Студенческие зарисовки. Голубая кровь

Завтра экзамен! Завтра экзамен! Нет, уже сегодня! Уже полчаса, как наступило сегодня! Или завтра? Ой, совсем запуталась – надо идти спать! Надо выспаться, выспаться. Надо, чтобы завтра на экзамене была свежая голова! Я оторвалась от лекций, сложила всё и пошла наверх, на третий этаж, в свою комнату, к своей кровати.
На лестнице темно. Она слабо подсвечена через дверную фрамугу. Ноги не слушаются – присиделась. Боюсь споткнуться. Иду по тёмному коридору. «Ну, зачем Борька в коридорах-то свет вырубает? Электричество, что ли экономит?» Голова трещит: формулы и формулировки что-то не могут между собой поделить. Ругаются, спорят, создали в голове невообразимый шум. Шум в ушах переходит в гул. Вот и моя кровать! Глаза слипаются, но гул в ушах не даёт уснуть.
Ну, вот! Этого ещё не хватало: формулы и формулировки стали перекочёвывать вниз. Миновали пищевод, сердечную зону и застряли в желудке. Теперь здесь шум и гам. Желудочный сок не может переварить интриги между интегралами и логарифмами. Между теми и другими начинаются драки, а у меня желудочные колики. Схватки! Рези! Нет терпения!
Ела в ужин то же, что и все. Но все спят, а я не могу. Нет сил, терпеть эти рвущие боли.
Я легла на живот: согреется – боль может быть уменьшится? Нет! Подложила подушку – ещё хуже. Убрала подушку, вцепилась в неё зубами, чтоб заглушить крик. Стала тихо-тихо плакать и от боли, и от обиды: ведь через несколько часов — экзамен по сопромату, а я…? Мне что же делать? Я не заметила, что стон мой не такой уж и тихий. Да и всхлипывания разбудили Нину. Нина подошла ко мне.
— Лор! Ты чего? Желудок прихватило? Сейчас, подожди, сейчас!
Она отошла от меня, немного покопошилась у своей кровати и стала будить Рэну.
Слышу, они что-то активно обсуждают. Я лежу, корчусь в муках. Уже начинаю тихонечко подвывать. Подошла Рэна.
— Плохо тебе? Сейчас попробуем помочь. У Аськи где-то должны быть опиумные капли. Ей прописали, и она ими иной раз пользуется. Тучи на небе, понимаешь? Темновато! Нина никак не может их найти. Потерпи! Пойду, ей помогу.
— Рэна! Может пойти, Борьку разбудить, пусть ненадолго включит свет? А!? Я сейчас умру! А перед этим всех разбужу.
— Нет! Нашла! Всё в порядке.
Они взяли стакан, налили немного воды, накапали сколько-то капель, дали мне выпить и убедили, что через несколько минут всё пройдёт. Только они легли продолжать спать, как я от страшной перерезывающей меня пополам боли, просто взвыла.
— Ты чего? Капли, Ася говорила, действуют безотказно. Опиумные, ведь! Понимаешь? – Опиумные!
— Да мне, всё равно, какие! Ну, не помогают! Что мне делать? — Плача и корчась от невыносимой боли, говорила я.
— Знаешь,- сказала Нина,- эти капли не могут совсем не помочь. Значит, ты придуриваешься.
— Ты чо, Нина! Зачем ей придуриваться! Какие шутки, когда завтра экзамен. Пойдём!
Они отошли снова к окну. Пошушукались и вышли в коридор.
— Лорик, потерпи! Мы только до туалета и назад. Потерпи! – шептала Рэна.
И они убежали. В туалете свет, и они пошли проверить то ли они мне дали. Я это сразу поняла. Забрезжила надежда. Как долго их нет! Туалет и лестница в середине нашего длинного коридора. Ну, наконец-то! Пришли, прыскают со смеху.
— На, ещё немного выпей! Мы тебе просто мало накапали. – Говорят, а сами еле сдерживаются.
Я выпила и, действительно боли стали не такие резкие, притуплённые. И я уснула, не дождавшись, когда боли совсем пройдут. Измучилась! Утром меня разбудили, когда уже все встали. Чувствуется, что про ночные дела уже всё рассказано. Все вокруг меня хихикают. Ну, всё — позавтракали, умчались в институт. И мне пора собираться. Буду сдавать не среди первых. Умывшись и наскоро проглотив пол городской булки с маргарином и колбаской, оставив какао немного остыть, я занялась расследованием.
Так. Ася держала свои капли на подоконнике у своей кровати. Я залезла на Асину кровать, добралась до пузырьков. Стоят два пузырька: один с опиумными каплями, другой – с йодом. «Так, — резонно решила я. – Значит, они меня сначала напоили йодом! Ой! Теперь же у меня зубы жёлтые! Что же делать?» Я помчалась снова в туалет: там был ряд умывальников, и снова почистила зубы. Вот когда я пожалела, что ни в туалете, ни у нас в комнате нет ни одного зеркала.
Зеркало было только у Аси: круглое и на подставочке. Но она всегда его носила с собой, чтобы время от времени поправлять свою замысловатую причёску. Ну, делать нечего: надо бежать в институт! Оказалось, что я рано пришла. Студенты стоят в очереди, а я всё равно последняя. Все стараются придти раньше, чтоб войти в первый запуск, то есть в первую семёрку или восьмёрку. Больше времени на подготовку. Профессор Гастев никогда никого не торопит: стойте у доски хоть до утра, если это поможет найти ответы на вопросы билета.
