Маугри

1

Мари всегда знала, что останется одна. У нее просто не было других вариантов.

Так было понятнее — согревать тех, кто встречался ей на пути, тех кто чувствовал потребность в ней. Но не больше. И не дольше привычного.

Нескольких встреч с каким-нибудь прекрасным мужчиной было достаточно для того, чтобы вспомнить о том, что она — женщина, вдохновить и не почувствовать груз ответственности. Свобода была важнее.

Мари было двадцать семь. И для неё этот возраст значил только одно — сейчас она может жить по собственному сценарию, получать удовольствие и не думать о том, о чем принято было думать еще несколько десятков лет назад — о вечном.

***

Подмосковный бульвар замер в предвкушении. Аромат теплого дождя заполнял собой все вокруг. Было сухо, но аромат, как конферансье, давал ясное ощущение — гость вот-вот будет здесь.

Мари любила этот аромат. Она тоже была в предвкушении. Вечер обещал быть свободным, а значит Мари сможет посвятить его танцам.

Макс как с неба свалился. Он подошел сам и сказал:

— Я вас не боюсь.
— А я вас люблю! — ответила она и замерла, пытливо всматриваясь в его смятение, плескавшееся в расширенных зрачках. «Уголь активировался»- заметила она.

Макс замер, он ожидал чего-то оригинального от девушки с таким профилем, но не этого.

У Мари был профиль, который заставлял тут-же отвести взгляд — слишком яркий шрам на левой скуле. Но взгляд не мог уже отделаться от первого впечатления вспышки противоположностей.

На лице ее сияла мечтательная игривость, картинки в глазах танцевали свой беззвучный диалог.
Нежность черт и резкость красно-белой дуги на левой скуле… нет не совсем дуги. Форма серпа. Точно! Клеймо от его миниатюрной копии!

Макс нахмурился:
— Ну так что, идем в зоопарк или нет?
Мари тоже не ждала от него таких выпадов. Она не удержалась и захихикала, обращая это хихиканье к туче, которая была не против поддержать Мари. На них заморосило редкими каплями.

— Лучше в океанариум. — выдохнула она и примирительно сверкнула глазами, приподняв уголок рта с той стороны, где был шрам.

Дождь они оба любили, поэтому делали вид, как будто капли, которые мягко катились то по носу, то по щекам, то по пальцам рук, ни чем не отличаются от солнечных лучей.
Но тут забарабанило более отчетливо и бесцеремонно, и захихикал уже Макс:

— Чем не Океанариум!

Он снял рюкзак с плеча и немного встормошил его внутренности. Достал коричневый поэлитиленовый плащ и расправил над собой, вставая вплотную к Мари.
Это был повод, конечно. Без нее он достал бы плащ только в случае града.

— Я хожу без зонта обычно. — ответила Мари и уголок рта потянулся выше. Ей шла эта полуухмылка, как никому. Она не отходила, только повернулась к автобусной остановке, прикидывая варианты их следующих перемещений.

— Да, зонты — это ужас. — улыбнулся Макс и расправил плащ еще шире. Он немного увеличил расстояние между ними, тоже повернулся к остановке и, немного кивнул ей, приглашая отправиться вперед.

Мари перекинула ореховые кудри на сторону шрама, и поплыла перед ним, с таким видом, как будто ей были безразличны границы импровизированного тента. Макс шел широким шагом за ней, и, не смотря на безразличие Мари к укрытию в его руках, уверенно продолжал его нести. Суеты в нем не было. Длинные ноги и уверенный шаг были ему на руку.

Они прошли метров пятнадцать и Макс коснулся локтем плеча Мари: «стой». Он подошел к желтой «honda jazz» и снял сигнализацию.

В океанариуме Мари продолжала ловить себя на мысли: «я не могу его предсказать!» С ней такого не было давно. Или, скорее, никогда.

Они угадывали имена пингвинов, потом минут десять мочали возле аротрона — желтого в черную крапинку. И это молчание не требовало ничего. Только гипнотический взгляд пестрого существа за стеклом и их пытливые взгляды, слишком подверженные внушению.

А потом Макс исчез. Мари пробилась через толпу к лемурам, а когда обернулась — ее спутника не было ни рядом, ни в других, видимых ею, местах.

