Плацебо(ознакомительный фрагмент)
Евгений Владимирович Кузьминов Возрастные ограничения 12+
Что-то вроде пролога.
(из дневника Максима Кузнецова)
Да-да, вы совершенно правы, если не вынимать голову из песка, и не задавать никому не нужных, подчас неудобных вопросов, то все, что динамично развивается вокруг нас, вроде бы, как говорится, нормально. Время течет, жизнь продолжается, а вот в чем смысл и необходимость подобного броуновского движения и кому и для чего все это происходящее нужно? И только ради всего святого, не говорите мне, что никогда об этом не задумывались, я все равно вам не поверю. Все живые и адекватные люди, обладающие критическим складом ума, рано или поздно задумываются о подобных вещах. А раз вы об этом думали, то тогда, чисто в целях провокации, следует простейший, как дважды два, вопрос в лоб: а вот вы, уважаемый, читающий эти строки, знаете, зачем вы живете? Знаете? Точно знаете? И если вы полагаете, что все знаете, то кто вам сказал, что жизнь проста и не требует дополнительных капитальных вложений умственных усилий? Что нужно только следовать законам бытия и не нарушать гармонии вселенной? И кто тот смертный или бессмертный, который подобное утверждал? Конфуций, Сириус Блэк или Анатолий Чубайс? Раньше я помнил, но теперь, кажется, забыл. Впрочем, мне простительно и сейчас это уже неважно. К чему я, собственно? А вот к чему, буквально сегодня, преодолевая очередной кризис в отношениях с этанолом, я неожиданно для себя понял, нет, даже не понял, а внезапно осознал, что то, что между собой мы называем жизнью, намного сложней и многогранней, чем нам может представляться на первый взгляд. Раньше я думал, что это просто философское понятие, такое же, как метафизическое существование или человеческая натура. Тем более что я где-то слышал или читал, что жизнь, — это просто не очень приличная хворь, передающаяся половым путем, типа ЗППП и иногда, подчас не требующая клинического вмешательства. Но теперь, ввиду некоторых событий, не так давно произошедших со мной, я думаю несколько иначе. Что это за события? Я думаю, сейчас все это не так уже и важно. Для немногих искушенных они вряд ли интересны и представляют из себя секрет Полишинеля и, может быть, хоть я и не уверен, кто-нибудь меня спросит: “Мсье! А на хрена, (пардон за резкость тона и мой несовершенный французский прононс), зачем вам это надо? Ведь худо ли, бедно ли, но ведь как-то вы существуете в своей раковине? С голода же не умираете? Ну и живите дальше, не заглядывайте за свою створку, за далекий, призрачный горизонт и не морочьте нормальным людям головы!” И он, черт меня побери, будет тысячу раз прав! Зачем эти, казалось бы, простые вопросы, на которые нужны намного более сложные и неудобоваримые ответы? Кто я, в конце концов, Лев Толстой, Жан Жак Руссо или Папа Римский, что бы задавать себе или окружающим подобные вопросы? Да нет, конечно. Просто раньше я был глупым и наивным романтиком, а из таких романтиков, как всем хорошо известно, после того, как реальная жизнь сорвет с них розовые очки и немного повозит лицом по чугунной батарее, получаются отличные алкоголики. И вот теперь, после закономерно прошедшей метаморфозы, эти проклятые вопросы, несмотря на все мое отчаянное сопротивление, время от времени стучатся в мою полупустую черепную коробку и терроризируют измученный нарзаном мозг. Кто в этом виноват и что мне нужно делать? Так, кажется, вопрошали наши бессмертные классики? Но я же ни разу не Чернышевский и даже не Герцен и в душе не представляю, как можно пусть даже на мгновение уйти от глухой безнадежности, от гнусной серости будней и обрести хоть какое-то душевное равновесие. И где найти антидот от яда и обмана, которыми пропитан этот пошлый и подлый, сотканный изо лжи и лицемерия современный мир? Скажу по секрету вам и только вам, у меня пока еще есть несколько доступных опций, которые я не хотел бы активировать и все постоянно откладывал на самый последний момент. Вот, к примеру, некоторые из них: уехать в глухую Тамбовскую деревню, уйти в скит, выйти в окно или в очередной раз жениться. Что из этого скудного джентельменского набора мне выбрать? Я этого не знаю. Ну не знаю и как ни стараюсь, с упорством, достойным лучшего применения, докопаться до корней всего сущего, я не могу, как ни пытаюсь, этого понять. Казалось бы, все просто, есть отдельный индивид, всеми силами и всеми фибрами, старающийся встроиться в имеющуюся систему и присутствует некий социум, в котором ему предполагается сосуществовать. На первый взгляд в этом нет ничего сложного, но на деле все, почему-то, происходит не совсем гладко.
1
Разные люди по разному оценивают события своей жизни. Этим, наверное, можно объяснить то, как одни и те же граждане, неоднозначно интерпретируют, казалось бы, одно и то же происшествие. Но это все не страшно, простые граждане делают это не специально, они просто не нарочно и не умышленно ошибаются в своих суждениях, в силу разных, подчас неподвластных их воле обстоятельств. Не пафосные, среднестатистические индивидуумы, а на то они и просто обычные люди, любят и ошибаются, грешат и каются в своих прегрешениях и не нам, небезгрешным земным согражданам их за это осуждать. А впрочем, сейчас мы говорим совсем не об этом.
