Во сне
Stas Возрастные ограничения 18+
Во сне
Когда человек совершает осознанные действия, а именно в силу своих мыслительных возможностей обдумывает то или иное действие, его можно судить и сажать туда, где дурные намерения бьются о четыре стены. Но есть те, кто обходит эту волокиту, ибо, совершая действие, он сладко спит.
Представьте себе, вы уснули, ничего не думаете, а когда просыпаетесь, оказывается, что ограбили банк или же забрались в дом к даме, которую любите, но осознанно никогда бы не решились к ней зайти на чашечку чая с пакетиком клофелина. А может вы придушили назойливого соседа, который выгуливает своего пса на вашем участке и будь вы смелее, уже бы давно разобрались, но сосед крупный чиновник, да и вообще он крупный. Сидя перед телевизором, вы мечтаете, чтобы он поплатился, но как только встречаете его, мило улыбаетесь, пожимаете гаденышу руку и идете дальше, а в голове творится хаос, пожирающий вашу уверенность и самих вас.
Но вот приключись чудо, и вы попались в ночи на лунатизме. Просыпаетесь, а жена говорит: «Милый, куда это ты вчера ночью выходил, а пришел весь в крови?» Это вас не на шутку озадачит. Это озадачит всех вокруг. Но когда вы заметите, что сосед перестал выгуливать на вашем участке псину, к нему начал наведываться доктор, а вызывают домой его когда?
Вы обрадуетесь, но точно не зная, ваша ли то проделка. Тогда вы решите на следующий день сходить к нему в гости. Вы ложитесь спать с мыслью, о завтрашнем дне и когда просыпаетесь жена снова вас спрашивает о чем-то похожем, ведь ваше тело где-то промышляло. Вы быстро умываетесь и бежите к соседу, но он не открывает двери, отгоняя вас от дома с помощью креста и библейских речей, ибо вы были странны последние ночи, вы были очень назойливы, да и в придачу драчливы.
Спросите, так, а почему не вызвали копов. Допустим их вызвали. Они заберут вас в лечебницу, немного бесплатной еды, витаминов, обследований никому не повредит, и вы снова дома с какими-то приписанными таблетками. Но вам можно их и не пить. Вы их просто не пьёте и продолжаете мстить. Становитесь ночным Чикатило, грозой спящих, зомби, жаждущим мести. Такой вот вы герой.
Представьте, что заснули вы дома, а проснулись на северном полюсе. Как вы туда добрались с какого-то захолустья вам неизвестно, никому неизвестно, но вы там весь в сосульках, окруженный белыми медведями, но вот что ещё странно, так это то, что в руках у вас деревянная палочка от мороженного. Неужто вы решили сходить за добавкой, но круглосуточного магазина не нашли и решили податься туда, где по рисунку пачки Эскимо, оно точно есть. И вот вы видите, как летит вертолет, спускаются вооруженные люди. Вы думаете спасатели, но нет. Вас забирают в лабораторию на исследование, ибо двигались вы быстрее Феррари, вы даже по воде пробежали. Конечно же это выдумки, фантастика. Но сейчас подойдем к реалиям.
Ваш холодильник на утро всегда пуст. И, чтобы там не лежало: яйца, сырое мясо, вонючий сыр, протухшая колбаса, упавшая за панельку рыба, которая пролежала там с позапрошлой Пасхи или ещё какого-то праздника, и вы не решались вынуть её оттуда. Пускай лежит во льду. Так безопасней, ибо если её разморозить оттуда вылезет нечисть, но на утро там пусто. Вылизано так, что и лысый паркетщик Мускул ахренел бы. Но вы и до сих пор не догадываетесь, что происходит. Сидя с утра и до ночи на унитазе, вы вычитываете истории о призраках, о гоблинах, пугающих вас побольше боли в животе. Вот это похоже на реалии.
К чему я веду? А к тому, что в псих лечебницу в которой я являюсь главврачом, привезли настолько дивного и сказочного пациента, что не рассказать о нём стало бы грехом.
Это был декабрь 1990 года. Вьюга помню разыгралась не на шутку и к 12 часам я обычно выходил на прогулку, поздороваться со своими больными, врачами и просто обдумать некоторых пациентов, которым требовалось особое лечение, требовались новые методики и всё в этом духе. Но пронизывающи холод заморозил мои желания на прогулку и я, попивая чай смотрел на плац. Мне было интересно: кого же привезут сегодня. А привозили больных каждый день, хоть одного да привезут, чему, извинюсь, но я был очень рад. Не по тому, что мне платили или я желал другим страданий. Нет! Я просто был уверен в своих силах, в своих диагнозах и больные попавшие под моё попечение имели все шансы выздороветь и получить лучшие условия для этого.