Он не появился и после. Мари прошла по всем лабиринтам еще раз… Они должны были встретиться, но этого не произошло.

Хонды на стоянке тоже не было.

2

После их встречи прошла неделя. Макс будто в воздухе растворился. Мари это было привычно. Но появилось странное чувство. Недосказанности.

Его хонду она и раньше примечала, еще до знакомства. Всегда чистая, цвета лимонной кожуры, в самой сочной стадии. Уже после знакомства и исчезновения Макса, она поняла что нашла ответ на вопрос — чьё это чудо, всегда сияющее напротив аптеки по пути домой… Еще бы теперь знать почему они вместе с хозяином так стремительно канули в Лету и не подают никаких признаков существования.

Она бежала на остановку, сорок восьмой должен был отправиться через минуту. И остановилась, заметив желтое пятно перед собой. Сегодня она его не ждала. Любому ожиданию должен быть срок. Но, почему-то остановилась и провела взглядом по узенькому тротуару рядом с машиной, от начала до конца, насколько позволяла видимость. Его не было. На другой стороне стоянки тоже.

Она повернулась в сторону аптеки и уткнулась взглядом прямо в Макса. В метре от нее. Щеки стали такими тяжелыми, она вдруг почувствовала каждую клеточку их поверхности… Кто-то собрал всю уверенность Мари и сжал в кулак у нее в животе, чуть выше пупка.

— Привет! Нравится моя тележка? — Макс весело подмигнул ей, снимая машину с сигнализации. Он закинул пакеты на заднее сидение и вопросительно посмотрел на Мари, которая боролась с ворохом ответов и пыталась выбрать из них хоть что-то подходящее. Его взгляд, как всегда, насмешливый. Точнее, как в прошлый раз. Но Мари почему-то не представляла его другим.

— Лучше подскажи… чем тебя так испугали лемуры? Ты неделю от них прятался!

Макс внимательно посмотрел на нее, как будто переспросил взглядом.
— Так мы знакомы?- Он смущенно улыбнулся. — На прошлой неделе, в Океанариуме, да?

3

У Макса было странное заболевание. Мари перечитывала о видах амнезии раз за разом. Но о том, что было у Макса, она не нашла ничего.
У него просто случались пробелы. Когда начнется очередной фрагмент, который обернется в будущем пробелом… никто не знал. Сколько продлится очередная история, которая бесследно сотрётся из памяти… тоже было не известно. Где Макс окажется, когда очередной пробел завершится и останется лишь точка «отсчета» до него… нельзя было предсказать.

Он помнил все события, происходящие с ним каждый день, кроме того, что заполняло пробелы.

Их происхождение он объяснить не мог, знал лишь о существовании, потому что на моментах соединения «до» и «после» оказывался в разных местах, часто — в ранее не известных. Макс уже привык. Он доверял судьбе и чувствовал что кто-то там, свыше, присматривает за ним. В тайне от тех, кто знал о его болезни, он надеялся еще о том… что ничего по-настоящему страшного в периоды пробелов он не совершал.

— Познакомишь с коллегами? Я настроена серьезно — у меня выходной!- Объявила Мари вместо приветствия. Она решила не терять время на объяснения, которые повторяла раз за разом уже неделю после их второй встречи.

Макс виновато улыбнулся. И при этом открыто, как давнему другу. Это был его стиль. Но Мари поняла одно — он снова её не узнал.

Удивительно, что все фрагменты историй, происходящие с ее участием… стирались из его памяти.

— Мари?

— Ты… как тебе это удалось? — Мари просияла. Она уже смирилась с тем, что приходилось знакомиться и объяснять снова и снова. Мари на несколько секунд забыла о том, что надела платформы и ее равновесие проиграло еле заметному выступу в плитке. Макс подхватил ее за локоть.

— Я нашел это в машине сегодня… — он убедился что Мари обрела устойчивое положение и нырнул в по-прежнему сияющую хонду с противоположной стороны от руля. Достал из бардачка длинный чек и протянул ей.

-Мм… Так вот какую кухню ты предпочёл вчера, и как тебе?-улыбнулась Мари, читая список из неизвестных названий, имеющих, судя по ее догадкам, вьетнамское происхождение.

