Один сон из жизни Карла М.

Барон Карл Иероним и так далее фон Мюнхаузен за свою жизнь видел множество снов прекрасных, ярких, цветных, с полетами, скоростями и прочее. Но были у него и страшные, жуткие черные кошмары, от которых обыватель бы и живым не проснулся. Барон же после них вставал в прекраснейшем расположении духа, как будто бы это было делом обычным. Да собственно так и было.

Однако же как-то приснился Мюнхаузену сон серый, ни веселый, ни страшный, никакой, вроде бы. Но весь день барон был хмур, если не сказать мрачен.

Вместо привычного обеда, он отыскал в кабинете трубку, подаренную ему Колумбом, и приказал Томасу набить ее. Сидя в окружавших его причудливых клубах дыма, раз за разом, все крутил и крутил этот странный сон в своей памяти.

<<День начался не с того как он мог бы обычно начинаться, а с дождя. Барон еще не встал с постели, а дождь уже был. Он чувствовал его, знал его. Знал, что поедет в город, промокнет и будет, не свойственно для себя, ворчать на погоду. Но он не знал совершенно простой вещи, и понял, что спрашивать бесполезно, ни дождь, ни даже ветер разговаривать с ним сегодня не будут. Не знал, не понимал он причину такой непогоды. Чувство это обескураживало барона, но решимости не лишало. В город, так в город.

В городе барон стрелял вишневыми косточками, но все как-то не прицельно, и на головах горожан росли пестрые, замысловатые сорняки. Потому, огорчившись потерей былой сноровки, Мюнхаузен самоизолировался в своем замке, чтобы проводить время в беседах с друзьями. Правда Ньютон и Энштейн в этот раз нашли его общество несколько скучным и, ссылаясь на срочные дела, кивая и сожалея, таяли в дверных проемах.

В городе, тем временем стало неспокойно, горожане боялись выйти из своих домов и требовали навести порядок. Деловая жизнь притихла, бургомистр оживился. В ходе срочного совещания лучших умов города виновник беспорядков определился, умы с облегчением выдохнули.

После того, как солдаты, посланные арестовать барона, были помещены в военный лазарет, герцог приказал оцепить имение Мюнхаузена, но оно оказалось таким большим, что в городе, практически не осталось армии. Это обстоятельство добавило герцогу седых волос, ему даже приснился сон, как об этой ситуации он докладывают самому императору.

Некоторые граждане, которым посчастливилось носить на голове замысловатые и бесполезные растения после встречи с бароном, нашли в этом не малую прибыль. Кто-то выступал с лекциями в престижных университетах, кто-то веселил кабачную публику. Большинство же бедолаг обращались к лекарям и лесорубам. Безуспешно. Но престиж этих профессий заметно вырос.

Получая новости из города, Карл недоумевал, почему люди отказываются от счастья и отогнав от себя неясные предположения, быстро переключался на собственные д е л а, коих в огромном имении стало как-то ощутимо прибавляться.
Ходить с ним на охоту желающих более не находилось, но широкая душа требовала слушателей, и он наведался в свой любимый трактир «Король Прусии». Так как характер его стал менее благодушным, мало кто желал по доброй воле слушать, то что и раньше уже пересказывалось на разный лад, а уж новые истории и вовсе обывателей пугали. Не любил барон скучных лиц, да и не выпускать по два часа из рук шпаги, удерживая внимание почтенной и не очень публики, ему тоже нравилось мало — затекала рука. В общем поездкой барон остался не доволен.

Томас все качал головой и бормотал что-то о руках и волосах, но барон не умел делать на половину, а время, время всё никак не подходило. Томас даже начал опасаться хозяина, хотя держался дольше прочих. По ночам он пробовал молиться, но понял, что за время жизни с бароном каноны ушли в забытье, а оставшиеся обрывки молитв смешались в неосмыслеваемую кучу. Переживал по началу, мучился, а потом стал обращаться к Богу просто, как сумел. Полегчало.

