Поэт в России больше, чем пророк! Машина единения.

Выступление на большой площади происходило при массовом скоплении народа. Присутствовало человек триста, не меньше. Посреди площади, на небольшом возвышении сколоченной эстрады выступал мэр города. Рядом с ним человека три охраны и пара представительных работников. Остальные охранники — по точкам, из которых можно было просматривать со всех сторон площадь; пространство открытое, никуда не спрячешься; а те, что с мэром, представляли, вполне доступные цели, другим словом, мишени. Хотя, понятно, что вся площадь отсматривалась не только видимыми телохранителями; но и оператором, а то и не одним, на каждый квадратный метр в компьютерном режиме, вплоть до выражений лиц. Позади эстрады готовился выступать поэт — патриот. Он также просматривался со всех сторон, как на ладони. Но про него всё понятно. Он свой. Гвоздь программы после мэра, удостоенный поставить жирный восклицательный знак на происходящем образцово – показательном единении партийной государственной власти и народного монолита воль. Но что-то пошло не так. Мэр говорил всё правильно, причёсывая заготовленный текст отработанными жестами силы, сто раз репетируемыми в изящном, даже образцово – показательном и утверждённом стиле речи; который должен помочь в одном порыве сплотиться массам… хотелось бы написать, трудящихся, но население было представлено группами разных социальных слоёв. Были здесь и бывшие «коммуняки», как теперь принято небрежно отзываться о рядовых и не очень членах единой когда-то партии государственной политики. Были не дозревшие шатающиеся от праздности, скуки и незнания к кому бы примкнуть представители учащейся молодёжи; или где-то подрабатывающей, как хороший вариант; и нигде не работающей, таких меньше; но не потому, что моральных больше; а просто их труднее на митинги собрать; хотя обещаны и бесплатные обеды, и всякие борцовские патриотично – спортивные выступления юных и молодых талантов, готовящихся к новому призыву в армейские формирования. Поэта тоже выдернули. Обязали, вспомнив с чьей-то подсказки… людей, призванных контролировать и брать на заметку. Вытащен почти из «не благонадёжных». Но стихи патриотичные, и сам учительствует; далёк от национально – фашистских группировок.
Украина спасла Россию от фашизма. Как только бандеровцы стали последовательно уничтожать русских на Украине в Донецкой области и покушаться с терактами на крымские угодья, — этот плацдарм отстояли и Сирию поддерживали и впредь будем. Не дадим остаться один на один с машиной подавления США. Так группировки молодёжи, марширующие поздним вечером, чуть не строем, по улицам и орущие национальные лозунги, со страшной силой будящие ото сна и пугающие граждан пожилого возраста, стали не интересны, и рассыпались сами собой. В своём городе воевать было не с кем. Молодёжь подавалась в большие города ставшей малой и тесной Родины, Москву и Санкт- Петербург. А малые заполняли граждане бывших республик с Кавказа, Узбекистана, Казахстана… потому что в Москве и Санкт-Петербурге им уже друг с другом было тесно. Выпускники уезжали, кто куда мог, учиться – заведений учебных тоже в разы уменьшилось. Те же, кто устраивался работать, считались, чуть ли не счастливее тех, кто поступал учиться, и должен был качать деньги с родителей. Другим ничего не оставалось делать, кроме как сидеть на пенсиях своих предков, или записываться добровольцами на фронты Родины. Ближайшими фронтами оставались Украина и Сирия.
В Сирии работали и служили в качестве наблюдателей, оказывающих волонтёрскую помощь гуманитарную, бригад санитарных и связных частей, охраны наблюдательных пунктов и нейтральных войск, кадровых офицеров с отрядами специализированными МЧС и другого персонала военного и технического обслуживания, санитарно — бытового предназначения; лиц, обеспечивающих ведение военного быта.