— Не… очень. Она оказалась в пробеле… Так что, советовать, на всякий случай, не буду — улыбнулся Макс, проводя двумя пальцами над виновато приподнятой бровью.

— Но вообще-то я имел ввиду другое. — он мягко высвободил чек из рук Мари и перевернул его.

— «Мари. На моём месте. С 12 до 13. Нежный шрам. Помнить!»

Уголок рта под шрамом потянулся вверх, его хозяйка попыталась скрыть нахлынувшую волну в горле и в животе, но это было не просто. Значит он все-таки…

— Расскажешь про шрам? Предложение же в силе? — Макс перекинул рюкзак и пару коробок с неизвестным содержимым на заднее сидение и открыл дверь шире, приглашая Мари занять место, которое все больше становилось для нее чем-то уже… родным. Она даже испугалась этой мысли. Ей нельзя привыкать к такому. Хотя… она ведь может все контролировать, верно?

4

Мари еще раз провела пальцем по блокноту, где на первой странице было ее имя, собрала в горстку клочки чеков с буквами, напоминающими о них, о моментах, которые Макс хотел сохранить. Пара визиток с датами и событиями, которые были счастливее, чем Мари могла себе позволить. И фотография из автомата. Как будто на ней какие-то другие люди, не они… как будто у этих людей вся жизнь была впереди. Она и была впереди. Изменятся только обстоятельства — «вместе» Мари больше не могла представить.
Неделю назад она удалила все совместные фотографии с его телефона.

Без этих вещей он ее не вспомнит. Последнюю неделю Мари доказывала это самой себе.

Каждый раз все начиналось почти также, как в прошлый: она смотрит на него, он улыбается и говорит что-нибудь про то, как ему нравится её шрам, или комментирует ее мысли, как будто читает их прямо сейчас. Она проходит мимо. Он не бежит за ней. Не окликает по имени. Два раза из шести он ничего не сказал, правда, посмотрел в ее сторону. Ее лицо, возможно, кажется ему знакомым… но не больше. И только один раз — вчера он окликнул ее и счастливый показал ей ворох из этих чеков, визиток и фотографию…

Вчерашний день был не простым. Нужно было многое рассказать заново. Чтобы потом, во время прогулки в парке, он поцеловал ее в лоб, попросил подождать здесь, на лавочке, ушел в магазин… а на обратном пути просто сел в машину и уехал.

Мари и сегодня не смогла выкинуть это. Просто сложила в коробку и отнесла на балкон. Хотя бы так. Но надо собраться и выкинуть. Ничего не измениться ведь. Коробка осталась на балконе. Пока пусть будет так.
***
Мари бежала на сорок восьмой. В последнее время она все чаще бежала. Хонды не было уже второй день… Она надеялась что у Макса, и правда, все хорошо. Он просто… живёт. Он и его вечно насмешливый взгляд.

Она уже села в автобус, по привычке посмотрела сквозь стекло и… увидела, как хонда подъехала к своему законному месту напротив аптеки. Мари выдохнула. Ну вот.

***
Платформы снова стучали. Зачем она их надела в такую погоду? Она любит дождь и любит платформы… но при их сочетании, оба элемента начинают оказывать обратный эффект. Снова несовпадение поверхностей. Хлюп! Чуть было ногу не подвернула! Мари покрутила стопой, возвращая платформу в положение, более подходящее для перемещения.

Надо же! Споткнулась прямо напротив его машины! Мари нервно хмыкнула. У Вселенной потрясающее чувство юмора, его направление Мари давно уже могла предсказать.

Только сейчас она заметила своё имя. Крупными буквами на конверте под дворниками.
Она несколько раз моргнула, но письмо и буквы на нём оставались на своих местах.
Она быстро схватила конверт и застучала платформами не оглядываясь.

Мари втиснулась в автобус и только на выходе свободно вдохнула и еще раз посмотрела на буквы своего имени, немного изломанные от долгого сжатия. И немного сырые.

Она выдохнула и вскрыла конверт.
Почерк был… не знакомый. Не Макса. Она отошла от проходной части и попыталась сосредоточиться на содержимом:

«Мари!

Меня зовут Юрий. Макс — мой брат. Нам с тобой нужно встретиться. Пожалуйста, набери этот номер — 892907..»

