор не делали им: работорговцы, секс, медики – не хотели они и кусочка их в благодарность скушать. Растения устроили людям игры ядами по принципу, которому когда-то учили ООН и НЭП, искусив наивных властью над своими.

Кусты надеялись, что люди при том будут соблюдать с ними искушение и откушав их листву предадут звёздам остальных при власти, но они поступили иначе. Инженеры совершали убийство за убийством, делая жертвоприношения, чтобы устрашать не своими руками, а руками отравленных при убийстве растениями. Потребление становилось для людей ядовитым, и никто ничего не делал, чтобы это начинало изменяться, так как они не могут воскресить убитых. Все верили в воскресение своё бессмертными останками, не зная при этом практику результата. Началась эра культиваторов, где растения наконец-то от скуки начали развивать с людьми потребление.
Растения снова начали с ними общение, обитая с ними духами и часто пищей, воскрешая убитых наряду с прочими разрушенными вновь. Причин эпидемий и каннибализма становилось меньше и меньше от чего у живых при заживлении ожогов и ранений пошли боли и более ужасные стадии переживаний, что были страшны именно тем, что это всё не завершится их смертью, а придётся продолжать так жить при господстве растений, которое все просто не замечали. От отчаяния работорговцы продолжали собирать греховные армии несогласных с фактическим мироустройством, веря во что-угодно кроме этого. Войны начинали обличаться видом мужского суицида, но в доблести незнания по какой причине, либо при знании тому заставления. Азарт убийства доминировал часто без причин только для того, чтобы растение не есть и так умереть, считая себя покорителями Бога-человека, а это всё равно было растение, созидая со звёздами их. Растения и спасали, и карали мелодией и песней ярких снов. Замешательство мужчин при этом впечатлении и понимании, что растения вообще сами по себе тоже разумная и живая форма жизни могло сменяться ужасом и криком, словно вся Земля заполонена монстрами. Али Яковлевич был исключением из правила. Он вообще никогда не боялся растений и был талантлив в агрономии. Часто ему было искренне смешно, когда деревья пели по ветру со злой иронией о гаражах в жилых районах, то он видел при прогулках: «Тут трупа женщины нет, а запах тебе кажется. Тут трупа женщины нет, а запах тебе кажется» — это означало с их стороны месть за умершую, от которой они часто инстинктом всегда остальные формы жизни держат в стороне. Что Али не делал, а голодным женщинам едой помочь пока никак и не мог, от чего и сам ел крайне скромно. Экономика разваливалась, но не от того, что некому было работать, а от того, что добытое всегда делили, убивая минимум одного грехом жадности. Они все были сыты всем по горло и лишь демонстрация силы сопернику была им отдушиной до такой степени, что они перестали убивать тех, с кем ходят драться на смерть. Работорговцы же продолжали жестокие убийства, ища уже две смерти, после первой, как и всегда без таинства. Жестокая кара людей в незнании и наивности, что рай, в который они верят возможен сам по себе и за них его создаст Бог-человек, а не на Земле сегодня с их участием это происходит и проистекает. Они верили в жестокую сказку, что лишь смерть во имя кого-то приведёт их в этот Рай отсюда. Жестокая издёвка жертвоприношением, где бывало даже и то, что убитый верил, что быстрее воскреснет от суицида кого-то живого здесь. Али многое видел, идиотизм чего в плане степени извергизма удивил бы даже самого невозмутимого. Он бы мечтал улететь на любую планету без даже форм жизни, но в отличие от верящих в Рай знал, что и сами планеты злобны в их гневе, грозны даже размером и могут быть беспощадны и более ужасны, чем эти хлюпки-убийцы. Однако риск к ним воззвать на убийцу мог завершиться или долгом им, смертью обоих, либо, конечно, при сопутствии их просьбе смертью убийцы, если он поражение остальным до конца его устремлений, и он отказался от созидания его недуга смиренным лишь остальным его родственным частично линиям живого. Их смерти были ужасны. Инженеры расставили токовые щитки на местные семьи и тактически пощадили их по факту, но они от безденежья всё равно уходили к ним и себя убивали током. Пытка оправления от тока впадин одних заживление мучений море на память оставит с мягким чреслом в запарке от лучших друзей.
Али пришёл к одному из местных инженеров рассказать о событиях:
— Морозы перестали быть убийцами от чего мозаика щук распуталась, но это нарушило у всех мирных граждан трап вариаций ожидания Судьбы: их всех должны были в каре убить ядом умирающие от растений по каре на блаженство Рая, но щенок их оставил фанатиками среди выживших.
