Круговорот

Лечение Натальи Захаровны заканчивалось. А в тот день с ней произошло нечто ужасное. К обеду поднялась высокая температура, а к вечеру она уже не могла вздохнуть. Её лёгкие наполнились жидкостью. Многочисленная родня организовала быструю доставку в больницу. В хороший медицинский центр. Врачи не верили в успех, её шансы на спасение оценивали как двадцать процентов. И всё же вытащили её, откачав жидкость из лёгких. Она смогла выкарабкаться. Казалось бы, всё плохое осталось позади. Прошла долгую реабилитацию. Шла на поправку, и вдруг, у неё отказали ноги. И тут ей повезло во второй раз, она находилась в больнице. Врачи из другого отделения тут же назначили курс лечения. Чудесным образом ноги вновь начали движение. Все эти события вызвали у неё шок. Она долго думала над произошедшим с ней. Но, поделиться с соседкой по палате не могла. Наталья Захаровна была поглощена мыслями о внезапных, напавших на неё, болезнях. Дочь никак не могла сама приехать к ней, и всё передавала через своих сыновей. Наталья Захаровна хоть и лежала в отдельной палате, но по телефону о своих переживаниях не расскажешь. И долго, и дочь может не так понять. Ничего другого не оставалось, как только надеяться на приезд дочери. И вот сегодня она обещала приехать под вечер. Радости не было границ. И уже, когда начало темнеть, открылась дверь в палату, и вошла дочь.

— Мама! – воскликнула она. Подбежала, и стала вытаскивать продукты из пакетов. Они улыбались друг другу.

— Давай, я тебе помогу.

— Лежи, лежи! Я сама.

— Я встану. Уже хожу.

Дочь начала распихивать продукты в холодильник. И тут в палату вошла дежурная медсестра, и спросила.

— Извините, у вас есть пропуск? Мне надо отметить. До конца посещений осталось пятнадцать минут. Можете посидеть и дольше.

Дочь выглянула из-за двери холодильника.

— Я буду находиться здесь столько, сколько мне надо.

Медсестра захлопнула дверь.

— До чего они все надоедливые. Живём среди тупых.

— Нам надо куда-то выйти, соседка моя лежачая.

Предложила ей мама. Дочь впервые посмотрела в сторону второй больной.

— Выздоравливайте!

Кинула небрежно слово в сторону соседки, и они обе вышли из палаты. Осмотревшись вокруг, где им можно расположиться. Дочь двинулась в сторону, где сидела дежурная медсестра. За местом медсестры располагался небольшой журнальный столик, а углом за ним, хороший диван. Обычно на нём вечером сидели больные, ожидая, когда закончится «кварцевание» в палате.

— Мы хотели бы здесь поговорить. Не могли бы вы пока заняться своими прямыми обязанностями?

— А я ими и занимаюсь.

— Хорошо, тогда откройте мне ординаторскую. Мы там поговорим.

— Может быть, мне вам открыть сразу операционную? Там и просторней.

— Я могу позвонить заведующему отделением или главврачу, и ты откроешь.

Обескураженная медсестра встала со своего места и ушла.

— Ну, рассказывай.

— Мам, да я тебе уже обо всём по телефону рассказала. Этот обормот догонялся, устроил гонки. Разбил машину. Пришлось мне новую купить.

— Ничего, он ещё студент.

— Студент! А ты знаешь сколько сейчас новая машина стоит? Ещё штук десять разобьёт, и я вообще без денег останусь. Это тебе легко говорить. Хорошую квартиру купила, в институт устроила. На югах по два раза в год отдыхает. Ну, живи ты спокойно.

— А твой как?

— А что ему будет? Всё нормально.

Некоторое время они молчали, оттягивая основной разговор. И всё же мать не удержалась, и начала первой.

— Ну, а эти что?

— Я эту тварь по судам размазала. Она думала, что ей всё обойдётся? Выскочка! Родного братишку я в обиду не дам. Ходит по улице как побитая собака.

— Их всех надо уничтожить! Всю ею родню, кроме моего любимого внука. А его отобрать у них.

— Мам, ну как ты себе это представляешь? Бандитов нанять?

В ответ мать тяжело вздохнула.

— И так уже всех собак на них спустила. Им прохода не дают. Со всех сторон давят. Их отца с работы выгнали. Заплатила автоподставщикам. Те, машину угробили. Подрезали его, он и вылетел в кювет. Ментам жаловался, они только руками разводили. Авторегистратора нет, о чём говорить? Максимум, пятьсот рублей штраф выписать можем, если докажешь.

