О потреблении жиров в КНДР. Байки Пани Моники.
Роман Лебедев Возрастные ограничения 18+
В северокорейский порт Хыннам зашли мы на отдых. Я тогда в Тихоокеанском управлении промысловой разведки и научно — исследовательского флота (Турнифе) в моря ходил.
Городишко так себе, смотреть особо нечего. По улицам корейские братья и сестры в основном строем, в хлопчатобумажной форме цвета хаки и в полукедах на босу ногу, с песнями и речевками передвигаются. У них почти все поголовно в армии служат, парни — семь лет, девушки — пять. Походили мы по улицам — скукотища, кругом портреты Ким Ир Сена да лозунги. Полученные воны не на что тратить, товары по талонам — военный коммунизм в стране. В портовом интерклубе для моряков пивка местного попили, по значку с Великим Чучхе и по национальному флажку купили и на судно вернулись.
У трапа на берегу нам сразу грозного часового поставили, бойца с автоматом. Так у него АК 47 деревянным прикладом чуть ли не в землю упирался, штык — нож над головой торчал как громоотвод, а сам худой как велосипед.
Я во время вечернего чая судового белого хлеба добрую горбушку прихватил, скромно так в палец толщиной сливочным маслом намазал, присолил немного и на палубу вышел. Бутерброд жую, из кружки чаек прихлебываю горячий и сладкий, окрестности обозреваю. На солдатика пару взглядов кинул, про себя думаю — надо бы подкормить немного. В кают — компании еще более смачный бутер сделал, чай с сахаром навел. По трапу спустился, вояке в руки гостинцы — отведай братишка. Он опасливо по сторонам глянул, своих вроде нет, головой покивал, спасибо — спасибо мол.
Два раза откусил, пожевал, хотел чаем запить. Глаза у него закатились, ноги подкосились, он мордой на причал и брякнулся. «Калаш» в одну сторону, бутерброд с кружкой в другую, кепи с головы скатилось, лежит солдат не дышит. Я в ужасе, скандал международный, воина доблестной северокорейской армии в расход вывел.Бегом к судовому врачу, «Айболиту» нашему. Нашатырь быстро бедолагу корейца в чувство привел.Подняли мы его на ноги, автомат на плечо повесили, кепи на голову нахлобучили, док его еще немного по щекам похлопал, на всякий случай. Я кружку подобрал, имущество то судовое, и хлеб, решил чайкам его скормить. Доктор как увидел слой масла, улыбнулся и говорит: -" Анатолий, да они за год столько жиров не съедают, сколько ты ему за раз дал. Ему от избытка чувств и поплохело. Впредь, в иностранных портах, никому ничего не предлагай, даже из самых лучших побуждений".
Все это наш медик мне в более эмоциональной и образной форме высказал.
Вот с тех пор, веришь — нет, как хлеб маслом мажу, сразу дружественный и героический народ вспоминаю
Городишко так себе, смотреть особо нечего. По улицам корейские братья и сестры в основном строем, в хлопчатобумажной форме цвета хаки и в полукедах на босу ногу, с песнями и речевками передвигаются. У них почти все поголовно в армии служат, парни — семь лет, девушки — пять. Походили мы по улицам — скукотища, кругом портреты Ким Ир Сена да лозунги. Полученные воны не на что тратить, товары по талонам — военный коммунизм в стране. В портовом интерклубе для моряков пивка местного попили, по значку с Великим Чучхе и по национальному флажку купили и на судно вернулись.
У трапа на берегу нам сразу грозного часового поставили, бойца с автоматом. Так у него АК 47 деревянным прикладом чуть ли не в землю упирался, штык — нож над головой торчал как громоотвод, а сам худой как велосипед.
Я во время вечернего чая судового белого хлеба добрую горбушку прихватил, скромно так в палец толщиной сливочным маслом намазал, присолил немного и на палубу вышел. Бутерброд жую, из кружки чаек прихлебываю горячий и сладкий, окрестности обозреваю. На солдатика пару взглядов кинул, про себя думаю — надо бы подкормить немного. В кают — компании еще более смачный бутер сделал, чай с сахаром навел. По трапу спустился, вояке в руки гостинцы — отведай братишка. Он опасливо по сторонам глянул, своих вроде нет, головой покивал, спасибо — спасибо мол.
Два раза откусил, пожевал, хотел чаем запить. Глаза у него закатились, ноги подкосились, он мордой на причал и брякнулся. «Калаш» в одну сторону, бутерброд с кружкой в другую, кепи с головы скатилось, лежит солдат не дышит. Я в ужасе, скандал международный, воина доблестной северокорейской армии в расход вывел.Бегом к судовому врачу, «Айболиту» нашему. Нашатырь быстро бедолагу корейца в чувство привел.Подняли мы его на ноги, автомат на плечо повесили, кепи на голову нахлобучили, док его еще немного по щекам похлопал, на всякий случай. Я кружку подобрал, имущество то судовое, и хлеб, решил чайкам его скормить. Доктор как увидел слой масла, улыбнулся и говорит: -" Анатолий, да они за год столько жиров не съедают, сколько ты ему за раз дал. Ему от избытка чувств и поплохело. Впредь, в иностранных портах, никому ничего не предлагай, даже из самых лучших побуждений".
Все это наш медик мне в более эмоциональной и образной форме высказал.
Вот с тех пор, веришь — нет, как хлеб маслом мажу, сразу дружественный и героический народ вспоминаю
Рецензии и комментарии 0