Глава 5 (Глава 7)

Старик уже ждал нас в том самом домике в лесу. Меня даже охватили ностальгические воспоминания о моём замешательстве при первом с его властностью знакомстве.
— Ты откуда такой взялся? Что ж, сейчас бы я тебе смертельный удар вилами в грудь и нанёс за то, что так открылся мне! Как ты вообще живёшь без меня?! – проговорил старик, и «поза хищника» моего организма, понимая, что опасности нет, тут же сменилась приветливостью. У меня оставались опасения повторения кошмара мертвецов и здесь! Но сейчас я был готов расцеловать небритую щетину этого старого хрыча! Он мне… вилы… грудь… а откуда у него здесь деревенские вилы? Я уже жаждал хотя бы деревенской, но нормальной, спокойной жизни! И небо голубое, и солнце светит! Мне так жить захотелось! Пускай пока я буду просто жить, трудиться вот на этой земле старика, ворошить вилами сено, а пот будет капать с моей кожи ручьями… меня вовсе и не нужно будет никому контролировать и опекать, подобно маленькому ребёнку, так как я ответственно буду смахивать этот пот со своих глаз, дабы сохранять свою бдительность; потом после работы я развалюсь на сене, как и принято в деревне, закусывая любым русским хлебом свою усталость и, ощутив на языке его пряный вкус, я получу огромное удовольствие!.. Я предвкушал свой труд.
«Пусть даже меня заставят дежурить! Я готов! Хотя у них своих дежурных без меня хватает – на каждого человека ранга Михаила у старика в боевых и рабочих группах бывает какая-нибудь гувернантка или священник, бабушка-бухгалтер, дедушка-директор группы, менеджеры-тётки, дяди-психиатры или тренеры, профессора, полиция и наёмная охрана… возможно, и мне пока безопаснее побыть в этой массовке… хотя бы для того, чтобы снова вернуть в свои руки саван моего погибшего прошлого до тех пор, пока я не разберусь, что со мной произошло и продолжает происходить…»
Но реальность несла для меня совершенно другой опыт, словно песчаная пыль тех самых восьмидесятых годов, уводя успех их моих рук. Все привычные мне постулаты и обычаи общества были сломлены, а окружающая действительность казалась сном мне от того, что я не успел ко всему адаптироваться так, как мне того хочется. Я осознавал, что процесс моего развития в полноте его проистечения не в моей власти. Солнце владеет нашими адаптациями и играет со мной, словно я для звезды марионетка на ниточке, что явно нормально, учитывая, что оно не человек хотя бы. С тех пор, как я пробудился для звезды, она бросает меня их одной страшной ситуации в другую намеренно.
День мы все отработали, но всё время моего труда лёгкие мои сжимало от воспоминаний прожитого кошмара и лишь к вечеру они нормально расправились. В этот момент я наконец освободился от этих страданий и вдохнул полной грудью свежий воздух, наполнявший мою жизнь нужными веществами, позволявший мне хотя бы сейчас ощутить радость от своего труда. Наконец-то я отдыхаю как мечтал! Я радовался всей своей грудью! Я проголодался и пошёл на кухню, где в тарелке лежали зрелые яблоки, одно сразу начав уплетать. От утоления голода я ощутил благодать, но восхищения мне ещё не хватало. Я съел второе яблоко, но настроение по-прежнему портилось. Восхитил в итоге меня старик, прошедший на кухню пить молоко, закончивший работу с сеном последним. Он почти всегда работал. Этот человек не знал отдыха без пользы для своего будущего. Старик посмотрел на меня оценивающим взглядом. Вид у меня после рабочего дня был помятый, рубашка была мокрая и в трёх местах уже мной порвана от неаккуратного обращения с инструментами земледелия, джинсы были измазаны навозом, а с обуви от сырости вся подошва слезла. Старику от моего вида стало немного неловко от чего он судорожно вцепился в свои вилы. Я свёл брови, осознавая, что он меня бы прибил как проходимца. Следовало бы заговорить с ним, но я искренне не знал, что и