Забывчивый

В первые дни лета кажется, что вся страна куда-то летит. Зал вылета Шереметьево забит под завязку. На регистрацию тянутся скандалящие очереди. В зоне контроля безопасности потные пассажиры бьются за пластмассовые ящики под досмотр и ругаются, снимая обувь. Несколько рейсов задерживаются, все ВИП-залы заняты.
Я прохожу вдоль переполненных кафе и решаю позавтракать в том, что кажется посвободнее. Впечатление обманчиво: все столики заняты. Неожиданно прямо передо мной семья поднимается из-за маленького столика.
Блондинистая пышногрудая женщина, одергивая юбку, облегченно улыбается:
— Вы столик ищете? Мы уже уходим, посадку на рейс объявили. Слава Богу! — сегодня всё задерживают, а наш вроде вовремя.
Подождав, пока официант уберет посуду, я с плюхаюсь на стул. Маленький чемодан придвигаю к соседнему стулу, чтобы изобразить занятое место.
Но моя хитрость не удается. Едва успеваю открыть меню, как слышу голос:
— У вас не занято?
И не дожидаясь ответа: — Не будете возражать, если я присяду? Совсем нет свободных мест.
Рядом стоит дорого одетый, рыхловатый мужчина с благородной спортивной сумкой Louis Vuitton на плече и такой же барсеткой на руке. Солидное брюшко выпирает из-под жемчужного мешковатого пиджака, рукава явно длинноваты, прикрывают массивный Патек Филипп. На пальце – золотой перстень. Широкие джинсы держатся на бедрах, свисая на заднице пузырем.
Я оглядываю зал — свободных мест действительно нет, даже очередь на вход наметилась. Отказать неудобно. Молча убираю чемодан. Мужчина присаживается, шумно выдыхает, от него пахнет спиртным.
—Шо то с ума сошли сегодня все, — жалуется он, по южноросийски растягивая слова.
Ухватив за руку проходящую официантку, фамильярно тыкает:
— Пивка принеси, родная.
Я никогда не понимал желания выпить с утра перед рейсом. С одной стороны понятно —впереди пол дня вынужденного безделья, хочется расслабиться, создать хорошее настроение. Кто-то боится летать. Но с другой стороны — дорога, самолет, дорога, паспорт -контроль, багаж, досмотр, миллион мелких дел. Надо быть концентрированным. Если с утра выпить, и что -то упустить, вся поездка насмарку пойдет.
Решаю поддержать разговор:
— Куда летите? В отпуск?
— Та нет, — отзывается он, удобно устраиваясь в пластмассовой кастрюле кресла. — Получается, живу на две страны. Любимая там, семья здесь, надо всех проведать. Подарки подарить. Детишки маленькие везде— они подарки любят… — Он игриво подмигивает.
— Что, в ВИП-зал мест нет?
— Та шо там.., — он расстроено машет рукой, — Еда хамно… толпа, идти далеко — в дальний ухол аэропорта затолкали. Сесть некуда, бухло за деньги. Так шо я обычно по дороге кружечку пивка перехватываю. А в самолете, в бизнесе, кормят хорошо. Но сегодня рейс задержали, надо подольше посидеть.
Официантка приносит пиво. Мужчина отпивает, пододвигает сумку ближе, начинает шарить в карманах. Взгляд напрягается. Он похлопывает себя по бокам пиджака, проверяя внутренние карманы. Глаза стекленеют.
— Черт! Вот жеж…Паспорт! — бормочет он и привстав, судорожно обшаривает карманы джинсов. — Извините, пожалуйста, — голос становится менее развязным. — Вы вроде не торопитесь? Посмотрите за сумкой, пожалуйста. Я, наверное, паспорт забыл на контроле.
Не дожидаясь ответа, он мгновенно испаряется.
Я внутренне удовлетворенно киваю: теория о том, что пить с утра вредно, благополучно подтверждается. Честно говоря, если бы мой рейс объявили, я бы с удовольствием бросил здесь его сумку и ушел. Почему-то хочется назло ему так и сделать — пусть бы психовал, увидев, что меня за столом нет и сумка без присмотра.
Но мои кофе и сырники ещё не принесли, и я продолжаю сидеть. Когда не спеша допиваю второй Маккиато, мужчина с выражением явного облегчения на лице опускается на своё место.
— Фу, слава Боху, отдали, — офицеры на контроле держали, никто его не взял, — радостно сообщает он.
Я растягиваю губы:
— Поздравляю.
— Та я не только за паспорт переживал, — говорит он доверительно, —у меня в паспорте косарь евро лежит. Понятно, что паспорт никому не нужен, а денежки спокойно могли себе в карман убрать. Хто потом докажет, хто искать будет?
Чувствую укол раздражения:
— А вы бы так сделали, да? Денежки в карман, а паспорт, типа, нашли?
Он чувствует подвох, глаза сужаются:
— Для меня — то не деньги, поэтому и ношу в паспорте — чисто на всякий случай, шоб наличка была. А для наших соотечественников — хорошая прибавка к отпуску.
— Ну, это же вроде украсть получается?
— Почему украсть? — он искренне удивляется. — Считай, нашел на дороге. Как говорится: «Быстро стырил и ушел — называется нашел.»
— Ну, нашел — это когда не знаешь, кому принадлежит вещь. А если знаешь — вот паспорт, фамилия — значит, украл.
