Искусство.

— Великолепно, просто потрясающе, как глубоко, какой смысл! — восторженно, качая головой из стороны в сторону, бубнил себе под нос молодой человек, разглядывая причудливый экспонат.
Перед ним, на полу, красовалась скомканная пачка сигарет, в которой не хватало нескольких штук. Творение было тщательно огорожено по периметру красной лентой, дабы никто не принял сие произведение за оставленный посетителями мусор.
Иван Иваныч молча наблюдал за восторженным созерцателем прекрасного. То и дело переводя свой взгляд то на потрясённого смыслом, то на пачку сигарет. Он решительно не понимал того восхищения, которое испытывал этот человек. Подумав, что, будучи человеком не приобщённым к искусству, он так и не сможет разгадать тайну, которая так усердно скрывалась в этом предмете. Набравшись смелости, он подошёл к нему и тихо спросил, стыдясь своей непросвещённости в данном вопросе:
— Извините, пожалуйста, вы бы не могли мне разъяснить, какой смысл здесь таится? Никак не могу понять, — указывая пальцем на предмет вопроса, поинтересовался Иван Иваныч.
— Разъяснить? — удивленно переспросил молодой человек, — Зачем разъяснять то, что и так понятно? Разве вы не можете проникнуться, абстрагироваться, прочувствовать? Попытайтесь сами, я уверяю, здесь всё лежит на поверхности! — с насмешкой ответил молодой человек.
Иван Иваныч прислушался к совету. Его лицо приняло угрюмый вид. Насупившись, он сверлил взглядом лежащую пачку сигарет, которая так и не желала выдавать своей тайны.
Тем временем молодой человек, наматывая свой длинный тонкий ус на палец, пренебрежительно смотрел на Ивана Иваныча. Перестав мучить свой ус, он, негромко прокашливаясь, прервал его размышления:
— Вы впервые на выставке современного искусства? — с ноткой порицания произнёс он.
Иван Иваныч, так и не разгадав задумку автора, вынырнул из недр мыслей. Немного помедлив, ответил на вопрос:
— Да, впервые, — тихо сказал он, — Понимаете, я тут недавно с девушкой познакомился одной, а она поклонница всего этого. Боюсь показаться непросвещённым, отсталым от современной культуры. И тут как раз прознал, что в городе проходит выставка, вот и решил посетить. Так сказать, приобщиться маленько, — улыбаясь, оправдывался Иван Иваныч.
— Значит, вы обратились по адресу! — торжественно, сказал молодой человек, — Понимаете, ведь я и сам художник, пока что не такой известный, к сожалению, но это дело времени. А сюда пришёл посмотреть на работы коллег по цеху, проникнуться единым духом, — воодушевившись, говорил он, — Звать меня Платон Смыслов, — протягивая руку, закончил он.
— Иванов Иван Иваныч, — пожимая руку, представился Иван Ивыныч, — Необычное у вас имя — Платон — редкое! — протягивая последнее слово как можно дольше, ответил он.
— Псевдоним. Так меня звать Сева Бесталанный, но мне почему-то не нравится, даже не знаю почему, не нравится и всё тут, — быстро ответил Платон.
В выставочном зале было многолюдно. Люди передвигались тихо, словно парили над глянцевой плиткой пола. С разных сторон доносились восторженные возгласы. Кажется, Иван Иваныч был самым возрастным посетителем. Недавно ему исполнилось сорок пять, двадцать из них проработал на заводе. Человеком он был рабочим, коренастым. За свою жизнь он не мог похвастаться тесным контактом с искусством. Конечно, он знал Бернини, Микеланджело, Леонардо да Винчи, Родена, но это всё было устаревшим, так ему сказала в разговоре его молодая пассия: “Зачем тратить на создание столько много времени? Это безрассудно. Главное полёт мысли, скрытый смысл, внутренняя составляющая!” — объясняла она Иван Иванычу. Иван Иваныч не пререкался с ней, не спорил. В эти моменты он думал в другом направлении.
— Ведь у меня есть работа и глубже этой, — указывая на пачку сигарет, говорил Платон, — Настолько глубоко, что можно с ума сойти, — продолжал он, — Я много трудился над ней, столько сил потратил и считаю, что она по праву должна стать всемирно известной, — с измученным видом говорил новый знакомый.
Иван Иваныч снова взглянул на искорёженную пачку папирос. В один момент его резко посетила мысль схватить её и выбросить в мусорное ведро. Но он молниеносно отогнал эту затею. Произведение искусства как-никак.
— Белоснежно чистый холст, — не унимался Платон, — Первоначало, отправная точка, девственная тайна замысла творца, — уже не замечая, Иван Иваныча, продолжал он, — Мысль, лишённая предрассудков и рамок воображения, проносящаяся сквозь время и пространство, сквозь всех и одновременно сквозь никого, — безумно тараторил Платон, — Показывающая иллюзорность этого мира, иллюзорность существования человека как такового. Мысль, раскрывающая мираж искусства, как плод сознательности человека, — войдя в транс, бубнил он.
Иван Иваныч ещё раз осмотрелся. Тирада, произносимая Платоном, совсем запутала его. Загадка, таившаяся в пачке сигарет, так и осталась для него загадкой. Он попытался найти задачку попроще. В правом углу помещения стояла группа людей, они рассматривали пару потрёпанных ботинок, так же обнесённых красной лентой. Немного правее одиноко стояло кресло-качалка с приставленной тростью. Проходившие мимо люди восторженно цокали. Некоторые задумчиво кивали, что-то бубня под нос. Самое большое количество людей собрал перевёрнутый письменный стол, рядом с которым было так же поставлено с ног на голову кресло. Люди оживлённо шептались, яро жестикулируя. На стенах висели работы, которые, впрочем, всё так же не вносили ясности для Иван Иваныча. Хаотично размазанные краски, ядовитые цвета, резкие линии, заставляли прищуривать глаза, чтобы зацепиться за несуществующие очертания.
Иван Иваныч почувствовал, что кто-то тормошит его за плечо. Это был Платон.
— И это всё можно увидеть в нетронутом холсте, представляете? — выпучив глаза, сказал он, приблизившись вплотную к лицу Ивана Иваныча.
Иван Иваныч оцепенел. Внезапно на него нахлынуло мерзкое чувство стыда. Он ощущал себя полным идиотом. Хоть убей, но он никак не мог проникнуться здешними творениями. На минутку ему показалось, что он оказался на другой планете, где над ним попросту насмехаются, хотят выставить дураком. Море негодования бурлило внутри Ивана Иваныча. Резким шагом он бросился к выходу, чертыхаясь про себя. В его мыслях возникали расплющенные пачки сигарет, кресло-качалки, мазня, которая висела на стенах, потрёпанные ботинки, перевернутые столы, пустые холсты, безумные люди. Ему захотелось напиться, что он с успехом осуществил. От пережитого волнения он выпил бутылку водки, заедая дешёвыми бутербродами в местной рыгаловке. Уходя, ему в спину кричала продавщица:
— Стаканчик с бутылкой со стола за собой убираем, гражданин! Мусор мне тут оставлять вздумал, служанка я тебе, что ли? — злобно орала она.
Иван Иваныч медленно обернулся, икнул и неторопливо сказал:
— Какой же это мусор, дорогая? Это произведение искусства! — расплываясь в улыбке, ответил Иван Иваныч и довольный побрёл домой.
Пустая водочная бутылка в обществе пластмассового сосуда гордо вздымалась над глянцевой твердью стола. Иван Иваныч сумел-таки оставить свой след в современном искусстве.