На полу пути в Сиэтл.

Одиночество — это самое обычное чувство, присущее всем живым. Мы одиноки всегда и везде. В каждый момент своего бытия. Нас окружают люди. Верно. Но нас окружают тени, которые соваються взад и вперёд, не замечая друг друга.
И поэтому мы остаёмся одни. И тогда нам становится страшно, страшно от этого простого чувства. И мы готовы бежать куда угодно, общаться с кем угодно и жить с кем угодно, чтобы только не оставаться одним.
Но некоторые находят в нем свой покой вдали от суеты.

* * *

На дворе стояла тёмная ночь, холодная и глубокая. Большая половина, которой уже прошла, но солнце даже не думало показаться и растопить этот лёд гробовой тишины. И поэтому в квартире всё ещё было холодно. Тьма заполонила этот город, этот дом, эту квартиру и не хотела впускать солнце в свою обитель.
Он уже давно проснулся, и никак не мог снова заснуть, он ворочался с одного края матраца на другой. А все потому, что ему было холодно. Ещё бы, в квартире не было ни единого обогревательного прибора, стояли ледяными рёбра радиаторов.
Он хотел было спрятаться под одеялом, но одеяла с подушкой, тоже не было, что только усугубляло ситуацию. Он лёг на голый, грязный бетонный пол и накрылся матрацем, в надежде хоть как-то согреться. Но даже это не помогало, бетонный пол был очень холодным и он начал промерзать до костей. В конце концов, ему это надоело, и он откинув матрац в сторону, поднялся с пола.
Так начался его очередной день, почти как и вчерашний. Холод стал его доставать и он стал искать что-то, чем можно было накрыться и не мёрзнуть, но абсолютно пустая квартира была похожа на склеп, в котором ничего нет. И тут он пришёл к единственно правильному решению.
Подойдя к подоконнику, он нащупал на нем одиноко лежавший 8 – кубовый шприц, заполненный на одну треть неясной мутной жидкостью.
Это первая хорошая мысль за ночь. Тут он улыбнулся, и его тело перестало трусить в предвкушении предстоящего удовольствия, он представил, как по его телу потечёт подогретая кровь, согревая замёрзшее тело.
Он вставил иглу и нажал до упора, чувствуя, как в него вливается доза.
Лишь только он успел вынуть иглу, он почувствовал как по его телу начала растекаться горячая кровь, согревая его изнутри, а через некоторое время пришло чувство невесомости и лёгкости всего тела. Ему стало хорошо и уже совсем не холодно, ноги стали подкашиваться и он опустился на тёплый пол, рядом с матрасом. Можно было лечь и на матрас, но ему было как-то всё равно. Он лежал счастливым человеком, вкушая пришедшее блаженство, прогнавшее холод этой ночи.
Он лежал на полу уже около получаса, смотря стеклянными глазами в бетонный, ободранный потолок и наслаждаясь бесконечным счастьем. Но тут его потревожили. Раздался стук в дверь, на который он никак не отреагировал. Стук повторился, а потом ещё и ещё, и с каждым разом гремел всё сильнее и убедительнее.
Он никак не хотел идти и открывать, он думал, а вдруг это не важно, или это не к нему, а вдруг это к соседям. Но стук не утихал, и становился всё громче и громче. В конце концов, жилец не выдержал и собрав всю силу воли, поднялся и пошёл открывать дверь. Незваный гость тарабанил в дверь со всей силы и грохот раскатывался громом по квартире. Наркоман, медленно и с неохотой приближался к двери, в которую гость бил обеими руками и ногами так, что дверь ходила ходуном вместе с фрамугой. Должно быть, ему очень хотелось попасть в квартиру.
Хозяин открыл дверь и увидел нечто, способное ввести в продолжительный ступор даже человека с железными нервами. Перед ним стоял герой детских мультфильмов про Вини Пуха, поросёнок Пятачок.
Невысокого роста, порядка метра, в клетчатом комбинезоне и с копытами вместо пальцев рук и ног.
Такому явлению, наркоман ни грамма не удивился. А Пятачок наоборот, был чем-то явно раздосадован и начал диалог, с негодованием в голосе.
П. — Ты нормальный человек?
Н. — Чего тебе?
П.- Я тебе вопрос задал. Ты нормальный человек?
Н.- А в чём собственно вопрос?
П.- Вопрос в вопросе нормальный ли ты человек?
Н.- А зачем тебе?
П.- Да мне вот интересно стало.
Н.- А тебе это срочно сейчас надо знать?
П.- Мне? Да мне чихать на всё.
Н.- Ой, сгинь галлюцинация.
Сказал он и закрыл дверь. Но галлюцинация, прошла сквозь закрытую дверь со словами:
П.- Ты опять уходишь от ответа?
Н.- Запомни, Пятачок, я никогда не ухожу от ответа.
П.-И не отвечаешь вопросом на вопрос?
Н.- Как для плода моего воображения, ты слишком много разговариваешь.
П.- Ты мне что в четверг обещал? Что ты больше не будешь!
Н.- А я в четверг больше и не кололся, а сегодня уже суббота.
П.- Совершенно верно. И у меня сегодня должен был быть выходной.
Да – а- а выходной. И что? Мне звонят, мол выходи, твой вкатил себе по полное не балуйся, иди развлекай.
Н.- И что? Ты не смог отмазаться?
П.- Представь себе.
Н.- И что, никого кроме тебя нету?
П.- Все на вызовах, все заняты.
Н.- Ну, так получилось.
П.- Да вот, нехорошо оно как-то получилось. Я тебе русским языком сказал, что у меня в субботу выходной, я хотел отдохнуть, выбраться на рыбалку. И тут такой облом. Ты же мне обещал, ты же мне божился. И тут ты взял, и вкатил себе по самое «мама не горюй» какой- то дряни. Вот кто, кто ты после этого, скажи мне?
Н.- Несчастный человек, попавший в лапы наркомафии.
П.- СУДАРЬ!!! Я вас умоляю, не говорите мне о любви, это смешно и грязно.
Сколько я тебя знаю, ты был убогим нарколыгой, планомерно спускающим свою никчёмную жизнь в унитаз.
Н.- Да, но и ты всего лишь персонаж детского мультфильма и являешься плодом моего воображения. Будь проще.
П.- Правильно, а ещё по совместительству я галлюцинация, прихожу к наркоманам и уговариваю их завязать.
Н.- Ну да, конечно, и выпить с ними пива.
П.- Да, кстати, где ты взял эту гадость?
Н.- Купил!
П.- Опять? Наверное у местных гопников отобрал?
Н.- Нет, на этот раз таки купил.
П.- И на какие купюры? Ты нигде не работаешь и продать уже нечего.
Н.- Я их заработал.
П.- Как? Чем?
Н.- А я раньше был хорошим токарем, взял и заработал.
П.- Ну а я, допустим, был тогда рейхсканцлером бундестага. Хватит «муку молоть», где ты деньги взял?
Человек, зашёл в кухню и вынес здоровенное орудие, с прикладом и длиннющим дулом.
П.- Мать моя свиноматка, что это такое?
Наркоман бросил оружие Пятачку, тот поймал, и по инерции отлетел в прихожую метра на три.
Голос из прихожей – Что это такое твою мать?
Н.- Это карабин «Сайга» Пятачок.