— А ты не зевай! Если такой лох, шо паспорт потерял, то поделом. Не щелкай клювом!
Вот тут уже мне хочется встать и уйти, но некуда. До рейса много времени.
Решаю подискутировать:
— Вообще-то у нас в Москве люди честные. У меня несколько раз были случаи, когда я уже думал, что всё — пропали ценные вещи. Но возвращали.
Мужчина слушает рассеянно, я продолжаю:
— Один раз сестра с шурином летом приезжали — за границей живут, в Канаде. Шурин раззявился, ходил, головой крутил по Москве, поражался, как красиво. Я племяшку на плечи посадил. Жарко — куртку свою попросил шурина нести. В куртке бумажник. Так он ухитрился куртку с бумажником вместе потерять. Я когда понял — метнулся назад по маршруту, но, конечно, ничего! Чуть шурина не убил. Приезжаем домой, проходит часа два — звонок. Люди аж из Мытищ позвонили:
— Мы вашу куртку нашли, взяли с собой. Приезжайте — отдадим!
В бумажнике деньги лежали — хорошая сумма. Я поехал, поблагодарил, предложил денег за честность, но они не взяли:
— Что мы, звери? Потерять документы — такая неприятность в наше время.
Мой собеседник слушает вполуха и ерзает. Как любой человек, переживший стресс, он теперь хочет говорить сам.
— К деньгам надо относиться с уважением, — назидательно изрекает он. — Заработал — следи за бабками. Почему у нас, если поднял денег, то сразу шиковать, швырять направо и налево? Шмотки, машины, рестораны… А за бугром читаешь: миллионер в старых джинсах ходит, на развалюхе ездит. Или вон этот… как его… инвестор… Уоррен Баффет, вот! Всю жизнь в скромном домишке живёт, в котором родился. А один из самых богатых людей в Америке!
Я молчу, следя за его мыслью.
— Я, конечно, не святой, — продолжает он, — на себе не экономлю. Дорогие вещи — это ведь ещё и практично. Как говорят: «дорого да мило, дёшево да гнило». Хорошая одежда, машина, часы — настроение поднимают. Но меру знаю! Понимаю: деньги нам даны свыше, это энергия! Нам её Бох дал, не чтобы мы жрали, пили и спускали в унитаз! Деньги — это возможности, энергия!
Он вдохновляется собственной речью, откидывается в кресле, сует руку в барсетку, что-то там ощупывает, кивает сам себе и продолжает:
— Тебе Господь Бох дал возможности — скажи спасибо и поделись с другими. Стань для них маленьким богом. Ведь может, им не так повезло, как тебе. Прежде всего — родным, близким. Детям отдай, родителям — им-то вообще ничего хорошего в советской жизни не досталось. Потом дальним знакомым, друзьям, одноклассникам. Пойми, что им нужно, сделай приятное — кому сына на спортивную секцию, кому на лечение. Так и раздавай!
Он торжественно поднимает палец.
— Не оскудеет рука дающего!
Я жду продолжения.
— Но! — Он отхлебывает из кружки, — Если сосед твой лох, или государство расслабилось и за бюджетом не следит, значит, энергия ушла от них — не нужна больше! Тут не грех забрать, шо плохо лежит. Чем просить и унижаться, лучше спиздить и молчать!
— Ну, вздрогнем! — весело поднимает он кружку. — Чтоб у нас всё было, и нам за это ничего не было!
Пиво подогревает его красноречие:
— А если некому помочь, то Богу отдай — в церковь сходи, нищим раздай. Или вот, мы с парнями-байкерами… Я, кстати, байкер, на Харлее катаюсь с друзьями… Так вот, знаем один монастырь под Суздалем — маленький такой, женский. Там настоятельница суровая — схимонахиня стала, даже не разговаривает… У меня где-то фотки с ней есть… Сейчас найду…
Он уже тянется за телефоном, но передумывает и мечтательно продолжает:
— Как погода хорошая, так мы на байки — и в Суздаль. Красота! Храмы, природа… В этот монастырь обязательно заезжаем — пожертвуем им на стройку, на жизнь… А как? Пусть помолятся за нас монашки! Нам удача не помешает!
Я киваю.
— А потом по пивку в “Пушкарской слободе”, да?
Он хитро смотрит на меня. — Что, бывали там?
— Приходилось
— Пиво хорошо! Но в Суздале надо хреновухи, да под борщ и расстегаи… Эххх… И в баньку с девчонками! Но девчонок мы из Владимира заказываем, в Суздале своих нету… Иногда пока привезут, мы уже «в хлам» убираемся.- Он мечтательно улыбается.
«Байкеры на Харлеях, благотворители с хреновухой и владимирскими девицами — это из какого-то другого Евангелия…» — думаю я.
Объявляют мой рейс. Я поднимаюсь. Мужчина небрежно бросает на стол несколько купюр, протягивает мне большую мягкую ладонь. Мы прощаемся.
— Ладно, двинусь тоже. Надо бы свечку поставить за паспорт найденный, да здесь некуда. Пойду, Коньячку на дорогу в Дьюти Фри возьму. Здесь недорогой…
Мы почти выходим из кафе, когда сзади раздаётся тревожный возглас официантки:
— Мужчины! Кто из вас барсетку на стуле забыл?
Мужчина замирает, его плечи напрягаются. Он смотрит мне в глаза. На лице появляется смесь недоумения, растерянности и лёгкой паники.
Я морщу нос, удерживаясь от улыбки.