сказать нормально ему! Меня посетили в поисках темы разговора смутные воспоминания, как я сидел и прятался от амбала, которого кто-то отправил по мою душу, продрогший под кустами в лесу, стараясь не скрипеть сучьями. Тогда я действовал в полусне от транса с Солнцем и ничего наперёд не знал и не планировал. Видимо, сам мой инстинкт вывел меня тогда из тяжёлой передряги. Интересно, а дикие звери как мыслят, когда ищут свои места миграций? Инстинкт ли у них, как говорят, или они мыслят при этом? Я хотел был узнать ответ, но как мне такое узнать?! Мы легли все спать в доме, около которого теперь лежало много копёшек сена. Я выбрался от бессонницы и забился спать в копне сена. Я спал сладко и было тепло. Значительную часть своего прошлого я вспомнить уже не мог. В эту ночь я ощутил, как сильно за это время устал. Я всё хуже владел своим телом и головой. Сама стихия играет моим страхом перед ней, искажая мой инстинкт. Есть ли у жестокой звезды по имени Солнце добро, как представляют верующие в Бога? Так или иначе, красота Солнца часто будит добро во мне. Моя страшная Судьба по-прежнему владеет мной, а стихия управляет моим движением, охраняя меня, но… я задался вопросом: «А существую ли я?» Я иронически помнил, что пока этот вопрос у меня есть, то я сам также существую! И вот звезда надавила утром своим светом на мой нерв, и он начал давать мышечные боли. Помимо своей воли я встал, преодолев эту агонию без даже малого усилия своей воли. Солнце и вредило, и помогало мне, напоминая мне, что я согласился умереть от того, от чего в итоге и умру, чтобы я потом ей не жаловался. Такова сила договора с ней, если человек пошёл на эту форму относительности сознательно. Внезапно к нам вломился в дом, выбив дверь беспокойный мужчина и затараторил, когда мы все на звук выбитой двери прибежали, включая старика:
— Послушайте, друганы, спрячьте нас у себя ради Бога! Да ты не смотрите на нас так. За нами мертвяки гонятся! Понимаете, у одного из них кровь из ушей текла и голос был металлический! Мне страшно! Я устал! Со мной бегут ещё трое. Вон они! Нам нужно где-нибудь спрятаться… Я для вас, что хотите потом… ну, пожалуйста!
— Ну что ж, давайте пойдём к мертвецам!.. – дал всем старик указание.
В глазах рябило, а в ушах нарастал противный звон, но, я собирал волю, чтобы взять себя в руки… «Что бы ни происходило сейчас, мне нельзя сорваться в сумасшествие… нужно держаться, пока я не распутаю, что за чертовщина тут творится… Что мы вызвали нашими убийствами?!», — твердил я себе. Собрав волю в кулак, я открыл глаза и устремил свой взгляд к небу… Все мы вместе пошли к ним.
Растерявшийся нашим решением мужик безнадёжно следовал за нами, смотря нам вслед понимающим взглядом! Наверно он принял всех нас за безумцев, что пьют литры алкоголя от скуки и бросаются от тоски в жерло вулкана. Все мы не болели белой горячкой, а среди людей старика только я страдал иногда от сумасшествия, которое настигло меня после смерти отца. С вопросительным выражением, что было заметно по его взгляду, он кивнул нам, напрыгивая сарабанду: «А вон! Давай в эту сторону! «Они» там! Ни боись! Там сейчас, кроме «них», ни волков, ни зайцев нет, – испугались». – Даже спрашивать не стал ничего. Может это к лучшему. Как ему объяснить наши причины?
— Слушай, это верный ориентир? – я указал на кривое дерево в начале тропы.
Мужчина выразил свою радость, разрядив немного наше напряжение своей чрезмерной активностью, и заорал от всей дури: «Где ещё мертвецам тут быть! Go faster!» — старик застыл в замешательстве, а Михаил ему крикнул: «Yes!»
— Вот это да! Никак не ожидал от нашей группы столько смеха из-за выходки незнакомца! Как бы это в полезное для нашей группы русло направить?.. Такой талант пропадает!
— Покажешь точнее куда идти? – спрашивал мужика старик.
— Это недалеко! – ответил ему тот.
