Дом смерти (Глава 16)

16 апреля 2023 года Юрий Зинин в своём блоге ВК отмечает дома, которых в Уфе больше нет. Это были двухэтажные старые домики, напоминающие своим видом о временах Российской империи, реконструкции таких сооружений во имя экономии в период социализма в Башкортостане. Таких домиков по городу ещё много, но судьбы людей, переживших утрату жилья из-за сноса часто бывают трагичные – о них забывают, чтобы отвертеться от компенсации и приходится постоянно ходить и ждать в лютом страхе, когда будут новые квартиры и будут ли они?! Меня зовут Валерия и мне 32 года. Я тоже помню эти дома. Дома, окрашенные тёмно-зелёной, дешёвой краской при очередном капитальном ремонте, создающие впечатления неблагополучности нашего города, обличающие своим видом его изнанку бедности. Сами по себе эти домики всё же несли добротную атмосферу и, часто их начинали сдавать в аренду студентам. Двух знакомых мне таких домиков больше нет, но по городу таких ещё много стоит к счастью. Иногда во дворах таких домиков можно было встретить достаточно красивый с виду жилой пристрой (флигель). Я была родом из такого домика. Старую Уфу уничтожали в угоду строительным магнатам, не спрашивая практически никого из местного населения от чего все мы ощущали свою никчёмность и бесправие здесь. Ради чего новые постройки? Правительство привлекало новых, платежеспособных жителей для формирования туризма, предпринимательства со стороны приезжих и всё писало свои проекты туристического «бума» в Башкортостане, за счёт которого регион обогатится и все они накопят на миграцию из страны с семьями. В принципе, они и ныне активно путешествуют по миру в отличие от всех нас. Часть путешествовавшего контингента к текущему году, правда, прижали санкциями, и они тоже теперь страдают в заточении, созерцая нищету и каторгу обывателей здесь с низкими зарплатами. Политики Башкортостана и их родственники заполняли интернет своими селфи из репертуара фотографий кругосветных путешествий. Для кого-то надеждой на изменения было обещание господина Ялалова, которое заключалось в том, что они сделают в Уфе подобие Арбата, аналог Казанского пешеходного Бродвея! А многие и сегодня ждут исполнение обещания! В России даже в маленьких городах есть такие пешеходные улицы для общения, для развлечения; а у нас в Уфа город-миллионник, но этого нет! Всё, что построено – это Уфимское ожерелье. Где всё население города уже не умещается. Нет нормального цирка, нет доступного зоопарка – на всё от обилия населения и желающих посещать эти заведения стали бешенные цены на билеты при мизерных зарплатах здесь. С кукольным театром возятся уже лет десять и их у нас в городе несколько, но, опять же, они работают абы как и ходить туда часто просто не хочется от атмосферы бескрайнего пафоса там и тоже высоких цен на его посещение. Даже в Ижевске, который почти в два раза меньше Уфы есть приличный зоопарк, есть цирк, есть аквапарк, который круче нашего и дешевле по стоимости в периоды акций для жителей. У нас даже если бывают акции на что-то – это вечно скрывают и распространяют предложение по дружеским рукам. Эти домики могли стать уютными ресторанчиками с отреставрированной архитектурой, не такими дорогими по ценам. Утратой этих домов я была долгое время сильно расстроена. Я даже не видела подробно когда и как его снесли, а потому многое об этих событиях даже не знаю, но… Всё равно мне от этого горько. Я читала об этом в интернете и уже много месяцев не была в своём родном городе. Радовало, что в «доме смерти» — известном Уфимском «недострое» — наконец возобновили работы. На улице Кирова вовсю шло строительство девятиэтажки. Здание начали строить еще 14 лет назад, но в дальнейшем работы заморозили на долгие годы, и обманутым дольщикам пришлось вести борьбу за свои квартиры. Почему тогда «дом смерти»? В этом «недострое» погибло несколько человек. Только в октябре 2023 года появился инвестор, явивший согласие на завершение строительства. Строительство ведут в ускоренных темпах, что уже заранее не внушает гарантии там при жизни в квартирах всех норм безопасности. Многие местные люди заведомо пускали по городу слухи, что в новостройках обваливает стены, идут трещины от влаги на улице. На текущем этапе строительства здание утепляли и делали фасад. Раньше у дома был лишь красный кирпичный каркас, который даже начали разрисовывать надписями.
В недострой часто забирались подростки, а некоторые из них падали с высоты. За годы, что стоит многоэтажка, погибли и травмировались несколько человек. Девочка, которая упала с шестого этажа «дома смерти» в Уфе, продолжает находиться в больнице. 17-летняя девочка гуляла в заброшенной многоэтажке на улице Кирова в Уфе. Она оступилась и упала с высоты шестого этажа, но выжила. Именно сюда я приехала, когда вернулась в родной город т меня тут же затошнило непонятно почему.
Всё вокруг пахло смертью бомжей на улицах и за пределами этого города. Запах смертей брошенных умирать от голода людей веял вокруг, хоть местные говорили, что таковых здесь не так много. Ещё в раннем детстве я часто примечала такие дома. Такие девятиэтажки, в которых легко лишиться жизни или остаться инвалидом, если неосторожно здесь поиграть. «Дом смерти» господствовал среди ряда всех построек Кирова, так как был новый и выделялся. Я думала, что если его докрасят и достроят, то он начнёт требовать себе дополнительное пространство под площадки и другим домам придётся подвинуться. Это было только моё мнение. Я представляла себе внутри его подъезда лестницу и лифт по строительным стандартам, отделанною штукатуркой и дешёвой краской, чтобы не покупать дорогую и сформировать себе дополнительные откаты на собственную жилплощадь при организации строительства. Видно, что воруют и здесь, но кто? Попробуй найди. Как хотят, так инвестиции и используют. Построено же всё. Ступеньки из стандартного бетона, чтобы тоже подделать ему дорогой ценник и своровать половину с денег на стройку. Как они воруют знают многие. С организации-застройщика заказ – поставщик печатает дорогой ценник по ответной накладной и при оплате предварительно договариваются и делать потом половину денег между собой персонально на позициях директората, так как один может поменять поставщика, а другой заинтересован в быстром выводе денег от сделки. И никто не проследит ничего, так как всё можно оформить через третью организацию, через дополнительный заказ обслуживания, ремонта и т.д. Никто не будет контролировать качество товарной подосновы под деньгами, без опять же оплаты такого обслуживания. Я ожидала, что в этом доме почти все дольщики состоятельные люди, скрывающие свой огромный доход, которого хватило на вложение в строящееся жильё. Но поскольку дом был ещё новым, никого кроме пяти гуляющих недалеко от стройки инвалидов я не увидела.