Казалось бы, все было просто и неоднократно отработано до автоматизма на командно-штабных тренировках. Все подобные ситуации уже не раз и не два за последний год Максим проходил со своими сослуживцами и сегодняшний день не был исключением. Обычно он работал в паре с земляком из своего призыва, — Андреем Смирновым, но Андрей накануне простыл в патруле, подхватил двустороннюю пневмонию и попал в госпиталь, поэтому напарником у него был сегодня Николай. Максим был очень не рад этой замене и на это у него были веские причины, потому что любой из сослуживцев Николая, в кого только ни ткни пальцем, сказал бы, что тот был редкостным лентяем и раздолбаем. Как Николай попал в армию, можно только догадываться и если бы Максим был военкомом, он бы этого бойца и на пушечный выстрел бы к вооруженным силам не подпустил. Хотя, положа руку на сердце, можно с полной уверенностью сказать, что если бы не этот Николай, то и не было бы той истории, которую вы сейчас читаете. Но, наш дорогой читатель, не будем забегать вперед и будем рассказывать обо всем по своему порядку. По плану проведения КШТ, сегодня должна была проходить обкатка новобранцев танками, следующим этапом должно было проводиться метание в цель боевых гранат и, наконец, марш-бросок с полной выкладкой. Роту бойцов первого года службы выстроили рядом с окопом, в который командир роты приказал поместить двух опытных ветеранов, которые должны были на своем примере показать действия в этой экстремальной ситуации. Этими бойцами были назначены Максим и Николай. Максим не первый раз принимал участие в таких учениях и поэтому не особенно переживал, а вот Николай заметно нервничал, так как служил писарем в штабе и никогда до этого не видел вблизи настоящего танка. Максим недоумевал по поводу такого странного выбора руководства и догадывался, что Коля попал сюда за какой-то свой косяк, но не стал никому задавать вопросов по этому поводу. Максим и Николай подошли к окопу полного профиля и Максим спрыгнул в земляное укрытие, а Николай остался стоять наверху, как кролик на удава вперившись взглядом в Т-90, стоявший в сотне метров от окопа. Максим посмотрел снизу вверх на растерянного Николая, затем оглянулся на боевую машину и с досадой бросил напарнику:
— Земеля, закрой хлебало и прыгай в окоп.
Николай растерянно посмотрел на Максима, затем еще раз взглянул на танк и, судорожно сглотнув, осторожно сполз в укрытие. Командир отделения, капитан Шушминцев, взмахнул рукой и танк грозно взревел своим дизелем. Николай, посерев лицом, в ужасе посмотрел на Максима.
— Он нас раздавит! – в ужасе прошептал Николай, глядя на Макса безумными глазами.
— Спокойно, Коля! – ответил Максим, стараясь сохранить спокойствие, — все будет нормально.
Танк, между тем, гремя всеми своими фрикционами, устремился на окоп, в котором укрылись Максим и Николай. Когда до позиции было около пятидесяти метров, Николай выглянул из окопа и увидев сорока шеститонную железную махину, неумолимо надвигающуюся на них, с криком: “Мама!” попытался вылезти из укрытия. Максим схватил его за хэбэ и сдернул назад в окоп.
— Куда ты, дурак! – крикнул Максим, — жить надоело?
Николай, упавший на дно окопа, ничего ему не ответил, он свернулся на земле калачиком в позе эмбриона, закрыв голову руками. Окоп, в котором укрылись бойцы, на мгновение накрыла тень танка и на них посыпалась мелкая глина, перемеленная траками грозной боевой машины. Железный монстр миновал окоп и Максим поднялся со дна укрытия и с облегчением вздохнул, утерев пот со лба.
— Зема, кончай ночевать, — крикнул он напарнику, — подъем!
Николай медленно поднял голову и осторожно огляделся. В это время к бойцам подошел командир отделения и, заглянув в окоп, удивленно спросил:
— Орлов, живой? И даже в штаны не наделал? Молодец! Давай вылезай!
Потом он развернулся к шеренге новобранцев и скомандовал:
— Первая пара ко мне!
К капитану подбежали два бойца и застыли в ожидании приказа.
— Вы видели как нужно себя вести при атаке танка на позицию?
— Так точно! – отчеканили новобранцы.
— В таком случае занять окоп и приготовиться к бою! – скомандовал начальник отделения.
Максим помог напарнику покинуть окоп и их место заняли двое молодых бойцов.
— Кузнецов, можете пока перекурить,- сказал командир отделения, — когда закончим с обкаткой, приступим к метанию гранат. Я за вами пришлю бойца.
— Есть! – ответил Максим и они с Николаем пошли в курилку, находящуюся на окраине полигона.
Макс с Николаем направились на перекур и, пройдя с десяток шагов, услышали как сзади взревел дизельный мотор: началась обкатка танками молодых бойцов. Подойдя к курилке, они сели на скамейку и достав сигареты, закурили. Максим молчал, у него не было никакого желания общаться с Николаем, потому что не было того чувства командного драйва которое у него появлялось, когда они работали в паре с Андреем. Это было то чувство, когда ты можешь полностью положиться на своего друга, и он так же знает, что ты его никогда не подведешь и подставишь ему свое плечо, когда это будет необходимо. Он молча сидел и курил, прикидывая, что ему можно ожидать от напарника на следующем этапе КШТ. Задумавшись, он не услышал вопроса, который ему задал Николай.
— Чего? – переспросил Максим.
— А про какое метание гранат говорил капитан? – повторил свой вопрос Николай.
Макс с интересом покосился на напарника.
— А ты не понял?
— Не понял, — ответил Коля, нервно затягиваясь.
— Тогда не парься, — усмехнулся Максим, — скоро все узнаешь.
Где-то через полчаса к курилке подбежал молодой боец и, запыхавшись, сказал:
— Товарищ капитан приказал вам выдвигаться на позицию.
— Уже идем, — ответил Макс, бросая бычок в урну, и скомандовал Николаю: — Подъем!
Следующий этап КШТ проходил в несколько другой локации, там тоже был окоп, но более широкий, а в центре его была вырублена в глине возвышающаяся на полметра площадка. Возвышение было сделано на случай того, что если молодой и нерадивый боец выронит боевую гранату, она упадет в углубление, а солдат, залегший на выступе, при взрыве гранаты останется в живых. Рядом с окопом была расположена сложенная из кирпича двухметровая стена, которая служила защитой для военных присутствующих на учениях. Максим с Николаем подошли к окопу. Возле окопа стояла шеренга новобранцев и командир отделения.
— Кузнецов, — сказал капитан, покачивая в руках гранату РГД-5, — слушай вводную. Вашему боевому отряду поставлена задача вывести из строя одной гранатой вражескую разведгруппу, находящуюся в двадцати метрах от позиции. Условия понятны?
— Так точно! – ответил Максим, протягивая руку, что бы взять гранату.