Я уже было начал подумывать о взятии медкарты одного из пациентов, как услышал скрип старенькой повозки Ло. Хорошее название для машины, если знать ту стервозную Ло, которую вылечить не было шансов, ибо она ускользала из каждой лечебницы в, которую её помещали, а лечили её от постоянного желания куда-то сбежать, ведь вокруг Ло все плели заговоры, все хотели ей навредить и Ло за многие годы стала просто мастером скрытности и спринтером марафонского уровня. А нашим санитарам часто приходится гоняться за больными, прятаться, выжидая их, вот кличка и прилипла. А был это старенький УАЗ-452, и мы неоднократно просили у него прощения за такую вот смену ориентации.
Когда водитель вышел из машины без улыбки на лице, я сразу же понял, что пациент нормален, не в том смысле, что не имеет расстройств, а в том, что был адекватен во время доставки к нам. Курт – мед брат, как всегда под воздействием сибазона или ещё некого воздушного снадобья попрыгал на радостях открывать задние двери машины. Оттуда вылез опрятный, одет в хороший черный костюм мужчина. Я сразу всегда даю психологический портрет человеку, исходя из того, какой он внешне. Это легко и дает некоторые представления о нём. Можно отбрасывать его враньё, а больные врут чаще чем болеют.
По его гордой ровной походке, без каких-либо нервных, шумных движений, я сделал много выводов и уже догадывался, что с этим пациентом придется не сладко. Во-первых: его придется долго уговаривать принять то или иное лекарство, во-вторых проблемы с виду здоровых людей, но обращающихся ко мне, за частую имеют глубокий, чрезвычайно скрытый корень болезни, отыскав который я смогу помочь.
Имя пациента и название больницы вам знать ни к чему. Назовем его мистер Корф, хотя настоящее имя было куда созвучней и горделивей, ибо наш мистер Корф оказался членом высокородной семьи, имеющей огромные сбережения, связи и влияние.
Когда он вошел в комнату, я сидел на кресле и с возбуждением разглядывал его и ожидая то, что я называю «Скрытое откровение». Ибо слова человеческие несут откровение лишь для пациента, но вот мне придется отделять ложь — скрытое, то что и есть ключом к лечению, от правды, которая мало чем помогает, но всё же имеет место быть для полной картины.
Не сводя с меня глаз, он подошел и протянул руку. Слишком крепкая хватка, довольно болезненная для меня, сначала стала загадкой, но лишь до момента окончания «Скрытого откровения» мистера Корфа.
Оказалось, что страдал он сомнамбулизмом, который в народе очень просто называют — лунатизмом. Это было великолепно, но я ждал корень — почему же это случилось с ним. И тут он с покинувшим его хладнокровием, но всё же с гордостью рассказал о том, что делает в таких припадках. Сам он конечно же ночных подвигов не помнит, но жена всё видела и уже как второй год спит в другой комнате, а его самого запирают. В карцере для сна — эту комнату соорудили для Корфа специально. В ней не было ничего кроме кровати и нужных простынь да подушки. А всё потому что он, со стеклянными глазами поднимался в ночи, немножко прогуливался, а затем начинал кланяться в мольбе, в которой громко и, так сказать, от всей души упрашивал богов убрать с его жизни «Суку», которая с ним спит, просил наслать на неё змей, проклятий, ибо эта напасть, коей являлась его жена, есть самая настоящая тварь из самых глубин ада. Молился он не долго, по рассказам жены где-то около получаса, затем, как ни в чем не бывало, возвращался в постель и оставался там до утра. Диво дивное. На утро ему рассказывали о его пакостях, которые он не помнил и самому ему они никаких неудобств не приносили, но вот гордость затрагивали и ему приходилось лечиться. Та и жена постоянно допрашивалась, почему он так с ней, ибо была уверена, что причиной таким неосознанным поступкам есть глубокая ненависть, неуважение и не любовь к ней. Но как уверял сам Корф, жену он обожает, она для него всё, любит неописуемой любовью и об этом клялся он всем, кто знал о проблеме. А именно: жене, брату, с коим делился всем и врачам. И для подтверждения своих слов, он терпел многое. На день поступления ко мне, у него уже был большой опыт лечения: гипноз, разнородные упражнения, приписывающие для лечения данного недуга, электросудорожную терапию, игротерапию, и много чего даже мне неизвестного — народного, знания даны лишь той общине в которой жил наш больной, — магией.
