Если профессор, то профессор во все времена

Где-то в годах шестидесятых появился у нас в институте новый сотрудник, архитектор Эдик Ерзовский. Ленинградец, закончивший ЛИСИ — Ленинградский Инженерно Строительный институт. Лисёнок. В нашем институте сотрудников — «ЛИСят» к этому времени было уже процентов двадцать. Первые появились ещё до ВОВ, то есть в 37 — 38 годах. Это были ленинградцы, как правило, евреи по каким-то политическим мотивам сосланные в Азию. А теперь вот есть и добровольно приезжающие к нам на работу: молодые специалисты из ленинградского ВУЗа. Новый сотрудник сразу проявил себя, как архитектор с незаурядными способностями. Ведь проработал то всего ничего, ещё не было даже готового проекта, а тем более, построенного, а все уже считали его самым талантливым архитектором в нашем институте. Да и не только. А даже и в республике. И очень скоро был назначен на должность главного архитектора одного из архитектурно конструкторских отделов.
И чем он так всех покорил? Не красавец. Круглолицый, с вьющимися волосами, небольшими, но очень симпатичными глазками, коренастый, невысокого роста. В общем, ничем особенным не отличался. Правда, походка была чуть-чуть, ну, совсем немного необычной. Ходил он как молодой резвый медвежонок, слегка переваливаясь. Вот и всё! Походка же не говорит, о его интеллектуальных способностях! Все видели в нём интеллигентного молодого человека с хорошим чувством юмора. работоспособного, влюблённого в свою профессию. Несмотря на свой, вроде бы весёлый характер, он оказался достаточно требовательным к подчинённым. Так что, как то быстро и просто он завоевал уважение и симпатии не только сотрудников, но и начальства.
С его приездом возобновился выпуск стенгазеты, которая стала потихоньку изживать себя. Газета, как и кое-что другое — это перенесённые из ЛИСИ традиции. Там буквально еженедельно вывешивался в Ленинской комнате очередной номер газеты «Молния». Стенгазета не совсем обычная. Она занимала почти всю стену и отражала самые последние новости из студенческой жизни. Благодаря «архитекторам» газета была красочно и с юмором оформлена. Студенты очень любили эту газету и, приехавшие на работу в Душанбе, тогда Сталинабад, молодые специалисты внедрили её в стенах нашего проектного института. Институт небольшой, архитекторов, то есть исполнителей различных идей маловато, да и их возможности потихоньку стали исчерпываться, вот газета и начала хиреть. С приездом Эдика свежая струя не заставила себя долго ждать. Газета снова заиграла на стене весёлыми и не очень весёлыми событиями. Здесь и критика начальства и отдельных личностей, и достижения в спорте в соревнованиях городских и республиканских. И поздравления с торжественными датами и прочее, прочее, прочее.
Прошло немного времени, может год, и Эдику захотелось повидать родных, Ленинград. Соскучился. Начальство каким-то непостижимым образом прознало про это и таким же непостижимым образом пошло ему навстречу, организовав командировку, якобы по обмену опытом с выдающимися Ленинградскими проектными институтами, такими, например, как Ленпроект. Эдик счастливый полетел в родной Ленинград. Вот родители обрадуются: за такой короткий срок их сын дослужился до главного архитектора отдела. В родном Ленинграде трудно пробиться: все солидные должности заняты.
Всё было бы хорошо, но через два дня в нашей замечательной газете появилось сообщение из Ленинградской милиции, адресованное администрации института, в котором сообщалось, что «Ваш сотрудник арестован и отбывает положенные ему 15 суток исправительных работ». Ну, и, как всегда, требуют принятия соответствующих мер. Целый день у газеты толпились сотрудники одни сменяя других. Институт гудел: «Что же такое мог сотворить наш Эдик, он же такой интеллигентный?» На экстренном комсомольском собрании решено было просить профсоюз, чтобы тот в свою очередь обратился с просьбой к директору Маршаку Е. М. направить в Ленинград представителя от института для выяснения обстоятельств дела на месте. Вот наш представитель от общественности, наделённый небольшими полномочиями, вылетел на помощь к нашему Эдуарду Владимировичу. Вернулся он буквально через день с фотографиями, сразу же помещёнными в новый экстренный выпуск газеты «Молния». Слава, наш любимый фотограф, буквально за ночь увеличил привезённые фотографии, подретушировал их и получилось просто замечательно. На фотографии видно, что это какая-то площадь. Несколько наказанных с мётлами стоят в ряд, как косари на сенокосе, метут явно очень организованно вверенную им площадь. Рядом с деловым видом прохаживается, кто бы вы думали? Да, наш Эдик! В сером, отглаженном как с иголочки костюме. Стрелочки на брюках идеальные. Из под рукавов костюма выглядывают белоснежные манжеты рубашки с запонками. Это, по тем временам, был крик моды. Наш представитель был у газеты как экскурсовод в Эрмитаже. Он не уставал рассказывать народу свои впечатления.