— «Ну, тогда пошли!» — Он шёл рядом с нами, а его попутчики остались сидеть в доме старика. – «Ты понял, что случилось-то?» — «Ты про это и хотел сказать?» — «Можно сказать, что так. Да» …
… Выше по лесу мы шли так, словно направляемся в пустоту, откуда, как из бездонных недр, на нас смотрели два красных горящих глаза живого мертвеца, впиваясь в наши души пустым невидящим взором. Несколько мужчин из нашей группы от страха побежали назад и оказались прямо за спинами мертвецов, завизжав от ужаса. Теперь дойти до домика было нельзя даже если идти весь остаток жизни мы бы так кружили, но мертвецы своим пением нам обеспечивали путь без цели, не имевший смысла. Мужчины из нашей группы начали падать замертво или зачарованные драться друг с другом. Михаил и я держались, а старик вообще был спокоен. «Как разобраться в этой чертовщине, если даже что делать непонятно?» — сказал я себе, но вместо того, чтоб опустить руки, я опустил взгляд и увидел там мёртвые глаза одного из наших. Он не вставал. Почему он не встал, а они ходят?
Видно, это происходило раньше, так как мертвец встал передо мной, преграждая всем путь двинуться дальше в лес, и смотрел на меня взглядом, полным жалости до такой степени, что в моих глазах, в глазах старика дрогнула сама душа. Мертвец покачал мне головой: «Расслабься – дальше пути нет!» Я с тоской огляделся. Лес, тропа, деревья. Бежать через густой лес – не годится! И я побежал к мертвецу, чувствуя усталость, огляделся и нанёс ему своё первый удар кулаком в лицо. И в ту же минуту почувствовал, что вовремя! Мертвец отшатнулся и проход был открыт нам! Как там остальные? Их не видно? Разве они могли куда-то деться? Они же все не могли мне показаться? Они были со мной! Вот! Более лёгким движением мертвец ударил меня! Удар! Ещё удар! Я отшатнулся и начал искать где укрыться. Где спрятаться? Закопаться в колючих кустарниках, поискать берлоги или ямы, пахнущие испражнениями медведей?.. Нет! Я сильно сожалел, что не осваивал строение землянок – неважно, зачем мне сейчас землянка? Вдруг, пока я бежал через заросли деревьев, я наткнулся на какие-то мелкие железки. Я зачем-то схватил железную трубу, испачканную в каком-то дерьме! Наверное, это подойдёт. Я отправился назад к мертвецу. Я не знал, как именно этой трубой мне с ним драться, но шёл довольно смело. Я огляделся — ну, теперь мертвец от меня спрятался! Его нет! Никого нет! Я сам себя загнал в угол и не знал, как теперь отсюда выбираться к домику старика! Деревья вокруг вздрагивали и трещали! Ещё треск! Нет! Мертвец бежит на меня, выпустив когти длиной пять сантиметров! Я подбежал через заросли и постарался выйти снова на тропу, придерживая трубу обеими руками, но понял, что это бесполезно! Попробовал кричать старика и наших на помощь! Не получилось! Я отбежал в сторону… и понял, что вот он, уже хорошо знакомый надвигающийся на меня и по мою душу мертвец бежит уже не один, а с подмогой! Что там случилось?.. Якобы все убежали и оставили меня сражаться в одиночку против «них» всех, но вот огромный мертвяк сеял у меня сомнения в моём успехе… Вот «он» просовывается ко мне через заросли деревьев… Вот мой страшный конец! Видимое и осязаемое воплощение самой смерти! В тот же миг я от страха закричал! Я дико закричал и бросился дальше через заросли деревьев, исцарапанный до крови! Я не видел перед собой ничего! Я даже не почувствовал боли! Своим телом я неизбежно пробивал и мертвецам путь за собой, калечась о деревья самым первым, и уже оказавшись около домика старика понял это! Я дальше побежал! Голова и ноги сильно болели и начинали неметь. Почему это снова происходит со мной?! У Солнца искусство такое, повергать людей ужасным обстоятельствам?! Только я уже ни в чём не мог поручиться! Я не знал останусь ли живым в следующий час! Неужели я ещё в здравом рассудке и способен сопротивляться своему желанию лёгкой смерти?! Я решил выбежать к дороге и с телефона попытаться вызвать скорую или полицию, так как здесь мертвецов уже было слишком много!.. Хотя будут ли они разбираться с ними? Не предпочтут ли меня отправить туда, куда им удобнее? Мне хотелось отдыха, сна и покоя. «Они» уже ждали меня у дороги… Я быстро развернулся и бежал через любые заросли и мелкие тропы, чтобы запутать их… В итоге я остановился в гуще леса и остался здесь наедине с самим собой, продолжая дальше свою попытку разобраться в произошедшем и стараясь всё детально продумывать. Что произошло? Почему и как?! Как?! Это действительно чрезвычайные обстоятельства и теперь мне остаётся только найти способ подходящего мертвецам убийства?.. Моя философия, мой собственный жизненный путь, который я строил для себя сорок лет. Ясный, проложенный мной путь, ведущий к неведомой, но точно великой цели, которую я, вероятно, достичь не успею. Сложившаяся ситуация лишала меня выбора, времени на раздумья, а также мои сомнения начинали становиться для меня угрозой смерти. Я сопоставил приоритеты. Мой взгляд стал твёрд, а мысли чисты. Я сжал трубу, испачканную в дерьме, уверенными движениями и сделал свой первый подготовленный шаг на встречу мертвецам.