Последние месяцы все те мучительные процедуры, коим он подвергся его не на шутку измучили, и он решил подлечить не коренную проблему, а хроническую усталость. Я конечно же пытался упросить его попробовать справиться и с корнем всех зол, но он отказывался, не веря в то, что его недуг можно вылечить. Ведь столько времени, столько мучений бедный перенёс, а толку?
Я согласился и попросил его пожить в стационаре, конечно же в отведенной лишь для него специальной комнате всего лишь пять дней, хотя мог прописать витаминки и отправить домой.
Поступил так из-за самоуверенности, из-за огромного интереса или же по зову клятвы, которую дал перед миром, точно не скажу, но решение было принято и не осуждайте меня.
Как только санитарка захлопнула двери, уводя в специально отведенную комнату мистера Корфа, я принялся осмысливать увиденное. Я сразу же улыбнулся сообразив, что сильная хватка — это следствие самогрызения из-за того, что его считают сумасшедшим, ведь в ссорах жена часто упоминала его старшего брата, она уверена, что Корфу нужно передать дела в его руки. Управлять должен крепкий, здоровый, а не тот, кто матерится во сне и это, по её словам, только начало, может стать хуже. Пожимая крепко руки, он якобы кричит, что он крепок и ещё уверен в себе! Это значило, что наш больной имеет большое воображение, которое не ленится и потрудиться, а также то, что его персона важна и ни в коем случае не должна подвергаться насмешкам и разнородному унижению. Поэтому строгость в одежде и манерах. Значит, я предположил, он мог и притворятся, используя болезнь для прикрытия своей нелюбви к жене или чего-то в этом роде. Ведь доставала она его не слабо, хотя Корф это отрицал: «Это она из-за гордости, я её за это и полюбил.» Но вот зачем проделывать именно такие действия? Зачем именно так. В этом и были вопросы. Где взялась эта идея? Не могла же она ему просто свалиться в голову. Почему мстит жене, откуда такая ненависть? Но была и вторая сторона: вдруг он по-настоящему болен и проблема эта могла прийти только с детства. В роду больных не было, травм он не получал, психологических отклонений ранее не наблюдалось. Что верно, мне должны были подсказать последующие исследования, которые поглотили мой разум полностью. Ведь первая ночь с новым пациентом стала для меня настоящим испытанием.
Я, сделав записи, прописал ему плацебо, дабы он ничего не заподозрил и думал, что лечение идет полным ходом. Хоть мой ум и был втянут в лечение Корфа, я был вынужден сделать вечерний обход, конечно же оставив самого Корфа на десерт. Таблетки он выпил за пять минут до моего прихода в палату.
Захожу, а он скорежился и говорит, что от таблеток морозить начало, что в животе рези и тело как будто не свое. С кислой улыбкой жаловался, мол сегодня точно не уснет. Попросил снотворного. Я ответил, что мол, он лечится здесь от усталости и снотворных я ему не пропишу, но вот если он решит лечить коренную болезнь — пожалуйста. Он начал причитать о своём имени, о совести — короче говоря, сделал из меня мучителя. Такое поведение свойственно невротикам, коим Корф не являлся и это был факт. Причиною такого поведения был дурной нрав и тяжелый характер, который подтверждал мои подозрения на счет притворства. А пропиши ему снотворное — я не смогу нормально проверить его сон. Будет он бродить или нет. Пришлось снова схитрить — выписать золотое плацебо. Выпил он его на моих глазах с таким удовольствием, что думалось мне: уснет, как миленький. Так оно и было. Медсестры заглядывали к нему, и он спал. А прошло два часа, как наш больной проснулся, нажал на кнопку вызова, чтобы ему открыли дверь, и он мог сходить в туалет. Приспичило знатному. Дежурная медсестра, которая помогла ему, сразу же прибежала ко мне и утверждала, что тот с нею заигрывал. Я расхохотался. Успокоил её, а сам уже на сто процентов был уверен в том, что Корф прикидывается. Ведь лечили его и до меня, но без эффекта, а потому, что он мог платить врачам, извините за такие мысли, но как это «без эффекта?» А магия могла подлить бредовых демонов в его голову. Теперь нужно было узнать почему и как он решился на эти мучительные пакости. Довольным я сам лег чуток вздремнуть, но не успел закрыть глаза, как та же медсестра меня разбудила. А всё по тому, что Корф, словно зомби ходит с вытянутыми вперед руками палатой. Я был поражен, даже осознавая, что это притворство. Я решил закончить этот маскарад тую же ночь. У меня был план, как его расколоть и, что важнее всего остального — вылечить, снять тяжелейший груз с его плеч. Я решил угрожать ему тем, что расскажу о притворстве его жене. Буду упрям, и он сдастся, а потому что человек, проделывающий такие куролесицы дабы скрыть правду, будет и дальше готов делать всё для её сокрытия.