П.- Да я в принципе вижу, что это карабин «Сайга». Откуда он у тебя?
Н.- Нашёл?
П.- А кто его тогда потерял?
Н.- Один хороший человек, у которого теперь нет карабина. У меня идея, Пятачок, давай возьмём пива и пойдём на крышу, с карабина постреляем, я ещё и патронов нашёл.
Пятачок изменился в голосе.
П.- А что, ещё и пиво есть? Бомба. Тогда пошли. Только ты сначала накинь, что-нибудь на себя, а то там прохладно.
Наркоман завернулся в матрац.
П.- И как ты карабин с пивом нести собираешься?
Матрац, конечно пришлось оставить. И они начали подниматься на крышу по ступенькам.
П.- А почему я должен нести всё пиво? Галлюцинации, обычно пиво для наркоманов, не носят.
Н.- А оружие они носят? Например, карабины?!
Они сели на крыше, свесив ноги вниз и начали любоваться сонным городом, в преддверии рассвета.
Н.- Пятачок, а давай в тучу выстрелим.
П.- Зачем?
Н.- А чего она тут летает, она что, Карлсон? Интересно, а её можно сбить?
П.- А ты умеешь? А попадёшь?
Во тьме, над ухом, прозвучал щелчок затвора и прогремел выстрел в тучу.
Эхо от выстрела раскатилось по двору, неся с собой пороховые газы, от выстрела.
Н.- Ты гляди, не попали.
П.- А даже если и попали, то не сбили.
Н.- Надо ещё раз попробовать.
Выстрел. И на этот раз грохот выстрела, разбудил даже тех, кто не услышал первый.
Н.- По-моему, бестолку, тут карабином ничего не решишь. Давай лучше в небоскрёбы постреляем, видишь там, вдали.
Прогремел выстрел, прямо над ухом Пятачка.
П.- А что ты, собственно говоря, против небоскрёбов та имеешь?
Н.- А что в них хорошего? Понастроили, тут, понимаешь, с жиру они бесятся, тут уколоться не на что, а они строят.
П.- Если строят, значит надо, тебе то что?
Н.- А вдруг на голову кому-то упадёт?
П.- Не упадёт, их умные люди строят.
Н.- А зачем?
П.- Ну ты тупой, чтобы террористов ловить.
Н.- Ага!
П.- Да, террористы всегда к небоскрёбам сбегаются. Как соберётся куча террористов, так их всех и закроют.
Н.- Типа точка сборки террористов.
П.- Ну да.
Н.- Всё равно, я небоскрёбы не люблю. Пусть они, как-нибудь по-другому, террористов ловят, небоскрёб упасть может.
В направлении небоскрёбов, снова раздаётся выстрел.
П.- Ты мне всё-таки скажи, где ты добыл ружьё?
Н.- Это карабин!
П.- Пускай.
Н.- Нашёл.
П.- Ну это ясно, а как, где?
Н.- Иду я значит, окуренный, по городу ночью, бац! Витрина, а в ней ружья, револьверы, ножи, не меренно всего. Я и подумал, а зачем им столько оружия? Они что воевать собрались? А война это плохо.
П.- Да, война, это нехорошо!
Н.- Вот я и думаю, им ведь столько не надо. А у меня вот, ничего нету, даже защищаться нечем. Вдруг на меня гопники нападут, вот что мне тогда делать?
П.- Страшные сейчас времена настали, без ствола нельзя.
Н.- Я думаю, возьму один ствол, для самообороны. С них не убудет, они богатые, у них много ещё осталось.
Я сначала думал взять ружьё, но там лишь два патрона, это мало, и то на дальней дистанции. Револьверы, долго перезаряжать, и они тоже на близкой дистанции. А карабин, это нормально, у него и обойма большая и бой до полутора тысяч метров, и патрон мощный, и вид респектабельный, внушительный такой.
Так я разбил витрину, забрал себе карабин и четыре коробки патронов. Теперь меня никто не обидит с ним, да и надёжней будет у меня, а то попадёт в руки дуракам всяким, ни дай бог.
П.- Правильно, он у тебя как в сейфе будет лежать, надежнее, чем в магазине.
Н.- Вот я и говорю.
П.- А деньги где взял?
Н.- Иду я с ним домой, а тут возле бара трётся толпа мутных персонажей, похожих на гопников.
П.- А вдруг не они, откуда знаешь?
Н.- Гопники, гопники, я их нюхом чую, они у хороших людей деньги забирают по ночам. А я направил на них карабин, и забрал всю выручку за ночь.
П.- Вот сразу всё и отдали?
Н.- Не сразу, но отдали. Я с них честное слово взял, что они больше по ночам хулиганить не будут.
П.- И они дали честное слово, что больше так делать не будут?
Н.- Ну не сразу конечно, но я сказал, что всех перестреляю как собак, и они согласились.
Внизу по двору шёл одинокий собачник, с здоровенной псиной на поводке.
Н.- Я сейчас поводок перебью пулей.
П.- Кто? Ты? Да ты в свой подъезд, с четвёртой попытки попадаешь.
Выстрел. Псина, сорвалась с места и рванула вперёд, а хозяин за ней.
П.- Чтоб я сдох.
Я давно хотел спросить тебя. А почему ты не бросишь колоться, курить, почему не станешь нормальным человеком, зачем тебе всё это?
Н.- А что это даст? Что изменит? Ты предлагаешь мне стать обычным человеком, жить как все, работать как все, умереть как все.
А кто такие все? Кто они?
Слоняющаяся туда сюда кучка жалких людишек, волокущих своё жалкое существование на этой грешной земле, и забивающие голову, чем попало, кроме действительно важных вещей.
Эти убогие, жалкие создания, начинают меня бесить своей глупостью. Они зарабатывают кучи денег, которые им, на самом деле вовсе не нужны. Строят небоскрёбы, покупают дорогие тачки и потом бояться на них ездить, чтобы не поцарапать. Они создают кучу всякого ненужного барахла, например тостер — что это такое тостер?
П.- Ну, это такой, блестящий коробочек.
Н.- А зачем он нужен?
П.- Чтобы стоял на кухне.
Н.- И что. Это круто?
П.- Это круто.
Он поднимает карабин и показывает своему воображаемому спутнику.
Н.- Вот это действительно круто. И мне не нужен их тостер, ты слышишь, эта гадость мне не нужна, я и без тостера проживу, и без всего остального тоже.
Они сидят и пьют пиво, глядя в сторону, откуда должно показаться дневное светило.
Н.- Не нужно мне всё это. И они не нужны, живут, мучаясь, и даже не для себя, а для кого-то сами того не ведая. А я знаю, чётко знаю и не хочу становиться такими как они, слышишь, просто не хочу!
П.- Но ты можешь остаться самим собой, не куря всякой гадости.
Н.- А как же тогда я смогу трезво смотреть на этот сумасшедший мир, когда буду лишён всего этого?
Ты много видишь романтиков, которые с нами встречают рассвет?
П.- Сейчас четыре утра.
Н.- Ни одного. Видишь, это не мы идиоты, это они, это с ними со всеми, что-то произошло. Они забыли, забыли какими действительно, мы все являемся. Они не настоящие, живут в своих норах как крысы, не думая, не догадываясь ни о чём. Не замечая ничего кроме своих запросов, и своей алчности. Смотрят, как будто сквозь меня, не видя меня, не желая меня замечать, будто меня и вовсе нет. Я для них мусор, конченый наркоман, а я человек, я живее всех живых и продолжаю жить и видеть больше их всех.
