Внутри. (Глава 2)

Вержбовски осмотрелся ещё раз. Все, кто сейчас находились на поверхности, заняты делом: устанавливают, или проверяют работу разных датчиков, помогают с уборкой породы, берут образцы, ведут топографическую съёмку и т.п.
Он один не вписывался в общую деловитую суету. Ещё бы, ведь он – не прикладник.
Он – учёный-архивист. То есть, такой, который большую часть жизни работает с документами в архивах и библиотеках: с клинописными дощечками, манускриптами на папирусе, или полуистлевшем пергаменте, надписями в гробницах, и всём прочим в таком же духе.
Так что в случае чего, так и так ему придётся работать только тогда, когда появится новая надпись. Или таблица. Или…
Вот именно. Ждать неопределённый срок. А у него и дома дел невпроворот.
И именно поэтому (а вовсе не потому, что он такой отчаянно храбрый и нетерпеливый) он и заправил сегодня скафандр полным запасом кислорода, и в боковой карман попросил пристегнуть и подсоединить к магистрали резервный баллон. Воду и питательную пасту тоже влили до верхних кромок бачков.
Начальник отдела материального обеспечения посмотрел на него как на идиота – большинство выходивших работать в шестичасовую стандартную смену, наоборот, старались нагрузиться по минимуму: какой смысл таскать на себе еду, да ещё такую безвкусную, когда в блоке общей столовой земные деликатесы! Ну вот с кислородом – да, действительно, некоторые ставили как и он, запасной баллон – мало ли… Лучше подстраховаться!
Впрочем, кого он пытается обмануть – надо быть честным хоть с самим собой. Он задумал это не потому, что дома ждут дела. И не потому, что он пока – самый ненужный член экспедиции. И, конечно, не потому, что наконец нашёлся… Эванс.
Нет, данные, поступившие из «чёрного ящика» скафандра Эванса, конечно, помогли… Решиться окончательно. Но они явились просто последней каплей. Подтвердили его расшифровку обнаруженной и зафиксированной роботом-разведчиком таблицы на колпаке.
Буднично и неторопливо он прошёл к расчищенному центру верхней грани Кургана.
Вошёл в обозначенный круг.
Вот и всё. Он – второй. Пусть и не такой отчаянно храбрый, как всё тот же Эванс, но вполне обдуманно решившийся на это. Но он – не космонавт-профессионал, а Учёный. И он постарается полагающуюся ему… «научную беспристрастность» – сохранить. Там, внутри.
Так. Вот и падение. С высоты фута. Точно. Порядок.
Попинав тяжёлым ботинком, он нащупал кромку ограничивающего поля, и перешагнул через него. Камеру он включил ещё снаружи. Теперь оставалось только комментировать, и следить, чтобы изображение резко не дёргалось, как было у первопроходца…
Продублировав то, что у Эванса получилось не совсем резко, или хорошо видно, Майкл прошёл ко второй малой площадке. Для себя он решил, что никакой это не выход, а просто спуск на нижние уровни Кургана. Да и большинство специалистов там, на Базе, считало так.
Переход тоже произошёл мгновенно, как только его тело оказалось полностью в границах кромки металлического диска. Падение с футовой высоты тоже прошло штатно.
Вот только в полной темноте.
Хорошо, что догадался подсветку камеры не выключать.
Комната. Круглая, диаметром ярдов пять. Из неё ведут два проёма. Размеры их – примерно полтора ярда на два с половиной. Он спустился с площадки – здесь никаких барьеров не имелось.
Обошёл по периметру комнату, снимая всё, что попадало в поле зрения. Но кроме голых и тоже серо-розовых стен, не наблюдалось… Вообще ничего.
Вот, правда, на потолке… На потолке, на высоте около пяти ярдов, в его центре, находился… плафон, что ли? – плоский отсвечивающий круг из материала вроде плексигласа. Диаметр его не превышал ярда, а толщина – дюйма.
И – всё. Н-да… Спартанская прямо-таки простота.
С чувством глубокой… неудовлетворённости он прошёл в один из проёмов.
Ага, уже интересней. Толщина стены оказалась чудовищной – более шести ярдов. Выходил проём в кольцевой коридор, опоясывающий круглую комнату по периметру.
А-а-а, вот в чём дело…
Проходы в комнаты, смежные с круглой, оказались снаружи. Они нагло зияли пустотой и полным отсутствием дверей и косяков. Так что он только что прошёл не мимо сплошного монолита стены, а мимо боковин комнат. Чистая же толщина стены составляла не больше ярда. Глубина комнат и ширина не превышали четырёх ярдов – почти как у них на Базе. А их наружная круглая стена, похоже, проходила как раз под всем периметром боковой стены верхнего зала.
Что ж. Грамотно с точки зрения архитектуры: чем прочнее, как говорится, тем…
И всего таких комнат, примыкающих к камере «лифта» оказалось четыре – они так и располагались девяностоградусными сегментами.
Осмотр их и съёмка принесли весьма бедные результаты и комментарии. В стенах кое-где имелись ниши. И проёмы. Некоторые вели в смежные комнаты, некоторые были глухими. В разных местах таких ниш, а кое-где и прямо в стенах, были углубления и впадины. Круглые и прямоугольные.
Засунув камеру практически внутрь одного из таких углублений, он отлично заснял ряд металлических штырьков, явно служащих для подключения каких-то разъёмов или кабелей.
Смотри-ка, инженерная мысль работает примерно одинаково и спустя три миллиарда лет… Возможно, специалист по психологии и проектированию подобных устройств сможет что-нибудь узнать и о их мышлении, и строении тела.
Однако ему, как гуманитарию, ни расположение, ни конфигурация, ни размеры таких разъёмов ничего не скажут.
Поэтому добросовестно отсняв всё для «чёрного ящика», он вернулся в кольцевой коридор.
Его наружная, плавно загибающаяся, стена, намного интересней: в ней имелся ряд проёмов, перекрытых настоящими… дверьми! Вот с дверьми было понятней – их размер предполагал, что существа, проходившие сквозь них, процентов на двадцать крупнее людей.
Он насчитал двенадцать дверей. Добросовестно отснял внешний вид странного, немного напоминавшего алюминий, металла, из которого они были сделаны. На высоте примерно ярда от пола в левом краю всех дверей имелись металлические же ручки. Одну из них он добросовестно попробовал покрутить.
При поднятии рукоятки до упора вверх, дверь, потянув на себя, удалось открыть.
Похоже было, что её петли сидели в косяке – совсем как у земных.