— Исполняйте, — сказал Шушминцев, — только граната эта не для тебя, а для твоего напарника.
Максим в недоумении взглянул на капитана. Тот ухмыльнулся и скомандовал бойцам:
— В укрытие!
Новобранцы послушно спрятались за кирпичной стеной.
— Орлов, на позицию! – приказал капитан, — и каску надень, разгильдяй!
Тот затравленно посмотрел на Шушминцева, надел на голову защитную каску и молча полез в окоп. Командир отделения повернулся к Максиму и сказал:
— Короче так, Кузнецов, он бросает гранату, а ты его контролируешь. Все понятно?
— Но он же никогда не бросал боевые гранаты, товарищ капитан, — растерянно ответил Максим, — и окоп рассчитан только на одного бойца.
— Это и ежу понятно, — поморщившись, сказал капитан, — только это приказ командира роты, а приказы не обсуждаются, а выполняются. Все понятно?
— Так точно! – ответил Максим.
— Выполняйте! – сказал капитан, вручая Максу гранату.
— Есть! – ответил Максим, сжимая в руке РГД-5.
Командир отделения отошел за предохранительную стену, а Максим спрыгнул в окоп, где скучал Николай. Он стоял на возвышенности и вопросительно смотрел то на Максима, то на гранату в его руке.
— Знаешь, как бросать гранату? – спросил Максим, стоя радом с возвышенностью и глядя на напарника снизу вверх.
— Н-н-нет, — промычал Николай.
— Тогда слушай внимательно, — сказал Макс, — держишь гранату в правой руке, левой рукой выдергиваешь вот это предохранительное кольцо и бросаешь гранату вон в ту мишень. Все понятно?
— Понятно…- нерешительно ответил Николай.
— На, держи, — сказал Максим и вложил гранату в руку напарника, — и главное не волнуйся, все будет хорошо.
Николай посмотрел на гранату в своей руке и еще больше побледнел.
— Ну, давай, Коля, давай! – сказал Максим, — это же так просто!
Николай поднес к лицу гранату и зацепил пальцем за кольцо, затем он его выдернул и бросил гранату в цель. Вернее, попытался бросить, но оступился, нелепо взмахнув руками. Граната из его руки вылетела и упала под ноги Максима. Обычно в таких случаях говорят про то, что вся жизнь за мгновенье пролетела у человека перед глазами, но в этот раз подобного не случилось. Просто у Макса видимо не было на это времени, он схватил гранату правой рукой и попытался выбросить ее из окопа и это ему удалось. Граната уже почти покинула возможную зону поражения, как раздался оглушительный взрыв.
2
А вы помните, как пахнет свежескошенная трава в ранний час июньского рассвета? Как с тихим и низким гулом взлетают в сумерках, из прогревшейся за день земли майские жуки? Как хрустит под ногами белый, искрящийся на солнце январский снег? Как падает на землю теплый июльский грибной дождь и на небе ярким мостом вспыхивает разноцветная радуга? Помните? А свой первый невинный поцелуй тоже помните? И эти наивные клятвы в вечной и бесконечной любви, которые вы давали кому-то в юности, тоже не забыли? Это очень хорошо, значит вам будет о чем поразмышлять, если вы, конечно не дай Бог, когда-нибудь будете где-то лежать на больничной койке, в коматозном состоянии.
Максим уже третьи сутки лежал в коме, в военном госпитале, на аппарате ИВЛ. Тот роковой бросок гранаты на КШТ не прошел бесследно, при взрыве осколками посекло и Максима и Николая. Правда, Николаю повезло больше, у него было лишь одно сравнительно опасное ранение, как говорится – везет дуракам. А вот у Максима дела были намного серьезнее. Было несколько осколочных ранений тела, но самым тяжелым было ранение головы. Небольшой сколок гранаты пробил каску и уже на излете проломил кости черепа и вошел в мозг. Максим выжил, но впал в кому и перспективы на благоприятный исход были под большим вопросом. Бригадой нейрохирургов была проведена операция на головном мозге по извлечению осколка, и сейчас Максим находился в палате интенсивной терапии. На четвертые сутки, утром, во время дежурного обхода, к Максиму вернулось сознание. Он, очнувшись, неожиданно услышал обрывок разговора:
— …и вы считаете, Сергей Петрович, что шанс есть? – услышал он молодой мужской голос.
— Безусловно, коллега, шанс есть и даже весьма неплохой, — ответил неизвестный пожилой мужчина, — на лицо имеется положительная динамика, температура снижается, отек мозгового вещества уменьшается. К тому же он молодой, здоровый мужчина, а сильный организм с высоким уровнем адреналина и тестостерона может выдержать и не такие нагрузки и ранения.
— Вы так полагаете, Сергей Петрович? – с сомнением спросил молодой голос.
— Не только полагаю, а даже абсолютно уверен, — безапелляционно ответил пожилой, — я в этом неоднократно убеждался при работе в Афганистане и в Чечне. Здесь самое главное в том, что чем быстрее будет оказана медицинская помощь, тем больше будет возможностей для благоприятного исхода. Другой вопрос в том, какими будут последствия ранений для пострадавшего. Нет никаких гарантий полного выздоровления, несмотря на молодость и отличное здоровье. Здесь уже, как говорится, как карта ляжет.
— Вероятно, вы правы, — немного помедлив, ответил молодой голос.
Максим хотел открыть глаза для того что бы посмотреть на говоривших и высказать свое мнение по поводу услышанного, но ему не удалось этого сделать. Он хотел что-то сказать, но не смог произнести ни звука. Чувство отчаяния и безысходности ледяным холодом стало наполнять его душу.
-“Неужели меня парализовало?” – в ужасе подумал он.
Максим попробовал подвигаться, но ему этого сделать не удалось. Так он и лежал, в состоянии прострации и полного отчаяния, не имея возможности ни пошевелиться, не издать ни малейшего звука. Обычно принято считать, что человек в коме ничего не ощущает и ничего не понимает, но, как мы видим, это происходит не всегда. Довольно часто, люди находящиеся в подобном состоянии все понимают и чувствуют, вот только не могут никак этого проявить. Как будто какая-то блокировка стоит между мозгом и организмом, которая не дает возможности проходить импульсам управления от центра до беспомощных мышц.