Должно быть, ребята полностью ушли в свои мысли, танцующие в цикле нелогичности до полноты отключки и потери самоуправления организма ими, — я тоже отключился, время и расстояние вновь для меня были потеряны, но снова обрели в моём рассудке свой смысл, когда я уже выходил к самому большому мертвецу, избивая всех мне попавшихся трубой, испачканной в дерьме. Я огляделся и обрадовался – моя подруга Алиса тоже была с ними! Новое место в лесу рядом с ней открылось моему взору! Я ещё не видел эту поляну посреди леса. Не опасно ли сейчас заглянуть туда? И потом мои мечты сбудутся, и я отдохну от этой суеты? Нет, стоп! Как им не понятно! Им? Стоп! У меня есть свой родной дом, где я могу отдыхать от своих страданий и боли! Зачем мне отдыхать на этой поляне?! У меня есть работа, свои дела! Мы с Алисой явно соскучились друг по другу! Я наконец заметил, как она мне поёт свою песню мертвеца. Хотела бы она быть на моём месте, и чувствовать себя надёжно защищённой силой друзей и покровителей в вопросах содержания? С какой силой, азартом и любовью я сейчас возьмусь за свои дела, если, конечно, мне удастся отсюда уйти живым, а может это «смерть»? – я рассчитывал здесь только на успех. Да, дрался я один и опять не помнил, как столько мертвяков умудрился один трубой избить, как вышел из леса, как от Алисы домой и каким маршрутом уходил, я открыл дверь домика старика, зашёл… и только сейчас обнаружил себя в знакомом и любимом месте домика старика – в спальне для гостей! Любимей сна занятий у меня нет! Любил ли я так спать прежде? Что-то в душе моей росло и крепло от отдыха! Я только не знал как-то большее с других и о себе, глубже не воспринимал людей, более по-настоящему не мог их любить, как в той же степени мне безразличен окружающий меня мир, полный необщительных озлобленных людей, но с каждым из них я бы поздоровался за руку! Меня до сих пор мучил этот вопрос – почему убитые мертвецами не встают воскресшими, а они встали и пошли на нас?! Где они взяли на это силы?! Неужели они начерпали их из источников общего человеческого подсознания?! Но у них явно у всех присутствует характерное знание о своём воскрешении. Они все пышут уверенность, а также обладают силами, которыми могут воспользоваться в любую минуту. Это словно намеренно организовано… «Когда я смотрел в глаза мертвецу, я словно тонул в бездне… Почему они пусты… пусты…», – думал я, осторожно вспрыгивая с кровати в догадке. «Лишь бы не попасть снова в их скопление!» – это было моей последней мыслью, когда старик вошёл в спальню для гостей.
