В гуще сомнений.

Я не собиралась гадать. Я вообще-то собиралась пить кофе. Чёрный, крепкий, с осадком такой плотности, что туда можно было уронить серьгу и искать её потом с МЧС.

Но в доме оказалась одна очень инициативная тётя. Родственница, кажется, троюродная по линии самодельного варенья.

Она вломилась на кухню, глянула в чашку и сказала:

— Опа. Тут всё ясно.

— Что ясно?

— Ну, во-первых, у тебя дорога.

— Так я же никуда не еду.

— А вот и нет, едешь. Тут всё написано. Видишь, вон буква «Ж»? Это ж/д вокзал.

— Это мошка утонула.

Тётя обиделась и ушла за лупой.

Пока она искала лупу, подошла соседка по лестничной клетке, у неё нюх на халву и скандалы.

Она села, понюхала чашку, и сказал, что тут развод. Сначала я подумала, между водой и кофе. Но она уверенно ткнула пальцем в разводы по краю и добавила, что мужчина тёмный, но не злой. Просто непроницаемый. Как бетонная плита. Сверху вроде норм, а под ней всё гниёт.

— Он рыбу ест? — спросил соседка.

— Иногда.

— Ага, ну вот и видно.

Потом пришла тётя с лупой и стала рассматривать мои жизненные перспективы под 8-кратным увеличением.

Там, по её словам, были «неожиданное письмо», «судьбоносный ботинок» и «обезьяна в положении».

Всё это она прочитала в пятне, похожем на Италию, если смотреть вверх ногами и после абрикосовой наливки.

Потом тётя нашла у меня ребёнка. Двух. Потом троих. Один из них почему-то бухгалтер. Я спросила, мол откуда, если мне уже сорок с хвостиком, а тётя сказала:

— Гуща не врёт. Значит, приёмные. Или духовные. Или какие попадутся.

На третьем часу гадания в кухню зашёл мой муж, глянул в чашку и молча налил себе чай. Зелёный. Без осадка. У него в жизни всё понятно, работа, дом, гости в воскресенье.

— А у тебя тут ещё и подарок, — сказала тётя и ткнула пальцем в тень возле ручки чашки.

— Это плесень, — сказала я.

— Подарок с сюрпризом, — пояснила она.

Я вылила остатки кофе, но пятно на блюдце расползлось и превратилось в странное лицо. Гадалки замолчали. Соседка икнула. Тётя перекрестилась. И сказала:

— Всё. Не гадаю больше. Это слишком.

С тех пор я пью кофе с молоком. Он менее пророческий. Но тётя иногда всё равно приходит, смотрит в чашку и говорит:

— А ты всё ещё едешь. Я же говорила, буква «Ж».

Что тут скажешь… Я в ней не еду, я в ней живу. И к гадалкам не ходи.