Ты налегай, налегай, на чипсы, они с пивом нормально идут.
П.- Я не ем такие чипсы.
Н.- Это чем же тебе чипсы не угодили?
П.- Они обижают меня в лучших чувствах
Н.- Каких чувствах?
П.- Это чипсы с беконом, а я не ем своих сородичей.
Н.- Ну тогда пробуй орешки!
Их потревожил приближающийся сзади шум, и поднимающийся ветер.
Рокот приближался всё ближе и ближе, пока не оказался сразу за ними. Этот звук напоминал вращения вертолётных лопастей грузового вертолёта, а поднимающийся холодный воздух, трепал развивающиеся по ветру волосы наркомана, перевернул стоявшие пустые бутылки и сдул с парапета солёные орешки Пятачка.
На что Пятачок грязно выругался, самыми грязными, не литературными эпитетами.
П.- О, прилетел, не сидится ему дома лунной ночью, думает, что мы ему нальём. Орешки мои сдул. Козёл!
Наркоман сидел молча, тупо уставившись вдаль.
Звук сзади стремительно приближался, но вдруг его снесло на дальний край крыши, после чего, он судя по всему приземлился на шифер, и проломал несколько шиферин своей массой. Затем, последовали характерные, механические звуки, издаваемые слаживающимися лопастями, и убираемых шасси.
Послышались тяжёлые шаги, с позвякиванием металла по направлению к нашим героям.
П.- О, прилетела хронь. Чего тебе по ночам не спится? Имей ввиду, что мы тебе не нальём!
В ответ послышался грубый, пропито-прокуренный мужской голос.
— Здравствуй Пятачок, я смотрю ты сегодня что-то не в настроении.
П.- Ну во-первых, мне испортили выходной, а во-вторых, я не люблю ханурей, вроде тебя.
— Ты же с нами работаешь, мы твой хлеб, твой крест.
П.- Ой, Вертолёт, не трави душу! Кстати, я теперь занимаюсь исключительно наркоманами, вас я передал Йоги.
— Ну, здравствуй, Малыш!
Наркоман обернулся назад, посмотрел на него и сказал.
Н.- Ну здравствуй и ты, Карлсон!
Перед ним стоял его лучший друг, Карлсон, с которым они дружили с самого детства. Это был уже другой Карлсон, не тот которого он знал.
Он по-прежнему был одет в свой комбинезон, с кнопкой пуска. Но его фигура заметно изменилась, впереди и по бокам вываливался громадный пивной животик, с существенными жировыми отложениями, покрытый растительностью, как он умудрился собрать столько жира — загадка. Руки были заросшими, шея была толстенная и слабо поворачивалась, а на голове находился чёрный гермошлем с кислородной маской.
Когда он снял шлем, на его голове, вместо причёски был бардак, а его лицо …. Господи, его распухшее лицо было покрыто оттёками алкогольного происхождения, из-за длительных запоев и вся физиономия была выполнена в холодных тонах, среди которых доминировали сине – голубые, а также зеленоватые оттенки. Вокруг глаз, были характерные, лазурно-алкогольные пятна загара, а также многочисленные синяки от пьяных драк и аварийных посадок на жёсткие поверхности, ссадины, порезы, и шрам через весь подбородок, который не скрывала даже плотная, жёсткая щетина, как у кабана, давно не знавшая бритвы. А его глаза были заплывшими и прищуренными, потрескавшимися от недосыпания и злоупотребления, слезились и из-за этого, он узко смотрел на мир и порой не замечал препятствий в полёте.
Когда он говорил, был слышен жуткий перегар на расстоянии в несколько метров, половина зубов были золотыми, а остальные- гнилыми, а от самого Карлсона несло дешёвым куревом без фильтра и дешёвым одеколоном.
К.- А что вы тут делаете, среди ночи?
Н.- Да так, пиво пьём, из карабина стреляем.
К.- Пиво? Пиво я люблю.
П.- Мы та знаем, что ты пиво любишь, но тебе его никто не предлагает.
Н.- Пятачок, не жадничай!
П.- А я, между прочим, не люблю, своим пивом делится.
Малыш протягивает гостю бутылку.
Тот открыл бутылку, и залпом её выпил. Не получив желаемого результата, он полез во внутренний карман комбинезона, и достал оттуда маленький пузырёк с неясной зелёной жидкостью.
Глядя на пузырёк, его лицо перекосилось, он прищурил глаза и открыл пузырёк.
П.- Ты же этого не сделаешь?
Он всей грудью выдохнул воздух из лёгких, поднёс пузырёк ко рту, и начал жадно пить его содержимое.
У наших друзей при таком зрелище перехватило дыхание, и глаза выкатились из орбит. Пятачок начал отрицательно махать головой.
П.- Боже мой, до чего мы докатились, а кому-то ещё домой лететь.
Убогий, законченный, хронический, флакушечник, ты в курсе что я таким одеколоном, даже после бритья побрезгую пользоваться, а ты его пьешь!
Карлсон, после этих слов остановился, закрыл пузырёк, в котором осталось ещё половина содержимого, и спрятал его во внутренний карман комбинезона.
Его лицо сморщилось, будто он сам стал лимоном, а из глаз потекли слёзы.
Он взял один чипс, понюхал его, и положил обратно.
П.- Что это, тебя перекосило, неужели горький на вкус, что аж пить противно?
К.- Нет, просто жалко, там всего лишь половина флакона осталась, на обратную дорогу может не хватить.
Н.- Ты скажи, как ты до такой жизни докатился?
К.- У меня день рождения.
Н.- Когда?
К.- 16 апреля.
П.- Прими наши поздравления Карлсон, сейчас конец сентября!
К.- Я тяжело отхожу после праздников.
П.- Без сомнения!
Н.- А что это ты на себя нацепил?
Он показывает на железные ёмкости с трубами на плечах у Карлсона.
К.- Это — вертолётные двигателя, основной, и резервный с бензобаками.
За ними идёт складывающийся четырёхлопастной винт.
П.- Потрясающе.
Произнёс Пятачок с неким сарказмом в голосе.
П.- А это что по бокам?
К.- Это шасси, для лёгкого приземления.
Н.- А где ты всё это достал?
К.- Купил на аэродроме за ящик водки.
П.- Тяжело было отдавать!
К.- ОЙ! Молчи!
Н.- Сам додумался, или кто подсказал?
К.- В одном фильме увидел.
П.- А зачем тебе всё это?
К.- Увеличивает мощность и маневренность, и вообще, я круче стал!
Н.- Ещё бы!
П.- А как ты ночью летаешь?
К.- У меня в гермошлем встроен прибор ночного видения и эхолокатор с радаром, и системой спутниковой навигации.
П.- Нужно запретить фильм Трансформеры. Ты гляди, что с населением происходит!
Н.- А почему тебя носит при посадке?
К.- Левый маневровый барахлит на «низах»
П.- А у тебя и правый маневровый барахлить будет, пока ты не перестанешь бухим летать, и пробовать на прочность панельные девятиэтажки.
К.- Я её не увидел.
П.- Конечно, она замаскированная стояла, чтобы ты её не заметил.
К.- Ну, там темно было.
П.- Ещё бы, в жаркий сентябрьский полдень, тьма на улице, хоть глаз выколи.
К.- Её не было на радаре! И она не отвечала на позывные.