Старик не стал со мной разговаривать и заходил лишь убедиться, что я в порядке. Теперь я снова думал… несколько часов я сидел и размышлял: мои поступки… считаются ли они у других людей невозможными? Может из-за этого меня часто воспринимают просто психом? Да! Я совершил поступки невозможные для меня самого, а не то что невозможные для всех остальных! Это невозможно не потому что это невыполнимо, а потому что это глупо и опасно! Но был ли у меня выбор? Я, по моему собственному предположению, уже побил несколько рекордов мира по беговым подвигам, пока убегал от противников сильнее себя – на длинные и кроткие дистанции, а потом болел от сильной нагрузки; в страхе я часто сдерживал дыхание и моя нервная система явно начала давать некий сбой, что уже означал мою тяжёлую кончину в остатке моего времени жить! Однако я был спокоен, словно рыцарь или самурай. Чего я ещё не делал? Можно было сделать ещё два важных дела: выбить стену в этом доме миллиардера и подраться с мертвецами ещё раз, но так, чтобы было в итоге меньше порезов и синяков, так как нет предела совершенству! Я сам враг своей боли! Хотя… это явно и до меня делали. Это не оригинально. Таким образом, мне было нечего делать. Что мне известно о психах? Явно такие люди пробовали вышибать стёкла, руками ломать деревянные доски, поверхности и предметы, но никто из психов не пробовал запирать в любом помещении психиатра и устраивать теракт с заложником! Может я сделаю таким поступком дыру в человеческой истории? Единственное, чем я по-настоящему располагаю – это моё собственное тело. Меня за это искалечат в страдающего ДЦП!.. Но я бы попробовал, вне сомнения, первым! Ко всему этому можно ещё добавить, что я до сих пор не сошёл с ума, но лишь по своему собственному о себе мнению, и к тому же, был готов к новым приключениям в своей жизни, заслышь я снова песню мертвецов…
Вечером старик всех перевёз в свой особняк и устроил совещание. Я сидел с остальными в зале на стуле и слушал музыку с перерывами подремать или подумать спросонок… Мне хотелось в клуб, чтобы развеяться, а не сидеть на совещании. Старик рассказал нам о своих наблюдениях мертвецов и, спустя три часа безжизненного восприятия его данных, я — посиневший – побрёл в известный рок-клуб Ялты «Гротъ-крафт», вызвав уже туда такси, так как я смертельно устал. Здание его было большим, отделённое на помещения для персонала, как обычно. Все развлекательные комнаты находились на первом этаже, но чего-то для занятия спортом я здесь не нашёл. Зато я нашёл где мне выпить алкоголя. Я пил и слушал музыку, не наблюдая часов, словно этот кошмар продолжается. Отпустил ли мою жизнь кризисный период? Время пролетело, и клуб начинали готовить к закрытию. Поклонники рока стали выходить на улицу. Я решил напоследок походить по заведению, чтобы осмотреть его подробно. Мне вслед посыпались подозрительные взгляды, и я прошёл к выходу. На выходе из клуба никого не было. Я незаметно проник в комнату персонала. Хороший всё-таки у них сервис для сотрудников! Чистый! Светлый! В самом зале клуба было достаточно темно и мрачно, но в комнате персонала было светло и стояло минимум три горшка с кактусами, создавая некое настроение, характерное именно для помещений, где растут кактусы. Это настроение веет болью и искренней добротой растения, которое ловит животных на свои колючки. Все окна были обделаны декоративными решётками из натурального чугуна, смотрящими на улицу, дабы ничего из бара через окна никто не вынес. Я подошёл к окну, пока ещё было время, и выглянул туда. Искушённый выломать эти решётки, я отпрянул назад. У входа в клуб, среди толпившихся посторонних, стояли два высоких человека лет под сорок, оба одетые в длинные чёрные ветровки, в чёрных перчатках, но оба без головного убора с длинными волосами, заплетёнными в конские хвосты, как и я, в чёрных очках, напоминающих очки Григория Лепса, через которые в глаза их мне было не посмотреть. Мужчины дали мне понять, что пришли ко мне! Стараясь уйти от разговора с ними, я спрятался за дверью выхода из клуба и подслушивал их разговор. Один из них видел меня у входа и стал искать около двери, но я притаился. Он начал что-то мне шептать. Я тихо прошептал что-то ему в ответ. Всё было матом. Вдруг с улицы раздался голос, похожий на мою дочь Полину. Она увидела, как я стою за дверью, прячась от двоих мужиков, чем меня и сдала, — пушистые русые волосы, классические брюки, — Полина выглядела ослепительно, когда подошла ко мне, стоящему за дверью выхода из клуба. Полина объяснила мне, что снимает здесь недалеко квартиру и эти мужчины её хорошие знакомые. Я быстро обнял дочь, и мы вместе пошли к подъезду её квартиры, где она жила со своим гражданским мужем. И всё бы было хорошо, но я был слишком пьян и упал со ступенек лестницы, когда поднимался с ней к ним. Я думал, что уже не встану, прокатившись по лесенкам своей уже постаревшей спиной, но на непонятном мне резерве своего инстинкта я всё же встал. Мои белокурые, но почти седые, длинные волосы растрепались и я, едва шевеля ушибленной рукой ощущал, что позвонок в спине тоже сильно ударил что-то там повредив, а затылок получил сильное сотрясение. Я хотел прямо стоять, но не мог.