Сколько прошло времени с тех пор как Максим очнулся он не знал, его кормили жидкой пищей через зонд, а при помощи катетера и клизмы он отправлял свои естественные надобности. По звукам голоса и по запахам он уже научился различать дежурных медсестер и нянечек, а так же врачей, которые его регулярно посещали. Из всех медсестер он выделял Свету, которая ему смутно напоминала по тембру голоса и запаху духов его девушку, которая провожала его в армию. Ее тоже звали Светой и у Макса были в отношении ее серьезные намерения. Но как было уже сказано ранее – время идет, жизнь, в том числе и растительная, продолжается и Максим уже практически смирился со своим настоящим положением. Он все еще периодически предпринимал попытки вернуться к активной фазе жизнедеятельности, но они, эти попытки ни к чему не приводили. И вот однажды Максим услышал, как открылась дверь палаты и он унюхал запах Светы, которая поправляла ему постель. За время его комы у него обострился слух и сейчас он услышал, что Света что-то шепчет. Максим прислушался:
— Ну что же ты, миленький не приходишь в себя? Такой молодой, красивый парень, девушка, наверное, ждет, а ты все лежишь… Пора уже очнуться, миленький! Помоги ему, Господи, прийти в себя!
Максим был полностью согласен со Светой, но ничего поделать он не мог.
— Давай, Максим, просыпайся, доктор сказал, что если ты не очнешься в ближайшие сутки, тебя отключат от аппарата, — сказала Света, — а ведь тебя же родители ждут, ты о них подумай, каково им будет, когда тебя привезут домой в цинковом гробу. Очнись, пожалуйста, миленький! Помоги ему, Господи, очень тебя прошу!
Максим услышал какие-то всхлипы, похоже было что Света плакала.
— “Отключат от аппарата? – растерянно подумал Максим, — а почему? Ведь тогда я точно умру! Господи, как же это не справедливо! Ведь я же живой!”
От чувства возмущения, которое охватило Максима, он вдруг самостоятельно вздохнул и открыл глаза. Он увидел рядом своей койкой молодую блондинку в белом халате, которая утирала слезы марлевой салфеткой.
— Привет! – просипел Максим и закашлялся.
— Ой! – растерянно сказала Света и отшатнулась от койки.
3
Кто вам сказал, что время лечит? Время не лечит, оно убивает, медленно, но верно и это так же достоверно, как и то, что младенец, только что появившийся на этот грешный белый свет, рано или поздно обречен на смерть. И так же верно как и то, что между жизнью и смертью, как и правдой ложью, существует лишь тонкая грань. Настолько тонкая, что ее порой нереально почувствовать. Но невозможно ощутить эту призрачную грань обычным смертным людям. А вот Максим, шагнувший по ту сторону жизни, но по странной прихоти судьбы и благодаря искренним мольбам медсестры Светы, которые услышал кто-то там, наверху, вернулся назад, эту грань ощутил очень хорошо.
После реанимации его поместили в плату госпиталя, в которой находилось несколько выздоравливающих бойцов, в том числе и Николай. Как уже было сказан ранее, он получил несколько неопасных для жизни ранений и одно довольно серьезное. Осколком гранаты он был ранен в копчик, когда залег на земляном выступе, увидев, что боеприпас, который он выронил, упал под ноги Максима. Довольно большой осколок РГД-5 поразил его в пятую точку и засел в копчике. Этот рудимент вместе с осколком ему удалили, но рана потом воспалилась и сейчас он лежал на животе, с трубкой от дренажа в заднем проходе, матеря нянечек и медсестер и заодно свою несчастливую судьбу. Максима поместили на соседнюю с Николаем койку и тот весьма удивился, увидев его рядом с собой. Когда Макса переложили с каталки на койку, он, стараясь не морщиться от боли, сказал:
— Всем привет! Я ваш новый сосед, меня зовут Максим.
Военнослужащие, лежащие на соседних койках, поздоровались, а Николай, растерявшись, спросил:
— Ты живой! А я думал тебя убило.
-Я тоже так думал, — улыбнулся Максим, — но, слава Богу, пока обошлось.
После своего воскрешения, а никак по-другому то, что с ним произошло, назвать было нельзя, Максим пошел на поправку. Раны стремительно заживали, физически он восстанавливался очень быстро, но его постоянно преследовали сильные головные боли и провалы в памяти, чего ранее с ним не случалось. Потекли однообразные больничные дни и однажды, борясь с приступом мигрени, Максим спросил Николая, стараясь отвлечься от изматывающей его головной боли:
— Коля, я никак в толк не возьму, как ты на учения попал?
Николай нахмурился, исподлобья посмотрев на Макса и нехотя ответил:
— Да понимаешь, командир роты на меня сильно осерчал, хотел сначала на гауптвахту отправить, а потом передумал и послал на учения.
— А чего же он так сильно осерчал на тебя, Коля? – невольно рассмеялся Максим и невольно скривился от пронзившей его мозг головной боли.
— Да я понес ему на подпись приказ и случайно застал его в кабинете с одной вольнонаемной женщиной, которая служила на КП дивизии телеграфисткой, — вздохнул Николай.
— Случайно? – улыбнулся Максим.
— Совершенно случайно! – приложив руки к груди, клятвенно заверил его Николай, — а ротный разорался:
-“ Я тебя на гауптвахте сгною! – все кричал, — но потом передумал и загнал меня на КШТ”.
— Лучше бы он тебя на гауптическую вахту направил, — совершенно искренне и уже вполне серьезно сказал, держась за больную голову, Максим.
— Ты так думаешь? – спросил Николай.
— Уверен, — ответил Макс, — по крайней мере, меня тогда бы здесь не было.
Максим и Николай пролежали в госпитале два месяца, а затем, после медкомиссии их комиссовали из армии по состоянию здоровья. Не дослужив полгода, Максим вернулся в родной город, где его ждали родители и любимая девушка. Чувствовал себя он уже намного лучше, если не принимать в расчет внезапно появляющихся мигреней, но пожилой военврач сказал Максиму, что он еще легко отделался, все могло быть намного хуже.