Спросив у самого себя: «- Вы это видели?!», он вошёл. Прокомментировал большую, где-то пять на шесть, комнату, с пятиярдовой же высотой, и странную – не то пластину, не то клавишу у входа. Ткнув в неё пальцем, (А чем же ещё?!) он зажёг свет на потолке, в таком же плафоне, как в камере лифта.
Ага, неплохо. Свет неяркий, но… Повторное тыкание дало усиление раза в два, затем – ещё, и ещё в два. Теперь ослепительное сияние заливало всё настолько резким светом, словно он стоял под колпаком в хирургической операционной.
Чтобы не ослепнуть, он ткнул панель ещё раз. Снова полная чернота. Ф-фу…
Пораскинув мозгами, он вышел в коридор. Верно – вот и панели-выключатели. Как это он их сразу… Правда, их всего три – вот ближайший. Ага, свет зажёгся. Пока тусклый. Теперь – снова комната.
Зажёгся. Ладно, полумрак его вполне устроит… Займёмся комнатой в торце первой, как он её для себя обозначил, «жилой». Из двенадцати.
Этот дверной проём привёл его ещё в одну комнату. Она оказалась меньше в длину, но больше в ширину. Стены, как дальняя, так и ближняя, шли по дуге, явно повторяя очертания коридора и наружной стены Кургана, а толщина стен составляла тоже не менее ярда.
Жильё. Но где же тогда… Ага – вот. Две двери – уже в боковой стене.
Открыв первую, он обнаружил клетушку, очень похожую на самый обычный… туалет – если судить по большому отверстию в полу, уходящему в темноту…
За второй же была комната, выполнявшая, скорее всего, функции ванной. Правда, ни ванны, ни раковины, ни унитаза, конечно, не было, о чём он поторопился попенять – ведь по форме зада можно судить о теле любого существа чуть ли не лучше, чем по так называемому лицу.
Тут он обнаружил, что тыкая в панели выключателей в их нижней части, можно выключать свет сразу, а не проходя последовательно все стадии яркости. Разумеется, всякие ниши в стенах, с разъёмами, имелись и здесь. Однако ничего, так сказать, «движимого», в комнатах не оставили. То есть – абсолютно ничего, что можно было бы отсоединить, или взять с собой: только стены. Однако цвет их в жилых, как он их для себя назвал, комнатах, был, скорее, голубовато-зелёный.
Впрочем, в соседней «квартире» цвет оказался нежно-розовым. А в следующей – светло-фиолетовым. Ух ты, индивидуальный вкус, оказывается, учитывался и инопланетянами!.. Заодно подтвердилось близкое совпадение диапазонов восприятия светового излучения. И – кое-что выяснилось про характерные особенности психики.
Ещё в шести каютах он не нашёл ничего принципиально нового.
Оставшиеся две были куда крупней. Как он понял, за счёт того, что отсутствовали внутренние перегородки. Похоже, здесь было что-то вроде общих комнат – для управления, или развлечения, или ещё чего-то такого же. Во-всяком случае, разъёмов и ниш в стенах оказалось значительно больше, чем в «жилых». На месте туалетов же и ванных оказались комнаты совсем без разъёмов, хоть и со световыми колпаками – возможно, они использовались как склады.
Хотя, конечно, тут нельзя уверенно что-то утверждать: ведь ни стеллажей, ни ящиков, ни даже пометок на стенах жившие и работавшие здесь не оставили. Цвет стен – нейтрально-белый. Деловой. Ну точно – склады…
Пройдя по всем комнатам, и решительно погасив свет, Майкл объяснил в микрофон, что собирается делать, и вернулся к лифту. Тот мгновенно перенёс его на… третий уровень.
Комната-приёмная и ближайшие к ней четыре повторяли конструкцию второго «этажа».
Он вышел в коридор и зажёг свет. Двери в наружной опорной стене были… Не от кают.
Во-первых, они были выше – ярда четыре, во вторых – шире: тоже четыре. Тут явно установлено какое-то оборудование. И дверные «ручки» не поворачивались.
Всего же комнат (вернее, дверей) оказалось восемь. Отсняв всё, попыхтев, и почертыхавшись, он убедился, что этаж с силовыми установками, явно дающими энергию для освещения, ноль-транспортировки, и всего остального – заблокирован. Причём – надёжно.
С одной стороны – обидно. С другой – и слава Богу. Мало ли чего он мог понатворить, сунувшись в то, чего не понимает… Хотя – можно подумать, хоть кто-то на Земле тут хоть чего-то понимает!..
Опять повыключав везде свет, он вернулся к лифту. Влез. Так. Перенос! Это – второй этаж.
Он набрался терпения и не сдвинулся с места. Всё правильно – через полминуты его перенесло на первый.
Он вылез из-под колпака. Подошёл к стене. Сел прямо на пол, опершись об неё ранцем скафандра.
Устал. Ноги трясутся – таскать на себе под сто кэгэ, пусть даже на Луне и в виде пятнадцати – тяжеловато. Да и поворачиваться неудобно… Самое время поесть, попить… Ну и всё остальное.
Кислорода осталось ещё на… посмотрим… Двадцать восемь часов.
Камеру и фонарь он пока отключил. Пока сидел и ел, думал.
Через полчаса заставил себя встать. Пора дальше. Вот уж действительно, прогулка по Вселенной. Включив снова своё оборудование, он двинулся к колпаку: первый визит на Меркурий.
Судя по чуть увеличившейся силе тяжести, это и вправду был Меркурий. Молодец Эванс.
Спустя час он убедился, что помимо возросшего «Ж» здесь и свет поярче. Может, всё же какую-то долю энергии местный Курган получает от Солнца?..
Ну а больше абсолютно ничего интересного ему не встретилось – всё те же этажи, каюты, и заблокированные проходы в «машинном» отделении… Он спешил, так как хотел побывать везде, и посмотреть всё, что успеет.
Поэтому на Венеру отправился, даже не передохнув. А зря. Тяжесть скафандра недвусмысленно показала, что дома нужно было отнюдь не пренебрегать физическими упражнениями.
Со стоном протаскивая свою «раковину» по комнатам и коридорам, он ругался про себя, и вслух – отключая диктофон.
Правда, что толку, что он ругался – газоанализатор всё того же военного робота однозначно показал: кислорода в атмосфере Кургана – ноль целых, хрен десятых, азота – семьдесят, а остальное… Старые добрые метан плюс аммиак: основные газы первичной атмосферы самой старушки-Земли на заре Времён…
Ну и конечно этот факт сразу разделил учёных международной экспедиции на два непримиримых лагеря. Первые считали, что именно такова атмосфера, которой и дышали строители Курганов. Поэтому весь метаболизм, и, само-собой, внешний вид, коренным образом отличается от…
Вторые считали такую смесь – защитной. Она, якобы, консервирует механизмы и устройства Курганов от разрушения, а стены – от коррозии. С чем, учитывая агрессивность горячо любимого аммиака, Вержбовски при всей безграмотности в плане химии, никак согласиться не мог.