Когда я зашел к нему в палату, он сидел на коленях и громко повторял: «Помогите, Всевышние, изгнать демона алчного, сам я не справлюсь, избавьте от проклятой». Я позвал его. Он, конечно же не отвечал. Затем я решил проверить зрачки. Подошел, наклонился, резко включил фонарик и какое же было моё удивление, когда он не моргнул, а его стеклянные глаза лишь отбивали свет. Я сразу же выключил фонарик, дабы не спугнуть больного. Я был поражен, я ошибся. Аккуратно уложив его в кровать, я вернулся в кабинет, налил себе крепкого, которое держал в столе под папками именно для таких моментов и вскоре уснул.
Относиться к Корфу я стал соответствующе. Я извинился за попытку лечить его. Да, я во всём признался. Он меня выслушал и понимающе помахал головой. Но не только об этом мы говорили, я попросил его рассказать истории из его детства, которые могли стать причиной не сомнамбулизма, а того, что он делает в этом состоянии. Единственное, что ему удавалось вытащить из памяти, это то, что он обсуждал уже не с одним врачом.
Было ему лет шесть. Он играл вместе с братом у реки, протекавшей рядом с имениями отца Корфа. И он отчетливо помнил похоронную процессию, как машина увозила его прадеда на кладбище. Затем мысли уносили его в темный зал, где люди в черных рясах, стоя в круге свечей, что-то нашептывали и это его испугало. Он стал свидетелем оккультизма. Сон на этом заканчивался, но его рассказ нет. Оказывается, это были воспоминания, но немного приукрашенные конечно. Эти оккультные собрания проводили ещё долгие годы, но без его участия, ибо боялся он их настолько, что те мерещились ему под кроватью, в темных уголках комнат, в незатопленном камине и чердаке. Повзрослев и приняв на себя управление, он сам отменил те оккультные сходки, хоть родители до последнего вздоха упрашивали его провести после их смерти такое же жуткое собрание черных плащей. Такое вот воспоминание. Да, момент в памяти есть. Можно предположить, что случайным образом из всей памяти его болезнь вытаскивала именно эту историю и воплощала изощренное подобие её в ненависть к жене. Этот ужас преследовал его всю жизнь и то, что во время лунатизма его мозг использует божественные, молитвенные тексты — есть логичным, но при чём здесь жена?
А тут всё оказалось ещё проще и обыденнее. Оказывается, наш Корф ещё тот ревнивец. Ведь его жена была замужем за другим мужчиной и, как оказалось, она оставила себе на память о нём лишь одну вещь — шикарное черное платье. Вот так вот всё закрутилось с нашим Корфом.
Она одевала то платье на важные вечера, чтобы понравиться влиятельным гостям и сколько бы Корф не покупал ей новых, она отдавала предпочтение именно тому платью. Он из-за своей гордости и любви к ней, скрывал свои чувства, но те стали настолько тяжелыми и терзаемыми душу, что начали показываться в ночи. Более всего, черное платье сквозь призму ценностей и приличия Корфа превращалось в ужасающий черное оккультное одеяние в котором находился демон — детское представление Корфа. Он же не мог прямо сказать жене, о том, что зол на неё. Не мог из-за своих убеждений, но накопившаяся озлобленность, обиды нашли вот такой выход. Он стал жертвой недоговорок, нечестности к любимой. Представляю сколько ему пришлось перетерпеть пред тем, как боль вылилась в такой вот бред.
Чем не дивный пациент. Чем не дивная история. Жизнь имеет множество загадок, которые стоит попытаться разгадать и может у вас получиться и тогда вы почувствуете такое наслаждение, от которого я взял месяц отпуска дабы посветить время своей милой женушке. Да, я взял отпуск, но лишь после того, как вылечил Корфа. Точнее он сам это сделал, признавшись любимой о своих чувствах. Как он тогда сказал мне: «Словно с груди и головы камни посыпались. Я ожил. Усталость сама ушла и в ту же ночь я не ходил во сне.»