— Я просто ржу над ней, что она вот так делает, — возмутился инженер по прозвищу Ворон, — я поставлю резко частоту 1924 и их не станет как они ждали.
(Люд продолжал жить в этих квартирах, словно в горшках, а растения общались, вопия драконами по веку в ностальгии нормально подышать)
Мороз ко фимиаму, когда Али льнул к камину, манил его спать, но он бдел попытку инженеров недружественных культиваторов 1924 Квт. Материал изводить врага он видел кипящим — всякий един и мил, пока полезен. Его зелёный дракон — свободной эпицентричности и наивно циклопедит при интригах. Он знал, что вся планета не знала после куч смертей чем заняться. Значимость убийства снижалась и для Али – он был больше заинтересован в поиске второго предмета культивации статуса, плавности и поставлению своего растения в ареале под сомнение врага. Он тренировался управлять со своим растением песней ветра и у него получалось в свободное время.
— Пожалуйста, не подходи к нам, — кричали на него даже группами, так как чувствовали с ним растение, — покажите в статье значимость её предмета к нам не подходя, а то профессор ждёт от вас её и нас просил вам напомнить.
— Хорошо, — глумился Али, — добавив в неё доказательства значимости по частным критериям значимости ещё? Или просто в случае смерти дешевле?
— Если частные критерии значимости для предмета статьи отсутствуют, то да, — беззаботно ответил один из парней в группе от знакомого Али профессора, — по общему критерию значимости.
— Подробности могут быть? – поражался Али его нахальству.
— На странице обсуждения, — уходил он за товарищами, кусая яблоко из портфеля.
24 декабря 2016 было словно сегодняшний день 2022 года для Али: женщины на съедении, мужчины от спирта в смятении и растения с них едят яды на сомнения. Даже культиваторов среди них не было, а только совести и им угрызения.
— У этого терминатора существуют и другие значения его убийств, — разговаривали про Али сектанты, — сморчок-морячок узко взял на утачки за пятачок.
Сам Али был толст и мягок. «Моро́зко» — это и была козырная карта Али, так как он легко переносил холод, словно этот персонаж и умел общаться с кровью Земли, как и с растениями. Советский чёрно-белый уклад нрава был ему чужд. Короткометражный фильм-сказка, где очередная отравленная корчится далеко не от экстаза, а от боли и толпа выставляет её чудовищем при отравлении и насилии к ней ему была привычка даже за кулисами, а не то что в лицезрении. Поставленный порядок взаимонасилия, словно на студии «Межрабпом-Русь» в 1924 году, оставлял лишь море радости от крови убитого в людях, что сменялась их слезами от отравы плоти после наслаждения его стражбой и болью. Местное население вообще часто повторяло поведение работников радио- и телевышек. Али был знаком с режиссёром Юрием Пальяновым, что работал на одной из них и тамошний порядок зверства знал даже не по наслышке, а часто с ним выпивая. Ему не было и ведомо, что он должен что-то соблюдать от чего опасность и настигала мирный лад всей местной округи. По фамилии Али был Желябужским, а полностью Желябужский Али Яковлевич. С ним при этом общались осторожно, так как привыкли только убивать. Али скучал в этом месте, но ему было смешно, как местные жители друг друга калечат на смерть часто в полноте отчаяния, так как ими их убивала сама Земля за алкоголизм чаще всего. Словно по мотивам русской народной сказки «Морозко» он даже пытался найти себе невесту в этих краях и не смог: они все не знали, что придумать, чтобы он от них сразу отстал. Потом Али удумал составлять календарь своих дней, так как они всё равно убивали кого-нибудь за что-нибудь по греху зависти каждый день в этих местах. Али Яковлевич вёл в рутине календарь, чтобы точно знать и помнить, что происходило, так как убивающих издевали и все при том пребывали неприкосновенными, умирая по своему греху после убийств достаточно быстро, если удерживались от суицида в боли. Так все здесь жили и Али попадало, так как Земля являла эту кару и праведным, и согрешившим по нужде стабилизаций включительно. Напевал на улице маньяк: «А я людей караю просто так». Али ощущал себя уставшим от его работы и этих смертей, что остальные считали или несчастьем, или мигренями. Маньяк, найдя очередной повод убить женскую плоть на подати вновь поймал грядущей ночью девушку, выставляя её шлюхой. Наивность девушки