Необходимо было перед лицом угрозы третьей мировой сплотить население, каким бы разнородным и разрозненным оно сейчас не казалось. Необходимо было объяснить людям, почему им сейчас снова придётся в потребностях и желаниях ужиматься и подтягивать пояса ещё на пару дырочек.
А вот это они если не понимали умом, то собственной кожей чувствовали, что раз собрали здесь и сейчас их, таких разных, между собой; и объединяют, и пирожками бесплатными кормят, точнее, обещают покормить, то скоро за это по две шкуры с каждого потребуют.
Поэтому ли день не задавался? Вроде средства нужные отпустили, и меры определили, и предприняли к тому, чтобы тучи разогнать, чтобы солнышко выглянуло и на душе у всех посветлело. Но день хмурился и мелкий моросяк грозился сгубить все добрые начинания на корню.
Более того, было использовано особое волновое устройство, чтобы наверняка добиться успеха в ожидаемой пропаганде идей объединения; от сегодняшнего митинга большего не требовалось; разве ещё, чтобы народные чувства, как всегда, не перешли бы в желание напиться и кому-нибудь морду набить. Но давили именно на патриотические чувства, а народ смотрел по сторонам, ожидая бесплатной выпивки.
Поэт нервничал. Он уже забыл тот день, когда выступление его, или коллег, других поэтов города, могло собрать на творческий литературный вечер, полный зрительный зал, представляющий собой, скажем, сто посадочных мест, если учесть что население города и района приближается в общей сумме к семидесяти пяти тысячам. На выступление эстрадных групп мог собраться в театре и полный зал, количеством около трёхсот посадочных мест. А на литературный вечер нынче и тридцать человек, если придёт – уже хорошо, — поэтому поэт волновался, видя перед собой площадь народа, как раз, примерно, с хороший зрительный зал. Он должен был прочитать стихи о Родине, но его так быстро подняли, одели, привезли к месту событий и поставили на задний план, никем теперь не охраняемого, что он, наконец, осмыслил ситуацию, и понял, что на память ни одно стихотворение толком не помнил. А стихов не взял, не мог предположить или поверить, что раз как поэта вызывают, то непременно сразу призовут к ответу. Потребуют стихи свои читать. Поэтому, он не вслушивался в речь мэра, городского главы, а думал лишь о том, что сейчас будет читать, пытался хоть что-то вспомнить. Его привезли именно из-за патриотических его верший. И про любовь читать не годилось, не к случаю. Но ему всё объяснили, и привлекли, как своего пока что, а не критикующего политику. Впрочем, акция действительно должна была положить конец беспределу странных, грибницами возникающими, воровских организаций, втягивающих тинейджеровскую молодёжь в свои ряды, попросту в банды формирования; отряды вымогателей, не желающих честным трудом зарабатывать средства к пропитанию. Средства вымогались из младших школьников, с их родителей. Другие активничали на людях, взявших кредит, и во время не платящих по нему. Находились и те, кто брал кредиты на чужие имена. И людям совершенно посторонним от банковских проделок, навязывались странные кредиторские отношения по погашению займа, которого человек и в глаза не видел. Об этом скопом и говорил мэр: о том, что надо формировать свои отряды, противостоящие бандам формирования, сплачиваться за порядок и закон, потому что полиция не может быть уже не пробиваемым щитом между населением и вымогателями; слишком много брешей от убийственных столкновений с ордой постоянно наращивающей мощь паразитической коалиции; омоложающейся и разрастающейся на глазах, подобно раковой опухоли, против которой невозможно даже принять ужесточающие законы; потому что, попав в воровскую среду, в колонии малолетних, члены преступных группировок уже проходили настоящую стажировку и посвящение в ряды организации АУЕ. Собственно сразу после развала СССР эти организации и начали возникать. Уже в середине 2000 в сводках организаций, занимающихся уголовным расследованием, фигурировала аббревиатура АУЕ, дословно переводящаяся, как «Арестанское уркаганское единство» или «Арестантский уклад един». В голове молодёжной тусовки уложились всего две простейшие мысли, занявшие собой всю полезную площадь, что в России хорошо живут лишь бандиты, но не долго; и грабить надо в единстве. Поэтому они, не дорожа жизнью, но пользуясь моментом единственного настоящего, отворачиваясь от заповедей божьих, от идеалов гуманизма и социализма, от социальных правил общего проживания живут, как в тюрьме воровским законом, не желая работать; но желая отнимать и унижать тех, кто не в силах постоять за себя и защититься. Причём делают они это теперь — объединёнными силами. Нападают на одиночных прохожих, отнимают деньги и вещи, подчас оставляя тех избитыми и голыми. А «добытые трофеи» — тут же спускают в недешёвых удовольствиях и нуждах.