Посвящается тем, кто отыскал счастье в…
Когда человек совершает осознанные действия, а именно в силу своих мыслительных возможностей обдумывает то или иное действие, его можно судить и сажать туда, где дурные намерения бьются о четыре стены. Но есть те, кто обходит эту волокиту, ибо, совершая действие, он сладко спит.
Представьте себе, вы уснули, ничего не думаете, а когда просыпаетесь, оказывается, что ограбили банк или же забрались в дом к даме, которую любите, но осознанно никогда бы не решились к ней зайти на чашечку чая с пакетиком клофелина. А может вы придушили назойливого соседа, который выгуливает своего пса на вашем участке и будь вы смелее, уже бы давно разобрались, но сосед крупный чиновник, да и вообще он крупный. Сидя перед телевизором, вы мечтаете, чтобы он поплатился, но как только встречаете его, мило улыбаетесь, пожимаете гаденышу руку и идете дальше, а в голове творится хаос, пожирающий вашу уверенность и самих вас.
Но вот приключись чудо, и вы попались в ночи на лунатизме. Просыпаетесь, а жена говорит: «Милый, куда это ты вчера ночью выходил, а пришел весь в крови?» Это вас не на шутку озадачит. Это озадачит всех вокруг. Но когда вы заметите, что сосед перестал выгуливать на вашем участке псину, к нему начал наведываться доктор, а вызывают домой его когда?
Вы обрадуетесь, но точно не зная, ваша ли то проделка. Тогда вы решите на следующий день сходить к нему в гости. Вы ложитесь спать с мыслью, о завтрашнем дне и когда просыпаетесь жена снова вас спрашивает о чем-то похожем, ведь ваше тело где-то промышляло. Вы быстро умываетесь и бежите к соседу, но он не открывает двери, отгоняя вас от дома с помощью креста и библейских речей, ибо вы были странны последние ночи, вы были очень назойливы, да и в придачу драчливы.
Спросите, так, а почему не вызвали копов. Допустим их вызвали. Они заберут вас в лечебницу, немного бесплатной еды, витаминов, обследований никому не повредит, и вы снова дома с какими-то приписанными таблетками. Но вам можно их и не пить. Вы их просто не пьёте и продолжаете мстить. Становитесь ночным Чикатило, грозой спящих, зомби, жаждущим мести. Такой вот вы герой.
Представьте, что заснули вы дома, а проснулись на северном полюсе. Как вы туда добрались с какого-то захолустья вам неизвестно, никому неизвестно, но вы там весь в сосульках, окруженный белыми медведями, но вот что ещё странно, так это то, что в руках у вас деревянная палочка от мороженного. Неужто вы решили сходить за добавкой, но круглосуточного магазина не нашли и решили податься туда, где по рисунку пачки Эскимо, оно точно есть. И вот вы видите, как летит вертолет, спускаются вооруженные люди. Вы думаете спасатели, но нет. Вас забирают в лабораторию на исследование, ибо двигались вы быстрее Феррари, вы даже по воде пробежали. Конечно же это выдумки, фантастика. Но сейчас подойдем к реалиям.
Ваш холодильник на утро всегда пуст. И, чтобы там не лежало: яйца, сырое мясо, вонючий сыр, протухшая колбаса, упавшая за панельку рыба, которая пролежала там с позапрошлой Пасхи или ещё какого-то праздника, и вы не решались вынуть её оттуда. Пускай лежит во льду. Так безопасней, ибо если её разморозить оттуда вылезет нечисть, но на утро там пусто. Вылизано так, что и лысый паркетщик Мускул ахренел бы. Но вы и до сих пор не догадываетесь, что происходит. Сидя с утра и до ночи на унитазе, вы вычитываете истории о призраках, о гоблинах, пугающих вас побольше боли в животе. Вот это похоже на реалии.
К чему я веду? А к тому, что в псих лечебницу в которой я являюсь главврачом, привезли настолько дивного и сказочного пациента, что не рассказать о нём стало бы грехом.
Это был декабрь 1990 года. Вьюга помню разыгралась не на шутку и к 12 часам я обычно выходил на прогулку, поздороваться со своими больными, врачами и просто обдумать некоторых пациентов, которым требовалось особое лечение, требовались новые методики и всё в этом духе. Но пронизывающи холод заморозил мои желания на прогулку и я, попивая чай смотрел на плац. Мне было интересно: кого же привезут сегодня. А привозили больных каждый день, хоть одного да привезут, чему, извинюсь, но я был очень рад. Не по тому, что мне платили или я желал другим страданий. Нет! Я просто был уверен в своих силах, в своих диагнозах и больные попавшие под моё попечение имели все шансы выздороветь и получить лучшие условия для этого.