П.- Ты когда днём летаешь, ты стёклышко затемненное, на своём гермошлеме, поднимай. Так лучше видно.
Н.- Хватит вам, обоим. Лучше скажи, что это у тебя?
К.- А это у меня тепловые обманки.
Он достаёт одну, похожую на факел, зажигает, и она горит ярко-красным светом, излучая тепло. Он бросает её вниз.
Н., П.- Вместе — ВАУУУ!
К.- Это защищает от самонаводящихся ракет с тепловой боеголовкой.
П.- Я смотрю ты не простой флакушечник, ты ещё и параноик.
К.- Если бы, когда в меня пальнули один раз из ИГЛЫ, я еле ушёл.
Н.- Ребята! А что мы всё без музыки, да без музыки. Идёмте возьмём гитару, да песни покричим.
Ребята.- Вот прямо всё бросим, и пойдём гитару искать.
К.- Ну его в баню, у нас пиво есть.
П.- Это у нас есть пиво, а у вас осталась половина «Ромашки».
Н.- Пятачок, пошли гитару возьмём, а то скучно.
П.- Давай лучше в небоскрёбы постреляем.
Н.- Ну я серьёзно!
П.- Я тоже. Сейчас половина четвёртого ночи, где ты думаешь гитару брать?
Н.- У Герца есть!
П.- А Герц, между прочим, сейчас спит. Он обычно каждую ночь спит, в принципе, как и все нормальные люди.
Н.- Пятачок, ну не будь ты таким, пошли, возьмём гитару!
П.- Ну пошли!
Они спустились на четвёртый этаж, и стали у самой гнусной двери.
П.- Ты ружьишко то убери подальше, а то он может нас не совсем правильно понять.
Н.- Это не ружьишко, а карабин!
И поставил оружие за угол, после чего начал со всей силы тарабанить в дверь кулаками.
Вскоре, щёлкнул замок, и появился заспанный недовольный человек лет 55, одетый в майку и штаны от пижамы.
Н.- Герц, дай гитару, нам с Пятачком скучно на крыше в тишине сидеть.
Герц внимательно осмотрелся по сторонам, в пределах лестничной клетки, и к своему удивлению не обнаружил никого, похожего на скучающего Пятачка, который, тем не менее, находится где-то рядом.
На основании своих наблюдений, он сделал какие-то лишь ему понятные выводы, и остро отреагировал на просьбу.
Г.- Сейчас без двадцати четыре ночи!!!
Н.- Я знаю, скоро утро.
Г.- Задолбали наркоманы укуренные!!!
После чего он достаточно громко хлопнул дверью.
П.- Ну! А знаешь где ты прочихлил?
Н.- Где?
П.- Ты не сказал волшебное слово.
Н.- Трах-тибидох-тибидох?
П.- Нет. Пожалуйста.
Малыш берёт карабин, направляет на дверь, и стреляет в дверной замок.
По спящему подъезду разносится грохот. И в разбитых дверях показывается Герц с «квадратными» испуганными глазами. Смотрит на изуродованную входную дверь, уже без замка, смотрит на наркомана, потом на карабин, и снова на карабин, и опять на наркомана, и снова на карабин.
Н.- Герц, будь ты человеком, дай гитару. Пожалуйста.
Герц исчезает в холодной тьме, и скоро появляется уже с гитарой.
Н.- Спасибо большое, извини что разбудили.
И они пошли обратно на крышу. А когда пришли были разочарованы.
П.- Ты, ты, что это сделал, а? Я тебя спрашиваю хронь алкоголистическая!
Ты посмотри на это Малыш, он всё наше пиво выпил, мерзавец!
К.- Что значит всё ваше пиво, там было всего шесть бутылок.
Н.- По три мне и Пятачку.
К.- А зачем вы так мало брали?
Н.- А мы на тебя не рассчитывали.
К.- Ну вот видите, какие вы, сами во всём виноваты.
Н.- Вытаскивай свои винты, и лети-ка, наверное, за пивом!
К.- А почему я, почему не Пятачок?
П.- Знаешь, Карлсон, я знаю такой удар, после которого у тебя останется одно ухо, одна щека, и половина челюсти. Жить ты, конечно, будешь, но ты лишишься удовольствия играть на флейте до конца твоих дней.
К.- А я не играю на флейте!
П.- Ну, это только упрощает ситуацию.
Н.- Спокойно Пятачок. Ты полетишь потому что, во-первых, ты выпил всё наше пиво, во-вторых, Пятачок галлюцинация, и, в-третьих, у тебя есть пропеллер. Поэтому лети по-хорошему.
К.- А Пятачок тоже мог бы себе пропеллер прицепить.
У Пятачка глаза налились кровью. Карлсон понял, что он не прав, отошёл подальше, и начал трансформироваться.
У него поднялась вверх втулка винта, и поднялись лопасти, которые сразу стали разворачиваться, опустились шасси. Он надел на голову гермошлем, предварительно втянув щёки. Начали вращаться лопасти набирая скорость и поднимая ветер, из двигателей повалил дым, по всему борту начали мигать проблесковые маячки, разложились два маневровых двигателя, издавая низкочастотные звуки стали испускать за собой тоненький реактивный след.
Карлсон, поднялся на пять метров вверх, и потихоньку набирая скорость, полетел в направлении ближайшей автостоянки.
Н.- Даже чипсы мои съел, гадость жирная.
П.- Эй, вертолёт, купи мне пива. Знаешь какого — светлого, слышишь, светлого, и орешки возьми солёные, понял, орешки солёные.
Громоподобный рокот тяжёлого транспортного вертолёта заглушил его слова и разбил их об пустоту.
П.- Хронь!
Н.- Скажи Пятачок, а почему ты теперь сам работаешь? Где Йоги?
П.- Не упоминай при мне имени этого алкаша.
Н.- Почему?
П.- Потому что он спился. Его перевели в отдел алкашей, там у них полный завал, людей мало, работы много. У нас тоже не сахар, но всё-таки.
Козёл, он этот Йоги, хуже нашего гонца. Спился вдребезги.
Н.- Да ну!
П.- Я тебе говорю, я понимаю конечно, что специфика работы, контингент не простой, но всё имеет свои рамки. У него семнадцать предупреждений, а ему чихать на всё.
Недавно такое выкинул. Показался бухим к трезвым клиентам и начал клянчить на ампулу, они и пить побросали. И теперь его мне в пример ставят, мол плохо работаю, ты себе такое представляешь?
Поэтому пожалуйста, не упоминай при мне его имени, теперь я работаю один.
Н.- А остальные?
П.- Пашут без продыху. Ответь мне, тебе это всё не надоело?
Н.- Что всё?
П.- Это всё вокруг, то как ты живёшь, то чем занимаешься, вся эта жизнь похожая на помойку.
Н.- Это жизнь.
П.- Но есть и другая жизнь, почему ты не начнешь жизнь с начала, чтобы жить нормальным человеком? Почему не женишься, не заведёшь детей, как это делают все люди?
Н.- Я не настолько жесток, чтобы запустить в этот сумасшедший мир ещё одного невиновного человека.
П.- В этом ты прав, а как ты думаешь, чем всё это однажды кончится?
Н.- Так как должно закончиться, мы живём так, как должны жить и нет другой жизни. Всё имеет начало и имеет конец, даже такие как я и даже такие как ты. Не существует выбора как такового, каждый делает то, что должен, выбора нет, никогда и не у кого, это всё иллюзия, кто-то должен жениться, кто-то работать.
П.- Всё правильно, но что же должен делать ты?
Н.- Жить! Просто жить!
П.- Может ты где-то и прав. А может быть, и нет.
Н.- Слушай, давай песню споём.
П.- Нашу любимую.

