Глаукома или поездка в ЧОКБ

Введение:

Итак, мне предстояла поездка в ЧОКБ, а конкретно в Челябинскую областную клиническую больницу, по поводу обследования моей глаукомы, которую вдруг так неожиданно выявили у меня местные окулисты.
Я оттягивал эту поездку как только мог, просто потому, что у меня не было денег на это дело. На мою инвалидскую пенсию в три с половиной тысячи рублей особо не наездишься.
Но время шло глазам моим становилось хуже и, в конце концов, я понял, что ехать в ЧОКБ всё-таки мне придётся, иначе я просто останусь без правого глаза.
Мне ничего не оставалось делать, как обратиться к друзьям и выяснить, не едет ли кто из них в ближайшее время в Челябинск, чтобы захватить меня по пути. Но друзья мои фирмачи не ехали, и меня это вводило в удручающее состояние.
Однако мои обращения не остались просто так. Спасибо друзьям! Просто надо ещё раз сказать, что не имей сто рублей, а имей сто друзей. Мне неожиданно позвонил Сергей и сказал, что с Митричем, то бишь с Женькой, решили меня спонсировать деньгами, чтобы я спокойно съездил в Челябинск и сделал все свои дела.
От такого, честно говоря, я остолбенел и просто не знал, как благодарить своих друзей. Я, конечно, понимал, что какие-то там три тысячи, что они мне выделили, для них бизнесменов и фирмачей – это не деньги. Но, тем не менее, был тронут их вниманием до глубины души. Я просто такого не ожидал.
Так что все мои проблемы решались сразу, и теперь, мне ничего не оставалось делать, как поехать в это самое ЧОКБ, что я и сделал.

Часть 1. Катаракта.

* * *

А всё началось с того, что я решил заменить свои очки. Прежние мне стали слабоваты, да и к тому же ещё они были сломаны и мною с трудом починены. Я поднакопил деньжат и решил, что куплю суперистую оправу. Жена меня поддержала и даже дала пятьсот рублей на это дело.
Итак, повторяя в голове фразу переделанной басни Крылова, что «очкишка к старости глаза слабами стала», я бодрыми шагами отправился на наш рынок Лыковский, где находился очковый отдел, чтобы подобрать себе очки. Но на рынке это оказалось невозможным. Просто писанная красавица, которая сидела за столом очкового отдела, делала похоже всё, чтобы отпугивать покупателей.
Во-первых, на мой вопрос: где у вас тут суперистые оправы, причём не очень дорогие — мне было заявлено что-то вроде «смотрите сами, не видите что ли я прихорашиваюсь!» Я внимательно осмотрел в первую очередь девицу. Слой «крема-штукатурки» на её лице достигал сантиметровой толщины, и мне всё стало ясно. (Ведь этот слой нужно было как-то поддерживать, иначе он мог просто осыпаться).
Во-вторых, очковый отдел как-то не привлекал к себе, поскольку не блестел и не сверкал, как, скажем, магазины фирмы «Око».
Все эти два пункта подействовали на меня, и я чуть было не ушёл восвояси, но всё же решил, что раз уж я сюда пришёл, то очки я себе всё же закажу. Но мои мысли были несбыточны. Я всё же там подобрал себе оправу за триста рублей и с этим подошёл к слою «штукатурки» с предчувствием, что меня пошлют куда подальше. И опасения мои сбылись.
Слой «штукатурки» точно был посажен тут, чтобы фирма обанкротилась, а посему посмотрев на меня, когда я сел напротив, заявил:
-Вам очки не нужны! У вас катаракта, я вижу её невооружённым взглядом, и вам надо покапать в глаза капли, которые я вам сейчас выпишу. Вы их купите в аптеке! Очки тут не помогут!
От такого заявления я, честно говоря, остолбенел, потому что, во-первых, смутно представлял, что такое катаракта, а, во-вторых, потому что удивился, как это «на глаз» можно определить, что там у меня в глазу. Нет, я всё же знал, что катаракта – это помутнение хрусталика, но его, это помутнение, можно определить только с помощью приспособлений, что есть у врачей-окулистов. А что вот так «на глаз»…, это я слышал в первый раз.
Одним словом, «слой штукатурки» своё дело сделал, а именно: ещё ближе подтолкнул свою фирму к банкротству. «Штукатурка» быстро написала чего-то на листке бумаги, всучила его мне, и опять стала цементировать свою внешность, чтоб штукатурка не рассыпалась.
Мне ничего не оставалось делать, как матюкнуться про себя и пожелать девице, чтобы её «слой штукатурки» всё же осыпался. С этим я и вышел из очкового отдела нашего Лыковского рынка.
В руках у меня был лишь лист бумаги с какими-то каракулями названия лекарств, которыми я должен был по понятиям «штукатурки» закапывать себе глаза. Тут я подумал, что, наверное, эта «штукатурка» просто шпионский агент аптеки, раз так лихо отфутболила меня туда.
В аптеку я естественно не пошел, и закапывать в глаза ничего не стал, поскольку не дурак.
Дома я всё рассказал жене, а она лишь посмеялась и сказала, что я всё правильно сделал, ещё стоило бы покупать какие-то капли, да поди ещё дорогущие, чтобы удовлетворить желание этой самой, как я её назвал, «штукатурки»
-Придётся тебе ехать в город в салон «Око», там уж тебя должны обслужить на высоте, — так ещё добавила моя супруга.
Я с женой согласился и на следующий день отправился в город в это самое «Око». Там действительно обслужили меня на высоте, правда, сказали, что в город ехать было не обязательно, так как открылся салон «Око» в Лыковке, и мне лучше обратиться туда, поскольку это удобней.
Я с этим тоже согласился, вернулся в свою Лыковку, нашёл салон «Око» и всё там сделал. И оправу мне помогли подобрать и линзы к ней тоже. Так что через два дня я ходил, вернее читал уже в новых очках и был этим весьма доволен.
Но всё-таки какой-то червь сомнения грыз мою душу. По ночам мне снилась эта самая «штукатурка» из очкового отдела рынка «Лыковский», и я никак не мог понять почему.
Об этом я рассказал жене, а она у меня, вот молодец, сказала:
-Просто тебе нужно сходить к окулисту и проверить свои глаза. Пусть твоя «штукатурка» взяла твою катаракту с «фонаря», но она внесла в твою душу этим сомнения и тебе надо их развеять и закрыть это дело.
Как же моя дорогая ошибалась в смысле «закрыть дело», «дело» ещё только открывалась, только корочки к ней были подобраны, и мы не знали, сколько страниц займёт это «дело».