— Треск… треск… — дёргали меня током собственные нервы и головной мозг испытывал жуткую боль. Непрерывную боль.
Из черепа сзади вырывалась дикая боль и меня трясло как после электрошока. «Я калека» — пришёл я к осознанию.
Он взглянул на лестницу, с которой упал. Он видел в подъездах много похожих лестниц, где проходит свой путь множество жильцов разного уровня городской иерархии. Каждый получает свою выгоду от чего-то, даже упав и став так калекой. Может он сможет дальше жить? Ведь он не мог упасть и не умереть, если жить с травмой уже нельзя? Солнце, олицетворяя собой сам наш земной мир, бросило ему вызов отказом даровать смерть, и Марк ощущал такую боль, что обычные люди сходили с ума, но был обречён жить. Полина, ощущая страдания отца заплакала. Марк сжал кулак полупарализованной рукой. Он повернул шею, которая болела в агонии, и отправился в квартиру дочери молча, чтобы выяснить как она живёт…
Я зашёл в квартиру своей дочери. Мне так мешают жить провалы в моей памяти. Что мне с этим делать? Я думаю, что как только любой мой собеседник задаёт мне вопрос и мой организм пребывает в относительной безопасности, то для меня восприятие описанных условий становится психически крайне тяжело принимать и осознавать, что составляет для меня невозможные титанические усилия, и, естественно, мозг мгновенно отключает всё, что начинает давать дикую боль – в основном это органы слуха и зрения. Однако отключаются мои центры не полностью, а гипоталамус как бы приглушает их работу! Тогда, возможно, мой рассудок мне иногда отказывает, чтобы не дать в головном мозге смерть клеток! Порой у меня отключалось буквально всё и работали только ноги по моим ощущениям, что явно только мой предрассудок! Это всё же приглушение одного для усиления другого. Или немело в чувственности своей тело, чтобы драться одному против нескольких, а то и многих… если же это не так, то мне пришлось бы признать… страшно подумать – неужели именно Солнце специально применяет к животным насилие и насильственно заставляет забывать места своего обитания, чтобы мы меняли ориентиры своего движения по Земле, а потом снова и снова все мы вынуждены носиться в тупиках, кажущихся нам глубинами… наших собственных мыслей?.. Явно я правда обежал множество городов, пока был отключён… Мне становилось это отвратительно – ощущать разумность Солнца через процессы моего тела, страшно становилось от мысли, как я слаб перед огромной стихией, касающейся меня физиологически и дарящей мне тепло, нужное мне, ведь «оно», если верить буддийским и даже Христианским направлениям верований становится моим «я» и «сам». Нет-нет, только не это! На меня в этом случае моего мировоззрения уже пойдёт два амбала вместо одного… Пусть я остаюсь сумасшедшим и уже престарелым талантливым одиночкой, но я что-то продолжаю делать, чтобы спастись от идущей ко всем нам угрозы – я возьму верх над открытыми мне возможностями от стихии или погибну в попытке осилить эту вершину, но не позволю подвергать себя, модным сейчас среди населения разных городов России, тенденциям лечения рассудка препаратами, формирующими только новые болезни нервной системы о которых врачи просто молчат. Это напоминало мне со стороны какие-то эксперименты! Что только в голову не приходит! Подобное я точно не желаю переживать никому, а также дальше не хочу об этом и думать! В конце концов, я чувствовал себя вполне нормально и личностно не считал себя кем-то другим, никаких извращённых желаний и дурных наклонностей в своём преклонном возрасте я так и не приобрёл, а наоборот, я был полон сил и желания работать, дальше живя своей спокойной и маленькой жизнью! Но сколько я не пытаюсь в размышлениях достичь цели установить причины происходящего, я так и не смог сформулировать даже подходящие к моим вопросам слова, чтобы