В более поздние свои годы я начала видеть этот дом во сне. Все мои сны были похожими – я зациклилась на этом месте своими мыслями и эмоциями. Я бреду по незнакомому мне, но родному городу и снова вижу этот дом. Он стоит в ряду незнакомых мне зданий. Я иду дальше, полностью сбитая с толку, так как этот дом знаю, а остальные здания мне совершенно незнакомы. Потом меня осеняет, что этот дом я ранее уже видела. При этом я думаю не о Республике Башкортостан в моем родном городе, а о другом городе или другой стране. Скажем, во сне я иду по Американской улочке Нью-Джерси, вижу там дом и вспоминаю, что уже видела его в Уфе. Это пережитое во сне воспоминание меня успокаивает; снова увидеть этот дом в другом месте Уфы кажется мне более странным, чем случайно увидеть его снова в незнакомом для меня месте. Я поворачиваюсь, возвращаюсь к «дому смерти» и поднимаюсь по ступенькам к двери подъезда. Я хочу войти. Я набираю квартиру с панели домофона. Я оказываюсь в одной из квартир и не помню, как пришла сюда. Дверей и окон здесь нет – полная темнота. Кто-то идёт ко мне, издавая топот…
Если я вижу дом где-нибудь за городом, то тогда сон длится дольше, или же я могу потом лучше вспомнить его подробности. Я за рулём автомобиля. По свою правую руку я вижу этот дом и проезжаю мимо него, озадаченная только тем, что дом, который должен стоять в центре города находится прямо перед зоной защитных лесных насаждений. Потом мне приходит в голову, что я уже видела его, и это вдвойне сбивает меня с толку. Когда я вспоминаю, что где-то этот дом мне уже встречался, я поворачиваю и еду обратно. Дорога в моих снах всегда пуста; издавая шум колёс, я разворачиваюсь и еду обратно. Я прибавляю скорость. Я боюсь, что опоздаю, и еду быстрее. Потом я вижу его. Он окружён разными деревьями – от дубов до осин и они становятся больше; деревья отрезают мне выезд к главной дороге. Оставшаяся между мной и домом местность равнинная, а зона, где растут деревья слегка холмистая. Деревья растут так плотно друг к другу, что между ними взрослому человеку не пролезть даже пешим. Я в тупике, в ловушке. День ясный, светит солнце, но что-то злобное веет сквозь солнечное и столь обыденное тепло, а воздух подёргивается ветерком, рассеивая песок с бетона на площади около здания. Фасад здания отстроен непримечательным узором с чёрными крапинками. Это могли быть и украшения фасада какого-то другого дома. Почему я узнаю именно «дом смерти»? Дом выглядит не мрачнее, чем на улице Кирова в самой Уфе. Но окна в нём стоят слишком высоко и очень загрязнены пылью, от чего ничего сквозь них не рассмотреть с улицы. Дом будто слепой инвалид, заражённый острым конъюнктивитом.
Я останавливаюсь на краю бетонной площадки и иду через нее к подъезду. Никого не видно, ничего не слышно, — ни далекого шума мотора автомобилей, ни ветра, ни птицы. Мир вокруг мертв, но эту смерть освежает мрачный шелест листьев дубравы. Я поднимаюсь по ступенькам наверх и жму на звонок домофона. Но дверь я не открываю. Я нова в квартире без окон и дверей – в кромешной темноте. Снова в моём направлении кто-то идёт, издавая топот больших ног.
Я просыпаюсь и знаю только, что положила правую руку на чей-то мокрый и потный лоб, холодную кожу. Потом в моей памяти всплывает весь сон, а также то, что он уже снился мне раньше.
Что это за существо или человек в моём сне я не знала, так как всегда при приближении было темно, но в этот раз я впервые ощутила, что кого-то трогаю по лбу. С букетом цветов я решительно стояла перед дверью офиса, предлагавшего приобретение в «доме смерти» квартир в ипотеку. Охотнее всего я бы повернула обратно домой к матери. Но тут из офиса вышел мужчина, спросил меня, к кому я хочу, и отослал меня к менеджеру «Арт-Сити» в четвёртый кабинет.
Мы с менеджером приехали в дом. В доме были уже обновлены окна. До этого там разбили стекла местные хулиганы. Какой бы красотой компания-застройщик не планировала одарить новое здание, сейчас этой красоты и новизны не было видно. Всё было идеально прибрано, но смотрелось очень бедным, а по цене являлось дорогим. Компания-застройщик была зарегистрирована в Уфе в 2022-м году. Самое позорное было то, что за такие деньги в подъезде не нашли денег даже постелить подороже кафель – всё равно же истопчут. На некоторых местах стен дети оставили известного содержания надписи нецензурным диалектом. Перила лестниц уже были закончены. Пахло какими-то моющими средствами. Не исключено, что все это я отметила лишь позднее – после посещения дома. Здесь всегда было одинаково убого и одинаково чисто, всегда стоял один и тот же запах какого-то моющего средства и строительной химии, перемешиваемый иногда запахами обеда рабочих стройки, жареной рыбы или макарон. В готовые квартиры жильцы уже начали заселяться, но их было мало и большинство здесь ещё не ночевали. Менеджер рассказала мне о директоре их компании Равиле Халимове. Она создала мне образ честного семьянина и порядочного в делах мужчины, спортсмена. О других жильцах здесь она мне ничего не сказала и никого на лестнице я так и не встретила, пока мы смотрели для меня варианты квартир.
