«Байки ложь, да в них намёк…»

шестой эпизод в сборник рассказов на Литресе: «Привет, Питония»

…Ну, вот! – уже середина восьмидесятых.
Прошёл ещё один год, даже чуть больше после Учебки и два с лишним после распределения наших питонов-нахимовцев по высшим военно-морским училищам во все, как водится со времен Петра Великого, уголки нашей любимой и поистине «великой и необъятной» страны!
Конец осени.
В Кронштадте, городе воинской славы, начался период непрекращающихся ноябрьских дождей…

Огромный, с футбольное поле, учебный корабль первого ранга «Перекоп» – он, кстати, до сих пор в строю, ежегодно осуществляя боевое крещение тысячи курсантов в их первом выходе в открытый океан! – снимается с якоря.
Мы, как и обещал нам начальник нашей морской практики перед отправкой в этот неожиданный, посреди пятой сессии, дальний поход – обычно он случается летом по завершению третьего курса, шестой сессии! – с ходу попадаем в водоворот корабельного распорядка дня. Сходу нашему классу достаётся ночная штурманская вахта в учебном классе, оборудованном в точности, как штурманская рубка любого большого корабля сорок лет назад: карта, часы, гирокомпас, пеленгатор, штурманский чертёжный инструмент, секстант и… голова.
В общем – ничего лишнего, всё конкретно, функционально: никаких тебе гаджетов, навигаторов и прочих привычных ныне приспособлений нахождения своего местоположения, которые, кстати, и теперь-то могут легко обмануть при неожиданном возникновении в эфире помех, что никак недопустимо в море.
Первый раз – всё в диковинку, всё непросто!
В конце вахты, около трех ночи, дежурный корабельный штурман придёт с проверкой и выставит нам первые оценки.
В штурманском классе – напряженная тишина, курсанты один за другим бегают на верхнюю палубу к пеленгатору, заглядывают друг к другу в карту, измеряют секстантом углы наклона к горизонту знакомых звезд – стоит рабочая суета… и легкий хаос.
Пока ты занят – время мчит, словно птица, не угонишься за ним, не уследишь, как оно заканчивается. Вот мы и не замечаем – в непроглядной темноте ночного моря всё едино! – как наша кривая корабельного курса на карте уже подползла к выходу Перекопа в открытое Балтийское море, а значит и вахта подходит к концу. Совершенно неожиданно в классе появился дежурный штурман корабля, которым оказывается молодой лейтенант, вчерашний выпускник нашего училища. Быстро пройдясь вдоль рабочих мест и заглянув в наши напряжённые лица, он вдруг выдаёт что-то смешное, необычное, быстро располагая нас к себе. Напряжения в классе, как ни бывало – значит, двоек сегодня ждать не придётся, а послушать байки настоящего морского волка, за спиной которого, вероятно, ни один дальний поход, курсанты всегда готовы, особенно во время вахты… ночью!
Усталость после ночного бдения, как рукой, снимает, настроение резко улучшается и вот наш старшина класса, добрый товарищ, Юрка Княжев, просит его рассказать что-нибудь такое… этакое, про «зов моря», например, о котором частенько рассказывают настоящие бывалые «морские волки».
— О-о-о, — лукаво тянет штурман, погружаясь в состояние торжественной таинственности, — это, конечно, можно, но как бы вы потом, после моего рассказа на верхнюю палубу вообще выходить перестанете, особенно ночью.
— Нет-нет, — искренне машем головой, — товарищ лейтенант, расскажите, пожалуйста, мы не из пугливых.
— Ну-у, не-е-ет! — почему-то расстроившись, тянет штурман, — это, пожалуй, будет долгий рассказ, тут так просто нельзя, не получится, нужен специальный настрой и много времени, а у меня, как и у вас, вахта заканчивается.
— А он есть… этот зов, — наперебой посыпались наши вопросы, — вы слышали его… сами.
…К концу нашей практики весёлый штурман случайно проговорится – а мы не станем ему на то пенять, с ним, всегда было интересно! – что после выпуска из училища этот необычный, практически зимний, дальний поход и для него оказался первым…