— Ненавижу! За сына, к кому хочешь, пойду упрашивать. Пока всех под корень не уничтожу.

— Они и так там, говорят, болеют. Который месяц вылечиться не могут. Чахнут. Дела у них из рук вон плохо идут. В огороде ничего, кроме помидор не созрело.

— А! Значит, действует!

— Что действует?

В это время, обойдя сестринское место, к ним направились две женщины. Дочь встала, и категорически стала возражать против их присутствия.

— Девочки! Девочки. Найдите себе другое место, у нас тут важный разговор.
Женщины развернулись, и с недовольным видом вышли.

— О чём мы с тобой говорили? Мам, мам. Что с тобой? Ты спишь?

— Я не сплю.

— А почему у тебя глаза закрыты?

— Сама не знаю. Уже второй день веки сами падают вниз.

— Ты доктору говорила?

— Да.

— И что она?

— Сказала, завтра направит к офтальмологу.

— Что с тобой происходит? Через день какая-нибудь напасть.

— Болею.

— Нет. Тут что-то не то. Что ты мне хотела сказать?

— Да, я уже и не помню.

— Ты говорила, что хочешь что-то сделать.

— Сделать?

— Совершить, или совершила.

— Да! Ходила я до бабы Клавы.

— Бабы Клавы? Зачем?

— А чтоб она мне на них порчу послала.

— Мама! Ты понимаешь, что ты наделала?

— А что? Она мне с давних времён помогает. Как ты поднялась до таких высот? С помощью моих просьб и подношений к ней.

— Ты из ума выжила!

— Это ты бы сейчас так не жила!

— Мам, ну как ты не можешь понять! Даже если это так. И в чём-то баба Клава мне помогала. Пусть так. Но, ты пойми одно! Там, где вращаюсь я, все такие. А они?

— А что они? Чем они лучше? Такие же гадины, хотели у нас всё отобрать. Пусть своё наживут.

— Уфф, мама! Разговор закончен, мне надо ехать. Тебя проводить?

— Нет. Глаза открылись, я сама дойду.

Она шла по коридору, навстречу ей шла медсестра. Они обе чувствовали, как при приближении друг к другу, у обеих внутри росло напряжение.

***

— Баба Клава!

Из старого сруба вышла старушка.

— Кто там? А! Это ты.

Она открыла калитку и прошла в маленький дворик. На лавке, перед домом сидел кот. А по земле топтались куры.

— Пошли в дом, поговорим.

— Входи.

Они прошли терраску. Зашли в небольшой зал.

— Садись, я сейчас чайник поставлю.

— Мне не нужен твой чайник. Я хочу поговорить с тобой. Сядь.

Старушка присела за стол.

— Вот скажи мне, зачем ты это делаешь?

— Так дар у меня такой. Ещё девчушкой ходила, мне говорили. Видимо, судьба у меня такая. Что на ней начертано, не зачеркнёшь.

— Раньше о тебе только слухи ходили. Лишь, близкие шли к тебе, а сейчас?

— А сейчас сорок пять годков отработала. А государство мне и говорит, пенсия тебе не положена. По возрасту подхожу, а чтобы копейку получить, ещё годков семь надо отработать. Больная уже я. Баллы какие-то придумали, чтобы пенсию нам, старикам, не давать. Морочат головы людям. Что мне, с голода подыхать? Вот и подумала, зачем мой дар пропадёт ни за что? Только это и остаётся. Кормиться то чем-то надо. У меня бабушка всю жизнь в колхозе отработала за трудодни. Колышки ей ставили в гроссбухе, как всем. Она не то, что трудовую книжку. Паспорт в конце своей жизни получила. А пенсию от Советской власти вовремя начала получать. В свои пятьдесят пять лет.

Она смотрела на старушку и молча выслушала, как ей казалось, весь этот бред. Несмотря на то, что внутри неё всё клокотало.

— Ты мне на жалость не дави! Как вы там копошитесь, меня не интересует жизнь муравьёв. Ты мне про мать расскажи!

— А что твоя мама? Она приходила, я ей, как и всем смотрела.

— Смотрела на что?

— На них, они мне говорили, что делать.

— Карты что ли?

— Да не, на них.

— Хрен с ними. И что? Реально помогали?

— Да, всё делали, что она просила. Ты у неё поинтересуйся.

— Уже поинтересовалась. Ведьма! А что с бывшими родственниками получилось? Они приходили тоже просили?

— Нет, они не просили.

— А почему же тогда мать начала болеть?!