Самолёт Душанбе-Ленинград прилетает в 5 часов утра. Общественный транспорт ещё не ходит. Эдик на спецавтобусе, который возит пассажиров от аэропорта к авиакассам и обратно, доехал до здания Думы, где располагались кассы. Ещё оставалось немного времени до открытия метро, да и родителей незачем рано будить, и он решил прогуляться по любимому Невскому. А в городе в это время только начинался месячник по соблюдению чистоты и общественного порядка в городе. Как известно, в начале подобных мероприятий, блюстители порядка особенно рьяно исполняют свои обязанности. Чем больше они поймают нарушителей, тем больше получат грамот и, что очень важно, даже премию!
А Эдик, будучи не в курсе о начавшемся месячнике, в меланхоличной задумчивости шагая по Невскому, бросил измятый автобусный билет в урну. Бумажка маленькая, лёгенькая, её ветерком и отнесло в сторонку. И упала эта микробумажка недалеко от урны. Ой! В урну не попала! Жуткий милицейский свисток вернул Эдика к действительности. Оглянувшись вокруг и никого поблизости не увидев, он с удивлением понял, что свисток относится к нему.
— Ай, яй, яй, молодой человек! Как не стыдно?! Ленинградец! При шляпе! Ну- ка, быстро убери за собой! Или оштрафовать? Давай, нагибайся, нагибайся — не рассыплешься!
— В чём дело? Я что-то нарушил! Будьте добры, вежливо объясните!
— Документы давай! А, командировочный! Понятно! К порядку неприученный! Пошли в отделение, там разберёмся. Ишь, ещё и вежливости требует, хмырь курчавый!
— Никуда я не пойду, пока не пойму в чём дело. Извольте, объяснить!
Вежливый, спокойный, уверенный тон, видимо больно ударили по самолюбию молодого блюстителя порядка. У нас много любителей властвовать. Вот кого на предприятиях больше всего народ боится? Директора? Главного инженере, конструктора? Нет! Парторга? Ну, вы скажете тоже! Нет и нет! Думаете: инженера по технике безопасности? Не угадали! Уборщицу! Да, да! Мы студентами старались быстрее выйти из чертёжки, как прозвонит звонок оповещающий о конце работы. Сейчас придёт уборщица и начнёт как этот милиционер ругать, что на пол упали стружки от заточки карандаша, у кого-то упал ластик и тот его не нашёл, а она вот это безобразие увидела. Да! «Ужасного неуважения к своему труду» ни одна уборщица вынести не может. И у нас в ГПИ тоже самое! Вернёмся к молодому милиционеру.
— Не понял? Там тебе растолкуют, что мусор раскидывать в нашем городе — герое не принято! Давай подними бумагу и положи куда положено.
Эдик оглянулся вокруг и ничего не увидел. Он удивлённо посмотрел на милиционера.
— А! Так ты ещё и слеповатый?! Кто ту бумагу бросил?
Махонькую бумажку уже немного отнесло от урны. Вспомнив один из неприятных случаев с друзьями в милицейском участке ещё в студенческие годы, Эдик решил с этим борцом за общественный порядок не ссориться. Он догнал билетик, поднял его высоко над головой, торжественно, как флаг, донёс до урны и, с чувством благоговения, аккуратно и торжественно туда её опустил. Милиционер эти действия расценил как насмешку над ним. В какой-то степени оно так и было. Оскорблённый, он схватил Эдика за рукав и хотел было так потащить его в отделение.
— " Нам никто не помешает перевыполнить наши законы" — процитировал Эдик слова Виктора Черномырдина. — Гражданин милиционер, может отпустите, вернёте командировочное? Я больше не буду нарушать НАШИ законы. Ни одной бумажки никогда мимо урны не брошу. Обещаю.