СИЭТЛ
Идея и тексты мои.
Музыка — пока не знаю.

Когда я ложусь
И глаза закрываю,
То я вижу город,
Похожий на сон
Громадные стены
Мосты, небоскрёбы
Я всё это вижу
И вот я влюблён

Его окружают
Поля и равнины
Ну а на равнинах
Растёт конопля
Озёра и реки
Её орошают
В тот край благодатный лететь готов я

Там драп продаётся
Дешевле чем жвачка
Там нету Ментов и полно анаши,
Зовут этот город
Великий Сиэтл
Когда мы к нему доберёмся?
Скажи!

Хрустальные пики
И небо с алмазов,
Шприцы там валяются
Будто гавно
Там реки из пива,
А стены из чипсов,
От нас он находится
Так далеко

Сиэтл, Сиэтл,
Как глаз я закрою,
Меня ослепляет
Твой огненный блеск,
Твоих кабаре,
Казино, ресторанов,
Борделей, притонов,
Шалманов, пивных.
В которых однажды,
Мы все погуляем
И аж до утра, никуда
Не уйдём.

Но роскошь твоя,
Нам всем не по карману,
В твоих лимузинах,
Вижу я свою тень,
Там много всего
К чему все мы стремимся,
А мы тут встречаем
Ещё один день

Там люди свободны,
Там зависти нету,
Там нас не закроют
Плохое менты
В Сиэтле нас с вами
Никто не осудит
И скоро, поверь мне,
Там будем и мы

Сиэтл, Сиэтл,
Но нас не отпустят,
Сгорим в беспросветном
Течении дней,
Нас всех засосало,
Мы слабнем и меньше,
Всех тех, кто вчера
Нам кричали – Налей!

А нас тут не любят,
Нас тут обижают,
Хотят нас закрыть всех
И похоронить,
Чтоб мы не увидели
Светлое знамя
И чтобы тебя
Не посмели любить.

А нам всё плевать!
Украдем дирижабль!
Нальём водорода!
И пустим искру!

И мы на лету,
Развернём наше знамя, с листом конопли
И добавим иглу!