(из дневника Максима Кузнецова)
Да-да, вы совершенно правы, если не вынимать голову из песка, и не задавать никому не нужных, подчас неудобных вопросов, то все, что динамично развивается вокруг нас, вроде бы, как говорится, нормально. Время течет, жизнь продолжается, а вот в чем смысл и необходимость подобного броуновского движения и кому и для чего все это происходящее нужно? И только ради всего святого, не говорите мне, что никогда об этом не задумывались, я все равно вам не поверю. Все живые и адекватные люди, обладающие критическим складом ума, рано или поздно задумываются о подобных вещах. А раз вы об этом думали, то тогда, чисто в целях провокации, следует простейший, как дважды два, вопрос в лоб: а вот вы, уважаемый, читающий эти строки, знаете, зачем вы живете? Знаете? Точно знаете? И если вы полагаете, что все знаете, то кто вам сказал, что жизнь проста и не требует дополнительных капитальных вложений умственных усилий? Что нужно только следовать законам бытия и не нарушать гармонии вселенной? И кто тот смертный или бессмертный, который подобное утверждал? Конфуций, Сириус Блэк или Анатолий Чубайс? Раньше я помнил, но теперь, кажется, забыл. Впрочем, мне простительно и сейчас это уже неважно. К чему я, собственно? А вот к чему, буквально сегодня, преодолевая очередной кризис в отношениях с этанолом, я неожиданно для себя понял, нет, даже не понял, а внезапно осознал, что то, что между собой мы называем жизнью, намного сложней и многогранней, чем нам может представляться на первый взгляд. Раньше я думал, что это просто философское понятие, такое же, как метафизическое существование или человеческая натура. Тем более что я где-то слышал или читал, что жизнь, — это просто не очень приличная хворь, передающаяся половым путем, типа ЗППП и иногда, подчас не требующая клинического вмешательства. Но теперь, ввиду некоторых событий, не так давно произошедших со мной, я думаю несколько иначе. Что это за события? Я думаю, сейчас все это не так уже и важно. Для немногих искушенных они вряд ли интересны и представляют из себя секрет Полишинеля и, может быть, хоть я и не уверен, кто-нибудь меня спросит: “Мсье! А на хрена, (пардон за резкость тона и мой несовершенный французский прононс), зачем вам это надо? Ведь худо ли, бедно ли, но ведь как-то вы существуете в своей раковине? С голода же не умираете? Ну и живите дальше, не заглядывайте за свою створку, за далекий, призрачный горизонт и не морочьте нормальным людям головы!” И он, черт меня побери, будет тысячу раз прав! Зачем эти, казалось бы, простые вопросы, на которые нужны намного более сложные и неудобоваримые ответы? Кто я, в конце концов, Лев Толстой, Жан Жак Руссо или Папа Римский, что бы задавать себе или окружающим подобные вопросы? Да нет, конечно. Просто раньше я был глупым и наивным романтиком, а из таких романтиков, как всем хорошо известно, после того, как реальная жизнь сорвет с них розовые очки и немного повозит лицом по чугунной батарее, получаются отличные алкоголики. И вот теперь, после закономерно прошедшей метаморфозы, эти проклятые вопросы, несмотря на все мое отчаянное сопротивление, время от времени стучатся в мою полупустую черепную коробку и терроризируют измученный нарзаном мозг. Кто в этом виноват и что мне нужно делать? Так, кажется, вопрошали наши бессмертные классики? Но я же ни разу не Чернышевский и даже не Герцен и в душе не представляю, как можно пусть даже на мгновение уйти от глухой безнадежности, от гнусной серости будней и обрести хоть какое-то душевное равновесие. И где найти антидот от яда и обмана, которыми пропитан этот пошлый и подлый, сотканный изо лжи и лицемерия современный мир? Скажу по секрету вам и только вам, у меня пока еще есть несколько доступных опций, которые я не хотел бы активировать и все постоянно откладывал на самый последний момент. Вот, к примеру, некоторые из них: уехать в глухую Тамбовскую деревню, уйти в скит, выйти в окно или в очередной раз жениться. Что из этого скудного джентельменского набора мне выбрать? Я этого не знаю. Ну не знаю и как ни стараюсь, с упорством, достойным лучшего применения, докопаться до корней всего сущего, я не могу, как ни пытаюсь, этого понять. Казалось бы, все просто, есть отдельный индивид, всеми силами и всеми фибрами, старающийся встроиться в имеющуюся систему и присутствует некий социум, в котором ему предполагается сосуществовать. На первый взгляд в этом нет ничего сложного, но на деле все, почему-то, происходит не совсем гладко.
1
Разные люди по разному оценивают события своей жизни. Этим, наверное, можно объяснить то, как одни и те же граждане, неоднозначно интерпретируют, казалось бы, одно и то же происшествие. Но это все не страшно, простые граждане делают это не специально, они просто не нарочно и не умышленно ошибаются в своих суждениях, в силу разных, подчас неподвластных их воле обстоятельств. Не пафосные, среднестатистические индивидуумы, а на то они и просто обычные люди, любят и ошибаются, грешат и каются в своих прегрешениях и не нам, небезгрешным земным согражданам их за это осуждать. А впрочем, сейчас мы говорим совсем не об этом.