Уже без начального трепета и энтузиазма, смешанного с банальным страхом, он методично стал выполнять… работу – да, никак по-другому её сейчас и не обозначишь.
Вот это да! Он чуть было снова не выругался вслух. Затем осторожно подошёл поближе, и медленно и аккуратно всё заснял. Ну и дела! Теперь-то Ксенозоологам на Базе будет чем заняться! Надо же!..
В одной из сегментных комнат без дверей лежал… Иначе не назовёшь – труп животного.
Правильней, конечно, было бы назвать его мумией – метан очевидно не способствовал развитию бактерий и микроорганизмов, отвечающих за разложение флоры-фауны тут, на поверхности Венеры. Так что попав сюда, скорее всего через вход, и выскочив из барьера поля, зверёк, похоже, стал метаться в поисках выхода, да так и не нашёл – и просто задохнулся.
Как же эта мумия сохранялась здесь все эти неисчислимые миллионы лет? Почему не рассыпалась давно в труху?! Может, это кожа этой зверушки столь прочна? Или её, как в болотах земли, законсервировали всё те же метан и аммиак?
Чтобы не испортить ничего, Вержбовски ни к чему не притрагивался. Зато отснял со всех возможных ракурсов и положений.
Ну и тварюга! Хотя, конечно, больше всего похожа на гигантского кенгуру. Или на Тираннозавра – как посмотреть. И, как и у обоих прототипов: мощный тазовый пояс с толстенными колоннами ляжек, сравнительно тонкими… как же их назвать-то? – нижними отделами ног, и птицеобразными лапами-пальцами. С традиционно ожидаемыми когтями.
Верхняя часть туловища казалась гротескно незначительной по сравнению с… э-э… как бы сказать для диктофона поприличней… Кормовой. От кончика толстенного лысого хвоста до носа было, наверное, ярда четыре-четыре с половиной. Трудно сказать точнее: несчастная зверушка выгнулась в немыслимое полукольцо. Видать, ужасно мучилась в агонии удушья.
Пасть оказалась широко открыта – словно в судорожном вдохе, и язык вывалился наружу, тоненьким пустым чехлом распластавшись по плоскости пола. Зубы… Пусть он не зоолог, но зубы – однозначно травоядного. Ни клыков, ни резцов. Больше всего похоже на жевательные пластины – конечно, не как у коровы… Но где-то близко. Или он зря воспитывался до пяти лет на ферме!
Огромный вздутый когда-то живот тоже указывал на довольно значительный объём органов пищеварения. Значит точно – травоядное.
Вот и есть о чём подумать. Значит, не всегда сестра-соседка нашего шарика представляла из себя необитаемую душегубку с серной кислотой в атмосфере! И эволюция шла, судя по-всему, практически идентично земной на каком-то её раннем (А может – и не очень раннем!) этапе!
Ведь росла, значит, трава – питаться, и текла вода – пить.
А, значит, имелись и насекомые – опылять всю эту… Растительность.
И, разумеется, хищники – охотиться на травоядных.
Биотоп любых замкнутых систем должен быть совершенным, замкнутым.
А что же высшие – то есть разумные существа? Не успели развиться до того, как улетучился в космос кислород? Или… Оказались слишком умны, чтобы застрять в столь элементарной ловушке? Или просто не нашли выхода, и спалили себя в разрушительном пламени ядерного апокалипсиса?..
Впрочем, следы чего- и кого бы то ни было на Венере уж точно не сохранились сейчас. Серная кислота и жуткие ветра всё растёрли в мелкую пыль. И сделали это очень, очень давно…
Зато ему теперь нашлось о чём подумать, и чем заняться, пока он, пыхтя и отдуваясь, тащил своё тело проверять остальные помещения второго и третьего этажей.
Нет. Ничего путного. В смысле, находок, а не размышлений. Впрочем, и размышлений – тоже. Разве что о тщете всего сущего…
Покончив с Венерой он, подумав, вернулся на Луну.
Ф-ф-у… Как приятно отдохнуть и расслабиться после такого «марафона на выносливость».
Хорошо, что хоть сердце у него здоровое: вот сейчас отдохнёт немного, подкрепится, и – на Землю!
Может, там окажется кто-то, или что-то из древних созданий? Вот уж был бы подарок для палеозоологов! Ладно, сейчас он это проверит.
Час отдыха позволил немного унять дрожь в непривычных к тяжести ста килограмм скафандра, ногах. Оборудование которого, к счастью, работало, как часы: в нём можно вполне жить. Хм. Мазохисту. Потому что даже не почесаться как человеку…
Однако ничем особо интересным помещения земного Кургана его не порадовали.
Правда, он нашёл двух совершенно рассыпавшихся в труху бабочек, оставивших смутный и блёклый контур-след на полу в кольцевом коридоре, и какое-то странное насекомое, вроде помеси жука и богомола. От него сохранились только хитиновые пластины и сегменты тела – выпуклых форм и мелких размеров. Но он заснял и их с соответствующими комментариями.
Про то, что артефактов педантичных пришельцев не обнаружилось, можно не упоминать.
Он даже попенял им – хотя не слишком сильно. Ещё бы: если бы что и осталось, вряд ли оно было бы лёгким, а тащить ещё и ЭТО к площадке на себе, и переносить на Луну было бы… тяжеловато. И долго. Ну, может, и не долго – но всё равно лень. Его цель – общий обзор!..
Так что после позволившего ему несколько отдохнуть, и совершенно «пустого» Марса, он быстренько решил отправиться на первый из обозначенных спутников Юпитера, (похоже, это – Ганимед) минуя слишком уж рискованный вариант с Фаэтоном. Возможно, конечно, что после развала планеты на пояс астероидов, Курган пришельцев и сохранился, и даже функционирует, летая где-то там, за Марсом, в кольце малых планетоидов, вокруг Солнца…
Но уж слишком рискованно – пусть лучше первым идёт робот!
Тяготение на Ганимеде не сильно отличалось от Меркурианского, или Лунного. Отлично.
А вот обход всего Кургана снова не дал ничего. Плохо.
К этому моменту у него оставалось кислорода часов на пятнадцать, и он поторопился продолжить круиз – благо, остальные обозначенные три спутника Юпитера и четыре – Сатурна, не сулили особой нагрузки его измотанному телу.