Начавшись с Забайкалья болезнь молодёжи, как новая субкультура, перекинулась в Центральный федеральный округ, а затем метастазами распространилась по всей российской территории, пуская свои плесневые клетки в умы, лишённые какого-нибудь критического анализа. Тинейджеры от десяти до семнадцати лет больше изучали статьи уголовного кодекса, причём на практике, и зубрили наизусть лишь главу о правах, забывая, что есть ещё и обязанности законопослушного гражданина своей страны. Самая примечательная заявка о своей активной деятельности пришлась на полицейский участок Забайкалья, который атаковала банда подростков, руководимая возможно вором в законе, управляющим ими прямо из тюрьмы. В век интернета стало такое возможным. Увы, сразу отпора подобающего не было дано. Практически все учебные заведения Забайкалья поражены этой чумой. Члены группировки вымогают деньги, пропагандируют культ силы, воровства и тунеядства, вербуют в сообщество новых членов, выйти из которого уже назад нельзя, осуществляются ежемесячные поборы с одноклассников и родителей. Деньги передаются в воровской общак смотрящему, криминальному авторитету. Писать заявления на малолетних преступников люди бояться. Преступники ни перед чем не останавливаются.
В Казани пришедшего «на стрелку» одноклассника вместе со своим отцом, просто забили, забрали ключи, пришли в квартиру и расправились с матерью убитого подростка. До этого эти же отморозки убили двух таксистов, вымогая выручку, что выяснилось в ходе следствия. Преступники находятся в колонии для малолетних, где проходят дальнейшее криминальное обучение, школу убийц и насильников, бандитов и мародёров. Одним словом фашистов, не отягощённых даже идейными принципами фюрера, облачёнными хотя бы в идеализированные формы о взращивании нового человечества, построении утопической «Швабии»; были у того мысли позаимствованные, конечно, у западных идеологов, о расовой чистоте крови и селекционном человечестве с арийскими корнями, помимо чернокнижья и поисков Шамбалы и мистических артефактов: копья судьбы Лонга и чаши Грааля, неизвестно что из себя представляющей…
О проблеме АУЕ известно руководству государства, правоохранительным органам, но парадокс, действовать криминально подростки могут, а государство по закону к ним свои силовые методы применить не может. Дети остаются жестокими убийцами, не несущими за поступки наказания, и не чувствующие вины, о раскаянии даже речи не ведётся. Недолюбленное поколение берёт своё силой, у них нет ничего, чтобы их останавливало, кроме ненависти и злости к миру, где они родились; кроме страха перед своими же «лидерами», внушающими им, что если не ты, то тебя; что мир не имеет альтернативы развития, кроме животного. И можно быть только или жертвой, или палачом. Но животное не убивает, когда оно сытое. И животное не убивает себе подобного. На это способен только зверь, сидящий в человеке, где от человеческого божьего дара – совести – нет и тени. АУЕ – угроза национальной безопасности России, выгрызающая её изнутри, заражённая бешенством стая недочеловеков, у которой нет будущего, нет и прошлого, и не должно быть настоящего. Его нет, но оно стаей голодных духов, ворвавшихся к нам в бреши сознания и чуждого миропонимания, терзают плоть своего же народа, от которого отделились, определив себя к стае зомбированных людоедов, не в силах вырваться из порочного круга. Страх и ненависть ведёт их ночными тропами; и бойся случайный встречный прохожий, зверя в обличье обманном человека. У эзотериков свой взгляд на причину – много зверья бездушно убил человек и в обличье людском на землю приходят загубленные недоразвитые души животных, обозлённые