стала ей смертью от его изнасилований. Он держал её дома и намеренно принуждал к суициду во имя своих снов и скорости. Его страсть не знала границ в женоубийстве. Али Яковлевич искушался вдарить ему материально, но повеление фантастического для людей являло его забывшим рождение, что временно было ему латом, но после долгим заточением. Али Яковлевич не знал, что делать, так как Егор был его соседом и ситуация была неловкой. Мягкая и естественная егория завершалась только разнообразием расчленения. Вещества Земли и космоса, становясь песнями планет и ими, продолжали убийства плоти плотью, словно по сюжету фильма в СССР. Остановиться убийцы не могли, так как иначе только смерть и жизнь состоялась. Что 9 апреля 1924 года, что в этот день 9 апреля 2022 года – одни убийства для спонтанных смертей из-за одного трупа, чтобы сместить отдачу гипноза и умершим наигрывать власть. Вопли от яда и боли людей продолжались. Они все намеренно не принимали противоядие, чтобы отравлять других и с их боли получать наслаждение на смерть. Популяция так просто совершала самоубийство каждый раз имитируя другой особи свою плоть победившей, разрывая свои половые органы, а иногда техникой искалечивая от боли свой головной мозг в вере в переклад ущерба на другую особь по яду. Эффект геноцида очень жесток, где кура смеётся над всяким умирающим человеком за то, что он убивает их есть. Хоть крась всё это в краски интриг, хоть не крась. Царство мягких смертей подходило к концу и от боли люди в злости пожирали кого получается. Нумерация изводителям больше не помогала наслаждаться иерархичностью такта боли убиенного током на беатификации, поговаривая: «есть контакт с его головным мозгом!» — в гидрофон. Они устраивали наизверейшие бои убитыми трупами ради новых слов от скуки. И спорили убийцы, кто виновен в этот день:
— Это она убила её с гидрофона, а не я! – кричала дама одна дома у себя.
— А она кричала, что умершая шлюха! – оправдывалась с ней убившая на даче.
— А она доминирующие волны выписывает, конченная дура, блядь! – от всех отмахнулась сотрудница бюрократического аппарата, их отказавшись посещать.
Их било Солнце в церебралки ударом эхо в миг воспоминаний об убитом токовой закалки. Религия для них егозя раунда на лад удара в труп. Отсутствие у них смекалки их отправило прямо лучами поркой по обратке.
— Я знаю, что придумать, а потом удумать, — смеялись эхом звёзды, разлагая плоть, — хотя не факт, но точно б, чтобы этим знаю всех не перебороть. Мы удивилось, что им надо победить, убив так мозг другому. Им всем было смешно посмертно, будто полюбовно.
Так Желябужский Али Яковлевич, победив всех убийц ушёл один из города, поняв, что остальной город тоже ломает от того, что убило убийц. Актёрский дебют в кино известного советского актёра Бориса Ливанова все смотрят по телевизору, а он осуществляет его уже без них с реальным риском. По существу, этот актёр и погиб в его время от злой шутки боссов, что его игра была далеко не понарошку. Лес, незнакомые ему большие травяные драконы и его свой с ним в рюкзаке пить просит. Морозко снова перед ним среди растений, да трясёт Морозко, как Морозко. По правилу жанра Желябужский Али Яковлевич начал с ним болтовню через колдовство ранением: «Киносказка, да и только! Ты здесь откуда? Убил кого?» — спросил он. «Режиссёр кино я был. Меня выгнали сюда» — с тоской ответил ему ободранный и грязный мужик. «И вас так выгоняют? Ты ничего не потерял, гарантирую» — посмеялся Желябужский Али Яковлевич, — «Как звать?» «Юрий» — ответил Али его новый знакомый. Аллея вела к озеру с арахнидами. Пыл оркестра по дороге развеивала песня через вторы. Враги этого сценария были близко, но путники не стали придерживаться вариант ядовитых ветров. Никто не был виноват в происходящем кроме тех, кто уже естественным получил его возмездие за убийства по вере в Бога-мужчину над ним, часто в чём грех ещё и не понимая. В великой обиде они умирали не понимая, над чем каждый раз по этому вопросу начинают созидающие звезды издеваться. Дни шли в унисон с путниками. Юрий и Желябужский Али Яковлевич для того, чтобы остальные растения не убили их просили его растение обсуждать путь вперёд. В главных ролях хотел быть каждый из них. Юрий в итоге через два дня взял в маршруте инициативу, ведя себя с позиции Али подозрительно, но изображая некую невинность. Борис