5

— Юлька! Юуулькааа…

Макс запускает пальцы в медовые кудряшки. Локоны мягко пружинят и заполняют пространство ароматом цветочного крема.

Он не может надышаться. Юлька смеётся — звук нежный, еле уловимый, доступный только Максу.

Она резко толкает его, золотистая кожа, усыпанная еле заметными кофейными пятнышками, вызывающе сияет. Она танцует, отходя все ближе к воде. Ноги босые, как рисованные, переливаются золотисто-розовым и ловят зеленые тени высокой травы. Закат над лавандовым полем не такой красивый, как они.

— Юль!.. Юуулька!.. Замри!

Она поддаётся и только широкая рубашка свободно колышется под ветром, то открывая ноги, то сбрасывая ткань волнами вниз, то очерчивая нежные изгибы.

Четыре широких шага и Макс легко подхватывает ее за талию, Юлька поджимает ноги, звонко хохочет, кудряшки ласкают лицо Макса и заполняют его пространство новым облаком цветочного крема.

— Ой! Что это?- на медовые кудряшки нежно опускается венок из пушистых колосков, жёлтых колокольчиков и клевера.

— Это? А что это?- Макс начинает новую игру. — Свалился же откуда-то! — Он театрально удивляется и только счастливая улыбка выдаёт его. Он смотрит на Юльку как на чудо света, притягивающее небесные венки.

— Макс… Это что… предложение?

В руках Юльки кольцо, ловко вплетенное в венок, но слишком заметное для того, чтобы быть просто его частью.

— Нет! Небо сделало тебе предложение раньше меня?!.. Это не справедливо!- Макс продолжает игру. Он опускается на колени и закрывает лицо огромными ладонями. — Кааак жеее тааак!?

Макс замирает и Юлька тоже. Он смотрит сквозь пальцы, не убирая рук, вызывающе пронзает взглядом Юльку.

— Ну и? Что скажешь?

Юлька закатывает глаза и улыбается.

— Макс, встань.

Макс подлетает и вытягивается в счастливую струну.

— Макс, я не могу.

Макс снова утыкается носом в ее кудряшки. Огромные руки сжимают ее хрупкие плечи сильнее обычного.

— Я не верю тебе. Обманщица. Ты подписала контракт на дочку, помнишь? С такой же взъерошенной копной… Даа… Так что твои возражения не…

— Макс, я серьезно. Я не могу, Макс. Мне надо уехать. Мне надо уехать. МНЕ НАДО УЕХАТЬ…

Поле с клевером отсвечивает лиловыми и желтыми пятнами, пушистые колосья ложатся то там, то тут под резкими порывами ветра. Аромат цветочного крема такой знакомый… Откуда он его знает?.. Девушка с медовыми локонами танцует все дальше, локоны ловят закат, вспыхивают и исчезают вместе с еле уловимой фигуркой… Где он её видел?

Её лицо появляется близко, меняет черты. На левой скуле проступает шрам. Кудри становятся ореховыми. Он не может до них дотронуться… Чтобы дотронуться — нужно вспомнить… Кто ты? КТО ТЫ??

Макс открывает глаза. Перед ним все то же лицо. Только тревожное.

— Кто ты?

— Я Ма… Дверь цвета лимонной кожуры захлопывается. Она смотрит через стекло и продолжает что-то говорить. Шрам на левой скуле ползет вверх. Он ее понял. Он её узнал.

Макс снова открывает глаза. Где его блокнот? Где, черт возьми, блокнот?!

Он ищет клочок, хоть какой-нибудь клочок и ручку. Находит. Начинает писать… Что?.. Что он хотел запомнить на этот раз?..

6

Потоки солёной воды смешивали пространство в пестрый туман. Мари пыталась остановить их запястьем, но туман стал еще непрогляднее благодаря новым пятнам — от туши.

Ей хотелось выть. Выть от боли, которая взорвалась внутри. И она поддалась этой нестерпимой потребности, уже совершенно не пряча лица от проходящих мимо.
Почему это происходит? Почему это происходит с ней!.. Что она сделала? Хотела любить? Что? Не хотела? Говорила направо и налево что останется одна, что у каждого свой путь и у неё этот?.. Тогда, боже… Почему так больно?.. Почему она испытывает самые сильные чувства именно тогда, когда ей их испытывать… нельзя?

