Невероятные приключения Лехи Пупкина и Витьки Пиндюрина. Война.

Алексей Васильевич лежал на диване в новеньких, ярко-синих семейниках украшенных не менее яркими красными ромашками. Утро только начиналось и приятная прохлада комнаты, клонила Алексея Васильевича ко сну. Но подремать еще пару часов до прихода июльского пекла ему не давали четыре назойливые мухи, то нагло жужжащие вокруг него, то садившиеся на потолок прямо над Лехиной головой. Очевидным было то, что коварные насекомые, переждав атаки Лехиных рук, резко пикировали на него и совершенно бесцеремонно успевали укусить незащищенные труселями ноги. Из-за этого Лёха вскрикивал и начинал чесаться, что было совершенно несовместимо со здоровым сном.
Решив прекратить это безобразие, но не желая подниматься с кровати Алексей Васильевич, разработал хитроумный план, снабдив его не менее продуманной такикой.
Леха дотянулся рукой до пола, нащупал свои шлепанцы И зажав их в руках приготовился к бою.
Злость, постепенно превратившаяся в лютую ненависть, чуть не заставила Леху совершить роковую ошибку. Дело в том, что в порыве чувств Алексей Васильевич хотел дать залпом из двух тапок, в надежде на площадь прилегания оных к потолку, но вовремя оценив ловкость противника передумал и принялся долбить одиночными, причем со сложнейшим расчетом обратного прилета тапок в зону досягаемости рук.
Но враг был коварен и изворотлив, что раздражало Алексея Васильевича всё больше и больше. Дело в том, что летавшие единой эскадрильей мухи разделились по две и пока одни отвлекали Леху приземляясь на потолочном муходроме, другие пользуясь этим отвлекающим маневром бесшумно пикировали на Лехины ноги. Когда сосредоточившийся перед атакой, командующий артиллерии Алексей Пупкин был готов сделать выстрел по муходрому, диверсанты, тайно пробравшиеся и уже вольготно расположившиеся в зарослях ног, неожиданно впивались в командующего, заставляя совершить очередной промах.
Противник явно начинал приближаться к победе. Леха даже почти поднялся за сачком для бабочек (такими сачками раньше ловили мух) но смекнув что этот поход нарушит поставленные перед началом войны требования, не вставать с кровати, передумал и прищурив глаз прицелился.
— Сейчааас! Сейчас я вам суки устрою жопу Генриетты Ивановны! — Заорал Лёха и бросил тапок в цель. Алексей Васильевич замер в предвкушении. Уже имея огромный боевой опыт он всем нутром своим чувствовал, что выстрел будет точным.
Словно в диафильме перещелкивались кадры летящего снаряда… раздался громкий шлепок тапки по потолку и она так же медленно, покадрово полетела вниз.
Вместе с ней вниз полетели сбитые звуковым шлепком две мухи, а на окрашенном побелкой потолке, как знамя победы, появилось яркое, красное пятно.
Счастливый Алексей Васильевич, прошу прощения, счастливый, в скором будущем генерал артиллерии Пупкин уже начал поднимать руку, чтобы поймать снаряд принесший победу его армии, но неожиданно откуда-то сзади появилась чужая рука с четырьмя перстнями купленными в магазине бижутерии, и схватив победный тапок пропала.
Леха, узнав в четырех перстнях появившихся на фоне красного пятна, свою тещу Генриетту Ивановну вскочил с кровати словно подпружиненный, сразу развернулся к теще лицом и всал по стойке смирно.
В ту же секунду тапок щелкнул по щеке Лехи с такой силой, что из-за появившегося в ушах звона, он едва смог расслышать по какой статье был вынесен приговор.
— Это тебе за жопу Генриетты Ивановны. — тапок ловко перелетел из правой руки женщины в левую — А это за пятно на потолке.
Раздался еще более звонкий шлепок и Леха понял, что выиграв бой он проиграл сражение. Враг принес в жертву своих солдат и победил. Это был жестокий урок, урок который Леха запомнит на всю жизнь.
Маленького роста женщина с кудрявыми светлыми волосами, тонкой талией, но огромной задницей, бросив Лехин тапок на пол, вышла из комнаты хлопнув дверью.
Леха стоял посередине комнаты в новеньких ярко-синих семейниках до колен, на щеках его гармонично сливаясь с ромашками, горели два алых, как пионерские галстуки, отпечатка его собственных шлёпанцев.
Неожиданно дверь резко открылась и в комнату влетела Лёхина жена.
— Не смей грубить моей матери! — крикнула она на Леху.
— Но я не грубил — попытался оправдаться Леха.
Три звонкие пощёчины, две справа и одна слева, дополнили недостающий штрих в катастрофическом фиаско генерала Пупкина. Война была окончательно и бесповоротно проиграна.