Но неподкупного ревностного блюстителя уговорить не удалось. Вот и отделение №2. «Совпадение: мой отдел тоже №2» — мимоходом отметил Эдик. В отделении милиции вроде бы всё поняли, но молодого кадра тоже надо понять. Он, хоть и наплёл Бог весть чего, но закон есть закон — его нарушать нельзя. И, согласно закона, Эдику «присудили» арест на 15 суток с отбываемой трудовой повинностью, то есть — мести улицы. А улицы в Ленинграде метут только ранним, ранним утром, пока народ ещё не идёт на работу. Это, чтобы люди не дышали пылью, да и не мешали бы «работать» отбывающим наказание. В отделении Эдик обратил внимание, что милиционеришка очень высокий: «Дядя Стёпа брови хмурит, левый глаз немного щурит, говорит: „Ну, что ж, друзья! На вопрос отвечу я! Я скажу вам по секрету, что в милиции служу потому, что службу эту очень важной нахожу“, — весело продекламировал Эдик известный детский стишок. Все захохотали, так как парня они как раз — то и дразнили Дядей Стёпой. Обстановка разрядилась. Время, хоть и медленно, но тянется. Пока Эдик препирался с милиционером, пока они шли, пока чего-то или кого-то ждали ( так принято у них: чтобы набить себе цену), составляли протоколы, что-то подписывали, время уж перевалило за полдень. Эдику ужасно захотелось есть. „Он обратился к лейтенанту: “А знаете ли Вы, что говорит Веслав Брудзинский о милиции? Нет? Он говорит: „Закон не гарантирует обеда, зато гарантирует обеденный перерыв“. Все рассмеялись. „Действительно, время обедать. А кто этот Ваш Грузинский?“ „Брудзинский? Это польский сатирик, мастер афоризмов, то есть коротких, но дельных мыслей. Ну, например: “Не смотри на мир слишком трезво, а то сопьёшься». Или: «Вы говорите, что выбирать надо из двух зол?! Тоже мне — ассортимент!»
— Немного заумно!
— Так, это ж поляк для своих поляков. А у нас народная мудрость и проще, и лучше. Например: «Моя милиция меня бережёт» или «Закон, что столб: перепрыгнуть нельзя, а обойти всегда можно».
Милиционеры весело коротали время с шуточками Эдика.
— Ну, афорист, идите в камеру к друзьям-однополчанам. Скоро обед привезут. После обеда поспите, подъём в 4-ре утра.
— А разрешите мне родителям позвонить? Пожалуйста!
— Вообще — то по закону не положено, но «закон для того и создан, чтобы было что нарушать». Так, что ли? Стёпа! Подвинь гражданину телефон. Только не долго.
— Вот спасибо! Уважили! Здравствуйте! Пригласите, пожалуйста Ерзовскую к телефону. Сын звонит. Спасибо! Мама! Привет, родная! Понимаешь, я здесь! В Ленинграде! Прилетел в командировку! Сегодня утром. Почему не дома? Да, знаешь, тут небольшая заминка вышла. Я? Где Я? Мама, только ты не пугайся, пожалуйста. Я… я в милиции. Задержали на 15 суток! Командировка? На пять суток. В следующую пятницу надо вылетать. Срок? Не знаю, может, скостят. Подсказывают: «не положено!» На работе? Справку какую-нибудь дадут. Командировочные, конечно, накрылись, ещё и зарплату за прогулы вычтут. Да, ничего, выживу! Друзья помогут. У нас замечательные люди работают. Ну, потом расскажу, потом. При встрече. Я, что звоню? Зайди ко мне после работы, захвати с собой тренировочный костюм трикотажный, чтобы было в чём улицы мести. Почему мести? Так, понимаешь, я билетик автобусный мимо урны положил. Обвинили меня, что замусорил город — герой. Буду от мусора его освобождать. Ну, всё! Да не волнуйся ты, не переживай! Да, вот ещё что. Принеси зубную щётку, мыло, порошок, полотенце и расческу. Я ж ничего не взял. Дома всё есть. Вот ты опять о том же: не сообщил потому, что хотел сюрприз сделать. Ну вот: сюрприз и получился. Как говорит мой любимый государственный деятель Виктор Черномырдин: «хотел как лучше, вышло как всегда». Да не плачь ты, мама! Ничего же плохого не произошло. Главное, я жив, здоров, а физический труд пойдёт мне на пользу. Не помру с голоду, не помру. Не немцы же. Наша родная милиция позаботится. Да что ты всё свою блокаду вспоминаешь? Мамочка, прости. Уже вот и обедать зовут. До вечера! Целую тебя. Да, непутёвый сын! Нет, мама. Путёвый, путёвый. Такого воспитала. Всё, всё. Жду! Минутку! Купи пару пачек сигарет. Нет, не для меня. и принеси какую-нибудь книжку. Вот, Зощенко подойдёт! Пока!
Милиционеры сидели молча с опущенными головами. Разговор не прерывали.
