Оглобля или шестьсот тонн жареных семечек

Не знаю как другие,  но лично  я использовал все  студенческие производственные практики  прежде всего для того, что бы посмотреть  крупные города Советского Союза. Благо выбор нам  студентам Краснодарского политехнического института представлялся, в то далёкое  советское время — обширный. Хочешь езжай в Москву или в Ленинград,  а хочешь в Куйбышев или  в  Воркуту.  Родная  альма — матер  оплачивала  практиканту проезд в оба конца, при чём даже не в плацкартном вагоне, а в солидном купе! Выдавала на руки кое -какие суточные ( это не считая стипендии, конечно если студент её получал, по итогам последней сессии), да ещё и на месте можно было кое-что подзаработать.  Вот эта возможность  получить   некоторую сумму в  честно заработанных рубликах  и сыграла со мной злую шутку.
***
В  Москве и Питере  жильё надо было снимать за свой счёт. Во всех остальных городах оно представлялась бесплатно — за счёт принимающей стороны. А по сему я решил, что настало время мне посетить  город что на великой русской  реке  Волге располагается.
     И вот скорый поезд прибыл  в   славный город Куйбышев ( ну,  да -тот самый, что сейчас  Самарой зовётся). Вечерело. Поэтому, дабы не ночевать на вокзале  я без задержки помчался   в  Отдел кадров  элеватора. ( Благо  предприятие находилось  совсем  рядом. Элеваторы они такие высоченные, их  издалека в любую погоду хорошо видно.)  Так мол и так- прибыл  к вам для прохождения производственной практики.  Все необходимые документы предъявляю. Прошу значит, обеспечить меня жильём и   заработной платой.
Старый  кадровик, без одной руки, с орденской планкой на стареньком кителе  хитро  посмотрел на меня и  окая  по волжски произнёс.
— И  какую же ты мил  человек зарплату желаешь получать? Большую, али маленькую.
— Большую конечно — ни сколько не смущаясь, нагло ответил я. У меня уже три года института за плечами. Считай  уже незаконченное  высшее в кармане.
— Не законченное высшее, говоришь. Это  уже  серьёзно.- Усмехнулся в свои седые усы  кадровик.- Ступай к нашей начальнице элеватора Зое Тихоновне, скажи, что  готов  трудится   помощником зерно сушильщика. Вакансию, так сказать, собой закрыть. А я покедова все документы на твою персону готовить стану.  Не законченное высшее, говоришь,  надо же.  Поглядим. Чем чёрт не  шутит,  авось и  справишься.
      И он,  как — то по отечески мне  подмигнул.

***
Начальник  элеватора Зоя Тихоновна, маленькая женщина в  пыльном черно -сером комбинезоне  смотрела на метя снизу вверх.
— Значит  к Оо-гл-оо-бле в поо -м-оо-щники -  делая  ударение на букву «о»  и произнося её по волжски,  на распев,  произнесла она.
— Охохохоньки, даже не знаю как с тобой и по-о-ступить.
Так  вроде бы у вас комплекция то одинаковая будет. Да ты и помоложе его годков этак на двадцать пять. Может даже и сдюжишь, ежели чего.  Опять же зерно сушить надо. Дожди почитай каждый день с неба сыплють. Короче, возьму грех на душу.  Потому как выхода у меня иного нет. Токма попроси его, что бы обучил тебя поскорее,  и быстренько сам в смену становись. Будете друг- дружку  сменять. Глядишь и об-оо-йдётся. Да ты не пужайся раньше времени. Оо-пять же, там на зерносушилке зарплата  хорошая. Будешь своим девкам гостинцы покупать. Ты, я погляжу парень -то видный. Значит обязательно девки имеются. А как же без этого.
***
В тот же день руководство элеватора  милостиво выделило койко- место, в заводском общежитии.
Мой сосед  по комнате  слесарь Микитич узнав, что я назначен  в помощники к какому-то Оглобле тоже стал охать и даже, по такому поводу приложился пару раз к бутылке с мутной  коричневой жидкостью. Предложил и мне, но я решительно отказался.  Сослался на то,  что мне  совсем скоро в ночную смену.
 Глаза Микитича  через минуту другую заблестели, язык стал заплетаться, но то что он мне этим языком поведал  породило в моём желудке  некий холодок.
— Понимаешь паря. Оглобля он бывший зек. Отсидел,  четвертак от звонка до звонка, за убийство. А так мужик ничего, если его конечно не злить и поперёк ничего не говорить, а тем паче делать.  Потому как если побьёт, то это ещё считай повезло. Главное, что бы не зашиб до смерти. Ему то что, ему тюряга почитай дом родной. Он ещё один четвертак отсидит, потому как привыкший. Мотай себе это на ус. Вон они у тебя какие  развесистые, точно Мулявин- песняроский.

***
— Значит так.  Слухай сюда- Оглобля, здоровенный мужик, весь в наколках,  орал мне в самое ухо, пытаясь перекричать грохот машин.
-  Видишь вот эту стрелочку, так  не  дай тебе бог, что бы она  опустилась до этой красной чёрточки.  Будешь подкручивать это колёсико. Усёк. Короче глаз  с  этой стрелочки не спускай. Иначе я его тебе выбью. Или вообще зашибу, если натворишь чего совсем непотребное. Я спать, а ты бди. Потому как ты молодой, тебе спать вредно. Потом отоспишься. На кладбище! Урок окончен. И Оглобля растворился в многочисленных  подсобных помещениях элеватора. А я остался бдить, то есть следить за стрелкой и подкручивать колёсико. Усталость брала своё.  Через пару часов даже ведро холодной воды уже не спасало. Короче- я уснул. Проснулся под утро.  С Волги дул прохладный  ветерок. Все  моторы огромного элеватора гудели ровно и монотонно. Стрелка  нервно дёргалась где-то  далеко за красной чертой. Я машинально закрыл руками глаза. Но Оглобли нигде не было. С помощью колёсика быстро вернул стрелку в исходное положение. Спустя два часа  появился мой наставник.
— Ну, что. Всё у тебя в порядке. Глаз ещё на месте? Он посмотрел на  прибор, на стрелку. Хмыкнул и забрав вещи пошёл в раздевалку.
-Не уж- то пронесло. Мелькнуло у меня в голове. Кажись не заметил.
В скорости появились   появились наши сменщики. А  ещё через час я  сидел на планёрке в малюсеньком кабинете начальника элеватора.  Зоя Тихоновна  позвала на  планёрку почему-то  именно меня, а не штатного  зерно сушильщика.  Ну, да начальству виднее, а мне польза.  Отчёт по практике предстоит писать. Может  то что там, на планёрке,  будут говорить мне и  сгодится.
— Поо -работали хорошо. Баржу загрузили, без задержки. Вниз по Воолге ужо пошла. План по сушке подсолнечника даже перевыполнили. За это практиканту нашему отдельное спасибо. Только вот куда нам теперича  шестьсот тонн жареных семечек девать, ума не приложу.

***
 В следующую смену я  уже работал на  автомобиле разгрузчике. Принимал  зерно.  Но ещё  месяца два, до самого конца моей производственной практики,    все сотрудники элеватора  ходили к заветному силосу  аппетитно пахнущему жареными семечками.
***
Вы  спросите, а как же Оглобля? Так он помер, в скорости.  Отведал  где-то в гостях   грибочков, да и представился. После его смерти меня сразу же  вернули  в зерносушилку. Пшеница и  подсолнечник  в тот год с полей поступали  уж больно  влажные, аж вода с них капала. И  представляете, после той злополучной ночи, я как увижу пульт управления и  прибор со стрелкой, сон как рукой снимает!