на весь род людской, и ненавидящие сами себя, что они есть, и представляют собой. Без чувства стыда, исчадия ада лютуют, совершая преступления против человечества, ибо звери природные не раз демонстрировали добро по отношению не только к представителям своего вида, но и другого животного мира, и спасали детёнышей человека. В 2010 – массовые беспорядки в Белореченской воспитательной колонии Краснодарского края, в профучилище номер шесть города Читы, и нападение на работников отделения полиции по Читинскому району. В 2016 в городе Хилок Забайкальского края пьяные ученики интерната бьют стёкла полицейских машин. В газете Улан – Удэ статья о массовом вымогательстве учащихся. Другой случай в том же городе Хилок: родители подвергавшихся поборам девятиклассников устроили самосуд над членами группировки «АУЕ». Результат – расправа над учениками, вышедшими из-под контроля, уголовное дело против родителей этих подвергшихся расправе учеников и штурм полицейского участка с освобождением уголовника! И эта реальность! А мы спрашиваем, откуда суицид у школьников? Они не хотят жить в такой реальности! Вербовка в ряды начинается с пятых – шестых классов, втюхиваются в неокрепшие умы «зоновская романтика» и «понятия»; приобщив малолетку к преступному миру, подростка учат жестокости, расправам над теми, кто не хочет жить в мире, как в тюрьме; не хочет тюрьмы во всём мире! А вы спрашиваете, откуда столько садистов, издевающихся над домашними животными. Дикарь приручал животных, находил мирные взаимовыгодные зоны проживания, а нынешние цивилизованные детишки мучают их с особым жестоким пристрастием. Разве это люди?
И мы, как европейцы, зазвавшие к себе эмигрантов; которые теперь не знают, — ни как справиться с невежеством и варварством дикарей, бросающихся на женщин, одетых по европейской моде; ни как прокормить их и пристроить к какому-нибудь полезному делу. Не знают, что делать со стаей людей – саранчи, безалаберно превращающих бывшие ухоженные районы в привычные тем трущобы и развалины.
И мы забыли, где отцовский ремень, и где наши уставы в родном муравейнике, в который с чужими не входи… когда на Руси было «работать западло», а нужно воровать и грабить? Учиться теперь тоже «западло», всему научат в тюрьме после первой отсидки, после которой матереют, и рука уже не дрогнет, и глаз не моргнёт. С каждым годом, как показывает уголовная статистика, число членов организованных банд – формирований только увеличивается. Идёт конкретное управление преступными взрослыми организациями, лицами «смотрящими на воле» и «отсиживающими срок авторитетами». В социальных сетях в свободном доступе расположены группы, набирающие сотни тысяч подписчиков, большая часть из которых дети!
В январе 2017 года президент поручил создать межведомственную группу по предотвращению криминализации подростковой среды. Разработан законопроект, предусматривающий запрет пропаганды преступных ценностей и криминального образа жизни. Мнение большинства населения страны склоняется к тому, что пора ужесточать степень ответственности за тяжкие преступления, в том числе совершаемые несовершеннолетними. Хватит пальчиком грозить!
Пора действовать, пока мы не растеряли живую часть детей, творческих и талантливых!
Мы должны защитить их от организованных выродков! Дать им в руки средства личной защиты!
Внутренние дела страны – это только наша проблема – не дадим запускать грязные лапы в детские души…
Это внутренние проблемы с которыми должны справиться мы сами, потому что нам могут только добавить проблем, но как исправить положение никто не скажет. У америкосов самих по медстатистике каждая третья смерть случается от огнестрела!