Я также совершенно не заметила, как сам Равиль Халимов приехал к нам, чтобы проверить работу менеджера и осмотреть состояние здания лично. Директор компании сурово посмотрел на меня и поинтересовался, знаю ли я лично Артура Харисова. Я удивилась и ответила отрицательно. Мы обсудили дом, и менеджер предложила сделать перерыв на кофе. Она повела меня на кухню в одной из их квартир в этом доме на период распродажи — на последнем этаже.
Кухня была самым большим помещением в квартире. В ней находились плита и мойка, ванна и газовая колонка, стол и два стула, кухонный шкаф, шкаф для одежды, шкаф для бумаг и медицинская кушетка. Кушетка была накрыла бежевым бархатным пледом. В кухне не было окон. Свет в нее падал сквозь стекла двери, которая вела на балкон. Полумрака от этого не убавлялось — светло в кухне делалось лишь тогда, когда дверь была открыта. Тогда из подъезда был слышен пронзительный визг дрелей и ручных установок для бурения и в кухню доносился запах бетона.
К квартире ещё относилась специальная комната-кабинет, обделанная стройфирмой «Билд» для своих контролёров. Уфимская компания «Билд» известна тем, что в 2022 году стала подрядчиком на строительстве самой большой школы республики в Кузнецовском Затоне. В кабинете стоял офисный стол с компьютером, шкаф для бумаг, стол с четырьмя стульями, высокое кресло и обогреватель. Эта комната зимой почти никогда не отапливалась и даже летом ею почти никогда не пользовались. Окно выходило на неубранную парковку и из него открывался вид на территорию дворов и помойки, которая была убрана вдоль и поперек и на которой в нескольких местах уже был заложен фундамент реабилитационного комплекса для инвалидов по зрению. И, наконец, в квартире был еще туалет без окон. Когда воняло в туалете, то воняло и по всему этажу, спускаясь вниз по зданию.
Не помню я больше уже и того, о чем мы говорили на кухне. Женщину-менеджера звали Ванда и она работала и на «Билд» и на Равиля Халимова через его личное ИП. Ванда перебирала каталог с предложениями ипотечных программ для меня, разложив буклеты и папки на столе; она доставала программы их компаний одну за другой для меня и всё подробно рассказывала, а потом складывала в кейс на одном из трёх стульев. На втором стуле сидела я. Она показывала мне также ипотечные договора, предлагая оплатить часть ипотеки прямо сейчас, но я не спешила соглашаться, хотя денег на жильё мне мать уже предоставила. На ней была блузка и жилетка с деловым костюмом, а также очки с красными линзами. Я совершенно не горела желанием подробно изучать её стиль одежды, но он отвлекал меня. Свои пепельные, достигавшие плеч волосы она скрепила на затылке заколкой. Ее оголенные руки были худыми и бледными, но при огромного размера наращённых гель-лаком ногтях. Все её действия при работе с бумагами были медленными и сосредоточенными. И также медленно и сосредоточенно она двигалась, нагибалась и выпрямлялась. В итоге я с ней договорилась о предоплате с ипотекой и возможностью досрочного погашения. Я подписала ей бумаги, и она прошла к компьютеру оформлять договор на понравившуюся мне квартирку на шестом этаже, на которую я располагала полной суммой, но условилась всё оплатить после окончания строительства. Я перевела ей сумму, пока та отсутствовала, на реквизиты их фирмы через онлайн банк. Шаги. Она вернулась и я побледнела. В мою сторону была повёрнута голова с её причёской, но без лица. Нос… Глаза… Рот… — лица не было, а на его месте продолжалась гладкая кожа. Что за чертовщина? Внезапно на пустом лице прорезался рот с накрашенными губами и расплылся в улыбке монстра без глаз и носа. Она обратила на меня всё своё внимание. Я молчала. Вокруг стало темно. Я судорожно восстанавливала последовательность прошлых событий, определялась как мне покинуть этот дом, но… я не могла найти дверь или окно. Только темнота и куда-то ведущий коридор. Но квартира была совсем небольшой! А у меня на месте лицо? Я ощупала своё лицо руками от страха — высокий лоб, высоко посаженные скулы, бледно-голубые глаза; полные, без впадинки, равномерно изогнутые губы тоже были на месте, как и крепкий подбородок не исчез. Я с облегчением вздохнула. Моё большое и строгое лицо на месте. Многие считают меня красивой женщиной. Правда, сейчас я о красоте и не думала.
Я оставила страх упасть позади и в кромешной темноте побежала вперёд, но всё равно упала. Позади меня прозвучал голос Ванды.
— Подожди, — сказала она, когда я встала и хотела бежать дальше. — Не торопись! Мне тоже надо покинуть это здание, так что я пройдусь с тобой немного.
Я не могла разглядеть её в темноте, но помнила, что у неё появлялся рот без рта и глаз на месте, где было лицо. Мне было страшно. Я не знала, что это такое. Человек ли она?!
Я стояла на месте и ждала что будет. Она медленно шла в моём направлении, судя по звуку её шагов. Я рванула вперёд, не пересилив свой нагнетающий сердце страх и нащупала открытую дверь. Она шла прямо за мной. Я стала осторожно спускаться по лестнице, стараясь перекидывать ногами как можно быстрее. Я не хотела ждать момент, когда Ванда ко мне подберётся. Я спустилась на первый этаж и искала в темноте дверь к выходу, но ни окон, ни дверей вокруг видно не было, а только стены на ощупь. С лестницы были слышны шаги Ванды. Она спускалась сюда. Я судорожно искала эту чёртову дверь на улицу, щупая стены. Я нашла эту дверь, ощупав каждый уголок коридора первого этажа, но шаги за это время разносились уже недалеко здесь. Я нашла кнопку для выхода и нажала её. Дверь открылась, и я прошла внутрь.