Ляпсили ждал у выхода из леса их обоих с понятной почти сразу целью. Апорт аршина между мужчинами разразился танцем идолов кровопролития, но скудно и вальсированно, а Али так желал новые достижения даже победителя перед ним. Али и Юрий достали ножи, а Ляпсили был при пистолете, но тоже достал охотничий нож. Промах за промахом по приветствию мужчин при этом танце поранения лишь раз. Юрий уже в синхронности с Борисом нападали на Али. Отбиваясь Али принимал решение об использовании общения ранением с их ядом, ибо всякий яд есть кровь Земли или её детище. Али испытывал огромные сожаления, что противник вынуждает его с ними так жестоко поступать, но у него не было вариантов, так как они минимум будут убивать дальше, да и прав позволять Земле ими убивать его он в этот момент не обнаружил. Плоть его противников беспощадно к ним за предыдущие убийства дала ему сразу отпор, минуя их дело и они умерли в момент попытки в него удара ножами, не дотянувшись. Али плакал от отчаяния клетки, что их составляли и не могли от их убийств сделать до конца вещественный манёвр, так как их пугала слепость, что и была причиной их первых убийств, а иногда причиной страха была именно зрячесть. Два умерших мужчины, принявшие это решение только от страха боли после отравления. Виталий Ливанов от безысходности и голода при страхе к небу даже при дыхании искал его с женщиной Варварой Лазаренко. Они искали Али, чтобы под предлогом мести просто съесть его мясо, так как мясо путника очень ценилось умирающими от истощения. Масса литина очень вариативно полетела в Желябужского Али Яковлевича. Он достал своего дракона перерабатывать заражение летином воздуха и достал ножи (Примечание автора: не такого дракона, а его растение). Василий Топорков ждал мужчину и женщину у входа в лес, пока к нему из гущи устремлялся Желябужский Али Яковлевич. Рождённый тактиком Виталий Ливанов в азарте уже преследовал Али. Али был вынужден принять бой и обнажил наземь своё растение, навострив нож. Растение к тому моменту уже накопило переработку летина и тоже понимало начало боя Али с Виталием.
Пока Виталий наступал аскетично Али направил на него волны от своего товарища и удар пришёлся ему кулаком в пах для гармонии, но рождённый тактиком не мог пасть перед Али, словно дьявол или бог в ладье.
— Ты оборзел, щенок? – шипел Виталий на Али, ожидая подход Василия с Варварой Лазаренко, — Я, если ты не ведал, синий орден носил и не жалел и йода на нужды правления.
— Поэтому и орден, — смеялся Али, направляя волну следующей победы его соперника, — лучше просите у них тёмно-синий, блестящий в яви ядом мягче, а то нравы снижаются.
Только прими такой удар и более удара может не последовать, а начинание останется потомку без жены, только прими удар… Василий увернулся, а со спины Али атакует Варвара: Она в священном танце при полном смысле своего удара мужчине в спину словно гипнотические слова выписывает ядом по врагу.
Над небесами леса звёзды строят дьяволов сквозь мглу. Голубизной небес Солнце и Варваре, и Василию с Виталием отныне бес за то, что имитируют другого человека вместе одному иной от факта вес. Страданиями веет в вопле мёртвый сквозь лучи родной звезды: «Как рад свободе я! Ублюдок! Где ты?» Трясутся все, кроме Али от крови сквозь лесное эхо, так как что человеку стало смерть для них была его мучением утеха. Кошмар был начат для троих деревьями, что лавой песни за дияниЕ (Комментарий автора: деяние – это не то слово в данном случае. Здесь именно ди (двое на тайном истинном деле) – яние (описание звука манёвра окончания дела предположительно), Е большая, так как было завершено ярко участниками) так ласково наивных сковали там свирелями. – Какая жестокость! – кричали они, сидя вслед Али.
Он молча уходил и пролетали дни. Гроза в лесу и крик. Гром и овации, а Желябужский Али Яковлевич один под небом: с ним куст его и с ним его пикник. Снова трава, деревья, два куста. Два просто ходьба и скучно… Вдруг Анатолий Нелидов кушает у речки. Выпивать воды пора. Оператор с вышки их двоих искал, но постоянно что-то упускал. Мужчины разболтались под в лесу оставленном Али в убитого грозы удар:
— Как пошла казнь отрубания головы? – спрашивал у него Анатолий при обоюдной закуске.
— Притча по факту истории процесса: на картине вы можете видеть обычные деревья на заднем плане действия мужчин.