— Послушайте, — снова приняв таинственный вид, прерывает он нас, — давайте-ка я вам лучше для начала расскажу настоящий морской анекдот, точней сказку… морскую – кто знает, может, она и даст вам ответ на ваш вопрос!
…И рассказал нам старый-старый бородатый анекдот сказку… морскую, давно известную всем и вся, даже нам, курсантам восьмидесятых.
Впрочем, все новое – это хорошо забытое старое!
Почему?
Да потому, что «… Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи — в труде, не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем…» (из неподражаемой Книги Екклесиаста, написанной, видимо, более трех тысяч лет назад)…
И мы, не обращая внимания на начавшуюся в Балтике привычную для этого времени года болтанку, затаив дыхание, внимаем молодому рассказчику, пытаясь не упустить ни единого слова, ища в них разгадку тайны, вдруг так заинтересовавшей и даже заинтриговавшей наше юное сознание своей непостижимостью.
Слушая его, мы забываем обо всём на свете.
Да и как тут не забыть, когда на первом практическом занятии по прокладке реального курса корабля в сложных, можно даже сказать суровых метеоусловиях, посреди ночного бушующего моря слышишь совершено несерьезный… анекдот от боевого наставника, который, раскачиваясь в такт волне на штурманской «баночке» серьёзно задумчиво вещает:
«В некотором царстве, в некотором государстве, правильней сказать гарнизоне, в новенькой избушке на курьих ножках, точнее комендатуре, жила-была себе самая, что ни на есть, настоящая «Баба-яга костяная нога» или, попросту говоря, комендант гарнизона.
Ну и, правду сказать, как же без неё можно обойтись в любой, даже нашей морской сказке? Она, как цепной пес днем и ночью следит за порядком в зоне досягаемости цепи. И все-то её страшатся, боятся, прячутся и сторонятся, предпочитая не то, что не ссорится, но даже и на глаза ей не попадаться.
И вот как-то раз пошла эта наша «Баба-яга комендантская нога» по вверенному ей тридевятому царству – гарнизону, то есть! – осмотреть свои владения. И тут вдруг видит, что навстречу ей, как ни в чем не бывало, шагает… добрый молодец, «Иван-царевич», весь такой красивый в расшитом золотом благородно чёрном костюмчике и небольшой золотой сабелькой на бедре.
Ну, если сказать точнее – это капитан третьего ранга Иванов прибыл в отпуск к семье на побывку, вот и идет, сверкает на радостях, что начищенная рында на баке.
— Тьфу, тьфу, тьфу, — вырвалось от неожиданности у «Бабо-яга», — комара тебе свежего за шиворот! Жили мы тут без тебя, не тужили, и на тебе… дожили: раньше-то, бывало, о морском духе мы слыхом не слыхивали, да видом не видывали, а тут он сам своими ногами к нам на «рожон» лезет.
Не успел это наш комендант оправиться от удивления, как это беспардонное «чудо в перьях», вооруженное до зубов и разодетое в золото – то есть в парадной форме одежды с кортиком на боку! – не обращая никакого внимания на грозного коменданта, проходит мимо, насвистывая под нос «Прощание славянки».
А что ещё должен насвистывать, прибыв с дальнего похода в родную гавань, настоящий русский моряк – командир корабля?
— Товарищ капитан третьего ранга, — обиженно взревел «Бабо-яг», — вы, почему мне «честь» не отдаёте?
Удивился, было, наш «Иван-царевич», остановился, поставил свой стильный сундучок – дипломат походный! – на асфальт и, смерив «Бабо-яга» с головы до ног по складкам мятых брюк, налипшей прошлогодней грязи на ботинках и сломанным пополам погонам кителя, процитировал слегка подправленные строки Строевого устава:
— Во-первых, товарищ майор, воинская честь военнослужащими отдается военной форме, а не… индивиду, считающему, что он светоч мысли и образец её ношения.