Казалось бы, все было просто и неоднократно отработано до автоматизма на командно-штабных тренировках. Все подобные ситуации уже не раз и не два за последний год Максим проходил со своими сослуживцами и сегодняшний день не был исключением. Обычно он работал в паре с земляком из своего призыва, — Андреем Смирновым, но Андрей накануне простыл в патруле, подхватил двустороннюю пневмонию и попал в госпиталь, поэтому напарником у него был сегодня Николай. Максим был очень не рад этой замене и на это у него были веские причины, потому что любой из сослуживцев Николая, в кого только ни ткни пальцем, сказал бы, что тот был редкостным лентяем и раздолбаем. Как Николай попал в армию, можно только догадываться и если бы Максим был военкомом, он бы этого бойца и на пушечный выстрел бы к вооруженным силам не подпустил. Хотя, положа руку на сердце, можно с полной уверенностью сказать, что если бы не этот Николай, то и не было бы той истории, которую вы сейчас читаете. Но, наш дорогой читатель, не будем забегать вперед и будем рассказывать обо всем по своему порядку. По плану проведения КШТ, сегодня должна была проходить обкатка новобранцев танками, следующим этапом должно было проводиться метание в цель боевых гранат и, наконец, марш-бросок с полной выкладкой. Роту бойцов первого года службы выстроили рядом с окопом, в который командир роты приказал поместить двух опытных ветеранов, которые должны были на своем примере показать действия в этой экстремальной ситуации. Этими бойцами были назначены Максим и Николай. Максим не первый раз принимал участие в таких учениях и поэтому не особенно переживал, а вот Николай заметно нервничал, так как служил писарем в штабе и никогда до этого не видел вблизи настоящего танка. Максим недоумевал по поводу такого странного выбора руководства и догадывался, что Коля попал сюда за какой-то свой косяк, но не стал никому задавать вопросов по этому поводу. Максим и Николай подошли к окопу полного профиля и Максим спрыгнул в земляное укрытие, а Николай остался стоять наверху, как кролик на удава вперившись взглядом в Т-90, стоявший в сотне метров от окопа. Максим посмотрел снизу вверх на растерянного Николая, затем оглянулся на боевую машину и с досадой бросил напарнику:
— Земеля, закрой хлебало и прыгай в окоп.
Николай растерянно посмотрел на Максима, затем еще раз взглянул на танк и, судорожно сглотнув, осторожно сполз в укрытие. Командир отделения, капитан Шушминцев, взмахнул рукой и танк грозно взревел своим дизелем. Николай, посерев лицом, в ужасе посмотрел на Максима.
— Он нас раздавит! – в ужасе прошептал Николай, глядя на Макса безумными глазами.
— Спокойно, Коля! – ответил Максим, стараясь сохранить спокойствие, — все будет нормально.
Танк, между тем, гремя всеми своими фрикционами, устремился на окоп, в котором укрылись Максим и Николай. Когда до позиции было около пятидесяти метров, Николай выглянул из окопа и увидев сорока шеститонную железную махину, неумолимо надвигающуюся на них, с криком: “Мама!” попытался вылезти из укрытия. Максим схватил его за хэбэ и сдернул назад в окоп.
— Куда ты, дурак! – крикнул Максим, — жить надоело?
Николай, упавший на дно окопа, ничего ему не ответил, он свернулся на земле калачиком в позе эмбриона, закрыв голову руками. Окоп, в котором укрылись бойцы, на мгновение накрыла тень танка и на них посыпалась мелкая глина, перемеленная траками грозной боевой машины. Железный монстр миновал окоп и Максим поднялся со дна укрытия и с облегчением вздохнул, утерев пот со лба.
— Зема, кончай ночевать, — крикнул он напарнику, — подъем!
Николай медленно поднял голову и осторожно огляделся. В это время к бойцам подошел командир отделения и, заглянув в окоп, удивленно спросил:
— Орлов, живой? И даже в штаны не наделал? Молодец! Давай вылезай!
Потом он развернулся к шеренге новобранцев и скомандовал:
— Первая пара ко мне!
К капитану подбежали два бойца и застыли в ожидании приказа.
— Вы видели как нужно себя вести при атаке танка на позицию?
— Так точно! – отчеканили новобранцы.
— В таком случае занять окоп и приготовиться к бою! – скомандовал начальник отделения.
Максим помог напарнику покинуть окоп и их место заняли двое молодых бойцов.
— Кузнецов, можете пока перекурить,- сказал командир отделения, — когда закончим с обкаткой, приступим к метанию гранат. Я за вами пришлю бойца.
— Есть! – ответил Максим и они с Николаем пошли в курилку, находящуюся на окраине полигона.
Макс с Николаем направились на перекур и, пройдя с десяток шагов, услышали как сзади взревел дизельный мотор: началась обкатка танками молодых бойцов. Подойдя к курилке, они сели на скамейку и достав сигареты, закурили. Максим молчал, у него не было никакого желания общаться с Николаем, потому что не было того чувства командного драйва которое у него появлялось, когда они работали в паре с Андреем. Это было то чувство, когда ты можешь полностью положиться на своего друга, и он так же знает, что ты его никогда не подведешь и подставишь ему свое плечо, когда это будет необходимо. Он молча сидел и курил, прикидывая, что ему можно ожидать от напарника на следующем этапе КШТ. Задумавшись, он не услышал вопроса, который ему задал Николай.
— Чего? – переспросил Максим.
— А про какое метание гранат говорил капитан? – повторил свой вопрос Николай.
Макс с интересом покосился на напарника.
— А ты не понял?
— Не понял, — ответил Коля, нервно затягиваясь.
— Тогда не парься, — усмехнулся Максим, — скоро все узнаешь.
Где-то через полчаса к курилке подбежал молодой боец и, запыхавшись, сказал:
— Товарищ капитан приказал вам выдвигаться на позицию.
— Уже идем, — ответил Макс, бросая бычок в урну, и скомандовал Николаю: — Подъем!
Следующий этап КШТ проходил в несколько другой локации, там тоже был окоп, но более широкий, а в центре его была вырублена в глине возвышающаяся на полметра площадка. Возвышение было сделано на случай того, что если молодой и нерадивый боец выронит боевую гранату, она упадет в углубление, а солдат, залегший на выступе, при взрыве гранаты останется в живых. Рядом с окопом была расположена сложенная из кирпича двухметровая стена, которая служила защитой для военных присутствующих на учениях. Максим с Николаем подошли к окопу. Возле окопа стояла шеренга новобранцев и командир отделения.
— Кузнецов, — сказал капитан, покачивая в руках гранату РГД-5, — слушай вводную. Вашему боевому отряду поставлена задача вывести из строя одной гранатой вражескую разведгруппу, находящуюся в двадцати метрах от позиции. Условия понятны?
— Так точно! – ответил Максим, протягивая руку, что бы взять гранату.
— Исполняйте, — сказал Шушминцев, — только граната эта не для тебя, а для твоего напарника.