* * *
Попасть к нашему окулисту оказалось проблемой! Да ещё какой! Лично у меня создалось впечатление, что просто весь наш Снежинск вдруг неожиданно ослеп, и все ринулись лечить свои глаза. Не был исключением и я. А поэтому талончик мне не дали, когда я позвонил в поликлинику, а сказали, что звоните через неделю, тогда будут давать талоны.
-А без талонов никак? – спросил я.
-Никак, — последовал ответ, — хотя, впрочем, можете попробовать, поскольку первый час своего приёма врач принимает без талонов.
-Замечательно, — подумал я и спросил, — а почему такая проблема с окулистами?
-У нас всего два врача, — последовал ответ. – Один сейчас в командировке на курсах повышения квалификации, а поэтому ведёт приём только один окулист. К тому же ещё медкомиссия в военкомате.
-Да, — сказал на это я, — раз комиссия в военкомате, то попасть к врачу практически невозможно.
-Да нет, — опять последовал ответ, — возможно, только через две недели. Тогда один врач из командировки вернётся, а у второго кончится медкомиссия.
-Так что же мне всё-таки делать? – поинтересовался я.
-А у вас срочно?
-Да не так чтобы очень, но хотелось!
-Ну, тогда попробуйте в первый час придти. Может быть вам повезёт и врач вас примет без талонов. Завтра врач принимает с восьми утра.
-Хорошо, спасибо за совет, — сказал я в заключении и повесил трубку.
На следующее утро я, как мне и сказали, пришёл в поликлинику в восемь часов. Я, конечно, не думал, что я буду первым, поскольку знаю, что некоторые рьяные пациенты придут занимать очередь в семь, как только откроется поликлиника. Но то, что в очереди к врачу я оказался во втором десятке, а именно восемнадцатым, ввергло меня в некоторое уныние.
Я спросил у народа, как полагается:
-Кто последний к окулисту?
-Я, милок, — ответила какая-то бабулька, сидящая в тёмных очках и оттого несколько смахивающая, на мой взгляд, на Фантомаса. – Садись, будем ждать вместе.
Я сел на предложенное место рядом с бабулькой-Фантомасом и стал придаваться унынию.
Мысли мои неспеша текли в голове, и я прикинул, что попасть мне к врачу удастся только в районе одиннадцати часов, и то только в том случае, если врач будет принимать без талонов. Но я решил рискнуть, поскольку всё же слова «штукатурки» несколько волновали меня.
От нечего делать я стал прислушиваться к тому, о чём говорит народ, сидящий в очереди. А народ как всегда поругивал врачей и через пятнадцать минут я выяснил, причём всё от той же бабульки-Фантомаса, что сейчас принимает Иванова, но лучше бы была Петрова, которая сейчас в командировке.
(Потом я на собственном опыте в этом убедился, хотя может быть просто потому, что Петрова, как женщина, мне понравилась больше. Ох уж эти мужские заскоки).
Ещё я от бабульки-Фантомаса узнал, что у неё катаракта и надо ехать в Челябинск на операцию, но направления Иванова ей не даёт, причём не знамо почему.
-А сколько вам лет? – поинтересовался я у бабульки.
-Восемьдесят пять, — ответила мне она.
-Ну, тогда всё понятно, — подумал я, естественно, про себя, — в таком возрасте лечи, лечи, а толку никакого.
Может быть мысль моя была и несправедлива, но тем не менее в ней что-то было, а поэтому я понимал Иванову, которая не давала бабульке-Фантомасу направления в Челябинск.
А время между тем текло, час, отведённый на приём без талонов, закончился, стали подходить люди, у которых был талон к окулисту, и в результате возникла небольшая неразбериха. Те, кто сидел без талона, понимая, что они не правы, начали между тем качать права, а те, у которых талон был, стали, мягко выражаясь, посылать всех подальше. На их месте лично бы я делал бы тоже самое. Но, в конце концов, все пришли к консенсусу, и народ к врачу пошёл через одного. Один с талоном, один без талона. Народ у нас всё же доброжелательный, пришёл к такому выводу я.
Всё-таки к врачу я попал. Без десяти двенадцать. Я был этому рад, так как у той же бабульки-Фантомаса я выведал, что врач принимает не до двух часов, как положено, а до половины первого, поскольку ему ещё надо идти на комиссию в военкомат.
-Господи, бедный врач Иванова, — подумал тут я, — надо думать, как ей достаётся и от нас пациентов и от тех балбесов, которых она изучает в военкомате. Домой, наверняка, она еле приходит. А мы ещё их ругаем, причем, иногда за просто так!
Одним словом на приём я попал, за что спасибо этому врачу Ивановой.
Врачу я поведал всё про «слой штукатурки», чем вызвал у неё откровенный смех. Я почувствовал, что от этого смеха врач ко мне даже стал как-то добрей, поскольку, видимо, смех от моего рассказа снял у неё внутри душевное напряжение. (Вот уж точно, чаще надо смеяться).
-Это уж точно, — сказал мне врач, — ваша «штукатурка», как вы сказали, агент какой-нибудь аптеки, вот и посылает всех туда за каплями.
-Но смех смехом, — добавил доктор, — а проверить всё надо. Молодцы вы, что пришли, ведь вы уже не молод, как я вижу, а поэтому за глазами надо следить.
Тут я опять подумал, что очень часто мы ругаем врачей и в большинстве случаев зря. А что касается бабульки-Фантомаса, так тут точно ей уже вряд ли сильно и поможет даже какой-нибудь светила от врачей. Возраст есть возраст.
И так врач Иванова меня обследовала и в результате высказала вот такой свой вердикт:
-Катаракта у вас, конечно, есть, но она врожденная и с ней вы проживёте всю оставшуюся жизнь спокойно и весело. Но у вас в правом глазу попахивает глаукомой, а вот это уже плохо. Давайте сделаем так: вы завтра придёте сюда к восьми часам и без очереди зайдёте ко мне. Давление глазное, что указывает на глаукому надо измерять с утра пораньше. Так что пришли вы к нам не зря! Можете даже в душе сказать спасибо этой вашей «штукатурке».
Я поблагодарил доктора и несколько в тревоге пошёл домой, поскольку глаукома, как я знал, это тоже что-то серьёзное. Правда, отсидев четыре часа, я уже был в разряде равнодушных (то есть мне было уже на всё наплевать), а посему всё это воспринял сквозь призму пальцев.
-Завтра всё выяснится, — подумал я и этим себя успокоил, по крайней мере, до завтра.