Я не могла оторвать от открывшегося мне пейзажа своих глаз. Передо мной здание этого дома было окружено чёрной тенью, напоминающей непроглядную бездну и вокруг царила темнота. На бетонной площадке двора стоял мужчина с ножом в чёрном чулке на голове и тоже не было видно у него лица. Он стоял и манил меня к себе рукой. Я заревела. Я ревела от безысходности. Как мне выбраться отсюда?! Спина, плечи и грудь мужчины были мускулистыми и пугали меня возможностью мне переломать кости. Дверь подъезда за моей спиной открылась и показались две бледные ноги без ботинок в деловых брюках, а лампа осветила губы и отсутствие на месте глаз и носа, где должно было быть у Ванды лицо. Я заорала, оттолкнула её и снова забежала в дом, когда мужчина с ножом побежал в мою сторону. Я успела закрыть дверь и оставить Ванду с этим неизвестным мужиком во дворе дома.
Сквозь дверь она чувствовала мой взгляд и ломилась сюда — в дом. Она начала набирать код и дверь открылась. Я быстро забежала в темноте в лифт и успела нажать кнопку последнего этажа. Лифт закрылся и поехал, оставив Ванду искать меня внизу. Я побледнела от стресса. Какое-то мгновения меня от психоза прямо в лифте мучала тахикардия. Сердце болело и бешено билось от ужаса. Я не могла больше этого вынести и закрылась в одной из квартир шестого этажа. Закрылась на замок, не зная, есть у них отсюда ключи. Я включила свет и легла поспать, осознавая, что здесь я надолго и нужно искать способ выбраться.
Я проснулась. Хотелось есть и пить. Свет был также включен, а дверь закрыта. Я медленно спустилась на первый этаж на лифте. Посмотрела в телефон. Оплата была получена компанией и на электронную почту мне обыденно отправили электронный вариант документов на новое жильё с приглашением к регистрации прав на имущество в министерство. Я спокойно вышла на улицу и села в машину. Уфа, Стерлитамак, Нефтекамск – в новостях ничего о вчерашней темноте на улице нет. Я знаю в Уфе каждый дом, каждый парк, каждый забор – какие жилищно-строительные кооперативы что здесь строят и ремонтируют. На сколько я помню в этом доме на Кирова квартиры помимо меня купили 99 человек на сумму более 307 миллионов рублей. Как могло случиться, что никто даже там не кричал в такой обстановке и темноте? Может никто не заметил?
Я приехала в министерство и показала электронное письмо на ресепшене. Мне дали билетик в окно регистрации прав на имущество. Процедура пошла быстро, так как по словам девушки-специалиста, документы на квартиру им отправили две недели назад. «Две недели назад?!» — пронеслось у меня в голове, — «Но я же только вчера заплатила и произошёл весь тот ужас…. Как две недели назад сюда пришли все документы на мою новую квартиру?!» Вслух я промолчала и забрала все оформленные бумаги, которые меня второй день здесь ждали. Моё тело покрылось мурашками. Моё сердце перестало колотиться, и тахикардия прошла – та встреча с Вандой в «доме смерти» была уже далеко. Может мне вообще всё это приснилось и у меня просто приступ амнезии? Я злилась на себя. Я убежала оттуда утром. Точно маленькая девочка, вместо того, чтобы повести себя статно и уверенно, как сама от себя постоянно ожидаю. Мне ведь уже было не семнадцать лет, а тридцать два года. Правда, для меня оставалось загадкой, как должна была проявиться эта спокойно-уверенная реакция.
Я приехала в квартиру, заехав к матери за вещами. Другой загадкой для меня оставалась встреча с Вандой в «доме смерти». Показался ли мне весь этот ужас? Схожу ли я с ума? Почему я от ужаса не могла отвести от неё тогда взгляд? Куда исчезло её лицо? Было ли это иллюзией? У неё было на мою зависть очень сильное, упругое и женственное тело. Я была уверена, что её персона не привлекла бы моего внимания, если бы она при мне не превратилась в безликого демона. К тому же она предстала передо мной с неясными мне намерениями. И потом она была моей погодкой. Сколько ей было лет? За тридцать? Трудно определить года, от которых сама я еще пребываю в бегстве на своем горизонте веков.
Много лет позднее я поняла, что меня тогда напугало даже не отсутствие лица у Ванды, а что-то более тёмное в ней. Даже не в её движениях и позе было дело. Я не раз просила потом своих подруг при мне одеть на лицо маску, которую заказывала специально для проверки через интернет, но свою просьбу объяснить им я не могла. Не могла я рассказать им о загадке того вечера в «доме смерти». Поэтому моя просьба воспринималась ими моей любовью к театру и утончённостью моего познания искусства. Нет, это не было то, от чего я не могла в ужасе оторвать своих глаз и внимания. Они надевали маску и даже позировали, но я не ощущала того ужаса вновь. Я также помню, что они даже иногда сами просили попозировать мне в этой маске «безликого». Но я помню, что их движения виделись мне гораздо более медленными, чем движения Ванды в момент её «обращения». Не то, чтобы она была такой тяжелой или лёгкой. Дело даже не в весе. Скорее, казалось, что она уединилась в глубинах своего тела в тот момент, стала единой со своей плотью, двигалась как материальный призрак, что меня и испугало в ней. Страх воспоминаний о Ванде создавал в моём разуме подобие забвения. Она не была неуклюжей, а напротив — плавной, грациозной и невероятно опасной, как настоящее чудовище.
Если подумать, никто конкретной причины приостановки строительства «дома смерти» никогда не оглашал. Работы по официальной информации приостановили, а бизнесмены, затеявшие стройку, присвоили деньги дольщиков и потратили их на себя. Бизнесменов осудили и отправили в колонию, но для дольщиков это мало что значило, ведь деньги им не вернули, а дом достраивать было некому. Много лет они судились, бастовали, устраивали голодовки. И только в 2023 году Минстрой Башкирии нашел решение их проблемы.