Проведя целый день с другими бедолагами, приговорёнными к трудовому исправлению, Эдик снискал и у них необычайное уважение. Все они в один голос заявили, что «профессор», так они стали звать Эдика, не должен сам мести, а должен ими руководить. Эдик умудрился обаять милицейское начальство того участка. Особенное уважение он завоевал тем. что рисовал карандашные портреты блюстителей порядка и дарил их хозяевам. Они всячески сдержанно пытались скрывать свой восторг. Все были похожи сами на себя, но выглядели более умными и даже красивыми. После нескольких портретов Эдику не представляло большого труда договориться о досрочном освобождении при перевыполнении назначенных работ. Причём не для себя лично, а для всех в тот день провинившихся. К счастью, попались вполне приличные пьянчужки и другие случайные нарушители. Бомжей тогда ещё не было. Прошёл первый день. Вечером «профессор» развлекал сокамерников забавными байками, читал рассказы Зощенко с дальнейшими обсуждениями. А утром на разводке он потребовал, чтобы им дали серьёзную работу одну на всех, а не раскидывали бы их по маленьким улочкам.
Разводящий сказал Эдику по секрету, что в понедельник придёт высшее начальство и они попробуют через пересмотр дела освободить его досрочно. А пока им выделили огромную площадь, которую надо было в кратчайший срок привести в идеальное состояние. Родные привезли Эдику кроме тренировочного костюма парадную одежду, и началось на площади священнодействие. Эдик важно ходил, размахивая руками, явно давая какие-то распоряжения. Появился шланг, в котором ему вначале отказывали. Однако Эдик объяснил, что поливочные краны есть во всех домах, что расположены они на 30 примерно сантиметров над землёй и предназначены для полива улиц, палисадников и газонов. Нашли кран, шланг, совковую лопату, тележку для мусора и прочее. И работа закипела. Бригадный подряд! Один — поливает, другие подметают, ещё один — сразу на тележку и к мусорному ящику. Всё проходило так весело, интересно, необычно, что прохожие останавливались. Ребята мели слаженно, с прибаутками, а то и с песенкой. " Солдатуушки, бравы ребятуушки, где же ваши жёёны? Наши жёёны мётла подстрижёёны, вот, кто наши жёёны!.. Наши жёёны..."
За короткое время площадь была буквально вымыта да так, что на чистом асфальте в небольших лужицах отражались крыши домов, верхушки деревьев, окаймляющих площадь. Самим «работничкам» понравилось подобное исполнение наказания. Они весело любовались своей работой и смотрели на Эдика, как на волшебника. А уж, когда они увидели, что он рисует милиционеров, то стали смотреть на него умоляющими глазами, стесняясь попросить и их нарисовать. Эдик чутко уловил их настроение. «А почему бы и нет? Такие интересные индивидуумы! Опять же: всё чертежи да чертежи. Надо и руку потренировать!» Днём делать нечего: валяться, да в карты играть — это не для него. Принялся за работу. Ребята оказались идеальными натурщиками: могли бы сидеть очень долго, но Эдик рисовал быстро, рассказывая интересные эпизоды, как комичные, так и трагические, из жизни художников. Эти портреты были с очень тонким чувством юмора. Нельзя было обидеть новых товарищей. Особенно, пьянчужку. Этот народ ведь очень эмоциональный. Эдику удались портреты. На простом рисунке ему удалось показать как бы внутренний мир человека. Теперь они смотрели на него уже не как на профессора., а, как на Бога! Они поняли и оценили юмор на своих портретах. Аккуратно, тщательно закладывали свои листочки в газету, любовно поглаживая её. Потом прятали, кто как мог: лишь бы не помялись.
Утром они вскочили с солдатской скоростью. Так же как накануне, работали они и в это воскресенье, и в понедельник. Понедельник! «Что день грядущий мне готовит» — напевал Эдик, ожидая высшее начальство. Он очень волновался, но с «высшим» начальством всё прошло на «высшем» уровне. Его освободили. Сказали, что с администрацией на работе всё уладят. И, с извинениями выпустили на волю. Однако, Эдик не торопился уходить: он ведь обещал, что и его новых подопечных освободят досрочно. Их действительно освободили, но днём позже. Расставание с ними было очень трогательным. Они успели полюбить своего«профессора», понять, что интеллигентность — это не дурацкая выдумка, а труд над собой постоянный, повседневный. Обменялись адресами. Пьянчужка обнял Эдика и прошептал, что он решил с выпивкой завязать и даже прослезился. Эдику по настоящему жалко было расставаться с новыми друзьями — друзьями, вроде бы, по несчастью. Но они чувствовали себя счастливыми: это были лучшие дни в жизни некоторых из них.