Максим в недоумении взглянул на капитана. Тот ухмыльнулся и скомандовал бойцам:
— В укрытие!
Новобранцы послушно спрятались за кирпичной стеной.
— Орлов, на позицию! – приказал капитан, — и каску надень, разгильдяй!
Тот затравленно посмотрел на Шушминцева, надел на голову защитную каску и молча полез в окоп. Командир отделения повернулся к Максиму и сказал:
— Короче так, Кузнецов, он бросает гранату, а ты его контролируешь. Все понятно?
— Но он же никогда не бросал боевые гранаты, товарищ капитан, — растерянно ответил Максим, — и окоп рассчитан только на одного бойца.
— Это и ежу понятно, — поморщившись, сказал капитан, — только это приказ командира роты, а приказы не обсуждаются, а выполняются. Все понятно?
— Так точно! – ответил Максим.
— Выполняйте! – сказал капитан, вручая Максу гранату.
— Есть! – ответил Максим, сжимая в руке РГД-5.
Командир отделения отошел за предохранительную стену, а Максим спрыгнул в окоп, где скучал Николай. Он стоял на возвышенности и вопросительно смотрел то на Максима, то на гранату в его руке.
— Знаешь, как бросать гранату? – спросил Максим, стоя радом с возвышенностью и глядя на напарника снизу вверх.
— Н-н-нет, — промычал Николай.
— Тогда слушай внимательно, — сказал Макс, — держишь гранату в правой руке, левой рукой выдергиваешь вот это предохранительное кольцо и бросаешь гранату вон в ту мишень. Все понятно?
— Понятно…- нерешительно ответил Николай.
— На, держи, — сказал Максим и вложил гранату в руку напарника, — и главное не волнуйся, все будет хорошо.
Николай посмотрел на гранату в своей руке и еще больше побледнел.
— Ну, давай, Коля, давай! – сказал Максим, — это же так просто!
Николай поднес к лицу гранату и зацепил пальцем за кольцо, затем он его выдернул и бросил гранату в цель. Вернее, попытался бросить, но оступился, нелепо взмахнув руками. Граната из его руки вылетела и упала под ноги Максима. Обычно в таких случаях говорят про то, что вся жизнь за мгновенье пролетела у человека перед глазами, но в этот раз подобного не случилось. Просто у Макса видимо не было на это времени, он схватил гранату правой рукой и попытался выбросить ее из окопа и это ему удалось. Граната уже почти покинула возможную зону поражения, как раздался оглушительный взрыв.
2
А вы помните, как пахнет свежескошенная трава в ранний час июньского рассвета? Как с тихим и низким гулом взлетают в сумерках, из прогревшейся за день земли майские жуки? Как хрустит под ногами белый, искрящийся на солнце январский снег? Как падает на землю теплый июльский грибной дождь и на небе ярким мостом вспыхивает разноцветная радуга? Помните? А свой первый невинный поцелуй тоже помните? И эти наивные клятвы в вечной и бесконечной любви, которые вы давали кому-то в юности, тоже не забыли? Это очень хорошо, значит вам будет о чем поразмышлять, если вы, конечно не дай Бог, когда-нибудь будете где-то лежать на больничной койке, в коматозном состоянии.
Максим уже третьи сутки лежал в коме, в военном госпитале, на аппарате ИВЛ. Тот роковой бросок гранаты на КШТ не прошел бесследно, при взрыве осколками посекло и Максима и Николая. Правда, Николаю повезло больше, у него было лишь одно сравнительно опасное ранение, как говорится – везет дуракам. А вот у Максима дела были намного серьезнее. Было несколько осколочных ранений тела, но самым тяжелым было ранение головы. Небольшой сколок гранаты пробил каску и уже на излете проломил кости черепа и вошел в мозг. Максим выжил, но впал в кому и перспективы на благоприятный исход были под большим вопросом. Бригадой нейрохирургов была проведена операция на головном мозге по извлечению осколка, и сейчас Максим находился в палате интенсивной терапии. На четвертые сутки, утром, во время дежурного обхода, к Максиму вернулось сознание. Он, очнувшись, неожиданно услышал обрывок разговора:
— …и вы считаете, Сергей Петрович, что шанс есть? – услышал он молодой мужской голос.
— Безусловно, коллега, шанс есть и даже весьма неплохой, — ответил неизвестный пожилой мужчина, — на лицо имеется положительная динамика, температура снижается, отек мозгового вещества уменьшается. К тому же он молодой, здоровый мужчина, а сильный организм с высоким уровнем адреналина и тестостерона может выдержать и не такие нагрузки и ранения.
— Вы так полагаете, Сергей Петрович? – с сомнением спросил молодой голос.
— Не только полагаю, а даже абсолютно уверен, — безапелляционно ответил пожилой, — я в этом неоднократно убеждался при работе в Афганистане и в Чечне. Здесь самое главное в том, что чем быстрее будет оказана медицинская помощь, тем больше будет возможностей для благоприятного исхода. Другой вопрос в том, какими будут последствия ранений для пострадавшего. Нет никаких гарантий полного выздоровления, несмотря на молодость и отличное здоровье. Здесь уже, как говорится, как карта ляжет.
— Вероятно, вы правы, — немного помедлив, ответил молодой голос.
Максим хотел открыть глаза для того что бы посмотреть на говоривших и высказать свое мнение по поводу услышанного, но ему не удалось этого сделать. Он хотел что-то сказать, но не смог произнести ни звука. Чувство отчаяния и безысходности ледяным холодом стало наполнять его душу.
-“Неужели меня парализовало?” – в ужасе подумал он.
Максим попробовал подвигаться, но ему этого сделать не удалось. Так он и лежал, в состоянии прострации и полного отчаяния, не имея возможности ни пошевелиться, не издать ни малейшего звука. Обычно принято считать, что человек в коме ничего не ощущает и ничего не понимает, но, как мы видим, это происходит не всегда. Довольно часто, люди находящиеся в подобном состоянии все понимают и чувствуют, вот только не могут никак этого проявить. Как будто какая-то блокировка стоит между мозгом и организмом, которая не дает возможности проходить импульсам управления от центра до беспомощных мышц.