За три часа он осмотрел оставшиеся три у газового гиганта, и отправился, если верить таблице, к великому волчку с кольцами.
Первый, небольшой спутник, (Он не знал, как тот называется: не то Каллисто, не то Титан. Да и вообще, будучи никак не связан до этого с астронавтикой, Майк имел весьма смутное представление об общем числе этих самых спутников у газовых гигантов, и конкретных названиях тех мест, где побывал – кроме, естественно, главных планет Системы.) ничего нового не прибавил.
И здесь ему пришлось-таки снова сделать перерыв. Ноги отваливались в буквальном смысле, да и есть уже снова хотелось, и пить… со всеми вытекавшими последствиями.
Так что он снова привалился в верхней камере к стене, и позволил себе посидеть с часок.

Попав на второй спутник Сатурна он сразу понял, что попал.
То есть попал – в буквальном смысле.
Здесь везде горел почти самый яркий свет, и пространство Кургана оказалось прямо-таки забито разнообразными формами жизни!
Преодолев первое, и вполне естественное желание убраться отсюда поскорей к чёртовой матери, он всё же подошёл к кромке площадки, и даже встал на колени, уповая на прочность скафандра, и то, что самая крупная из наблюдаемых тварей не больше его ногтя – не укусит!.. Ну, по-крайней мере – сильно.
Да, он читал когда-то и Дарвина, и позднейшие работы экологов, и знал, что, например, специфика обособленности сообществ на, скажем, островах, или в других небольших, изолированных местах обитания, сильно сказывается на размерах самих обитателей: чем меньше такой остров, тем быстрей попавшие на него переселенцы мельчают, стараясь подстроиться под экосистему – чтобы не вымереть с голоду! И число их регулируется как бы автоматически…
С другой стороны – для Жизни нужен Свет, (источник энергии) вода, (универсальный растворитель) атмосфера, (дышать) и пища (для животных – растения, для растений – субстрат, то есть – почва, со всякими там азотом, кальцием, фосфором, разлагающими бактериями и грибками, и т.д.).
Ну так вот – всё это здесь и имелось!
Не видно было только открытых водоёмов. А толстый (в пол-ярда) слой гумуса на полу, растущие на нём карликовые (не больше, чем по колено!) джунгли, кое-где прореженные полянами, с пасущимися карликовыми же травоядными, и ярко сияющие плафоны потолка недвусмысленно доказывали, что Жизнь всегда сумеет найти лазейку…
Он долго и упорно снимал всё с максимальным приближением, стараясь не сходить с площадки – она единственная оставалась незаросшей в этом чудесном заповеднике.
Он был поражён – все животные, видимые в телеобъектив, очень походили на земных!
Были даже вроде как зебры: жёлто-зелёно-полосатые созданьица на тонюсеньких (Не толще булавки!) ножках, и высотой с полногтя. Львов, и каких-нибудь гиен, впрочем, пока не наблюдалось. Но он не усомнился – кто-то такой есть, только прячется. Иначе неограниченный рост популяции травоядных прикончит всю траву на местных лугах, и шаткое равновесие будет необратимо нарушено!
А, точно – вон там, в подлеске, что-то зашевелилось пятнистое, с камуфляжной расцветкой под армейский маскхалат – вот это называется параллелизм эволюции!..
Но как же ему теперь быть с осмотром остальных помещений? Ведь пройти так, чтобы кого-то не задавить, абсолютно нереально?! А это что за звук? Звук, и дрожание почвы… Нет, не почвы – он же стоит на площадке! Значит, дрожит сам Курган!
О-го-го!!! Какая… Здоровая тварюга!.. И как быстро бежит к нему!
Вот её сохранение местной экосистемы не волнует. Зато волнует, похоже, желание побыстрее откусить ему голову!
А он даже не может убраться – площадка как будто заблокирована… И увернуться невозможно – тело словно стало ватным. От страха?! Да что же это такое – всё словно в дурацком сне!
А мини-динозавр уже рядом. Вот он разевает страшную, усеянную дюймовыми (Сознание равнодушно, как бы со стороны, успевает отметить, что они мелковаты, не то – что у «наших» тираннозавров!) бело-жёлтыми штырями зубов, и они… Смыкаются на его шее. Вернее, на кромке гермошлема. Ничего, кевларовая ткань и титановые вставки должны выдерживать и не такое.
Однако – странно! – эффект от укуса точно такой же, как если бы скафандра не было вовсе!!! А-а-а!!!
Страшная боль и удушье почти невыносимы. Как же стряхнуть уродливую пятиярдовую тварь?! Да он же так… О!!! И что это за голос? У твари – голос?! Да – она твердит одно слово…
И это слово – он знает это! – очень, невероятно, первостепенно – важно! Важно для него!
Кислород… Кислород. Кислород!!!

Он с диким криком очнулся. Что это за звук на грани слышимости?! А, вот что…
Женский голос с отменной дикцией негромко повторяет:
– Внимание! Опасно низкая концентрация кислорода в скафандре! Пожалуйста, переключитесь на запасной баллон! Внимание! Опасно…
Вот оно – кислород! И как это его угораздило!.. Скорее!..
Сквозь туманящееся сознание он из последних сил полез за спину. Ох уж эти жуткие перчатки… Вот. Вентиль!
Открыть его скорее!
Ф-фу… Вот и можно снова вдохнуть полной грудью! Успел. Ну он и идиот!
Надо же было свалять такого дурака – заснул-таки, не открыв вентиль дополнительного баллона в главную магистраль. Хотел сэкономить. Ну вот и сэкономил – чуть ли не всю свою оставшуюся жизнь… Нет, всё-таки космонавтом нужно родиться!
Опустив руку к приборному щитку, он отключил транслятор, почему-то продолжавший бубнить (Заклинило, что ли?!): «Внимание! Опасно низкая концентрация…»
Продышавшись, он треснулся перчаткой о лицевую часть гермошлема – в тщетной автоматической попытке утереть обильный пот. Вот уж повезло ему – успел вовремя проснуться.
Значит, расслабившись, он-таки сидя уснул. Опять – ф-фу-у…
Значит, невероятная картина микро-мира – просто сон. Сон, приснившийся ему в те короткие мгновения, когда он стал задыхаться… Ох уж эта человеческая психика – никогда-то никаким учёным её не понять. Какие жуткие сюрпризы она преподносит человеку в состоянии стресса… И удушья.
Впрочем, рассиживаться и заниматься самоанализом некогда. За три часа сна – он мысленно прошёлся по организму – да, он хоть как-то отдохнул. Ну вот и дыхание восстановилось.