Марта все чаще стала впадать в состояние фурии, на что барон, все больше хмурясь, перестал находить объяснения. Собственный внутренний мир занимал его теперь более остального. Запал барона иссяк и Марта вышла замуж за какого-то корнета, чтобы страдать от одиночества.>>

«Святая женщина», — подумал барон, подходя к глобусу, крутя его и так, и эдак. Однако и это занятие, вместо былого восторга, вызывало тягучую скуку.

Вошёл Томас, лицо его выражало озабоченность.
— Господин барон, прибыл нерадивый гонец из города. Представляете – бросил мне к ногам свёрток и умчался. Ни тебе поздороваться, ни объяснений. Должно быть почта из Гёттингена. Прикажете осмотреть?

Барон кивнул.

— Здесь очередная книга о ваших приключениях и письмо, но, господин барон, оно не подписано.

Письмо было следующего содержания:
«Дорогой барон, считаю своим долгом уведомить вас о том, что сия книга, написанная неизвестным автором, имеет в Англии большой успех. Зная ваше скромное финансовое положение, осмелюсь рекомендовать вам обратиться в издательство и восстановить справедливость.

С глубочайшим почтением к вашим талантам, ваш друг и поклонник»

И письмо, и сама книга несколько огорчили барона.
— Эх, говорил же я Распе: «Зачем, зачем тебе это?».

Карл в задумчивости прошёлся по комнате. Отражённый от стёкол и зеркал свет, бликами замер на его штанах, сорочке и лице.

Резко вдруг повернувшись к своему старому слуге, он начал говорить. Речь и движения его были теперь так быстры, что Томаса даже передёрнуло от неожиданности.

— Вели готовить коня. Я поеду в Гёттинген к своему другу Готфриду, сыну пастора и талантливому поэту. И главное – к честному человеку. А сейчас мне нужны перо, бумага и чернила.

— Вы будете писать ответ, господин барон?

— Ответ? Анонимные письма не достойны ответа, только презрения. Письмо будет для бургомистра и доставить его нужно завтра утром. Рано утром.

— И вот что, Томас, я давно не летал на воздушном шаре, я соскучился по шуму ветра в стропах, по свободному полёту, когда один только ветер знает куда тебе суждено попасть. Сегодня же ночью я отправляюсь в путешествие.

— Вот вы бы сказали раньше, господин барон. В мирное время воздушные шары стали такой редкостью.

— Эх, Томас, столько лет у меня служишь, а всё не привык. Полечу на жабах. Уж сколько они просятся в дальние странствия. Ветер ночью будет сильный, западный. А значит в Россию.

Из Гёттингена Карл вернулся поздно вечером. Вернулся довольным. Велел взять бутыль вина, пару бокалов, шёлковых нитей, топор и они с Томасом на качающемся тарантасе уехали к болотам.

Когда последняя надутая бароном жаба, как воздушный шарик, дёрнулась и уплыла вверх, ночь уже переходила в утро. Солнце ещё скрывалось за лесом, который, чернел перед рассветным небом. А болото и луг укрывал, с сизоватым отблеском, низко стелящийся туман.

Карл посмотрел вверх. Жабы, с привязанными к лапкам нитями, пятнистыми шариками покачивались, стукаясь и отпихиваясь друг от друга. Они не очень были рады предстоящему полёту.

Барон с Томасом выпили вина, каждый думая о своём.

— Не беспокойтесь, господин барон, письма будут доставлены, а бочка с вином уже стоит на городской площади.

— Тогда руби концы, Томас! – крикнул Карл и продел руку в петлю.

Томас взмахнул топором и барон Мюнхаузен стал плавно подниматься в небо, одной рукой сжимая шёлковые нити, другой держа недопитую бутыль.

Наутро бургомистр получил такое письмо:
«Дорогой друг, я отправляюсь в путешествие и хочу поделиться этой радостью со всеми. Мой подарок горожанам стоит на площади.
Ваш друг, ротмистр русской службы, барон Карл Мюнхаузен»