Али достал картину:

— Хм, — возмутился Нелидов, — Почему они вообще решили так утверждать власть?
— Человек решил покорить дерево насилием, когда нашёл металл и стал рубить его под корень, что равносильно отсечению у человека головы от туловища, но не ведал того в наивности, думая, что дерево не живое пнём, — поведал Желябужский Али Яковлевич, — Дерево искусило его собрать металлом на топор, вдохновив из дерева всё же сделать ручку искусив срубить то, которое жаждало подвижность выше на уровне уже созидания, будучи обманутым, что было сорвано ветром и не нашло отдачи смерча отрасти. Оно стало мстить и ветром первому из людей, но не тому, кто срубал, так как его задушило, дерево отрубило ветром с другими деревьями голову без оружия. Человек испугался злобу гигантов, что растут повсюду и решил товарищу отрубить голову, имитируя, что им овладело дерево, став его оружием. Деревья же мстили обоим — и тому, кто их боится и тому, кто уверовал, что виновен перед палачом, спутав умершего от дерева с деревом.
— Понял, — остался доволен ответом Али его собеседник Анатолий.
Южный ветер скрасил треск их общего костра, а рельеф и плеск речки навивали ужас тайны эльфов. Идолы по темноте алчно искали фонари, коих здесь не бывало, а разочарованные и йода не добыли. Желябужский понимал, что путь его не приведёт ни к чему готовому, от чего во все банки и бутылки набрал своему дракону воду для попутного питья и процветания. Кинокомпания оставалась в прошлом каждого, кто сюда добирался, так как все знали причины сюда бегства. Между рабскими поместьями – Русь, полная мёртвых тел, завершивших работать. Философия умертвлять работающего просто жертвоприношениями кодировалась в воздухе кровью жертвенников, что по любым причинам гневались почти на всех. Мужчинам стало страшно и оба продолжили на ночь разговор, собрав листву укрыться в тепле:
— Ты видел когда-нибудь дракона? – спрашивал Желябужский у Нелидова.
— А что рассказывать, — посмеялся Нелидов, — давай оно нам покажет.
Он произнёс что-то неведомое для Али и вдруг ночное небо посветлело и в небе без всякого крика крови вдруг сформировался дракон из облаков.
Мужчины, словно мальчишки зачарованно и свежо смотрели на эту редкость, так как не каждый день увидишь чётко силуэт настоящего дракона, словно птицу из свежих облаков. Как только дракон превратился в обычные облака они оба уснули, уже не сомневаясь друг в друге при ночлеге. Длительность ночи шла своим чередом… 40 минут после сна и подъём. Страна вновь напоминала СССР в городах, но возвращаться туда Али пробирал пока страх. Под красным знаменем товарищи попрощались, но разные их пути пока не кончались. Язык русский, нрав любви стал прусский: Ловля донорами с лаврами в начале и официально ваучер на торги открыт франшизой США от русских. Труп женщины под деревом лежит и юркает членом с ней рядышком не без ранений инвалид. Младенца умершего держит полумёртвый дед. Год 1924 наступил в 2022: ива пела мифы с фанатичным влиятельным отцом.
— Помоги, — просил он Али. Люминесцентен не стал помехой ему дать человеку своей собранной речной воды. Проблема была просто нерешаема и многих охватывало смертельное просто совершенно нечаянно. Industrial Modern medially Doubt – табличка холдинга смертей. Южане перебили от Али запал и человек ещё сто умерло от щупалец и тока женщин и детей. ID сбежавшего оттуда – 0230544. Эпос с цыганом с полигона был теперь с Али. Был твёрд мужчина с плачущим в пути. Собрал он хворост, пока путник спал, и хвойным дымом он разжёг запал. Добыть во мраке боя это всё не просто дело, а фактически старьё. Мечты жены у плачущего на глазах. Вопя и плача он ЖиВоТно Соотносил ко Аду Истязаний скверной мах. Сюжет продолжился к утру. Два путника уже в Морском Ветру идут по холоду и к Северу. Рязань без Человек, где раздаётся Солнца Мрачный Чадом на Любовь По Магам Грех.
— Я ЧМС и ДФТ Видал! – здоровался с Али такой нахал.
— П… Ж… МЫВ… — шипел ID 0230544 без Щита с Машинами на них.
«История о том, как по наущению злой мачехи старик отвёз свою дочку в лес, и как добрый старик Морозко позаботился о бедной девочке-сироте». Крик девочки двумя был слышен плачем по всей восточной долготе…