Кислорода хватит ещё на девять-десять часов. Вроде. Не хотелось бы застрять где-то уж совсем надолго – до этих крайних пределов доводить явно не следует. Значит, у него не больше семи-восьми часов.
Он быстро (по мере возможности) встал, и вошёл под большой колпак верхнего зала. Вперёд. Что там у нас – Титан?..
Конечно, никакой экосистемы тут не оказалось.
С другой стороны, то, что оказалось там, вообще ни в какие рамки не лезло.
Если ЭТО не живые (когда-то) организмы, то он вообще ничего не понимает!
Попались они ему тоже, как и «кенгуру», в одной из внешних сегментных комнат.
Круглые когда-то, а сейчас полусплющенные, шары. Сферы. Как назвать, описать?.. Он добросовестно старался для чёрного ящика. Больше всего они напоминали детские воздушные шарики, серо-зелёного цвета. Диаметром, пожалуй, с маленький арбуз.
Собственно, больше всего его они и напоминали – в первую очередь расцветкой.
Сверху вниз, по, так сказать, меридианам, шли десять (У другой особи, правда, их оказалось одиннадцать – половые различия, что ли?) широких чёрных полос, сходивших на нет у «полюсов».
Вот уж глобусы! Насколько он помнил, макеты Земли так и изготовляют!
Кроме полос, сверху вниз шли и складки. Или это были впадины? Глубина достигала нескольких миллиметров. По кромке гребней между впадинами торчали ряды обвисших теперь книзу волосков… А всего создания было два.
В трогательной попытке утешить, или поддержать друг друга, они соприкасались частью своих боковых поверхностей. Никакого сомнения – они были разумны, и предвидели свою участь.
Вот уж воистину, по Шекспиру: нет повести печальнее…
Кожа странных сфероидов выглядела тоже мумифицированной, но как бы просвечивала. И, судя по отсутствию конечностей, они передвигались в среде своего обитания как воздушные (ну, или подводные) шары. Рассмотреть какие-либо детали строения, или внутренние органы, Майклу не удалось. То что можно было рассмотреть, казалось просто тёмными пятнами… Но он, как всегда, всё добросовестно заснял и описал, стараясь только избежать эмоций в голосе.
Ощущая острую жалость к беспомощным крохам, он обошёл и этот Курган. Нет, больше никого и ничего.
На осмотр остальных Курганов ушло часа четыре – ничем новым или оригинальным они его не порадовали… Последний был, вроде, уже на спутнике Нептуна.
Что, возвращаться?.. Но у него имелись ещё кое-какие мысли.
Ведь пришельцы – не дураки. Они наверняка могли из каждого своего Кургана переноситься и на основную свою Базу – на Корабль! И пусть этот путь здесь, в таблице, никак не обозначен – он должен существовать!
И, разумеется, способ попасть туда должен быть самым быстрым и простым: всё-таки – почти Дом! И попробовать сделать это – стоит!
Так что он взгромоздил опять своё уставшее тело на главную площадку последнего обследованного Кургана. И утопил до упора сразу чёрную кнопку, не отпуская её.
Через полминуты сработало.

Вот это да! Что же он, кретин, сразу сюда не отправился!..
Здесь царила абсолютная темнота, и почти невесомость. Прожектор его наплечной камеры вначале оказался направлен кверху, к плоскости колпака.
Ух ты… Таблица была стандартной – он выучил её почти наизусть – а вот итог под чертой он снял помедленней. Ещё бы: в два ряда шли странные знаки, до боли напоминающие цифры и буквы. Вот – даже «А» и «К» совпало… Впрочем, это ничего не значит – разберёмся позже.
Он опустил камеру и прожектор. Странно. Выход только один, и – только через что-то похожее на короткий коридор…
Когда вошёл – вернее, почти влетел, не сумев сразу приспособиться к лёгкости тела! – туда, словно вспыхнули тысячи солнц – вовремя вспомнил, закрыл светофильтры! Но что это за странные лучи шарят туда-сюда, и поднимаются-опускаются по его скафандру?! Хм-м…
А если подумать головой – всё элементарно. Как и у них там, на Лунной базе.
Дезинфекция!
Чтоб не принести с собой какую-нибудь «инопланетную» зар-разу!
Обработали – вон, даже подошвы!
Он дождался, пока лучи и световые кольца исчезнут. В наступившей темноте его налобный прожектор высвечивал крохотный кусочек огромного зала – видимый сквозь узкий проход «коридорчика». Он прошёл туда. Зал оказался и правда большим – ярдов пятидесяти в диаметре, и около пятнадцати – в высоту.
Весь центр занимала огромная полусфера, как бы полуутопленная в пол чуть меньше, чем до половины. Диаметр её достигал около семнадцати-восемнадцати ярдов, и вверх она уходила ярдов на десять. Больше всего она напоминала ему чудовищный апельсин – так как была оранжевой, и в крупных пупырышках.
Он хмыкнул: вся картина так и ассоциировалась у него – апельсин, упавший в жидковатую грязь… Возможно потому, что цвет пола был чёрно-серый. Сам пол блестел, словно стеклянный.
Прямо напротив Вержбовски в «апельсине» чернело овальное отверстие – высотой ярда в три. Нижняя кромка его совпадала с поверхностью пола. Медленно ведя камерой, он терпеливо заснял всё пространство зала, не забыв и сферу в центре.
Из его комментариев получалось, (вроде, вполне логично) что это – путь с Корабля – Домой.
А что, очень грамотно. Запускаем, скажем, от любой из «освоенных» планет такой корабль, и терпеливо ждём, когда он окажется в границах очередной перспективной солнечной системы…
Потом (или – периодически, в процессе полёта, для контроля, корректировки курса, и т.п.) пересылаем сюда полный экипаж, и они выводят эту махину на какую-нибудь стационарную подходящую орбиту… И начинается Освоение!
Корабль наверняка огромен – он чувствует неполную невесомость!
Значит, здесь есть и транспортно-тактические корабли небольшого размера, для перевозки всяких механизмов, или уже добытых полезных ископаемых… Словом, можно оснастить такую осваиваемую солнечную систему серией Курганов, и спокойно эксплуатировать её природные ресурсы для своих целей: хоть тысячи, хоть миллионы лет!
Хотя вряд ли полезные ископаемые транспортировались через ноль-переходы.
Наверняка это жутко накладно, и поглощает массу энергии. Нет, такой транспорт – только для людей. Чтобы предотвратить абсолютно ненужную нервную нагрузку от долгих полётов.
А сколько фантастических произведений было написано об этих неимоверных трудностях у землян!.. Хотя к звёздам они и не сунулись ещё.