Экзамен проводился в «плавательном бассейне», то есть в аудитории, где все стены обвешаны досками. Около этих досок стоят или сидят на табуретках экзаменующиеся. Никаких листиков, тетрадок карандашей ни у кого нет. Все расчёты, домыслы, помыслы, поиски решений, выводы, ошибки и прочее: всё на виду. Стояли у этих досок по 4 – 6 часов. А теперь будем входить по мере выхода сдавших или не сдавших экзамен.
Я стою, а мысли мои далеки от сопромата. Меня беспокоят мои жёлтые зубы. Я то и дело обращаюсь к кому-нибудь из группы: «У меня очень жёлтые зубы?» «Наоборот – голубые, приголубые» — отвечают мне кто, смеясь, кто с раздражением. Я воспринимала это, как насмешку над собой. Я периодически ходила в туалет, просила, если у кого-то оказывался, зубной порошок и пальцем втирала его в зубы. И снова спрашивала, сильно ли жёлтые зубы, и мне снова отвечали, что голубые.
Ну, вот и меня запустили. Ребята пропустили без очереди, так как у меня после экзамена тренировка по гимнастике. С трудом удалось сосредоточиться. Никак не могла вспомнить необходимую формулу. Выскочила из памяти, и всё тут. Так бывает: вертится нужное слово, а не поймаешь. И я решила вывести её, формулу, то есть. Исходные данные помнила и, исписав почти всю отведённую мне часть доски, вывела. Получила правильный результат.
Подошёл Гастев. «Ну, что? Маленькая моя татарочка! Забыла? Но, молодец, молодец: не растерялась, вывела всё правильно. Ну, рассказывайте, комментируйте!» И я начала. «Что это вы сквозь зубы говорите? Открывайте ротик, не бойтесь!» А я старалась говорить, чтоб свои жёлтые зубы не показывать. «Так у вас, мать моя, сегодня и зубки разболелись? Жаль. Думал на пятёрочку потянуть. Ну, не буду мучить, если вас «хорошо» устроит».
Я радостно закивала головой. Получив зачётку, помчалась в буфет не столько, чтобы поесть, хотя и этого хотелось, сколько булкой или ещё какой ни будь едой почистить зубы. Я уже опаздываю на гимнастику. Забегаю в зал. Наши девочки уже делают разминку. Мгновение, и я, как хороший солдат, готова к бою. Только я вошла, как Полина Васильевна накинулась на меня: «Почему опаздываем? Думаешь, если голубая кровь, то всё стало дозволено? Быстро в строй!» «Так, — думаю я, — уже и тут насмешки. Эх, Полина Васильевна, Полина Васильевна! Я Вас так любила. А вы…?»
Кое-как отзанималась, под колючие замечания Полины Васильевны. « Вот как, девочки, портит голубая кровь человека! Не хочет он сегодня работать! Вот и аристократы не хотели работать. А как же! Голубых кровей!»
Я выскочила из зала, кинулась под душ и начала рыдать. Бессонная ночь, желудочные боли, экзаменационные волнения – всё вскипело во мне разом. Рыдания перешли в истерику. Девочки растерялись, стали утешать, а в чём? Они и сами не знают. А я всё рыдаю и рыдаю. Уже должны вот-вот придти перворазрядницы, надо душ освободить. Побежали за Полиной Васильевной. Она прибежала, выхватила меня из-под душа, укутала в полотенце, прижала к себе и стала качать как ребёнка.
— Ну, что с тобой? Успокойся. Ты сегодня какая-то другая. Что случилось? На меня обиделась? За голубую кровь? Да я же пошутить хотела.
— А зачем вы все меня дразните? Мало того, что вместо капель дали мне йод, так ещё и смеются теперь над моими жёлтыми зубами. Ведь очистятся же они когда нибудь? Да?
— Так, что это ты про йод говорила? Тебя же напоили чернилами для авторучек. Синими!
И зубы у тебя голубые! Красивые! Это ещё хорошо, что выжила, а то у подружки твоей, как её? Валя, как подружку-то звали? Мудрёное имя. Да, у Рэны, рука дрогнула и она вместо 15 капель чуть ли ложку чайную влила в стакан.Да, решили, что «кашу маслом не испортишь», да и дали выпить. А они же ядовитые! А ты в туалете не смотрела? А? А ну, быстренько сходи-ка. Да не смывай, а посмотри сначала, может ещё и моча голубая!
И точно! Голубая! Правда, не очень! Но…голубая. Я вернулась счастливая! Полина Васильевна весело смеялась и даже поцеловала меня, хотя она на «нежности телячьи» не была способна.
— Ещё долго мочиться голубым будешь: пока почки не очистятся. Эх ты, голуба моя!
Довольно долго она так и звала меня «голубой кровью».
— Ну, голубая кровь, к снаряду. Так, коленки, коленки не гни. Носочки тяни, спину, спину держи! Думаешь, если в тебе голубая кровь, то и халтурить можно?!
После гимнастики я сразу помчалась в аптеку купить опиумные капли: чтоб свои были. Но мне сказали, что отпускают их только по спецрецепту, то есть с тремя подписями и двумя печатями. Придётся в случае необходимости к Асе обращаться. Только теперь надо будет смотреть внимательно, а лучше: не полениться и сходить в туалет, к свету.
А капли, действительно, были просто волшебными. Рекомендую!