В то время я этого не знала — быть может, не знаю и сейчас, а только сочиняю здесь что-то. Но когда я думала о том, что меня тогда так напугало, ужас пережитого возвращался опять с тахикардией. Чтобы отгадать загадку, я вызывала в памяти ту встречу с Вандой, и расстояние, на которое я удалилась, убегая, сделав ее для себя страшной загадкой, сокращалось. Я снова видела перед собой все произошедшее и снова не могла оторвать от этой картины своих глаз в лютом ужасе.
Через неделю я заселилась в свою квартиру «дома смерти».
На протяжении недели я вообще старалась не думать о том жутком вечере в этом доме, так как деньги заплачены. Но в тот период не находилось ничего такого, что могло бы меня занять и отвлечь; врач еще не разрешал мне перегружаться на работе после приступа амнезии с которым я обратилась к нему. Книги после нескольких месяцев чтения мне надоели, а друзья хоть и заходили, но я была уже так долго больна этой зацикленностью на своих глюках о монстрах, что их посещения не могли больше навести мостов между их буднями и моими, становясь все короче для нас. Мне рекомендовалось выходить на прогулки, каждый день слегка удлиняя маршрут, и не напрягаться при этом. А напряжение бы мне не повредило.
Каким всё-таки заколдованным периодом для меня было время моих переживаний от пережитого ужаса того вечера. Было до того момента, как внешний мир, мир моего свободного времяпровождения на лавочке во дворе моего нового дома, на даче или просто на улицах Уфы сменился вечной ночью в неизведанной мной метаморфозе реального моего окружения. Мир прочитанных мной книг о любви, мир моих убеждений, что тот вечер был иллюзией терпел в эту минуту крах в моих мыслях. Температура, ослабляющая чувство восприятия и усиливающая фантазию, превращает комнату в новое, одновременно знакомое и незнакомое помещение; чудовища выставляют мне свои лица из окон, а стулья, столы, полки и шкаф вырастают до размеров гор, зданий или кораблей, одновременно удивительно близких и страшно далеких для моего рассудка. Всё вокруг стало искажённым или я уменьшилась в размерах? Долгими ночными часами я ждала, когда всё вернётся обратно, но восстановилось только моё восприятие и спала температура, а тьма за окном никуда не делась. День вновь за окном не наступал. Это были часы ожидания без сна, но не бессонные часы, это не часы какого-то лишения, но часы изобилия. Желания, воспоминания, страхи создавали моему разуму лабиринты, и я погружалась в своё безумие, чтобы снова не испугаться этот метаморфоз реальности в этом доме. Это были часы, в которые все становится возможным, — хорошее и плохое.
Всё это прекратилось, когда улучшилось моё состояние и прошёл страх. Однако вскоре я убедилась, что это была вовсе и не моя болезнь. Мой сосед по лестничной клетке пропал без вести и утром всех и меня допрашивала полиция.
Каждое утро я просыпалась с тяжёлой совестью, иногда с влажными от пота во сне волосами. Картины и сцены, которые мне снились, не были благочестивыми. Мне всё ещё снился мой дом. Всё ещё я в этой чёрной комнате ждала, когда меня настигнет кто-то неизвестный. Я знала, что моя мать будет переживать и ничего ей не говорила. Я рассказала тайну того ужасного вечера и о Ванде своей старшей сестре, которая меня к врачу после и отправила. Сестра приезжала проведывать меня с ласковыми мотивами эмоций и настороженностью. Особенно неблагочестивым было то, что когда те картины и сцены не являлись ко мне во сне, так сказать, пассивно, тогда я активно вызывала их в своей фантазии.
Не знаю, откуда у меня взялась смелость снова пойти в кабинет Ванды на последнем этаже «дома смерти». Может быть, моральное воспитание в известной степени обернулось само против себя? Мало ли, что я вытворяла в реальности, когда увидела её в своих грёзах чудовищем. Если бы она действительно была таким плохим демоном, то как я выбралась от неё тем вечером живой? Я не помнила, а моя фантазия становилась всё более активной по мере того, как я приближалась к её кабинету. Почему бы тогда мне сразу не открыть дверь, раз не заперто?
Было у меня тут и еще одно рассуждение. Пусть даже идти к ней было опасно. Но, собственно говоря, вряд ли эта опасность могла принять реальные формы. Скорее всего, Ванда удивленно поздоровается со мной, выслушает мои извинения за мое странное поведение и по-дружески со мной распрощается. Опаснее же было не идти к ней; тогда я рисковала вообще не избавиться от своих фантазий. То есть, я думала, что я сделаю правильно, если пойду к ней. Она будет вести себя нормально, я буду вести себя нормально, и все снова будет нормально.