— Не на тех просила. Я ей говорила, так нельзя. Она и слышать не хотела. Давай говорит, пострашней им сделай. Ну, раз человек хочет, и не понимает, что не на всех можно. Обратка может вернуться. Вот она и к ней вернулась к ней. А что? Люди порядочные.

— Они порядочные? Змея подколодная! Спалю гадину такую!

При этом она встала. Её всю трясло. Побежала на пристроенную к срубу из кирпича кухню. И начала включать газовые конфорки на плите. Газ начал наполняться по комнате. Схватила спички, и выскочила опять к бабе Клаве.

— Сгоришь у меня заживо!

— Да что с тобой случилось, доченька? Ты как осатанела. Я не ведьма и не экстрасенс! Только передаю туда и обратно, что люди хотят.

— Вот я тебя и передам туда! К своим! Вместе на том свете жить будете!

Женщина вышла и хлопнула входной дверью. Баба Клава поправила платок на голове. Старую любимую жилетку, которую она любила называть душегрейкой. Её голову слегка потряхивало от волнения.

— Ну, что ж, раз мой черёд пришёл. Грешная я, грехов у меня много. И перед Богом, и перед людьми. Да и больная. И пенсии нет.

Потрясённая старушка, как бы оправдывала ту, что пришла к ней совершить зло. Она посмотрела на свои старческие руки, которые уже не могли работать как прежде. И замерла в ожидании смерти.

На улице дочь Натальи Захаровны зажгла спичку и кинула в открытую маленькую форточку. Но, она потухла. Кинула следующую, безрезультатно. Она осмотрелась, нашла валявшийся небольшой клочок бумаги, подожгла его и закинула в кухню.

Раздался страшный взрыв. Дом заходил ходуном. Старые брёвна зашевелились как щепки, недовольно скрипя. Потолок подпрыгнул вверх и просел. С него посыпалась пыль. Кое — где выскочила фанера и упала. На пол посыпалась земля пересыпанная с опилками, утеплявшая дом. Огонь почти достал до старушки, но тут же мгновенно исчез. Вспыхнула сбоку висевшая занавеска, разделявшая кухню от дома. Старушка подбежала к ней, дёрнула с гвоздя свёрнутый бинт, на котором висел материал. Выскочила наружу, и стала тушить занавеску. Ни кур, ни кота уже не было на месте. Затем баба Клава пошла, поглядеть, что осталось от пристроенной кухни. Стены были вывернуты и лежали на земле. Нигде больше не горело. Под одной из стен находилась мёртвая женщина. Её тело было осыпано кирпичом и брусками дерева. Тут же стал подбегать народ, помогать пострадавшим. Среди толпы зевак, баба Клава увидела ту, из-за которой и произошло всё. Она подошла к ней, и заговорила.

— А ты иди, сходи сейчас же в храм.

— Зачем баб Клав?

— Иди, тебе говорю! Послушай знахаря. Тебе надо немедленно поставить свечи и помолиться!

***

Она ходила по церкви и рассматривала лики святых. Бесчисленные огоньки свечей, отражавшиеся в переливах золота больших подсвечников, настраивали на торжественную благодать. И на душе ей так стало легко, что она очарованная, не могла надышаться всем этим божественным великолепием святости. И как поплыла среди этой красоты православия к той иконе, которую она искала. Да, это был он — Николай Чудотворец. Тот, кто угождал людям в их просьбах и молитвах. Покровительствовал сиротам и заключённым. Помогал тем, кто оказывался в крайней нищете, спасал от голода. Благодаря ему люди обретали достаток. Исцелял болезни и другие телесные недуги. Указывал верный путь морякам и путешественникам. Среди людей, не обладающих религиозной святостью, по такому разностороннему дару ума, к нему можно приблизить таких как Абу Али ибн Сина, Леонардо да Винчи.

Девушка зажгла от соседней свечи свою первую свечку и попросила здравие своему близкому человеку. Вторая загоревшая свеча вдруг почернела и затухла. Тоже самое произошло и тремя остальными. Свечи продолжали чернеть и тухли. Две женщины, молившиеся рядом, остановили свои молитвы и в замешательстве смотрели на неё. Из всей её семьи, из четверых человек, на троих кто-то явно сделал нечто негативное. В отчаяние она взмолилась, и стала просить боженьку: «Господи! Наш Иисусе Христос! Окажи мне помощь, и дай поставить свечи перед Николаем Угодником! Пусть они горят». Что-то заставило её посмотреть наверх. Ей показалось, что Николай Чудотворец своим взором готов был оказать ей помощь и оказать защиту. Девушка вновь стала заново зажигать свечи и ставить их на место. Теперь свечи горели хорошо. И она стала усердно молиться…