Эдик оформил командировочное, успел встретиться со всеми, с кем было запланировано, повидался с всеми, с кем хотел. Программу выполнил. Пора в свой Гипрострой!
Институт вышел встречать его чуть ли не в полном составе. Не красная площадь, где встречали Юрия Гагарина, но человек 300 — 400 толпилось и около института, и на крыльце, и в вестибюле. Сотрудницы его отдела были даже с цветами. Цветочных магазинов тогда ещё не было. Им пришлось ехать на вокзал, там бабули продавали маленькие букетики из цветочков, что росли у них во двориках. Вся эта толпа после первых приветствий повела Эдика к газете. Там красовалась увеличенная копия первой телеграммы, шарж при задержании, замечательное фото (документальное) — Эдик при исполнении и огромная копия второй телеграммы, где высшее руководство отделения №2 милиции Центрального района г. Ленинграда выражает своё огорчение по поводу необоснованного задержания сотрудника института Таджикгипрострой Ерзовского Э. В. Просят извинения за столь досадную оплошность их молодого кадра, который уже получил соответствующее взыскание. А взыскание с гр. Ерзовского, рекомендованное в предыдущем документ, е просят снять с него. И выражают благодарность самому гражданину Ерзовскому Э. В. за его самоотверженный труд на благо Родины. Ну что-то близкое к тому тексту. Вот только наши сотрудники пытались уточнить, какой труд оказался столь благотворным для Родины? На уличных просторах или на рабочем месте? Вредный у нас народ, оказывается.
Потихоньку толпа стала рассасываться, только девушки всё никак не хотели отпускать своего нового кумира. Выясняли новые подробности, уточняли старые. Эдик смущался, смеялся и отмахивался от назойливых фанаток, как теперь говорят. От них спас Эдика окрик Зинаиды Михайловны — нашей бессменной секретарши.
— Ерзовский! Срочно зайди к директору!
Вот так неожиданно проявились необычные организаторские способности молодого архитектора,
которые он успешно использовал в своей трудовой деятельности. Например, наши молодые архитекторы: В. Малыгин, М. Садыков и Г. Петрусенко под руководством ведущего архитектора Э. Ерзовского спроектировали новый санаторный комплекс — высокогорный курорт Ходжа — Оби — Гарм. На счету Ерзовского Э.В. большое количество объектов, украсивших город Душанбе.
Став главным архитектором института, он сумел создать сплочённую команду профессионалов из талантливых архитекторов и инженеров, украсивших наш город своими удивительными и яркими проектами зданий. Жаль, что жизнь распорядилась так, что он вынужден был покинуть город, которому отдал бОльшую часть своей жизни и творчества. Развал СССР, смена президентов в новой стране — Таджикистане, гражданская война привели к массовому отъезду русскоязычного (новый термин) населения, кто куда мог. Не всякому удалось найти достойный приют в России. Эдику повезло. Он перевёлся в г. Тулу по приглашению и рекомендации своего однокурсника по ЛИСИ, работавшего заместителем председателя Госстроя СССР Кривова А.В.
Сейчас заслуженный архитектор Таджикистана Ерзовский Эдуард Владимирович живёт и работает в городе Тула в должности профессора кафедры «Городское строительство и архитектура» Тульского Государственного Университета. Там он тоже организовал группу архитекторов, представивших на конкурсе лучший проект набережной реки Упа в Туле, которому присуждена была первая премия! С 1991 года по 1997 работал главным архитектором Тулы. По его проекту впервые были построены дома с подземными автостоянками для жильцов этих домов.
Много внимания Эдуард Владимирович уделял работе со студентами. В Душанбе он подготовил почти 300 молодых архитекторов. В Туле его студенты участвовали в различных конкурсах и неизменно получали премии. А уж сколько у него самого наград и премий, не буду перечислять. Много. А к 70 -летию со дня рождения, то есть в 2008 году ему присвоено звание ПРОФЕССОРа кафедры Городского строительства и хозяйства. О! Какое великолепное предвидение было у его собратьев по несчастью в далёкой юности. А к 8О -летию он стал ещё и заслуженным архитектором Российской Федерации.
Жаль, что Таджикистан лишился такого незаурядного архитектора! Сколько интереснейших объектов могли бы украсить город Душанбе. Зато тульчане или туляки довольны! Будем радоваться за них! А Эдику, ох ты, Господи, профессору Ерзовскому Эдуарду Владимировичу долгие лета!!!