А есть ещё и внешние проблемы. Санкции европейских государств, с подачи америкосов, с одной стороны вдохновили продовольственных заготовщиков, ранее даже взрастивших продукцию, но не знающих, куда её теперь деть, так как её либо совсем не брали к розничным продажам, либо предлагали заведомо низкую цену на оптовый товар; а в розницу всё равно продавали задорого. Теперь продукция своих фермерских и сельскохозяйственных организаций хотя бы быстрее находила спрос. Мэр продолжал излагать трудности положения страны, в которой чуть ли не военное положение объявлять можно было…
Поэт нервно ходил позади выступавшего очень представительного человека города, мэра, первого лица, говорившего разумно перед лицом двойной опасности: развязывания войны внешней и начинавшегося откровенного мородёрства внутреннего, начавшегося с 2000-х тысячных в Забайкалье и быстро перекочевавшего в Центральный федеральный округ. Брошенное на произвол население не достаточно обеспеченное денежными и продовольственными средствами, работой, и вовсе не загруженное какими – либо идеалами и идеями. Молодые, не отягощённые образованием и ощущением причастности к мессионерским делам; зато обозлённые, или правильнее сказать, озлобленные, при этом ленивые и нерадивые, убитые интеллектуально противоречиями и отравленные наркотиками разной степени тяжести. Мэр говорил тяжёлые и правильные вещи; но толи правда была сказана слишком поздно, а может не было к первому лицу уже ни веры, ни доверия, что поздно проснувшаяся совесть не могла найти лазейку ни в сердце, ни в разум людей, сложивших собой толпу; и разве по ассоциации, осматривавшей сама себя, представляла либо день города и городскую всеобщую попойку; либо, на памяти старейшин, едва стоящих на дрожащих ногах, от усилий ножных мышц проделать в старческом возрасте работу молодого тела, оставались кадры хроники советских собраний, митингов, демонстраций и массовых культурных мероприятий. Но не хватало флагов и транспарантов в руках; флажков и шариков и никто не произносил лозунги, и никто не кричал «ура»! Толпа сохраняла скорбное спокойствие и равнодушие, словно присутствовала на похоронах вождя, хотя и там полагалось поплакать. И мэр уже несколько раз протирал влажными салфетками руки и лицо, сбиваясь с правильных жестов и интонаций. Машина не включена? Где ожидаемый хотя бы внешне эффект единства. Ни ропота. Ни согласия. Вообще никаких эмоций, а впрочем мэр уже несколько раз оглядывается на ходящего в нервном возбуждении поэта. Не пора ли уже его выпускать? Может, стоит прервать свою речь, чтобы после поэта продолжить её вновь? Толпа единогласно смотрит не на выступающего мэра, а на нервно расхаживающего поэта, который в возбуждённом состоянии пребывая, не отдавал себе отчёта в жестах, иногда потряхивал головой, вспоминая стихотворные строки; отбрасывая падающие вновь на лоб волосы, или делал какой-нибудь непроизвольный жест рукой. Вдруг он заметил внимание к себе народа, оглядки мэра и поджатые губы телохранителей, бросающих на него взгляды из-под бровей. Он понял, что привлекает к себе внимание всех, и застыл столбом. Неожиданно решение пришло само собой, иного просто в этой ситуации было не дано. Он мысленно сказал сам себе: «Я буду читать единственное стихотворение о малой своей Родине, которой признано на областном уровне, напечатано в сборнике поэтов членов союза писателей на правах произведений гостей сборника, и называется «Цвет Родины». Каков он? Конечно, в цвет российского флага. И это стихотворение сейчас и стоит вспомнить, и прочитать от души; а больше от него ничего и не требуется!