— Ты в своём уме, кап-три, — задохнулся от возмущения комендант и, обшарив взглядом вслед за «царевичем» свою непрезентабельную форму одежды, — я-а-а тут… комендант гарнизона, — грозно взревел что есть сил.
— Во-вторых, — как ни в чём не бывало, усмехнувшись, продолжил Иванов, — все военнослужащие обращаются друг к другу исключительно на «вы».
— Да, я ж тебя… то есть, вас…
— И, наконец, в-третьих, — не дослушав, перебил моряк, — протрите глаза, товарищ майор, перед вами капитан третьего ранга. Почему вы сами… первым не поприветствовали славную советскую форму флота Российского?
— Да, но я… — озадачено вскинул брови майор, — старше вас… по должности, вы обязаны первым…
— И какая у вас должность? — снова беспардонно не дал договорить «кап-три».
— Говорю же – комендант, — гордо выпятил грудь сухопутный, — командир войсковой части…
— Так ведь и я, — лукаво улыбнулся морской, — командир корабля, то есть, по-вашему, войсковой части
— Да, но… я, — не на шутку растерялся «Бабо-яг», — по крайней мере, — оценивающе глянув на своего визави, выдал увереннее, — старше вас по возрасту: мне уже за…
— Да и мне столько же, — не дав сказать, расплылся в улыбке «Иван-царевич», — так шли бы вы, товарищ комендант, сами знаете куда… по своим делам.
— Да сам бы ты шёл… туда, — побагровел от бессилия майор, — у меня двадцать два года выслуги…
— А у меня с учетом полярных коэффициентов и дальних походов давно за двадцать пять перевалила.
— Тогда я выше, у меня сто семьдесят пять…
— И у меня… сто се-мь-де-сят пя-ать, — пряча нечаянно нахлынувшие от смеха слеза, по слогам процедил «кап-три».
— Ну-у, тог-да-а-а, — задыхаясь от бессилия, протянул комендант, — я тебя… вас, тяжелее – во мне…
— Всё-всё, довольно, — на силу успокоившись, махнул рукой командир корабля, — согласен,— и, достав из дипломата ароматную кубинскую сигарету, протягивает её… земляку-коменданту, — вы точно меня тяжелее… как минимум на двести грамм.
— То-то, — принимая подарок, выдохнул тот с упоением и, пожав протянутую руку Иванова, впервые улыбнулся в ответ.
Чуть после, с чувством победителя закурив заморское диво и поразмыслив, весело крикнул ему вдогонку:
— Эй, командир, а почему… как минимум на двести?
— Ну, если желаете, товарищ комендант, — услышал серьёзный удаляющийся голос земляка-моряка, — добавьте ещё… два раза по пятьдесят.
Спустя ещё какое-то время, задумчиво глядя вслед редкому гостю, комендант неожиданно весело и задорно – кто мог знать, что он умеет? – рассмеялся на всю улицу, которая почему-то перестала быть безлюдной…».
Штурман уходя, лукаво улыбается в усы.
Мы долго хохочем над его интерпретацией «бородатого» анекдота, мысленно аплодируя «Ивану-царевичу» и по-доброму жалея нерадивого «Бабо-яга», а в его лице и всех комендантов на свете с их скучнейшей в мире должностью банального сторожа хозяйства, на которой не грех и озвереть… в разумных пределах конечно. Ну, а вообще, как всем известно: «…каждому – своё…» и «…что б ни делалось – всё к лучшему!..».

…Восемьдесят четвёртый год прошлого столетия.
Осень. Дождливый ноябрь. Ночь. Шторм.
Открытое Балтийское море.
Учебный корабль первого ранга «Перекоп» держит курс в Атлантику…

Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские корабельные события. Всё, описанное здесь, безусловно, является вымышленным, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний друзей и товарищей периода 1980-1987гг.
Автор, благодарит критика (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение всё это выслушать в сто двадцать первый раз, а также напоминает, что эта миниатюра-черновик всего лишь рукопись, набросок. Здесь, вероятно, масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, принеся свои извинения за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), для исправления, либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и… сопереживание.
2014-18.09.2023г.