Я уже было начал подумывать о взятии медкарты одного из пациентов, как услышал скрип старенькой повозки Ло. Хорошее название для машины, если знать ту стервозную Ло, которую вылечить не было шансов, ибо она ускользала из каждой лечебницы в, которую её помещали, а лечили её от постоянного желания куда-то сбежать, ведь вокруг Ло все плели заговоры, все хотели ей навредить и Ло за многие годы стала просто мастером скрытности и спринтером марафонского уровня. А нашим санитарам часто приходится гоняться за больными, прятаться, выжидая их, вот кличка и прилипла. А был это старенький УАЗ-452, и мы неоднократно просили у него прощения за такую вот смену ориентации.
Когда водитель вышел из машины без улыбки на лице, я сразу же понял, что пациент нормален, не в том смысле, что не имеет расстройств, а в том, что был адекватен во время доставки к нам. Курт – мед брат, как всегда под воздействием сибазона или ещё некого воздушного снадобья попрыгал на радостях открывать задние двери машины. Оттуда вылез опрятный, одет в хороший черный костюм мужчина. Я сразу всегда даю психологический портрет человеку, исходя из того, какой он внешне. Это легко и дает некоторые представления о нём. Можно отбрасывать его враньё, а больные врут чаще чем болеют.
По его гордой ровной походке, без каких-либо нервных, шумных движений, я сделал много выводов и уже догадывался, что с этим пациентом придется не сладко. Во-первых: его придется долго уговаривать принять то или иное лекарство, во-вторых проблемы с виду здоровых людей, но обращающихся ко мне, за частую имеют глубокий, чрезвычайно скрытый корень болезни, отыскав который я смогу помочь.
Имя пациента и название больницы вам знать ни к чему. Назовем его мистер Корф, хотя настоящее имя было куда созвучней и горделивей, ибо наш мистер Корф оказался членом высокородной семьи, имеющей огромные сбережения, связи и влияние.
Когда он вошел в комнату, я сидел на кресле и с возбуждением разглядывал его и ожидая то, что я называю «Скрытое откровение». Ибо слова человеческие несут откровение лишь для пациента, но вот мне придется отделять ложь — скрытое, то что и есть ключом к лечению, от правды, которая мало чем помогает, но всё же имеет место быть для полной картины.
Не сводя с меня глаз, он подошел и протянул руку. Слишком крепкая хватка, довольно болезненная для меня, сначала стала загадкой, но лишь до момента окончания «Скрытого откровения» мистера Корфа.
Оказалось, что страдал он сомнамбулизмом, который в народе очень просто называют — лунатизмом. Это было великолепно, но я ждал корень — почему же это случилось с ним. И тут он с покинувшим его хладнокровием, но всё же с гордостью рассказал о том, что делает в таких припадках. Сам он конечно же ночных подвигов не помнит, но жена всё видела и уже как второй год спит в другой комнате, а его самого запирают. В карцере для сна — эту комнату соорудили для Корфа специально. В ней не было ничего кроме кровати и нужных простынь да подушки. А всё потому что он, со стеклянными глазами поднимался в ночи, немножко прогуливался, а затем начинал кланяться в мольбе, в которой громко и, так сказать, от всей души упрашивал богов убрать с его жизни «Суку», которая с ним спит, просил наслать на неё змей, проклятий, ибо эта напасть, коей являлась его жена, есть самая настоящая тварь из самых глубин ада. Молился он не долго, по рассказам жены где-то около получаса, затем, как ни в чем не бывало, возвращался в постель и оставался там до утра. Диво дивное. На утро ему рассказывали о его пакостях, которые он не помнил и самому ему они никаких неудобств не приносили, но вот гордость затрагивали и ему приходилось лечиться. Та и жена постоянно допрашивалась, почему он так с ней, ибо была уверена, что причиной таким неосознанным поступкам есть глубокая ненависть, неуважение и не любовь к ней. Но как уверял сам Корф, жену он обожает, она для него всё, любит неописуемой любовью и об этом клялся он всем, кто знал о проблеме. А именно: жене, брату, с коим делился всем и врачам. И для подтверждения своих слов, он терпел многое. На день поступления ко мне, у него уже был большой опыт лечения: гипноз, разнородные упражнения, приписывающие для лечения данного недуга, электросудорожную терапию, игротерапию, и много чего даже мне неизвестного — народного, знания даны лишь той общине в которой жил наш больной, — магией.