Так я тогда размышляла, вывела своё негодование в статью необычного морального расчета и заставила замолчать свою совесть. Однако это не придало мне смелости идти к Ванде в кабинет, и я стояла перед открытой дверью в коридоре последнего этажа своего дома. Придумывать, почему я не должна заходить в чужой кабинет – это было одно. Идти же к ней на самом деле — было нечто совсем другое. Я не знаю, почему я это сделала. Но сегодня я распознаю в событиях тех дней образец, по которому мои мысли и действия затем на протяжении всей моей жизни находили или не находили друг у друга должный отклик. Эти события оставили мне глубокий шрам на всю жизнь. Я думаю так: если человек приходит к какому-нибудь результату и ему посчастливилось задуматься о проделанном к результату пути, то человек закрепляет этот результат, как бы составляя себе карту своих действий, что также называют решением, где задачей можно назвать сам вопрос о пути достижения результата. Результат – вопрос – изучение – решение. Это каноническая цепь логики мыслей при составлении решения к результату. Однако, потом при повторении решения на практике не один человек уже убедился, что практика остаётся совсем отдельной историей, даже если решение составлено подробно. Я тоже задумывалась почему. Дело в том, что математика часто не учитывает изменение физико-пространственных условий счёта, но от этого зависит работа нашего мозга и вообще двигательного рефлекса. Математика в своей логике рассчитана даже не машину, так как она тоже на эти условия при счёте реагирует и ломается, зависает. Она рассчитана на идеальные условия пространственно-физической среды. И любая наука так себя ведёт. Изменения пространственно-физической среды влекут изменение у людей их мышления и, соответственно, постепенно меняется их логика. Нужно иметь очень твёрдые принципы научного последования, чтобы практическое исследование с записей суметь воплотить вновь идеально. Это ровно, что художник изучит, как рисовал картину, но всё равно нарисовать такую же снова бескрайне сложно для многих. Развитие логической стабильности также имеет слабость – у человека замкнёт развитие иных путей логического постижения, они станут ограничены. За свою жизнь я достаточно часто делала то, на что я не решалась и не делала того, на что решалась. Что-то во мне, чем бы оно там ни было, действует; оно едет к мужу, которого я не хочу больше видеть, оно отпускает по отношению к начальнику замечание, которое может поставить крест на всей моей служебной карьере, оно пьёт с друзьями дальше, хотя я решила бросить пить, и бросает пить алкоголь после того, как я смирилась с тем, что была и останусь русской. Я не хочу сказать этим, что мысли и решения не влияют на поступки, нет. Однако наши поступки часто нелогичны и не вытекают из того, что мы думали и решили, а приобретают спонтанный характер нашей реакции. Самым первым у человека является поступок, а лишь потом мысли, как часть его осознания, после мысли же человек формирует задачи и ищет решения, чтобы повторить свой поступок, определив его логику. И этот цикл может меняться – поступок. вытекающий из мысли, решение для повторения поступка…
Её не оказалось в кабинете. Дверь оказалась незапертая, я поднялась сюда на лифте, позвонила и стояла в ожидании. Я позвонила ещё раз. Внутри кабинета все остальные двери тоже не были закрыты на внутренние замки, я прошлась по квартирке и осмотрела всю мебель, обратив своё особое внимание на зеркало, которое в прошлый раз не заметила – оно висело в прихожей рядом с гардеробом, а около кухни висели часы. Я слушала, как они тикают.
Я села на тот самый стул, где мы договаривались с Вандой о квартире, и принялась её ждать. Я не испытывала ни малости облегчения собственной совести от того, что решилась прийти сюда извиняться вопреки своим ожиданиям. Даже наоборот – меня мучали незнакомые мне, но явно нехорошие чувства по поводу моего здесь присутствия. Я боялась последствий, но надеялась, что ничего плохого больше не случится. Я не была разочарована. Я твёрдо решила увидеться с ней вновь и ждать её до момента её прихода. Она должна была прийти с регулярной проверкой этажей, где ещё продолжали строительство.
Часы в прихожей отбили сначала одиннадцать, потом полчаса и потом ровно двенадцать ночи. Я сидела здесь с двух часов дня. Я пробовала в течение дня следить за этими часами от скуки, но меня то и дело что-нибудь от них отвлекало. Во дворе стемнело и стало очень тихо. С нижних этажей были слышны крики и музыка. Потом я услышала, как кто-то равномерными, медленными, тяжелыми шагами поднимается по лестнице. Мне очень хотелось, чтобы это не Ванда шла сюда ночью, так как я уже настроена была уходить, просидев здесь целый день и вечер. Если она сейчас правда сюда придёт, то как мне объясниться? Почему я здесь? Стук шагов продолжался и становился всё громче. Всё ближе и ближе кто-то подходит к двери этой квартиры. Я встала.
Это была Ванда, держащая в руках нож. На её лице было видно рот, но вместо носа и глаз виднелась гладкая кожа, как у безликого демона. Я протёрла глаза и убедилась – мне это не показалось. Это вижу только я или все видели этот её облик и никого не удивило?! Почему у неё нож в руках? Сквозь кожу у безликой Ванды вдруг появились снова нос и глаза, вырастая из-под гладкой кожи. НА ней была блуза, пиджак и юбка, и я увидела, что она на меня смотрит и как-то злобно улыбается, вертя в руках нож. Она смотрела на меня очень пристально, не стесняясь подходить с ножом в руках ближе. В её взгляде таилось что-то, напоминающее мне демона – я опасалась её ко мне приближения. Ее взгляд вдруг стал усталым. Когда она подошла ко мне, она присела на стуле рядом и ничего из моих страхов не случилось. Она посмотрела на меня, но молчала, и лицо теперь у неё было на месте.
— Внизу убийца во дворе, в твоей квартире — демон. Ты не понимаешь, что я не случайно к тебе сейчас пришла? Дверь там открыта. Нам с тобой нужно выбраться отсюда этой ночью, иначе ты можешь больше не остаться человеком. Станешь тоже, как я, низшим демоном после человечности. Это незавидная участь.
Я помчалась вниз по лестнице. Дверь на улицу была открыта, а убийца, как и сказала Ванда, ждал у лестницы подъезда, преграждая путь через двор на Кирова. К тому же, калитка забора была закрыта на замок и выход со двора был отсечён. Я забежала в лифт и приехала на шестой этаж, увидев распахнутой дверь своей квартиры. Там, внутри должен быть демон. Помещение моей квартиры было большим, и демон действительно был здесь, поднимая дым до потолка, словно при пожаре от своей плоти. По одну строну демон стоял передо мной, обнажив на меня чёрные глаза, а за моей спиной уже стояла Ванда.
Не знаю, что именно в этой жизни я сделала настолько неправильно. Дома у матери я часто читала романы ужасов и ничего в реальной жизни не случалось. Демон сделал шаг в мою сторону. Начались толчки землетрясения и всё вокруг задрожало, но мне показалось, что наконец мир пришёл в какое-то своё движение, изменение. Сверху на меня на большой скорости начали падать куски потолка – демон подошёл ко мне притык и схватил меня за горло одной рукой, а пол всё ещё трясло от толчков под нами. Меня охватил лютый страх, но я не могла пошевелиться, принимая от демона другой его рукой телом удар за ударом. Не думайте, что внешне это был монстр. Это по своей внешности был наикрасивейший мужчина в официальном костюме бизнесмена, но внешность его не была мне ассоциативно знакома, и я не могу её описать в сравнении с кем-то известным. Глаза его были холодны и выражали жестокость и безжалостность.