И не смотря на хмурость неба и начинающийся моросяший дождь, на серость одежд и лиц, согнанных на площадь граждан; ему предстоит вдохнуть огонь, и осветить глаза жителей города и района светом жизни и любви… и как только он всё понял и принял на себя этот порыв времени, провал истории, брешь, пробитую хитростью и обманом, вседозволенностью и общей социальной прокрастинацией, как всё стало на место. Он, собиравший на себя линзой лучи народа, отразил их на держащего речь мэра зеркалом; изменив полностью манеру поведения, он собрался, слушал теперь вдохновенно и творчески, делая правильные оценки, в нужных местах начиная аплодировать, и словно давая разрешение другим, показывая пример. Все стали отражать его жесты и манеру слушания. Мэр, уловив наконец, внимание к себе, перестал сбиваться и забыл о салфетках.
Слово дали поэту; и он прочёл это своё стихотворение о крае, родной земле, цветах любимой родины, раскиданных по небу и озёрам, цветам и травам; горящими угольками и чистыми девственными снегами; светящимися в звёздах кремля и пролитых на полях Отечества, за землю русскую; отражённых в глазах, воде и воздухе; разлитую голубую, белую и красную краски… может, волновая машина, наконец, включилась и правильно заработала, но всё пошло, как по маслу. Общие эмоции, единение, законченная на «ура» речь мэра; овации, концертная часть, и даже яркое солнце в небе… а там уже, конечно, и бесплатные пирожки…
Мэр с чувством пожал руку поэту. Мэр назначил встречу, касающуюся издания его стихов. Мэр ушёл работать. Поэт остался наедине с собой, с совестью, с народом, с заданной работой. Ему очень хотелось верить, что это не пыль в глаза. Не сон. И что он, выпущенный, допущенный к людям, найдёт не только своё предназначение, но и кусочек славы, точнее признания в их сердцах и душах, которые ещё очищать и очищать от всего наносного и обманного, ложных идолов, неправильных потребленческих мотивов. Он ничего не знал ни о машинке, ни о делах мэра, не так много о политической линии и совсем ничего о бандах формирования. И знаете, он был более, чем счастлив!
Мэр с облегчением сел в автомобиль. Понятно, день плотно расписан. Но по сравнению с этим мероприятием, остальные не были столь морально осложнены и зависимы от настроя толпы, настроения поэта и технического устройства, как и от погодных условий. Им удалось «переломить линию передачи», и «пустить воду в сторону своей мельницы». Он уже созвонился с кем надо; и слушал странные выводы экспертов, которые предполагали, что волны чудо манипулятора, направленные на собрание народа, неким непонятным образом концентрировал на себе наш поэт. И только когда он перенаправил своё внимание не на свои внутренние чувства, а на происходящее во внешнем мире, машина начала работать так, как изначально было задумано. Поэт сработал, не зная об этом сначала, как блок защиты, и заблокировал собой действие аппарата, и заполучил внимание зрителей, «засветившись», образно говоря, как работающая на батарейке лампа фонаря посреди мрака ночи. И лишь позже перераспределил сам неизвестным путём собранные волны на предмет, ради которого всё и было устроено – выступление мэра с дельной достойной речью. Сработал не просто как ретранслятор речи, но усилил саму идею массового митинга, зарядив теперь весь народ новой подпиткой веры в себя, и своего особого предназначения в истории. Предназначения народа для Родины, а для себя лично обрёл предназначение себя, как поэта в глазах народа.
«Да!.. поэт в России больше, чем поэт!» — процитировал мэр, пришедшую на ум фразу.
— Простите, что Вы сказали? – готовый исполнить по первому требованию, всё, что не попросит первый, проговорил охранник.
— Так, ничего Жора. Мысли вслух: поэт в России больше, чем пророк!.. где ж денег в России ещё и на поэтов найти?.. – мэр чувствовал себя самым несчастным человеком на земле… ну, после президента… Кто знает, напечатай мы этих поэтов пораньше, и может быть, митинговать бы не пришлось?..

/Использованы журналистские материалы Михаила Осташевского «АУЕ в России – смертельно опасные подростки»/.