* * *

На следующий день я в восемь утра был уже в поликлинике. Но доктор Иванова не появилась ни в восемь, ни в девять, ни в десять. Я попробовал сунуться в кабинет, поскольку сидящий народ был весь в возбуждении (вот они какие врачи, когда хотят, тогда и приходят), а я не люблю, когда врачей ругают. В кабинете сидела лишь одна медсестра в грусти и молчании.
-Здравствуйте, — сказал я, — а доктор сегодня будет или нет?
-Сама не знаю, — ответила медсестра. – Звоню вот ей домой, и никто трубку не берёт. Даже и не знаю, что вам посоветовать. Пожалуй, стоит подождать ещё немного.
-Хорошо, — ответил я и вышел из кабинета.
А народ в коридоре уже гудел вовсю. Раздавались даже требования вызвать заведующую поликлиники, чтобы наказать этого нерадивого врача Иванову. И даже уже ходоки были готовы к этому.
Однако тут из кабинета вышла медсестра и сказала:
-Приёма сегодня и завтра тоже, а может и месяц, не будет, поскольку доктор заболела, и её даже положили в больницу. Только что звонили из приёмного покоя. Врачи тоже люди и тоже болеть имеют право. Так что извините.
Над толпой пронёсся вздох отчаянья. Вырвался он и у меня, причём как-то сам, даже независимо от моей воли. Просто получалось, что пока доктор Петрова не вернётся из командировки, окулиста в нашем славном Снежинске не будет. Ну, а народ воспринял эту новость по-разному. Кто с раздражением, кто с сожалением, но всё же по поводу того, что сказала медсестра у некоторых изо рта вырвалось просто неудовольствие, дескать, вот они врачи какие нехорошие, раз тоже болеть могут. Разные люди бывают, причем, иногда к сожалению.
-Ну, и ладно, — подумал я. – В конце концов, глаза пока видят более или менее нормально, то беспокоиться насчёт катаракты и глаукомы нечего. Катаракта у меня врожденная, как сказала доктор Иванова, а на счёт глаукомы пока ничего не ясно. Ну, и ладненько, пойду-ка я домой.
Из поликлиники я вышел всё же несколько раздосадованный, что не смог разрешить свои сомнения, которые мне внесла в душу «штукатурка» на Лыковском рынке.
Так что я отправился домой и постепенно про свою глаукому начал забывать. Как будто её и не было. Но как оказалось забыл я зря, потому что месяца через три, это глаукома дала о себе знать.
Она навалилась на меня вдруг как-то сразу. Просто правый глаз перестал видеть. Нет, он что-то видел, но всё было, как в тумане, и к тому же ещё разболелся. Если честно, то я перепугался. Потерять зрение – это дело страшное.
В результате я опять стал звонить в поликлинику, чтобы заказать талон к окулисту. А в поликлинике мне ответили примерно, так же, как и в первый раз, с той лишь разницей, что Иванова по-прежнему болеет, а ведёт приём врач Петрова, вернувшаяся из командировки. Мне было как-то всё равно, кто там принимает, тем более что я ещё помнил слова бабульки-Фантомаса, что Петрова лучше.
В результате я опять понял, что надо набраться нахальства и вновь пойти без талона, пусть даже я там отсижу ещё три-четыре часа. Так что на следующий день, уже не к восьми, а к семи часам, когда отрывалась поликлиника, я поспешил на приём к врачу. Но первым я вновь не оказался. Если прошлый раз я был восемнадцатым, то теперь был седьмым (а это уже кое-что).
Одним словом, на приём к Петровой я зашёл в кабинет где-то около одиннадцати часов, конечно же, слегка ошалев от сидения и ожидания.
А Петрова мне понравилась сразу, просто потому, что оказалась очень симпатичной женщиной лет тридцати-сорока (ох, уж эта мужская натура).
И уже, надо сказать Петрова была в поту от нас пациентов. Когда я зашёл, то она что-то вытирала платком свою шею и подбороджок, причём нисколько меня не смущаясь. Я понял, что она тоже уже в разряде равнодушных, поскольку осатанела от всего (в том числе и от жары, которая плыла в этот день над городом).
Тогда я попытался шуткой несколько взбодрить доктора. Моя попытка удалась, и рассказ про «штукатурку» очень доктору понравился, от чего она заулыбалась и сделалась сразу приветливой.
Медсестра мне измерила глазное давление и тут, надо сказать, мне от врача досталось.
-Почему же вы раньше ко мне не пришли? – так сказала доктор Петрова слегка повышенным тоном. – Глазное давление у вас просто зашкаливает и вы ходите спокойно. Вы что хотите глаз потерять?
-Нет, — ответил я, — не хочу.
А сам подумал, что как я мог попасть на приём к этому симпатичному доктору, если она была в командировке где-то в Москве или в Московской области. Если только съездить туда.
Так я и сказал доктору в своё оправлание. Доктор поняла мой юмор, улыбнулась и сказала:
-Ну, ладно. Это дело пока поправимо. Я вам назначу капли, и через неделю вы ко мне придёте.
-А если капли не помогут? – поинтересовался я.
-Тогда потребуется хирургическое вмешательство.
И тут в первый раз на горизонте замаячила ЧОКБ, что меня, естественно, в особый восторг не привело.
-Ладно, — сказал я себе, — покапаю капель и посмотрим что к чему.
Капли я капал неделю, как и сказал доктор, но они не помогли. Глаз болел, хотя от капель пелена с него спала. Так что в расстроенных чувствах я пошёл к доктору Перовой через неделю. Теперь я ждать очередь не стал, а набравшись нахальства, сунулся в кабинет и спросил у медсестры, потому что доктор был занят, примут ли меня без очереди и измереют ли мне глазное давление. Медсестра ответила утвердительно, и в результате в двадцать минут девятого я был вновь у симпатичной докторши Петровой.
Но она меня разочаровала, давление в глазу не снизилось, а это значило, что мне надо ехать со своей глаукомой в Челябинск, в Челябинскую областную клиническую больницу.
-Ехать, так ехать, — решил я про себя, хотя мои финансы этого не позволяли, — ничего тут не поделаешь.
-Давайте направление, — сказал я доктору Петровой. – Раз надо, то надо!