дать себе описание со мной произошедшего! Я только понял, что стал другим человеком! Невзирая на все мои опасения, я вырос и у меня есть моя дочь. Полина плакала, понимая, что я ностальгически прощаюсь со своим прошлым, получив травму, и молчала, сидя рядом со мной на диване. Одно то, что про меня раньше не говорилось такого – по слухам я звал чуть не посередине улицы Викторию, и представьте себе, на всю Ялту крича о ней! Обычно у людей мысли-то мысли кружат вокруг своих дел и работы – этого найти, того продать… а тут меня искушает затеять вечно что-то плохое – стою, никуда не спешу – размышляю… И раз — искушение! Озарение криминальной ноткой моих действий! Этой думой я преодолевал свои слёзы из-за боли, сидя на диванчике рядом с дочкой. Какое, оказывается, приятное занятие – думать! Я еле ходил. Полина отправилась провожать меня до дома, но от боли спины и шеи я еле ковылял, что удручало дочь. Мы остановились около подземки, так как я пожелал оправиться от боли. И вдруг мне стало неспокойно! Я понял, что за мной уже наблюдает сама смерть! Меня настигали давние воспоминания, как в детстве, глядя на мёртвого отца, я увидел её облик, который не был видан никому!.. Убежать? Нет!!! Некуда бежать!!! Я готов был сейчас сразиться со смертью, так как ощущал, что моя жизнь уже висит на волоске… — я готов был поклясться, что это не кажется мне! У меня плохая память на лица, но я был уверен, что черты облика смерти, внешность этого типа мне знакома! Полина привела мне домой к Виктории и мать с дочерью при мне обнялись. Я понимал, как поступаю, когда ушёл от них скитаться в одиночестве, но это просто было мне жизненно необходимо. Тогда моё лицо и фигура были совершенно другие! Но теперь!!! Я выглянул в окно и передо мной сменялись сто лиц, которые я бы узнал по их улыбкам, по своему щемящему чувству беспокойству, даже завистью! Завистью их искреннему счастью, которого у меня нет! И я увидел, что само время готовится меня настигнуть ни чем иным, как смертью! И руки мои сжались в кулаки, но ноги болели после падения! Теперь я был беспомощен! Я приготовился задорого продать свою жизнь этой неведомой стихие, так как я сам пошёл на сделку с ней, прожив свою жизнь так, как мне того хотелось… Мне позвонил на мобильный товарищ… деловая встреча. Тип, который меня ждал, мне в собеседники совершенно не подходил, так как любил всем подлить, гаденько улыбаясь своей ухмылочкой, и в итоге я отказался с ним даже разговаривать сразу при мне предложении, вовремя остановился – видимо, почувствовал, что ещё один шаг – и я уже сорвусь, ударю его в морду без причин, и без предупреждения – и больно, за все мои страхи… за все страдания сердца моего от выходок таких как он…
— Папа, ты как? – спросила меня Полина.
— У меня нет сил. Как мама?
— Она спокойна. Думает, что ты сейчас снова покажешь нам представление, где обычно ты уходил один скитаться или заниматься чем-нибудь опасным и незаконным!
— Я ей сейчас не нужен. Но она не должны расстраиваться, чтобы она об этом не думала, и я всё равно знаю, что она меня ждёт. Скажи, что сейчас приду. Если что – я в туалете. Я ищу другой выход для своих вопросов. До встречи.
Хромая, я вышел на улицу, пронизанный болью. Я скрывал болевую гримасу своего лица, но от боли грудь немного сжало, в ушах появился звон от льющейся изо рта крови. Я забрёл в какой-то магазин и упал, смотря в потолок. Так грустно, что жизнь моя прошла, а воспоминаний о ней со мной нет. Теперь ничего нет… Меня больше нет…
В этот летний день сердце Марка остановилось, и он не успел узнать причину катастрофы с мертвецами, которая не угасла и после его кончины, но это больше не имеет значения… Марк достойно завершил свою жизнь, умерев от ушиба мозжечка, который получил, упав с лестницы, когда навещал свою дочь Полину.