И никаких «гиперснов»!..
Ну так вот что перед ним: абсолютно надёжный и антистрессовый способ освоения просторов Вселенной. А для всякой там руды и прочего такого можно и подождать – подождать пару веков, пока домой долетит какой-нибудь транспортный монстр, водоизмещением в пару-тройку миллионов тонн. Да и понятно теперь, почему они не оборудовали себе никаких жилых Баз на других планетах: зачем?! Если всё так просто: нажал кнопочку, подождал – и ты – дома! В тепле и уюте родной каюты на отлично приспособленном Корабле!
Эк, куда его занесло. Пора двигаться дальше – осмотреть хоть ближайшее окружение!..
Он чуть развернулся на площадке. Ага, вот он.
Доплыв (По-другому этот способ и не назовёшь!) до ближайшего выключателя, он зажёг первую степень света. Тускло, но пойдёт. А впрочем… Он усилил интенсивность, чтобы лучше стали видны снимаемые объекты. Так, теперь, конечно – вовнутрь «апельсина».
Что у нас здесь? Толстенные стенки. Внутренняя камера, диаметром не больше четырёх ярдов. В центре – большая, ярда три в диаметре, впрочем, очень похожая на «обычную», межпланетную, площадка. Тоже из металла, и тоже возвышается на пару дюймов из пола. В центре её – одна большая, в добрых два дюйма, кнопка.
Коридор к камере переноса «домой» оказался только один. Никакого «колпака» сверху не было – очевидно его функции выполняла сама сфера. Не было и надписей.
Не-ет, рано! Не «созрел»!..
Он выплыл обратно в зал.
Добросовестно работая «роботом видеонаблюдения», Вержбовски проплыл по всему периметру стены. Здесь вдоль всего её пространства были такие же ниши и выемки, но…
Заполненные приборами! Вот тут он поднапрягся – теперь его съёмки должны быть качественными и резкими – наконец-то будет работа и для лингвистов, и для технологов-аналитиков, и для него! Разметка шкал, подписи тумблеров, ручек, переключателей и кнопок были вполне… в стиле таких же, человеческих! Алфавит казался тем же, что и на колпаке над площадкой, через которую он вошёл.
Поковырявшись с одним из приборов размером поменьше, он смог вынуть его из ниши! Тот крепился четырьмя простыми защёлками, и с гнёздами в задней стене ниши соединялся кабелями. Однако подумав, Майкл не стал ничего разъединять – чтобы не навредить тем, кто придёт после него. Прибор вдвинул назад, и вновь закрепил – мало ли…
Из зала перемещения вели четыре широких и высоких коридора. Проплыв по выбранному наугад, он попал, похоже, к жилым каютам: двери и ручки на них очень походили на Курганные.
Здесь имелись даже лестницы, расходившиеся по разным уровням в боковом пролёте. Это сказало ему сразу как минимум о двух вещах – на корабле можно было «включить» искусственную тяжесть, и что ноги у строителей Курганов и корабля, кажется, весьма похожи на людские…
Он не стал тыкаться во все каюты, убедившись, что ручки первых пяти заблокированы.
Вернувшись в зал, попробовал центральный, более широкий, коридор.
Ура! Тот привёл прямо в Рубку.
Размеры её были поскромнее – всего около тридцати ярдов в диаметре, и десяти – в высоту. Он включил освещение. Ага, вот, значит, как.
По периметру стены шли как бы малые пульты управления – с рабочими поверхностями, заполненными рукоятками тумблеров, (Вполне похожих на земные!) кнопками, дисплеями, индикаторами, и всем таким прочим. Рядом стояли… кресла.
Надо же. Это что же, извините, за зады должны быть у тех, кому положено тут сидеть?.. Ширина рассчитана не менее чем на ярд! А уж ширина… Всего периферийных пультов он насчитал двадцать два.
В центре зала располагался ещё один пульт управления – он шёл полукругом, и был, похоже, рассчитан на троих – именно столько кресел стояло рядом. Снимая, Майкл честно обошёл – вернее, всё ещё облетел, с вынужденными подправками, и неизбежными подскакиваниями на пару ярдов к потолку, весь периметр и все «рабочие места». Теперь – к центру.
Напротив центрального кресла было больше всего различной «технообразной» начинки. Сам пульт был наклонным, что казалось весьма понятно, и выгнутым вовнутрь. Да, согласен, так доставать до всего удобнее. Но размеры…
Похоже, инопланетяне куда крупнее людей: сидя, он еле доставал вытянутой рукой до середины панели. Так. Ладно. Будем… логичны.
Вот, в центре рабочего пространства три явно выделяющиеся из остальных, крупные кнопки-включатели. На первой выгравирован большой круг. Вернее, кольцо.
На второй – странный предмет удлинённых очертаний, похожий на пулю… или бронебойный снаряд.
На третьей врезан иероглиф. Не похожий ни на что. Ух ты, а вот – рядом ещё кнопка с уже не иероглифом, а, скорее, символом. Нечто, похожее на сплющенную бочку, из которой вниз бьют пунктирные чёрточки-линии, немного расходящиеся… Ну и дела!
Не иначе, как это – включение маршевых двигателей!
Понятно (надеемся). Уж эту-то кнопку он тыкать ни при каких условиях не будет.
Теперь попробуем подключить воображение и логику. Вот. Если принять, что на любом космическом корабле главное – карта и пройденный путь, их-то и надо включать в первую очередь экипажу, во время периодических – как он решил – посещений Корабля, пока тот летит к намеченной цели… Значит, навредить это ничему не должно.
Высказав эту умную мысль чёрному ящику, он ткнул в верхнюю часть первой клавиши.
Чёрт! Что за?!.. А-а, понятно. Собственно, это и есть и карта.
Вернее, не карта, а собственное местоположение корабля. Похоже, он просто включил наружные обзорные видеокамеры – стены и пульты стали невидны, зато в наступившей полутьме отлично стали видны все окружавшие Корабль звёзды. То есть – он как бы висел в пространстве посреди пустоты, а звёзды светили со всех сторон. И сверху, и снизу, и…
Как они это сделали?
Если не знать, что сидишь за пультом, можно поспорить, что висишь прямо в Космосе…
Ну посмотрим – может, кого знакомого… Точно – вот она, громада Юпитера, прямо за его спиной. Её-то ни с чем не спутаешь. Стало быть, Корабль выведен на орбиту спутника крупнейшей планеты их системы, а вовсе не бороздит безбрежные просторы Вселенной, как он по-наивности подумал.