Сиэтл, Сиэтл,
Каньоны и камни,
Долины и реки,
И конопля
Ты наша отчизна,
В которой нас нету
Ты наша вторая,
Родная земля

Но всё же, Сиэтл,
К тебе мы приедем,
Пускай не сейчас
И пускай не потом,
Пускай после смерти
Далёкой и скорой,
Дела все отложим
И мы поплывём

Мы просто пойдём
И возьмём два билета
На наш бронепоезд
В последний вагон,
С собою возьмём алкоголика Йоги
И Карлсона
Тоже с собою возьмём.

И вот,
Всем шалманом,
Приедем в Сиэтл
И будет там житься
Нам всем хорошо
И нам остаётся,
Лишь только молиться,
Чтоб день тот великий
Скорее пришёл.

Он закончил петь и отложил гитару в сторону, они оба сидели и молча слушали тишину.
П.- Скорей бы попасть в Сиэтл.
Н.- Ничего Пятачок, скоро мы все туда попадём, слышишь, обязательно попадём.
П.- А то что-то, это всё начало меня доставать
Н.- Скажи Пятачок, а почему они все такие злые?
П.- Кто они?
Н.- Ну они, не такие как мы, другие, кто не колются и не курят? Они нас не любят, ненавидят за что-то. Хотя мы им ничего плохого никогда не делали.
П.- Они не злые, они просто глупые. Глупые и слепые, ничего не видят и не понимают, и даже не пытаются понять, что существуют другие, не такие как они, что существует другой мир, где живём мы.
Они нас никогда не поймут, мы для них не существуем, смирись с этим фактом и никогда не обижайся на них. Не вчера они такими стали и не завтра опомнятся.
Н.- И что, мы никогда не подружимся и не поймём друг друга?
П.- Походу никогда.
Их разговор прервал рокот вертолётных лопастей, приближающихся с востока.
Н.- О, ну неужели.
П.- Признаться, мы уже не ждали.
Он быстро приземлился и трансформировался.
К.- Пятачок, я взял твоего любимого тёмного пива и чипсов со свининой. А тебе Малыш – светлого пива.
П.- Я его сейчас убью. Ты что издеваешься жирный?
К.- Тебе, свинья, одной бутылки уже много будет.
П.- Ты что Вентилятор, достать меня хочешь?
К.- Что тебе не нравится?
П.- Мне всё нравится, кроме того Я ТЁМНОЕ ПИВО НЕ ПЬЮ!!! Слышишь меня винтокрыл, НЕ ПЬЮ!!!
К.- А почему?
П.- Да потому, что я его не люблю, зачем ты мне его купил?
К.- Ну, ты мог бы сказать, что ты любишь светлое пиво, я бы тогда его купил.
П.- А я и сказал.
К.- Не говорил ты мне ничего.
П.- Говорил, говорил когда ты улетал.
К.- А почему я тогда ничего не помню?
П.- Карлсон, ты что, хочешь узнать остались ли у меня на счету бонусные очки терпения для тебя? Нет! Не осталось, ни одного очка терпения! Ты, свой лимит исчерпал!
К.- Малыш, что ему не нравится, он мне внятно сказал – тёмного пива и чипсов со свининой.
П.- Сколько можно повторять? Я НЕ ЕМ СВОИХ РОДСТВЕННИКОВ!
К.- А зачем тогда чипсы заказывал, раз не ешь?
Глаза Пятачка налились кровью, он крепко сжал кулаки и схватился за карабин, пытаясь вырвать его у Малыша.
П.- Я ЕГО ПРИСТРЕЛЮ, ОН МЕНЯ ДОСТАЛ, ТУПОРОГИЙ, ОТДАЙ, ОТДАЙ РУЖЬЁ!!!
Малыш, крепко схватил оружие двумя руками и вырывал его у Пятачка, а Карлсон, видя такой поворот событий, спрятался за кирпичной трубой.
П.- ОТДАЙ, ОТДАЙ РУЖЬЁ!!!
Н.- ЭТО НЕ РУЖЬЁ, ЭТО КАРАБИН, КАРАБИН!!!
П.- Я ЕГО УБЬЮ, УБЬЮ!!!
Малыш, откинул бешеную галлюцинацию подальше от оружия.
Н.- А ну, тишину поймали!!! Вокруг люди спят!
Все немного успокоились, Малыш отдал свое пиво Пятачку, а сам начал пить его. Из- за трубы показался Карлсон и сел рядом с Малышом.
Малыш взял гитару и начал подбирать аккорды.
Н.- Карлсон, давай про Пятачка споём, три- четыре.
Н., К.- Куда идём мы с Пятачком?
Н., К.- На остановку за бычком!
Н., К.- Тебе бычок и мне бычок!
Н.- А если там один бычок? – поет он, тоненьким голосочком.
К.- Ой, не за… уй Пятачок! — глубоким баритоном, заканчивает Карлсон.
И тут же, раздаётся идиотский хохот, на всю улицу, в два голоса. Пятачок, сидит молча и смотрит на товарищей с недовольным лицом.
П.- Смешно, смешно!
И молча пьёт своё пиво. И остальные, вскоре присоединяются к нему.
П.- Вот скажите мне, мужики, а что это за огоньки мерцают там, в небе?
Н.- Это звёзды Пятачок!
П.- А зачем они светят?
К.- Кто его знает, значит надо кому- раз светят.
Н.- А я вот раньше думал, что это типа ночной подсветки неба, чтобы ночью пьяный человек, нашёл дорогу домой.
П.- А я вот, думал, что это небо с автомата расстреляли.
К.- А я думал, что это навигационные маяки выполненные в виде светодиодов и нужны на тот случай, когда выйдут из строя все навигационные приборы, чтобы можно было по звёздам долететь до ближайшего аэродрома и не сбиться с курса.
П.- Какие маяки? Какие светодиоды, совсем дурак, Карлсон?
Н.- Мне вот раньше говорили, что эти звёзды – наши души и когда одна звёздочка мигает, то значит что одна наркоманская жизнь в опасности и кто-то, может загнуться от передозировки.
К.- Бред какой-то! Если бы каждый раз, когда мигает звёздочка, одна наркоманская жизнь, была бы под угрозой, то этот мир давно бы очистился от наркоманов и стал лучше.
П.- А вот тут, Вертолёт, я с тобой согласен.
И они обмениваются рукопожатиями.
После чего, все вместе, продолжают наблюдать безмолвную ночь.
Н.- Пятачок, а ты Ёжика знал?
Пауза
П.- Ёжика, конечно, знал, он был первым, первым, из нас и самым лучшим. Он первым поднял проблему и сам же начал ей заниматься. Он был уже опытным, когда я пришёл и я многому у него научился. Если бы ты видел, как он работал. Мне до него далеко.
Н.- А как он работал?
П.- Он выходил из тумана, приходил к людям, садился и начинал общаться, нальёт себе стакан и ведет профилактические разговоры. Он просто сидел и разговаривал.
И знаешь, после его прихода, многим становилось легче, многие завязывали.
Н.- Да ну!