Часть 2. Глаукома.

* * *

Направление доктор мне дал безо всяких проблем, но вместе с ним он выписал целую кучу направлений на анализы, которые мне необходимо было сдать для поездки. Причём здесь были и самые простые анализы, типа писи-каки, и экзотические на СПИД и гепатит В.
Дома я просмотрел все эти бумаги, и мне на ум пришла мысль: а зачем всё это надо сдавать. Ну, ещё писи и кровь – это понятно, но вот зачем каки это был уже вопрос. Можно подумать, что глаз мне будут изучать через задний проход, что, честно говоря, сомнительно. Сложно это, прямо сказать.
Ну, а что касается экзотических анализов на СПИД и гепатит В, то это веянье времени, так тут подумал я. Но делать нечего, надо сдавать. На это у меня ушло недели полторы. После чего я опять попал под очи очаровательной докторши Петровой.
-Всё сдали? – как-то сурово спросила она.
-Вроде всё, — ответил я и съязвил, — особенно анализ кала. Очевидно, глаза мне будут проверять через задний проход.
-Не говорите чепухи, — заметила на это доктор Петрова, — впрочем, вас я понимаю, но таковы требования и никуда тут не денешься. Кстати, вам ещё предстоит сходить в хирургический корпус и там у заведующей получить согласие.
Это меня, конечно, очень вдохновило, поскольку бегать и что-то сдавать и визировать мне уже надоело. Но я сказал:
-Хорошо, как вы скажите, так я и сделаю.
Кстати говоря, бумаги от заведующей нашей поликлиники вызвали в ЧОКБ некоторые непонимание и недоразумение, в результате с этими бумагами я вернулся обратно и так и сказал доктору Петровой:
-Вот это всё я возвращаю вам обратно, поскольку в ЧОКБ они вызвали недоумение.
Доктор Петрова удивилась и заметила:
-Ну, вот нас тут заставляют все это писать, и так мы в бумагах погрязли. Спасибо вам, что вы их привезли обратно, теперь будем знать, что они не нужны.
-А это важно? – спросил я.
-Конечно, — ответила доктор, — мы их тут заполняем, а они оказываются ни к чему. Спасибо, вам ещё раз, нам работы меньше.
Однако всё это было потом, а сейчас сдав все анализы, я стал готовиться к поездке в Челябинск.
Я прикинул, что придётся, очевидно, ехать на такси, поскольку, наверняка, ЧОКБ открывалась часов в семь, как и наша поликлиника. Но такси – это, конечно, хорошо, но где взять на него деньги. И я пошёл по друзьям-фирмачам.
Как я ходил по друзьям-фирмачам, я уже рассказал во введении и повторяться тут не буду. Просто ещё рас скажу большое спасибо моим ребятам-друзьям, такое я не забуду никогда.
Пока я сидел в очереди к доктору, народ меня надоумил, что надо ехать в пятницу, поскольку в пятницу, как правило, народу в ЧОКБ поменьше. И уж ни в коем случае нельзя ехать в понедельник, поскольку в понедельник там не пробьешься.
Забегая вперёд, скажу, что я ездил в Челябинск и в пятницу и в понедельник и в среду, но особой разницы в количестве народа к окулисту в Челябинске я не заметил. Народу там полно всегда и это, кто туда поедет, надо знать и иметь ввиду.
Итак, я рассудил, что раз там наверняка поликлиника открывается в семь утра, то из нашего Снежинска надо выехать не позже пяти утра. Я так и заказал такси на пять утра.
Должен опять же сказать, что потом я спокойно отказался от такси и стал ездить на автобусе, который выходил из города в шесть. Стал я делать это специально, чтобы избежать давки и штурма дверей в ЧОКБ, о которой расскажу ниже.
Чтобы мне не было скучно в пути, я было обратился к своим домашним, чтобы кто-то поехал со мной.
Жена на эту мою просьбу как-то странно посмотрела на меня и покрутила пальцем около виска.
-Ты что, с ума что ли сошёл. В пятницу поливка в саду. Если мы не польём, то урожай весь погибнет на корню, чего допустить никак нельзя.
Я не стал жене говорить, что если один раз сад не полить, то с ним ничего не будет, что урожай на корню не погибнет, и, вообще, тебе что дороже я или сад.
Жена на это ничего не ответила, но по её молчаливому взгляду я понял, что дороже ей всё же сад.
-Ну, и фиг с тобой, — так сказал я ей, — иди, и спасай урожай, но учти, если я останусь без глаза, то работать в саду я не буду, из принципа.
-Без глаза ты не останешься, — заметила жена, — не зря же ты едешь в это ЧОКБ, там тебя вылечат.
В общем, на этом мой разговор с женой закончился, просто она ещё долго что-то ворчала по поводу моего глаза из-за, которого может погибнуть весь урожай.
А вот сынишка мой, который был на экзаменационной сессии, со мной согласился ехать сразу. Ехать в Челябинск это ведь интересней, чем долбать какие-то операционные усилители, тем более до экзамена ещё было время и можно было от учёбы отдохнуть. Я так понял сына, что он даже был рад, что я его зову с собой, поскольку учёба ему надоела до чёртиков, и надо было отвлечься от неё.
Так что в пятницу в пять часов утра мы стояли около подъезда и ждали такси, которое чего-то запаздывало.