Последние месяцы все те мучительные процедуры, коим он подвергся его не на шутку измучили, и он решил подлечить не коренную проблему, а хроническую усталость. Я конечно же пытался упросить его попробовать справиться и с корнем всех зол, но он отказывался, не веря в то, что его недуг можно вылечить. Ведь столько времени, столько мучений бедный перенёс, а толку?
Я согласился и попросил его пожить в стационаре, конечно же в отведенной лишь для него специальной комнате всего лишь пять дней, хотя мог прописать витаминки и отправить домой.
Поступил так из-за самоуверенности, из-за огромного интереса или же по зову клятвы, которую дал перед миром, точно не скажу, но решение было принято и не осуждайте меня.
Как только санитарка захлопнула двери, уводя в специально отведенную комнату мистера Корфа, я принялся осмысливать увиденное. Я сразу же улыбнулся сообразив, что сильная хватка — это следствие самогрызения из-за того, что его считают сумасшедшим, ведь в ссорах жена часто упоминала его старшего брата, она уверена, что Корфу нужно передать дела в его руки. Управлять должен крепкий, здоровый, а не тот, кто матерится во сне и это, по её словам, только начало, может стать хуже. Пожимая крепко руки, он якобы кричит, что он крепок и ещё уверен в себе! Это значило, что наш больной имеет большое воображение, которое не ленится и потрудиться, а также то, что его персона важна и ни в коем случае не должна подвергаться насмешкам и разнородному унижению. Поэтому строгость в одежде и манерах. Значит, я предположил, он мог и притворятся, используя болезнь для прикрытия своей нелюбви к жене или чего-то в этом роде. Ведь доставала она его не слабо, хотя Корф это отрицал: «Это она из-за гордости, я её за это и полюбил.» Но вот зачем проделывать именно такие действия? Зачем именно так. В этом и были вопросы. Где взялась эта идея? Не могла же она ему просто свалиться в голову. Почему мстит жене, откуда такая ненависть? Но была и вторая сторона: вдруг он по-настоящему болен и проблема эта могла прийти только с детства. В роду больных не было, травм он не получал, психологических отклонений ранее не наблюдалось. Что верно, мне должны были подсказать последующие исследования, которые поглотили мой разум полностью. Ведь первая ночь с новым пациентом стала для меня настоящим испытанием.
Я, сделав записи, прописал ему плацебо, дабы он ничего не заподозрил и думал, что лечение идет полным ходом. Хоть мой ум и был втянут в лечение Корфа, я был вынужден сделать вечерний обход, конечно же оставив самого Корфа на десерт. Таблетки он выпил за пять минут до моего прихода в палату.
Захожу, а он скорежился и говорит, что от таблеток морозить начало, что в животе рези и тело как будто не свое. С кислой улыбкой жаловался, мол сегодня точно не уснет. Попросил снотворного. Я ответил, что мол, он лечится здесь от усталости и снотворных я ему не пропишу, но вот если он решит лечить коренную болезнь — пожалуйста. Он начал причитать о своём имени, о совести — короче говоря, сделал из меня мучителя. Такое поведение свойственно невротикам, коим Корф не являлся и это был факт. Причиною такого поведения был дурной нрав и тяжелый характер, который подтверждал мои подозрения на счет притворства. А пропиши ему снотворное — я не смогу нормально проверить его сон. Будет он бродить или нет. Пришлось снова схитрить — выписать золотое плацебо. Выпил он его на моих глазах с таким удовольствием, что думалось мне: уснет, как миленький. Так оно и было. Медсестры заглядывали к нему, и он спал. А прошло два часа, как наш больной проснулся, нажал на кнопку вызова, чтобы ему открыли дверь, и он мог сходить в туалет. Приспичило знатному. Дежурная медсестра, которая помогла ему, сразу же прибежала ко мне и утверждала, что тот с нею заигрывал. Я расхохотался. Успокоил её, а сам уже на сто процентов был уверен в том, что Корф прикидывается. Ведь лечили его и до меня, но без эффекта, а потому, что он мог платить врачам, извините за такие мысли, но как это «без эффекта?» А магия могла подлить бредовых демонов в его голову. Теперь нужно было узнать почему и как он решился на эти мучительные пакости. Довольным я сам лег чуток вздремнуть, но не успел закрыть глаза, как та же медсестра меня разбудила. А всё по тому, что Корф, словно зомби ходит с вытянутыми вперед руками палатой. Я был поражен, даже осознавая, что это притворство. Я решил закончить этот маскарад тую же ночь. У меня был план, как его расколоть и, что важнее всего остального — вылечить, снять тяжелейший груз с его плеч. Я решил угрожать ему тем, что расскажу о притворстве его жене. Буду упрям, и он сдастся, а потому что человек, проделывающий такие куролесицы дабы скрыть правду, будет и дальше готов делать всё для её сокрытия.