П.- Я тебе говорю, люди завязывали, не знаю, что он им говорил, но люди реально бросали, и молодые, и со стажем.
Он образец, эталон, я хочу быть как он.
Н.- Говорят, что он пил, курил, и не только.
П.- Пусть говорят что угодно, я его знал и врать не буду.
Н.- Что же тогда с ним случилось?
П.- Однажды он исчез, как перегар.
Просто взял и не вышел, не вышел из тумана. И скорее всего там и сейчас остаётся.
Н.- А почему?
П.- Его поглотил Обливион – Забвение, всех нас оно поглотит. Однажды. Вот и Ёжика поглотило. Его просто забыли, забыли незаслуженно. Те кто его помнил, сейчас далеко. А молодые, его просто перестали узнавать и однажды, он исчез. Когда нибудь, так исчезну и я.
Н.- А молодая гвардия? Что они?
П.- Кто? Какая молодая гвардия, ты про кого? Про этого идиота, Кролика Квики? Я не знаю, как его называть, этого морального урода. Я ему периодически, рожу корректирую. Он меня бесит, как такого можно к работе пускать?
Н.- А что с ним такое?
П.- Он работает по подгруппе юниоров и появляется к малолетним токсикоманам, наркоманам и прочей шпане.
Стрелять таких надо, а не детям показывать, приходит к накуренным, пыхтит вместе с ними и принимается рекламировать свой напиток.
А потом, выпивает весь шампунь.
Н.- А при чём тут шампунь? Он же какао рекламирует.
П.- Я не знаю, что он рекламирует, но он пьёт шампунь, это я тебе точно говорю. А потом детишек, привозят с тяжелейшим неврозом в больницу и они рассказывают, что приходил сам кролик Квики, скурил всё траву и выпил весь шампунь.
Н.- Бескомпромиссный парень.
П.- Стрелять таких надо!
Карлсону, стало скучно выслушивать далее этот бред. И он решил слегка развлечься. Он вынимает из-за пазухи бутылку водки, объёмом 0.75 литра и начинает выламывать дозатор.
П.- Боже мой, откуда это у тебя?
Карлсон загадочно улыбнулся.
П.- А деньги где взял?
Улыбка не покидает его синее лицо, которое светится в предвкушении праздника души и сердца.
П.- Я так и думал. И наверно хочешь сам всё сразу употребить?
К.- Малыш!
Малыш, отрицательно покачал головой. Карлсон умелым движением рук, выдрал дозатор.
П.- Ой, спрячься, я не могу на это смотреть.
Карлсон, трясущимися от ожидания руками, прислонил стеклянное горло бутылки к синим губам и начал жадно пить, глоток за глотком.
П.- Боже мой, что ты с собой делаешь?
Выпив четверть бутылки, он остановился и полез во внутренний карман комбинезона и достал оттуда, уже знакомый нам, начатый пузырёк. После чего, открыл его и стал не спеша лить в бутылку. Вследствие чего, бутылка окрасилась в светло – зелёный цвет.
К.- Мужики! Абсент будете?
Мужики с ошарашенными глазами, отрицательно закачали головами.
П.- Сколько я тебя знаю, но каждый раз, ты умудряешься меня удивить.
Н.- А ты домой долетишь?
К.- Не бздо. Пехота, расступись, флагман летит. Когда я ещё Абсент попробую?
После чего, он выдохнув своей мощной грудной клеткой весь воздух, начал залпом пить содержимое бутылки.
Пятачок с Наркоманом сидели молча, широко раскрыв рты. Человек непосвящённый, подумал бы, что Карлсона замучила жажда и он пьёт «Тархун», но ситуация была несколько сложнее.
Увидав, с каким удовольствием, Вентилятор пьёт этот термоядерный коктейль, Малыш не устоял.
Н.- Всё не пей, мне оставь!
Карлсон остановился и передал Малышу бутылку, в которой оставалось грамм 150 коктейля. После чего, судя по всему, слегка потерял координацию движения, его стало шатать со стороны в сторону, глаза непонимающе смотрели на окружающих.
Малыш взглянул на бутылку, а потом и на Пятачка.
П.- После пива такую гадость пить, отчаянный вы народ, товарищи наркоманы.
Н.- Когда ты ещё зайдёшь?
П.- Как будто это от меня зависит.
Н.- Тогда давай!
П.- Увидимся.
Малыш, выдохнул воздух и начал пить содержимое бутылки, глоток за глотком. Это оказалась гремучая смесь, противная и горькая на вкус, обжигающая горло, словно туда лили жидкий свинец. Эти 150 показались ему бесконечными, пока он их пил, они шли колом, организм сопротивлялся и не хотел принимать этот подарок судьбы. Несколько раз, жидкость чуть не вернулась в бутылку вместе с пивом и чипсами. Но Малыш, стиснув горлышко, продолжал пить, не смотря ни на что, ему не хватало воздуха по щекам пошли слёзы.
Наконец, он всё допил и выкинув пустую бутылку, полез за чипсами, и съел всё одной жменей. Его стало «нагребать», всё вокруг стало покрываться туманом и было плохо видно надвигающийся рассвет, начала ходит ходуном крыша, то один её край поднимется, то другой поднимется и было сложно удерживать равновесие меж ними, ослабли ноги и стали как невесомыми.
Он старался удержаться на ногах, но тут шифирина под ним резко подпрыгнула вверх и он, подлетев, упал назад и сильно ударился затылком о крышу.
Он очнулся от яркого света, бьющего прямо в глаза и сразу же осмотрелся по сторонам. Стоял полдень, солнце было в зените, крыша и воздух были раскалены от солнца, а его товарищей уже не было. В голове была полная каша, состояние — заспанное, алкогольное, невменяемое. Его голову разбивал страшнейший бодун, ничего не соображая, он постепенно стал приходить в себя и поднялся на ноги.
Вокруг валялись пивные бутылки, упаковки от орешков, гитара и карабин «Сайга». Сзади был проломанный Карлсоном шифер, поломанные антенны, побитые спутниковые тарелки, как результат аварийного взлёта. Его кидало по всей крыше, он взял карабин и гитару и не спеша, потихонечку, побрёл к лестнице и начал спускаться в квартиру.