Когда землетрясение прекратилось, он опустил меня на пол, всю в синяках. Так как это моя квартира, я взяла в туалете свой веник и начала подметать. Мне никто не мешал. Я замела куски осыпавшегося потолка, и квартира снова обрела более или менее благоприятный облик. Мне от этого стало спокойней.
Ванда расстегнула от жары в квартире блузку, сняла пиджак, повесив на спинку стула и села сама за стол у меня на кухне, налив себе из холодильника стакан молока. Лицо оставалось на месте. Она увидела моё испуганное выражение лица и засмеялась, сначала сдержанно всхлипывая, потом — во весь голос. Она показывала на меня пальцем и другой рукой хлопала по столу, иногда подаваясь торсом от смеха назад.
— Ну и вид у вас, Валерия! Ну и вид!
Демон тоже засмеялся. Я посмотрела в зеркало, увидела своё лицо и начала смеяться вместе с ними над собой.
— Я сделаю вам кофе, дамы! Я сейчас приготовлю экспрессо по лучшему рецепту. – сказал демон и принялся колдовать с кофеваркой.
Я оставила их на кухне и закрылась в ванной, чтобы быстро искупаться. В конце концов, это была моя квартира.
— Только давай там недолго, Валерия. Мы ждём тебя для разговора.
Я помедлила, сняла свитер и джинсы и снова стояла вся в сомнениях. Вода поднималась быстро, и ванна была уже почти полной. Я совершенно не могла расслабиться при них.
— Ты что, передумала принимать ванну? Не торопись никуда. Отсюда пока не уйти. – Сказала Ванда, когда я вернулась к ним.
— В смысле? – удивилась я.
— Этот дом меняет свои состояния, переносясь частью своей материи в мир мёртвых и сейчас мы здесь. Проще говоря, мы сейчас в Аду и из «дома смерти» лучше не выходить, а то можно больше в реальность не вернуться отсюда.
Когда я осознала её слова, Ванда внимательно смотрела на меня. Я покраснела, закрылась в ванной и залезла в воду. Когда я вынырнула, Ванда с демоном ушли пить кофе на балкон. Я слышала, как они мило разговаривают там. Она что-то начала кричать на улицу и ей кто-то что-то кричал с улицы в ответ. Вернувшись назад в кухню, она села за стол рядом со мной. В мою сторону она бросила лишь беглый взгляд.
— Запах шампуня очень приятный. Я поднимусь в кабинет и тоже приму душ.
Она взяла какой-то чемодан и ушла на последний этаж «дома смерти», оставив меня с демоном в моей квартире и кучей вопросов.
Я начала с ним разговор. Он мне рассказал, что в Уфе он живёт, как все обычные люди и даже не охотится на людей, как в ужастиках. Он работает менеджером. Используя свои способности и обычно дарует своим клиентам огромное богатство, за которое они потом переживают жестокую расплату и даже совершают суицид. Его работа была похожа на работу банкира, но ему долг деньгами было уже не вернуть при сделке.
Он взял что-то из моего кухонного шкафа и вышел из кухни.
Он объяснил мне, что сейчас следует дождаться фазы движения Земли, когда пространство мира мёртвых вокруг «дома смерти» рассеется и снова будет доминировать реальный мир. Пространства мира мёртвых и живых постоянно скакали вокруг этого дома, плодя у людей, которые здесь находились в момент скачка аномалии болезни и несчастные случаи. Не все даже замечали этот аномальный переход и ничего не видели, но сами обстоятельства всё равно наносили людям вред.
Многие поговаривали, что этот дом подходит самоубийцам, так как здесь можно спрыгнуть и навсегда исчезнуть из реальности физически.
Я сидела свежая, как следует отмывшаяся от грязи. Ванная была грязной, и я принялась всё отмывать, пока мы ждём. Потом я просто лежала на диване и слушала ветер за окнами… ветер незнакомого мне места на той же Земле. Я ощущала сквозь приоткрытое окно прохладу воздуха, долетавшую до меня легким бризом, а на теле – ласкающая кожу свежесть. Мне было приятно. Эта возбуждающая приятность и моё женское тело налились жизнью и новыми силами при неясной для меня слабости и желании.
Я не поднимала взгляда, когда снова пошла в туалет, и подняла взгляд только тогда, когда села на унитаз. Когда я вышла из туалета, демон искал меня по квартире.
— Иди сюда!
Я последовала за ним, глядя ему в спину. Он завернул меня в одеяло и повалился со мной на кровать в спальне. Я не решалась сделать ни единого движения. Он так близко подступил ко мне, что я чувствовала его лицо на своей груди, а руки на своих ягодицах. Он тоже разделся. Он обнял меня. Лаская мои груди руками, трогая мою возбуждённую плоть.
— Вот для чего я здесь!
— Ты…
Я не знала, что ему сказать. Я не смела ответить ему ни «да», ни «нет», принимая к учёту его коварство. Я повернулась к нему. Я мало что могла в темноте разглядеть, да и лежали мы слишком плотно друг к другу. Но я была потрясена присутствием рядом со мной черноглазого голого демона. Прямо демона. Однако, я начинала видеть в нём мужчину.
— Какая ты красивая!
— Ах, прекрасный незнакомец, что ты несешь.
Он рассмеялся и обнял мою шею обеими сильными руками. Я тоже обнимала его.
Я боялась его: я боялась в нём убийцу, я боялась в нём предателя человеческой духовности, я боялась в нём лютое мифическое чудовище, я боялась того, на сколько он сильнее меня. Но после того, как мы некоторое время подержали друг друга в объятиях, после того, как я насладилась его запахом, ощутила его силищу и жар, всё поспешило своей естественной дорогой дальше: мы изучали тела друг друга руками и ртами, встреча наших губ и потом мы кувыркались друг на друге, глаза в глаза, пытаясь достичь удовольствие и крича от него без малейшего смущения.