Когда я зашел к нему в палату, он сидел на коленях и громко повторял: «Помогите, Всевышние, изгнать демона алчного, сам я не справлюсь, избавьте от проклятой». Я позвал его. Он, конечно же не отвечал. Затем я решил проверить зрачки. Подошел, наклонился, резко включил фонарик и какое же было моё удивление, когда он не моргнул, а его стеклянные глаза лишь отбивали свет. Я сразу же выключил фонарик, дабы не спугнуть больного. Я был поражен, я ошибся. Аккуратно уложив его в кровать, я вернулся в кабинет, налил себе крепкого, которое держал в столе под папками именно для таких моментов и вскоре уснул.
Относиться к Корфу я стал соответствующе. Я извинился за попытку лечить его. Да, я во всём признался. Он меня выслушал и понимающе помахал головой. Но не только об этом мы говорили, я попросил его рассказать истории из его детства, которые могли стать причиной не сомнамбулизма, а того, что он делает в этом состоянии. Единственное, что ему удавалось вытащить из памяти, это то, что он обсуждал уже не с одним врачом.
Было ему лет шесть. Он играл вместе с братом у реки, протекавшей рядом с имениями отца Корфа. И он отчетливо помнил похоронную процессию, как машина увозила его прадеда на кладбище. Затем мысли уносили его в темный зал, где люди в черных рясах, стоя в круге свечей, что-то нашептывали и это его испугало. Он стал свидетелем оккультизма. Сон на этом заканчивался, но его рассказ нет. Оказывается, это были воспоминания, но немного приукрашенные конечно. Эти оккультные собрания проводили ещё долгие годы, но без его участия, ибо боялся он их настолько, что те мерещились ему под кроватью, в темных уголках комнат, в незатопленном камине и чердаке. Повзрослев и приняв на себя управление, он сам отменил те оккультные сходки, хоть родители до последнего вздоха упрашивали его провести после их смерти такое же жуткое собрание черных плащей. Такое вот воспоминание. Да, момент в памяти есть. Можно предположить, что случайным образом из всей памяти его болезнь вытаскивала именно эту историю и воплощала изощренное подобие её в ненависть к жене. Этот ужас преследовал его всю жизнь и то, что во время лунатизма его мозг использует божественные, молитвенные тексты — есть логичным, но при чём здесь жена?
А тут всё оказалось ещё проще и обыденнее. Оказывается, наш Корф ещё тот ревнивец. Ведь его жена была замужем за другим мужчиной и, как оказалось, она оставила себе на память о нём лишь одну вещь — шикарное черное платье. Вот так вот всё закрутилось с нашим Корфом.
Она одевала то платье на важные вечера, чтобы понравиться влиятельным гостям и сколько бы Корф не покупал ей новых, она отдавала предпочтение именно тому платью. Он из-за своей гордости и любви к ней, скрывал свои чувства, но те стали настолько тяжелыми и терзаемыми душу, что начали показываться в ночи. Более всего, черное платье сквозь призму ценностей и приличия Корфа превращалось в ужасающий черное оккультное одеяние в котором находился демон — детское представление Корфа. Он же не мог прямо сказать жене, о том, что зол на неё. Не мог из-за своих убеждений, но накопившаяся озлобленность, обиды нашли вот такой выход. Он стал жертвой недоговорок, нечестности к любимой. Представляю сколько ему пришлось перетерпеть пред тем, как боль вылилась в такой вот бред.
Чем не дивный пациент. Чем не дивная история. Жизнь имеет множество загадок, которые стоит попытаться разгадать и может у вас получиться и тогда вы почувствуете такое наслаждение, от которого я взял месяц отпуска дабы посветить время своей милой женушке. Да, я взял отпуск, но лишь после того, как вылечил Корфа. Точнее он сам это сделал, признавшись любимой о своих чувствах. Как он тогда сказал мне: «Словно с груди и головы камни посыпались. Я ожил. Усталость сама ушла и в ту же ночь я не ходил во сне.»
Посвящается тем, кто отыскал счастье в…
Рецензии и комментарии 0