Он без энтузиазма вошёл в пустую квартиру и начал искать матрац, чтобы доспать как человек, голова мало что соображала и общее состояние, было отвратительное. Он шёл по направлению к матрацу, в предвкушении сладкого сна, забыв про осторожность. Правой ногой зацепил коробку патронов, стоящую на полу, отчего, патроны рассыпались по комнате и раскатились перед ним.
И тут же, левой ногой, наступает на рассыпанные патроны, поскользнулся на них как на роликах, при этом, успев разглядеть свои тапочки на фоне бетонного потолка. Последовал жёсткий удар, той самой теменной частью затылка, уже о бетонный пол и он погрузился в долгожданный сладкий сон, который длился меньше предыдущего, но всё равно был долгожданным.
И вновь сознание посетило это измученное тело, с ним пришла головная боль, сильнее прежней, тошноту от похмелья и горечь в горле.
Теперь у него не было сил даже подняться, и он просто лежал на холодном бетонном полу, в позе звезды. Повернув голову вправо, и рядом с лежавшей на полу пустой коробкой от патронов, он увидел косяк, спрятанный на чёрный день. Чернее дня, чем сегодняшний, он уже не представлял.
Его лицо осветила улыбка, он протянул руку и подняв дурь, вставил в зубы. Оставался ещё один вопрос – зажигалка. На внешней стороне трусов находился кармашек для сигареты, давно пустой и рядом для зажигалки.
Он закурил, и попытался расслабиться, расправив руки в стороны и глядя вверх довольными глазами.
И тут его что-то смутило.
Прямо над ним, на потолке сидела здоровая зелёная муха, она была такая мерзкая, что ему сразу стало как-то не по себе.
Да что же это такое, тут денег нету, выпить нечего и муха ещё, как на зло прилетела дразнить его, и села на его потолок. Не хорошо – подумал Малыш, глядя на муху.
Он дотянулся до лежавшего вдали карабина, и начал целиться в муху, прямо над собой.
Прогремел выстрел.
Приклад больно бьёт отдачей по плечу, и он видит, как на него с потолка, сыпется отстреленные куски бетонной плиты, с щебнем и арматурой. Он мгновенно сгруппировался, и перекатился на метр вправо, едва не сломав сигарету, а куски бетона упали рядом с ним. Теперь наконец, можно сполна насладиться этим удовольствием.
Резко, с грохотом, распахнулась дверь от удара ноги, и в квартиру влетает озверевший Герц с «квадратными» глазами и топором в руке, подозрительно оборачивается и кого-то ищет. И находит лежащего на полу в позе звезды Малыша, с сигаретой в зубах. Малыш, подняв голову, увидал Герца.
Н.- Герц, всё хорошо Герц, всё в порядке, свои.
Герц грозно выругался самыми последними словами, описывая своё негодование касательно сложившейся ситуации.
Н.- Всё хорошо, Герц, это я муху убил, она сидела на потолке, и я её убил.
Герц подошёл поближе и начал рассматривать дыру на потолке, потом куски бетона на полу, увидел патроны, валявшиеся вокруг карабина и стрелянную гильзу. И после этого, собрав все факты воедино, воссоздал всю картину происшедшего.
И как начал он кричать, на всю глотку, грязные, не литературные слова, которые я не решусь повторить. Как начал он выражать, своё личное отрицательное мнение, по поводу наркоманов и про то, как они его все достали и про радикальные методы, которыми надо решать эту наболевшую общественную проблему.
А наркоман, просто лежал на полу, слушал его, и тихонечко курил куришку.
Н.- Герц, всё хорошо. Не ругайся. Угощайся, Герц.
Герц тут же утих, по его телу пробежала лёгкая дрожь. Он проглотил голодную слюну, и вынув окурок у Малыша, сделал четыре глубоких затяжки. После чего, вставил окурок обратно, развернулся и спокойно пошёл к выходу.
Н.- Спасибо за гитару, Герц.
Герц, молча поднял с пола гитару и пошёл домой, громко хлопнув дверью.
А Малыш, просто лежал на полу и думал, думал обо всём вокруг, о жизни и о своём месте в ней, о смерти и её скором приходе, если не завяжет с такой жизнью, про Карлсона и Йоги и про остальных.
Вскоре, ему стало холодно лежать на бетонном полу, и он сел на матрац.
Ему вдруг стало тошно, как-то не по себе, не от коктейля сделанного Карлсоном, который был гнусным на восприятие. И даже не от надвигающейся ломки, а просто тошно. Его резко накрыла странная волна чувств, чувств которые терзали его, и отравляли бытие.
Это было одиночество. Да, полное одиночество. Он сидел один в пустой квартире, без мебели, обоев и линолеума, забытый всеми.
Он нащупал бутылку из-под пива, и со всей силы швырнул её об угол стены, она разлетелась вдребезги, разбрасывая звонкие ноты и острые кромки. Он стал ожидать, что будет дальше.
А дальше пришла тишина, никто не пришёл, не выручил его, не накричал, не заставил собрать осколки в ведро и вынести мусор.
Всем плевать, и теперь он осознавал, насколько он одинок и покинут в этой жизни, и насколько ему от этого тошно. Вся эта тишина и пустота, стала его изрядно доставать, уже было невыносимо сидеть тут одному и ожидать чуда. Он поднялся, опираясь на карабин, начал заряжать опустевшую обойму, раздумывая про себя.
Н.- Надо возвращать Пятачка.
Неожиданно выпалил он.
Ему больше ничего не оставалось. Это единственное существо в мире, которое его не покинет, не уйдёт, не придаст. Единственный его друг и товарищ, последняя душа кому он небезразличен. Остальные от него давно отвернулись, и больше он никому не был нужен.
Насколько надо быть одиноким, чтобы звать галлюцинацию, для того чтобы прогнать одиночество. А всё именно так и было.
И это чувство, его убивало ещё сильнее, чем коктейль приготовленный Карлсоном, ох и бормотуха.
Он взял карабин и направился к выходу.
Н.- Наверно, всё гопники сейчас спят?
Ничего страшного если мы их сейчас разбудим.

11.01.2008 Мамука Зельбердойч.