Конечно, «логично». (Это задним умом!) Вокруг Солнца такую штуку не запустишь – мало ли какая комета, или ещё чего… А вот здесь транспорт пришельцев в относительной безопасности: все кометы и метеоры всосёт, как пылесосом, тяготение газового гиганта! Да и близко отсюда до любой планете системы, на которой есть Курган. Как-никак, а экономия энергии при нуль-пересылке…
Но – что же, сами-то прилетевшие на этом Корабле… ушли? И бросили эту, наверняка невообразимо дорогую гигантскую машину, на произвол судьбы?.. Как-то не вяжется с этой самой логикой. А может…
Возможно, Корабль не брошен, а просто – оставлен. Оставлен здесь, у молодой, подающей надежды солнечной системы – в ожидании того, что когда-нибудь где-то здесь возникнет Жизнь, с её неуёмной жаждой Нового, с Разумом, с Человеком.
И что рано или поздно, на Луне ли, или где ещё, один из Курганов будет обнаружен.
И люди доберутся до Корабля. А потом и… О-о!..
Отправятся на встречу с ними. Строителями. Межзвёздными путешественниками. Собратьями по Разуму.
Сколько же таких межзвёздных скитальцев-кораблей размещено ими в Космосе?.. Тысячи? Миллионы?
Дождались ли хоть кого-то их хозяева? Нужно ли ему и туда?..
Нет уж, увольте покорно. Майкл покрутил головой. Надо же, куда его потянуло – на философию. Дудки. Отбор достойных кандидатов в Посольство и первый Контакт – не его забота!
Его забота – поверхностная, где-то наглая, где-то наивная – Разведка.
Ткнув в нижнюю часть клавиши, он вернул стены и пульты на место.
Так, теперь – вторая.
Ясно. Корабль. Вот это что – план-схема Корабля.
Она выплыла из ниоткуда, и повисла прямо перед ним, просвечивая лазерными (или очень похожими) линиями основных очертаний и устройств. Она до безобразия напоминала обычную (ну, вернее, очень качественную) голограмму.
Странно. Двухъярдовая проекция светилась разными цветами – маленькая часть в центре и у кормы – зелёными сегментами, остальная – голубым. А если опять подумать?
Тогда получается вот это, зелёное – место, где работают системы энергоснабжения (в корме – наверное, генераторы, реакторы, или чего ещё в этом роде). А это…
Это – Рубка, где он включил свет. И зал перемещения.
Храбро засунув руку сквозь тоненькие контуры внешних обводов, он ткнул пальцем в Рубку. Ничего. Хм-м… А если попробовать – как на планшетах: развести пальцами в стороны?..
Ур-р-ра! Она расширилась в размере – раза в четыре. А ещё? Ещё расширилась – теперь чтобы рассмотреть, приходится изрядно ворочать головой. А ну-ка… Нет, теперь – уменьшилась до первоначальных размеров.
Отлично! Инструмент для ленивых! Теперь ему не надо таскаться по всем отсекам и палубам, чтобы узнать, как здесь и что устроено! Вот и хорошо.
А что же тогда – в третьей клавише, так нужное для работы Корабля? Уж не… Исскуственная ли гравитация, о которой ему сказали ступеньки? Попробовать? Наверное, можно. Только лучше вначале сесть. Он сел. Выдохнул. Нажал.
О-о-о!.. Чёрт! Чер-р-т-т-т! Он выругался, и, еле передвигая по поверхности пульта отяжелевшей рукой, ткнул в нижнюю часть третьей клавиши.
Ф-ф-у! Отпустило…
Придурок. Он мог и погибнуть – ведь у него могло просто не хватить сил вернуть вновь невесомость. Похоже, родная тяжесть пришельцев как минимум три «Ж». Впрочем… Это он на Луне мог так отвыкнуть от земного тяготения. Ощущая жуткую (Еще бы! Теперь-то, когда мозг встал на место, а душа вернулась из пяток!) дрожь в ногах, он понял, что измотан до предела…
Было слишком необдуманно пробовать включить эти все чёртовы кнопки. Продышавшись, (Вот хорошо, что сидел!) он вновь вернул изображение Корабля.
Вот блин! Кормовые отсеки с реактором, или чем-то таким, светились жёлтым. Значит, он перегрузил систему. Посмотрим-ка всё-таки дальше, раз уж он здесь, и – сидит…
Включив увеличение, он рассмотрел внимательно то, что принял за машинное отделение.
Десять расположенных там в два ряда устройств, до боли похожих на самые обычные, только гротескно гигантские, бублики, светились жёлто-оранжевым. Но вот, через десяток секунд, они стали один за другим менять цвет: вначале к жёлто-зелёному, потом и просто к зелёному.
Значит, остыли, слава тебе, Господи… Всё, больше трогать на пульте он ничего не будет!
С другой стороны – хорошо, что попробовал. Другим неповадно будет – чтобы не расходовать зря оставшиеся запасы энергии. Ведь по-идее, основной смысл оставления здесь этого монстра и ветерана Вселенной – Контакт. Ладно, вернёмся к конструкции этого самого монстра…
Тыкая и расширяя разные отсеки пальцами, Вержбовски добросовестно отснял на камеру всё от носа до кормы – и жилые помещения, и лаборатории, (судя по куче всякого оборудования) и залы для занятия… спортом (?!), и столовые, и мастерские.
Нашёл шахты с огромными дискообразными конструкциями – не иначе, как пресловутые «летающие тарелки» – возможно, десантные корабли. Нашёл в кормовой части ещё более монументальные и неуклюже угловатые корабли для строителей – наверное, Курганов. Впрочем, может они служили и для добычи полезных ископаемых: внутри каждого удалось увеличить и рассмотреть циклопические устройства, напоминавшие родные до боли бульдозеры, проходческие комбайны, погрузчики и самосвалы. Значит, шахты и котлованы строятся одинаково и на земле, и… где-то-там!
Нашёл он и склады с запасами пищи, (А что ещё может быть в этих странных ёмкостях?) баки воды, цистерны (похожи формой) с запасами газов – скорее всего, для дыхания. Проверять состав местной атмосферы, впрочем, не его дело. А кстати – он уже однажды чуть было не…
Взглянул на манометр. Пожалуй, пора уходить. Воздуха на три часа.
Отснять он успел не больше трети пространства Корабля, да и то – поверхностно, без углублённого, так сказать, осмотра деталей. Да и ладно – поскольку он хотя бы приблизительно понял, что здесь можно, а чего – лучше не делать. А теперь надо возвращаться. Пусть другие выясняют, чего здесь «совсем нельзя»!