* * *

Такси опоздало или задержалось, не знаю как сказать, ровно на двадцать минут. Мне это не понравилось, но выговаривать шофёру я ничего не стал. Всякое может случиться.
Надо сказать, что шофёр мне тоже не очень понравился, поскольку спросил:
-А мы в Челябинске знаем куда ехать?
Я подумал, раз ты таксист, который ездит по Челябинскам, то должен сам всё знать. Но вслух я этого ничего не сказал, зачем нарываться на грубость.
-Знаем, — ответил я и плюхнулся на заднее сидение. Сына я посадил спереди, пусть смотрит на дорогу, запоминает путь и пусть поболтает с шофёром. Я этой болтовни не люблю, поскольку она, как правило, ни чего не даёт и никакой информации в себе не несёт.
Но, тем не менее, шофер мне не понравился, скажу ещё раз, и более того, сердечко ёкнуло, что не дай бог попадём в какую-нибудь аварию. Ох, как же я был прав!
Дорога прошла без происшествий, я смело руководил водителем в Челябинске, так что мы напрямую сразу же и попали к ЧОКБ. Единственное, что здесь было не очень хорошо, так это то, что мы долго искали стоянку. Но, в конце концов, её нашли и приткнули наш «Жигуль».
Время было без двадцати семь, так что в этом плане мы везде успевали. Но к дверям здания, где расположилась регистратура ЧОКБ, уже стояла очередь, в которую мы и встали. Народ вокруг вёл весьма отдалённые от болезней разговоры, и всё вроде было мирно и тихо. Но это продолжалось до тех пор, пока не открыли двери. Причём открыли одну половинку, сузив проход в здания до минимума. Почему открыли одну половинку, а не всю дверь, это для меня осталось загадкой! Очевидно, это делалось специально, чтобы народ почувствовал, куда он приехал и, чтобы в другой раз у него уже не было желания ехать и стремиться в это ЧОКБ. По крайней мере, другого объяснения почему открыли только одну половинку дверей я не видел и не вижу!
Народу к этому времени в очереди стояло довольно много, все вели себя спокойно, и я думал, что так и будет. Но открыли дверь, а точнее её половинку, и народ ухнул в этот проход. Это был штурм, как в своё время народ штурмовал Зимний Дворец в Санкт-Петербурге. Всё смешалось, кто были первыми, оказались где-то в середине очереди, а кто был последним, тот делал всё, чтобы быть первыми. Я думал, что дверь не выдержит и рухнет под таким натиском. Но дверь выдержала, очевидно, она уже привыкла к такому каждодневному штурму и вела себя спокойно. Да и прочнисты видать здесь поработали хорошо и рассчитали дверь на подобную нагрузку.
Не успели мы с сыном даже ойкнуть, как толпа нас внесла в помещение, проволокла по коридору и просто втиснула в прилавок, за которым и располагалась регистратура. И самое что интересное, мы оказались первыми в одно из окошечек регистратуры. Там всего пять окошек, так вот нас к третьему окошку и втиснули. Я сначала не мог успокоиться, поскольку ничего не понимал в этой давке, но когда сообразил, что мы оказались первыми к третьему окошечку, то очень даже обрадовался. А народ после штурма, ещё некоторое время гудел, словно пчелиный рой, но потом всё успокоилось и опять стало тихо и мирно. Иногда только доносились традиционные для очереди разговоры, смысл которых сводился к тому:
-Вы здесь не стояли, — шумели одни.
-Нет, стояли, — говорили другие.
Кто прав, кто виноват я не знаю, поскольку я, как правило, на такие разговоры не обращаю внимания, да к тому же я был ещё первым.
Мой сын, надо сказать, поначалу где-то в этой толкучке потерялся, но потом увидел меня и протиснулся ко мне. Это меня ещё больше успокоило, поскольку вдвоём веселее. Минут десять все отдыхали от штурма. В регистратуре стало тихо и как-то по-домашнему спокойно. Можно даже подумать, что ничего не произошло, и даже открытая дверь не вызвала звериные чувства у больных.
Надо сказать, что ради того, чтобы вновь не штурмовать дверь, я стал после этой поездки ездить на автобусе, что оказалось нормальным, и талончик к врачу мне всегда доставался, а я по началу боялся, что талоны могут кончится. Так что, кто поедет в ЧОКБ, знайте, что лучше ездить на автобусе, чтобы не участвовать в штурме дверей, и не видеть озверевших людей.
Я показал девушке в окошечке направление, что мне дала доктор Петрова и так же паспорт и полюс. Хорошо я паспорт захватил с собой, а то так бы и уехал, никуда не попав. Через пять минут меня направили к кабинету окулистов, который, естественно, находился на самой высоте, на четвёртом этаже. Можно было его сделать и пониже, поскольку там пациенты в основном бабульки и дедульки, которым до четвёртого этаже ох как трудно добираться.
По началу народу было немного. Я даже обрадовался этому, но через час, а врачи начинали работать в восемь утра, народу прибавилось и всё крыло здания, где находились окулисты было забито народом.
Как устроена работа окулистов в ЧОКБ мне даже понравилась. Сначала медсестра в отдельном кабинете измеряла все данные твоих глаз, давление, диоптрии, поле зрения и так далее, а затем ты попадал к врачу, которые тебя и рассматривал. В кабинеты тебя вызывают, а не стоишь и ждёшь своей очереди. Но между тем, с восьми до одиннадцати проторчать в здании мне пришлось. В кабинет к медсёстрам, которые снимали параметры глаза, меня вызвали довольно быстро, а вот к врачу пришлось ждать.
Сами понимаете, когда я попал к врачу, мне уже было всё равно, что со мной будут делать. Ожидание в очереди к докторам просто так не даётся, а требует терпения, а значит внутренних сил, которые у меня не без придела. Хорошо сын ещё меня поддерживал и вёл со мной разговоры так ни о чём, а так бы я зачах окончательно.
Ну, а что касается врача, то он меня осмотрел, посмотрел данные глаза, посмотрел все мои анализы, в том числе и анализ кала, хотя через задний проход явно мой глаз изучать не собирался. Потом он выразил удивление по поводу бумаг от заведующей нашей больницы, долго выяснял по телефону, что это за бумаги и, в конце концов, вручил их мне и сказал:
-Везите обратно, мы даже не знаем, что это такое!
Ну, а что касается глаза моего правого, то здесь доктор, потирая руки от удовольствия, мне сказал:
-У вас самая настоящая глаукома, а посему надо резать ваш глаз!!!
Я понял, что ему, доктору, доставит большое удовольствие от того, что он разрежет мой глаз, а потом, очевидно, зашьёт. Но мне уже было всё равно, так что я тут не испугался и заметил:
-Надо, так надо!
-У нас сейчас нет мест в отделении, так что приезжайте к нам через недельку, места будут.
-Хорошо, — ответил я, — так и сделаем. – А места точно будут?
-Будут, будут, не сомневайтесь, — заверила меня врач, — кроме того эту неделю вы покапаете в глаза лекарства, которые я вам выпишу. От них может давление в глазу снизится и ваша глаукома рассосётся.
-А вообще удивительно, — сказал я, — ничего у меня не болело и вдруг здрасти, глаукома.
-А вот глаукома этим и опасна, что нет, нет, а потом бац и глаз потерян. Кстати, остроту зрения мы вам восстановить не сможем, но прогрессировать ваши диоптрии не будут.
После этого я выкатился из кабинета и вместе с сыном, который тоже, надо сказать, маленько от ожидания ошалел, выкатились на улицу. Нам просто необходимо было глотнуть свежего воздуха, поскольку воздух в поликлиники был настолько тяжёлым и пропитанным болезнями, что даже тошнило.
Минут пятнадцать мы сидели на лавочке, дышали воздухом Челябинска и постепенно пришли в себя. После этого мы пошли к нашему такси, в котором шофёр тоже, наверное, уже ошалел от ожидания. Но это его работа, я за это деньги плачу, а поэтому мне его было не жаль.
В такси мы минут пять ещё посидели, потом все втроём перекусили, и можно было ехать домой.
Но тут нас, должен сказать, ожидали приключения (что за поездка без приключений), хотя лучше бы этих приключений не было.