Сколько прошло времени с тех пор как Максим очнулся он не знал, его кормили жидкой пищей через зонд, а при помощи катетера и клизмы он отправлял свои естественные надобности. По звукам голоса и по запахам он уже научился различать дежурных медсестер и нянечек, а так же врачей, которые его регулярно посещали. Из всех медсестер он выделял Свету, которая ему смутно напоминала по тембру голоса и запаху духов его девушку, которая провожала его в армию. Ее тоже звали Светой и у Макса были в отношении ее серьезные намерения. Но как было уже сказано ранее – время идет, жизнь, в том числе и растительная, продолжается и Максим уже практически смирился со своим настоящим положением. Он все еще периодически предпринимал попытки вернуться к активной фазе жизнедеятельности, но они, эти попытки ни к чему не приводили. И вот однажды Максим услышал, как открылась дверь палаты и он унюхал запах Светы, которая поправляла ему постель. За время его комы у него обострился слух и сейчас он услышал, что Света что-то шепчет. Максим прислушался:
— Ну что же ты, миленький не приходишь в себя? Такой молодой, красивый парень, девушка, наверное, ждет, а ты все лежишь… Пора уже очнуться, миленький! Помоги ему, Господи, прийти в себя!
Максим был полностью согласен со Светой, но ничего поделать он не мог.
— Давай, Максим, просыпайся, доктор сказал, что если ты не очнешься в ближайшие сутки, тебя отключат от аппарата, — сказала Света, — а ведь тебя же родители ждут, ты о них подумай, каково им будет, когда тебя привезут домой в цинковом гробу. Очнись, пожалуйста, миленький! Помоги ему, Господи, очень тебя прошу!
Максим услышал какие-то всхлипы, похоже было что Света плакала.
— “Отключат от аппарата? – растерянно подумал Максим, — а почему? Ведь тогда я точно умру! Господи, как же это не справедливо! Ведь я же живой!”
От чувства возмущения, которое охватило Максима, он вдруг самостоятельно вздохнул и открыл глаза. Он увидел рядом своей койкой молодую блондинку в белом халате, которая утирала слезы марлевой салфеткой.
— Привет! – просипел Максим и закашлялся.
— Ой! – растерянно сказала Света и отшатнулась от койки.
3
Кто вам сказал, что время лечит? Время не лечит, оно убивает, медленно, но верно и это так же достоверно, как и то, что младенец, только что появившийся на этот грешный белый свет, рано или поздно обречен на смерть. И так же верно как и то, что между жизнью и смертью, как и правдой ложью, существует лишь тонкая грань. Настолько тонкая, что ее порой нереально почувствовать. Но невозможно ощутить эту призрачную грань обычным смертным людям. А вот Максим, шагнувший по ту сторону жизни, но по странной прихоти судьбы и благодаря искренним мольбам медсестры Светы, которые услышал кто-то там, наверху, вернулся назад, эту грань ощутил очень хорошо.
После реанимации его поместили в плату госпиталя, в которой находилось несколько выздоравливающих бойцов, в том числе и Николай. Как уже было сказан ранее, он получил несколько неопасных для жизни ранений и одно довольно серьезное. Осколком гранаты он был ранен в копчик, когда залег на земляном выступе, увидев, что боеприпас, который он выронил, упал под ноги Максима. Довольно большой осколок РГД-5 поразил его в пятую точку и засел в копчике. Этот рудимент вместе с осколком ему удалили, но рана потом воспалилась и сейчас он лежал на животе, с трубкой от дренажа в заднем проходе, матеря нянечек и медсестер и заодно свою несчастливую судьбу. Максима поместили на соседнюю с Николаем койку и тот весьма удивился, увидев его рядом с собой. Когда Макса переложили с каталки на койку, он, стараясь не морщиться от боли, сказал:
— Всем привет! Я ваш новый сосед, меня зовут Максим.
Военнослужащие, лежащие на соседних койках, поздоровались, а Николай, растерявшись, спросил:
— Ты живой! А я думал тебя убило.
-Я тоже так думал, — улыбнулся Максим, — но, слава Богу, пока обошлось.
После своего воскрешения, а никак по-другому то, что с ним произошло, назвать было нельзя, Максим пошел на поправку. Раны стремительно заживали, физически он восстанавливался очень быстро, но его постоянно преследовали сильные головные боли и провалы в памяти, чего ранее с ним не случалось. Потекли однообразные больничные дни и однажды, борясь с приступом мигрени, Максим спросил Николая, стараясь отвлечься от изматывающей его головной боли:
— Коля, я никак в толк не возьму, как ты на учения попал?
Николай нахмурился, исподлобья посмотрев на Макса и нехотя ответил:
— Да понимаешь, командир роты на меня сильно осерчал, хотел сначала на гауптвахту отправить, а потом передумал и послал на учения.
— А чего же он так сильно осерчал на тебя, Коля? – невольно рассмеялся Максим и невольно скривился от пронзившей его мозг головной боли.
— Да я понес ему на подпись приказ и случайно застал его в кабинете с одной вольнонаемной женщиной, которая служила на КП дивизии телеграфисткой, — вздохнул Николай.
— Случайно? – улыбнулся Максим.
— Совершенно случайно! – приложив руки к груди, клятвенно заверил его Николай, — а ротный разорался:
-“ Я тебя на гауптвахте сгною! – все кричал, — но потом передумал и загнал меня на КШТ”.
— Лучше бы он тебя на гауптическую вахту направил, — совершенно искренне и уже вполне серьезно сказал, держась за больную голову, Максим.
— Ты так думаешь? – спросил Николай.
— Уверен, — ответил Макс, — по крайней мере, меня тогда бы здесь не было.
Максим и Николай пролежали в госпитале два месяца, а затем, после медкомиссии их комиссовали из армии по состоянию здоровья. Не дослужив полгода, Максим вернулся в родной город, где его ждали родители и любимая девушка. Чувствовал себя он уже намного лучше, если не принимать в расчет внезапно появляющихся мигреней, но пожилой военврач сказал Максиму, что он еще легко отделался, все могло быть намного хуже.
Рецензии и комментарии 2