Мы закончили и на улице стало видно Солнце нашего реального мира. Он улыбался этому Солнцу, моргнул и его демонические глаза приняли облик карих мужских глаз, что только сильнее меня возбудило. Человек определённо не может обладать его красотой – красотой демона. К следующей ночи аномалия мира мёртвых не захлестнула дом, но я поняла. что влюбилась в этого незнакомого мне демона. Спала я неглубоко, страстно желая его рядом снова; я видела его в своих снах и мне казалось, что он вот-вот снова окажется при мне, пока не замечала, что он ушёл из квартиры к свету дня так быстро, что я даже не успела это понять тогда. От его поцелуев у меня болело лицо. То и дело, представляя его лицо в своём восприятии, я возбуждалась, но не опустилась до того, чтобы удовлетворять своё сексуальное желание самостоятельно. Я вообще никогда сама себя не удовлетворяю. Однако я очень хотела быть рядом с ним.
Неужели моя в него влюблённость является ценой за секс с ним? И сегодня, после этой одинокой ночи, меня переполняет дарованная им мне нежность, за которую я к нему испытываю благодарность – мне хочется сделать для него что-то неоценимое, мне хочется отдать его и себя на суд чего-то высшего… отдать на наказание, чтобы это во веки связало нас. Я всё ещё пытаюсь его любить, хоть его рядом и нет.
Среди немногих моих воспоминаний, оставшихся у меня с моих школьных лет и переходного возраста, есть одно особенное, в котором мне запомнилась обстановка зимнего утра в Уфе, повторяющаяся здесь днём сурка у каждого в сознании. Это нескончаемый Ад, в котором как раз место победителя остаётся демону, когда твой разум воспалён от недосыпа и ты чувствуешь болезнь, но за несоблюдение пунктуальности местное общество обречёт тебя на нищету и смерть от голода. Медленную смерть. А так хочется выспаться нормально. Иногда заболеваешь лихорадкой от тяжёлого вируса и радуешься, что хотя бы с температурой можно поспать по-человечески. И я так заболела и спала до обеда, не посещая школу, а мать оставляла мне утром тёплое молоко в графине, уходя на работу. Её не было рядом, но в этом графине оставалась её забота и любовь. Комната, в которой я тогда спала, отапливалась плохо и утром я часто просыпалась от холода без будильника. Я помню холод утром по всей квартире и на кухне – только газовая плита была от этого спасением. Я включала её и грела руки у огня. Я включала в ванной горячую воду и залазила греться под струйками воды от ночной прохлады, ещё наполнявшей атмосферу по утру. Моя мать в то время уже была на работе, и я ощущала по ней тяжесть и тоску. Я помню свою зависть к детям, чьи родители могут уделять им своё время и внимание. Я всегда была дома одна холодным зимним утром. И когда бы эта сцена моего одиночества не возвращалась ко мне в моей памяти, я всегда задаюсь вопросом – почему я не могу развеять своё одиночество? Я больна? Может быть, мои двоюродные родственники и сестра получили от природы что-то, чем обделена я? Может быть, дальше в тот день мне предстояло пережить что-нибудь неприятное, трудное? Что-то более трудное и страшное, чем моё одиночество?
Я судорожно ждала, когда встречу его снова, но он больше не появился, а вместо Ванды со мной по поводу приобретения квартиры продолжила работу другая менеджер. Однако я терпеливо ждала. Когда снова произойдёт аномалия и появится выход из «дома смерти» в мир мёртвых. Я дождалась. На улице снова было темно и не было видно ничего, кроме тьмы. Я вышла во двор и всмотрелась в эту бездну, услышав в ней пение человеческих душ. Я точно также запела с ними в унисон, проходя глубже в эту тьму, оставляя горящий у подъезда моего дома фонарь помнить меня. Я ощутила, как моё одиночество развеивается и вокруг много людей. Людей умерших, ещё не имеющих на себе новых имён, но тоже людей. Свою роль в моём решении сыграло то, что я не могла больше терпеть боль на сердце от разлуки с ним, от того, что у меня совсем нет близких друзей здесь. Я не могла больше жить в постоянной работе, не имея возможностей наладить общение с новыми знакомыми, пусть даже используя деньги. Мне надоело. Здесь я ощущала себя спокойно. Здесь в этой темноте.
Я снова увидела его, шагая вперёд. Он ждал меня здесь. Мне хотелось показывать ему снова и снова, как преображается моя женственности и, я чувствовала, что он хотел на меня смотреть. Не то, чтобы я хотела перед ним хвататься. Не то, чтобы я забыла, что я человек, а это демон. Но наши жизни в этой темноте соединились среди душ погибших людей, поющих песню своего рождения. Я просто ощутила себя полной новых сил и превосходства и в этом блеске своего нового пути я предстала перед ним. Перед демоном, имени которого я не знала. Помимо того, я представляла, как ему тяжело в этом мире постоянно трудиться для других, разбирая их боль, помогая им снова вернуться в мир живых, в мир греха, а не наказания за него. Разве не это моё счастье, увидеть его снова?
В реальном мире моя мать сидела рядом с моим телом. Телом, уснувшем в нашем мире навсегда. Я умерла от сердечного приступа во сне.
До сих пор иногда мы с моим мужем проживаем дни в мире живых. Вполне осязаемые, у нас тоже есть плоть, есть паспорта и нас знают политики многих стран. Однако теперь я живу любовью к нему. Во мне больше нет моей прежней наивность. Я тоже наказываю, я убиваю, я выпускаю души из Ада. Бывает, что я скучаю по человеческой наивности, но чем я жила здесь? Страданиями от социального неравенства, пытками утреннего пробуждения и постоянными упрёками родных, что я живу неправильно. Однако о том, как жить надо, мне так никто из них и не сказал.
Он расправил свои демонические крылья, и мы летели по миру мёртвых. Летели вместе и я больше не была одинока, как и он теперь летает со мной.