* * *

И так мы двинулись домой, предвкушая, что через каких-то полтора часа будем дома и не ведали, что нас ждёт! И тут, надо сказать, мы заблудились. Шофёр совершенно не знал Челябинска, я его тоже плохо знаю, ну, а сынишка мой и подавно не ориентировался здесь.
Нам надо было выскочить на Свердловский проспект, но вместо этого мы очутились, чёрте знает где, чуть ли не на окраине Челябинска. По крайней мере, мы ехали, ехали, когда впереди замаячил лес, то поняли, что мимо Свердловского проспекта мы проскочили. Видимо свернули не там, где надо.
-Надо достать карту и разобраться где мы, — так сказал шофёр, а я обрадовался, что хоть карта у него есть.
Шофёр достал карту из бардачка и мы все втроём принялись её изучать. В результате мы поняли, что действительно мы заехали совершенно не туда, куда надо, а посему надо было поворачивать назад.
И тут шофёр совершил глупость. Он решил развернуться там, где мы стояли, хотя над дорогой висел указатель, что разворот здесь запрещён. И не успели мы буквально отъехать метра два от бордюра, как вдруг откуда не возьмись вынырнула юркая «Тайота» и нашему «Жигулю» просто ничего не оставалось делать, как «поцеловать» эту «Тайоту».
Раздался скрежет коверкающегося металла, звон разбитого стекла и скрип тормозов. После такого «поцелуя» мы на «Жигуле» встали как вкопанные, а юркая «Тайота» ещё по инерции пролетала метров пять, и встала посередине проезжей части дороги.
-Всё, — сказал я, — приехали.
-М-да, — отреагировал шофёр на мои слова.
А сын мой молчал, потому что, в общем-то, говорить было нечего. Всё-таки не зря этот шофёр мне сразу не понравился.
А между тем из «Тайоты» выскочила симпатичная бизнесвумен и принялась нас чихвостить по чём свет стоит. Впрочем, это было естественно, на её месте я поступил бы так же, причём добавил бы ещё и нелитературные выражения.
Правда, оказалось, что «Тайота» — это не личная машина этой самой бизнесвумен, а машина фирмы, где она работала, а посему поток шума и гама стих довольно быстро. Дамочка, эта бизнесвумен, как-то быстро успокоилась, и спросила:
-И что теперь делать?
-Как что, — удивились мы, — надо вызывать дорожно-патрульную службу из ГИБДД.
-А это мы сейчас, — ответила бизнесвумен, очевидно она знала, как туда звонить и быстро набрала по сотовому телефону номер ДПС и так же быстро с кем-то переговорила. Потом она ещё позвонила куда-то, и через пятнадцать минут приехал бизнесмен, так сказать, в помощь пострадавшей. Но помощь ей была в общем-то не нужна, поскольку свою вину мы не отрицали, но очевидно с молодым бизнесменом наша бизнесвумен чувствовала более спокойно.
-Ну, что, — поинтересовался наш шофёр, — что сказали в ДПС.
-Сказали ждите, — зло ответила бизнесвумен, очевидно молодой бизнесмен её всё же обработал в смысле отношения к нам.
-И сколько ждать? – поинтересовался я.
-А кто его знает, — опять зло сказала наша бизнесвумен и добавила — весь график вы у меня нарушили.
-Да что ты с ними разговариваешь, — тут вмешался молодой бизнесмен, — нечего с ними болтать, пойдём я лучше тебе заменю заднее колесо. Оно спустило. Видно эти козлы (козлы — это мы) чем-то его проткнули.
Они отошли от нас, я лично вздохнул с облегчением, хотя себя я чувствовать виноватым не должен был, раз во всём был виноват наш недотёпа шофёр. Нам оставалось только ждать это самое ДПС, а когда оно приедет, это только самому господу богу было известно.
И тут я понял одну вещь: это только в фильмах менты сидят и ждут, когда их вызовут на очередное происшествие и сразу же выезжают. Лично мы ждали это ДПС ровно два часа двадцать минут.
Бизнесвумен ещё несколько раз звонила по сотовому телефону в ДПС и получала один и тот же ответ:
-Ждите, не вы одни!!!
Так мы и стояли посередине дороги и все машины старательно нас объезжали. Хорошо, что хоть движение здесь было не особо сильным.
Немножко очухавшись от столкновения и от разборки с бизневумен, мы, точнее наш шеф, стали изучать наши потери. А они заключались в следующем: было помято левое крыло, разбита левая фара и немножко погнут капот. Правда, потом ещё оказалось, что нарушен развал-развод колёс, но это обнаружилось позже. Самое главное было то, что машина могла ехать и это нас подбадривало. У бизнесвумен потери были примерно такими же, только справой стороны. Помято правое крыло, разбита правая фара и проколото заднее колесо. Ещё потом оказалось, что у неё заклинило правою дверь, но это было мелочью.
С помощью молодого бизнесмена бизнесвумен быстро поменяла колесо (вот оказывается бывают бизнесвумен, что даже колёса могут менять).
После осмотра и подсчёта убытка мы стали ждать ДПС. Ждали мы её, как я уже сказал больше двух часов. Этим в нас полностью исчезло чувство, что мы скоро будем дома.
Но, наконец, ДПС приехало и разобралось с нами довольно быстро. Бизнесвумен они почти не трогали, а вот нашего шофёра вызвали к себе в машину и долго о чём-то с ним беседовали. В результате шофер подошёл ко мне и сказал:
-Эти козлы требуют себе в карман тыщу, а не то иначе они отберут у меня права и сегодня мы тогда до дома не доедем!
Я сразу понял его намёк, и это мне не понравилось, потому что тыщу я должен был выложить из своего кармана. Мне ничего не оставалось делать, как эту тысячу достать, матеря всех этих ментов, которые только в фильмах взяток не берут. Но при этом я добавил, сказав шофёру:
-Вот я тебе даю тыщу и мы с тобой за поездку в расчёте, иначе тыщи ты не увидишь, даже пусть нам придётся проводить ночь в Челябинске. Сам должен расплачиваться за такие дела.
Шофёру ничего не оставалось делать, как сказать «ладно, давай тыщу и мы в расчёте!». После этого он пошёл опять в машину к ментам и опять о чём-то долго с ними говорил. Но моя тыща своё дело сделала, и права у шофёра менты не отобрали.
После этого менты вызвали ещё бизнесвумен, что-то тоже долго ей говорили и, в конце концов, уехали восвояси.
Я, честно говоря, думал что всё, можно ехать до дома. Но я оказался не прав. Оказывается нам теперь с той же бизнесвумен надо проехать в ближайшее отделение ГИБДД и там заполнить какие-то бумаги. Бюрократия у нас она своё дело знает и очень любит всякие бумажки и объяснительные, которые, в конечном счёте, никому не нужны!
Как доехать до здания, где располагалась районное ГИДД, нам рассказали менты и, слава богу, это было недалеко.
Но как оказалось надо было писать объяснительную, как нашему шофёру, так и бизнесвумен. Они вдвоём ушли в здание ГИБДД и надо сказать пропали. Прождав их час, я сказал сыну:
-Пойду-ка я и выясню как там дела.
-Пойди, — ответил сын.
Здание ГИБДД было старым. В нём чувствовалась прохлада и пахло плесенью. За окошечком сидел мент и чего-то писал. Я не стал его отвлекать от этой писанины, а прошёл уверенной походкой мимо, как будто так и надо, и прошёл в просторный коридор. А по середине этого коридора стоял наш шофёр и весело и так непринужденно болтал о чём-то с симпатичной бизнесвумен. Похоже, они уже стали друзьями и все страсти вокруг аварии улеглись. Мне это опять же не понравилось, потому что я очень хотел домой, а посему я подошёл к ним и сказал:
-Сколько вас ждать можно? Вы тут болтаете, а мы уже ждём больше часа.
-Да мы ещё и объяснительную не написали, — ответил наш шофёр.
-И, похоже, не торопитесь написать, — съязвил я.
-Да вон видишь мент сидит и уже час чего-то пишет и нам сказал, чтобы мы ему не мешали. Он нас сам позовёт, — так заявил наш шофёр.
-Да нам самим торчать тут уже надоело – добавила бизнесвумен.
Но тут вдруг мент, что-то писавшей за окошком, оторвался от своей писанины и позвал к себе нашего шофёра и бизнесвумен. Он им там что-то сказал и выдал по листку бумаги. Я услышал слова мента:
-Пишите подробно, всё как было!
Я обрадовался, что дело сдвинулось с мёртвой точки, и пошёл назад в машину.
-Ну, что? – спросил меня сын.
-Пишут объяснительную, — ответил я.
-И долго они будут её писать? – вновь спросил сынишка.
-А кто его знает! – с чувством сказал я.
Объяснительная писалась ровно сорок минут. Я бы за это время написал двадцать объяснительных, но, то был я, который писать умеет. Похоже, что ни наш шофёр, ни бизнесвумен объяснительных писать не умели, а посему писали всё так долго.
Наконец из здания показался сначала наш шофёр, затем бизнесвумен, и я понял и почувствовал, что мы сейчас поедем домой.
Надо ещё сказать, что мой сотовый всё время разрывался звонками, это звонила моя супруга, которая уже начала волноваться, так как мы долго не едем домой. Пришлось ей всё рассказать. Начались охи и ахи, но когда жена узнала, что мы целы, то успокоилась и пожелала счастливого возвращения домой. Кроме того, я ей сказал, что поездка нам обойдётся всего в тысячу, больше я шофёру платить не собирался, то в трубке послышалось довольное «Хорошо!» и жена вновь сказала, чтобы мы возвращались быстрей.
-Всё, — сказал наш шофёр, — можно ехать. И мы поехали.
На сей раз мимо Свердловского проспекта мы не проскочили и преспокойно выехали на трассу. Машина шла хорошо, несмотря на аварию, и лишь на влажных местах трассы из-за нарушенного развала-развода колёс нас иногда болтало из стороны в сторону, но это была ерунда.
Ещё когда мы ехали по Свердловскому проспекту, я обратил внимания, что чуть ли не каждая четвёртая машина, попадавшаяся нам по пути, была без какой-нибудь фары, левой или правой. Шофёра это привело в восторг, поскольку он видел, что он не один такой, но я его не понимал, ведь ему теперь надо было ремонтировать свой «Жигуль». Не знаю, правда, был ли этот наш «Жигуль» застрахован.
Одним словом через два часа мы были дома. Я обнимал жену, сын смеялся над незадачливым шофёром, и все мы были в хорошем настроении.
-Самое главное, — сказала тут жена, — что вы вернулись живы и здоровы.
Это действительно было хорошо и мы этому радовались.
Вот так и закончилась первая моя поездка в ЧОКБ, по случаю моей глаукомы правого глаза. Потом были ещё поездки, но они запомнились не так хорошо, как это первая, поскольку я опыта поездок в ЧОКБ уже набрался.