Всё опять добросовестно повыключив, он решил-таки хоть поверхностно, недалеко, заглянуть в ещё два оставшихся коридора. В центре наиболее важного и защищённого пространства должны по-идее находиться и самые важные механизмы и помещения.
Вот в комнате, завершающей третий коридор, он их и нашёл.
Да и не мог не найти – Хозяева поставили их так близко ко входу явно в расчёте на это.
Статуи стояли на постаменте. Похоже, сделаны в натуральную величину. Во всяком случае, задняя часть таких хорошо бы вписалась как раз в те кресла. И кнопки были бы в пределах досягаемости верхних конечностей…
Первым стоял явно мужчина. Это нетрудно было определить – он был и выше, и мускулистей, и агрессивней. Весь его вид говорил – вперёд!
Да, такой не остановится. Мощный торс, огромные мускулы бочкообразных ног и рук. Голова, сразу – без намёка на шею – переходящая в грудную клетку. Огромный объём лёгких. Относительно человеческих, пропорции были несколько искажены: ноги короче и мощней, руки – сильней и длинней, торс – длиннее и шире, голова мельче.
Кроме того, лицо было явно поперёк шире, что придавало мужественному и сосредоточенному взгляду выражение, присущее, скорее, не человеку, а питекантропу. Во всяком случае, сходство усиливали мощные надбровные дуги, и глубоко сидящие глаза.
Волосы на голове тоже имелись – они лежали надо лбом и всей головой странной овально-приплюснутой причёской. И из-за неё совершенно не было видно ушей. Место носа занимала небольшая выпуклость, в которой располагались два отверстия – ноздри. Рот плотно сжат, и зубов не видно. А жаль – вот антропологи переругались бы…
Кулаки мужчины стиснуты – словно он готов вступить в схватку! С кем угодно – чтобы добиться, пройти, защитить, отстоять…
При росте побольше семи футов он производил потрясающее впечатление: уж такой точно – и защитит и отстоит!
За ним и располагались объекты его заботы – женщина с ребёнком на руках.
Пропорции женщины смотрелись куда грациозней.
Но красавицей назвать её всё же язык не поворачивался. Настолько непривычно мощной была и её мускулатура – что на стройных (Ну, сравнительно с мужскими!) и относительно более длинных ногах, что на животе. Талии как таковой не было вовсе, грудь же казалась небольшой и немного плосковатой. Лицо…
Пожалуй, его можно было назвать привлекательным. Миловидным. Торс и грудная клетка женщины оказались раза в полтора тоньше, чем у мужчины. Что же до ребёнка…
Скорее, он напоминал шар. Шар с пришлепанной сверху полусферой головки, из которого в произвольном порядке торчали четыре толстеньких отростка конечностей. По длине и толщине ручки от ножек пока нисколько не отличались, и были увенчаны пупырышками крохотных пальчиков.
Непонятно… Он готов был голову прозакладывать за то, что эти крупные и сильные существа дышат, и строят обмен своих веществ на кислородной основе – ничто другое не подошло бы для такой конструкции. Или?..
Нет, наверное, всё-таки правы те ребята на Базе, которые считали, что метан и аммиак – только агенты для консервации. Но совсем не в том смысле, какой они имели в виду!
Нет, метаново-аммиачная пробка Курганов нужна вовсе не для стабилизации и сохранности механизмов, или ещё чего внутреннего. Это – блок. Внешний.
Страховка Корабля от того, что его наводнят неразумные и негуманоидные твари, ещё не открывшие межпланетные сообщения и скафандры. А неразумный «кто попало» вовсе не нужен этим братьям по разуму…
Ничего не скажешь – жестоко, но… Рационально.
В очередной раз почесав гермошлем на затылочной части, Майкл подивился причудам гуманоидной эволюции. Неужели… Вот с такого Природа начинает, и монстрами зелёного цвета с огромными грушами на тонюсенькой шее, заканчивает?..
Впрочем, как он уже много раз себе напоминал – это не его собачье дело. Его дело – доставить отснятый материал. Да и самому выбраться живым. И желательно уже побыстрее!
Поэтому он не стал осматривать четвёртый коридор, а двинулся сразу в зал перемещений. По «местным линиям». Встал, нажал.
Отлично! Его расчёты полностью оправдались – судя по знакам под чертой, он на Луне.
До чего приятно вернуться к маленькой, но такой родной, гравитации, и тусклому свету трёхъярдового колпака!..
Только теперь он осознал, до чего устал. Размышлять над всякими вселенскими проблемами, конечно, хорошо, и если бы не они… Скажем прямо – если бы он задумывался над всеми опасностями, которые его могли – и реально, подстерегали! – в столь безрассудном путешествии, он никогда бы на него не решился. Ведь он не герой. Но…
Он словно сам себя загипнотизировал на это!..
А ещё вопрос: он ли это загипнотизировал себя?!
Теперь же, когда всё позади… Что ждёт его там, снаружи?
Засекретят ли его результаты всякие ретивые чиновники и агенты от Служб Безопасности?
И… Не предпочтут ли попросту убить его, и сообщить всем, что он сгинул навсегда в глупой и безответственной попытке?
Оптимизма такие мысли отнюдь не вселяли. Однако выходить всё равно придётся.
Тяжко вздохнув, помолившись, и мысленно попросив удачи, он шагнул в «местную» площадку, приготовившись спружинить ногами падение с пятнадцати футов.
Но падение оказалось вполне комфортным – кто-то умный позаботился под «мусорным местом» поставить нечто вроде батута: прочно натянутое на трубчатый каркас брезентовое полотнище смягчило удар, и даже подбросило его ещё разок – но уже только на ярд.
Он развернулся, оглядываясь. Ноги вновь тряслись. Нет, всё в порядке…
Господи! Он жив. О чём он и поспешил сообщить по рации, глядя, как к нему бегут, наводняя эфир приветственными и радостными криками, скафандры коллег, и тех, кто работал на очистке макушки Кургана…
Ох, какое счастье! Он Дома. И он жив! Как бы ни было интересно и таинственно ТАМ, в лабиринтах Чужой цивилизации, как хорошо всё же здесь, ДОМА! Дома…
И… Что же чувствовали ОНИ, там, у себя на Родине, тщетно рассылая в разных направлениях сквозь бездонные ледяные, равнодушные и смертельно опасные глубины Космоса, десятки и сотни Посланников-кораблей, раз за разом убеждаясь, что и здесь, в очередной молодой системе, ещё никого не…
И вновь – нужно искать… строить Курганы… и ждать… Ждать.
Какая жуткая вещь – Одиночество!
Своих слёз и рыданий, разносящихся на весь эфир, он не стыдился.