Заключение.

Через день я пошёл под прекрасные очи нашего окулиста Петровой и всё ей тщательно доложил. Кроме того, показал бумаги, которые мне дали в ЧОКБ. Она, как я уже писал, поблагодарила меня за то, что часть бумаг я вернул, теперь им писанины меньше и меньше беготни пациентам, а это хорошо всем.
-Капайте лекарства, которые вам назначили и через неделю приходите ко мне.
Я стал капать в глаза лекарства, капал неделю, но они не помогли и тогда наш окулист Петрова, через недельку сказала:
-Придётся вам снова ехать в ЧОКБ на операцию!
Ну, я и поехал. Только теперь на автобусе и один.
В ЧОКБ простояв очередь (а как же без неё), я вновь попал к окулисту, который и направил меня в офтальмологическое отделение, потирая руки в предвкушении того, что будет резать мой глаз, а потом зашивать. В отделении, надо сказать, я пролежал неделю. Даже чуть меньше.
Операция, которая длилась всего-то двадцать минут, прошла успешно, так что через три дня после неё я был выписан из больницы.
И вот теперь я, можно сказать, зрячий. Правда, глаза как видели раньше, так и видят, но меня предупреждали, что зрение мне не восстановят, но после операции ухудшения не будет. А это тоже хлеб. Так что спасибо всем врачам в ЧОКБ. Они мне, кстати говоря, понравились и особенно тот врач, который меня оперировал, потирая руки от удовольствия. Спасибо так же и врачу, который меня вёл в отделении и наблюдал за моими глазами. Пусть у них всё будет хорошо, А мои глаза пусть будут видеть, хоть и в очках, но хорошо и нормально. По крайней мере, я теперь могу писать, не напрягая зрения, как было до операции. Все что не делается, как известно, всё делается к лучшему, это всем известно и пусть так и будет.

20.06.2009 14:55