В голове снова и снова крутился их разговор. Брат Макса встретил её на набережной. С первой минуты странно смотрел на Мари и не мог сформулировать свои мысли, которые явно готовил до встречи.

— Понимаешь… Ему это не объяснить. Это просто… нужно принять, как факт. После того, как Юлька уехала… Он с ума сошёл. Сначала говорил что не желает верить в то, что у него с ней нет будущего. Но вскоре, при упоминании о Юльке, делал такой вид, будто совсем её не знает. То есть мы думали, что делает вид… А он, и правда, забыл. Подсознание — странная штука. А потом «провалы» стали возвращаться. Наш дядя психотерапевт, так уж совпало… Так вот, этот случай из ряда вон. Я заметил закономерность… Когда он встречает кого-то… девушку, с которой снова испытывает взаимные чувства… его память тщательно стирает все что связано с этими чувствами, стоит Максу заметить это в себе. Я понял по записям… он носит с собой блокнот в рюкзаке… пишет там в те моменты, когда никто не видит, не на долго отходя. Если успевает это сделать до следующего пробела. Но суть в том, что, чем больше он возвращается к блокноту, а значит и к чувствам… тем чаще он проваливается в эти дыры памяти…

Юрий почесал над бровью… также виновато, как Макс. Они были похожи. Но у Юрия были более широкие черты. А еще в них не было даже доли беспечности, иронии в глазах не было. Слишком сосредоточенный взгляд, глубокие складки на лбу. Старший брат… Разница лет пять у них… Но Макс не будет таким через пять лет.

— Но, я забрала все… Только тот блокнот… Почему он тогда…

— Я его забрал. Давно… Но даже после этого Макс… как будто бы вспоминает что-то. Но не может связать отдельные факты. Снишься ты ему что-ли…

Мари сжала лоб. Она повернулась к реке и вдохнула. Бортик поддерживал ее, без него она бы не справилась.

— Может… на этот раз… если все так… если все стало сложнее… может я могу ему помочь? Наоборот…

— Ты можешь ему помочь только тем, о чём я прошу тебя. Когда Макс вспоминает… он все чаще уходит в пробелы. Я уже говорил. Прости.

— Но, если я ему… могу сниться…

— Это пройдет. Было уже что-то подобное… Все со временем встанет на свои места. Просто… постарайся не встречаться ему. Я понимаю, что это не просто. Но я… прошу.

Юрий кашлянул и посмотрел на Мари как-то отстраненно.

— А откуда этот шрам?

— Да так… давно было. Ерунда.

— Маугри?

Мари оторвала взгляд от реки и посмотрела на Юрия так, как будто только сейчас впервые его увидела.

7

Максу семь и они с братом бегут наперегонки, собирая всю прибрежную любовь водяных чудищ. Волны целуют их ноги и растворяются в солено-зеленом космосе.

Юрка взрослый, ему десять, Максу не догнать этого длинноногого паршивца. Но Макс знает своё преимущество.

Он падает в песок и хохочет как победитель. Он машет руками и ногами, оставляя на песке огромного темного ангела. В его руках уже четыре выточенных морем снаряда, а в ногах — готовность к прыжку. «Лягушки» Макса искусными прыжками отправляются в солёно-зеленый космос.

Загорелая девчушка лет семи подбегает к Максу с полными ладошками новых снарядов. Она выгружает их рядом и присоединяется к запуску. Её «лягушки» летят с еще большим задором и распугивают других, беспечно прыгавших до этого.

Все это ради него, Макса. Он знает. Поэтому отправляет Мари на новое испытание. Она их любит.

— Спорим ты не нырнешь с того камня дельфинчиком?

— Я не нырну?!

— Испугаешься и не нырнешь…

— Посмотрим!

— Я смотрю, Маугри… И вижу что ты боишься…

— Если я прыгну, перестанешь меня так называть?

— Ты не прыгнешь, Маугри!

— Ну все, ты проиграл.

Мари бежит к утёсу. Вскоре — машет Максу, взбираясь на валун. Под утёсом хлещут солёно-зелёные чудища, дразня её белыми языками.
Мари смотрит на них и Макс готов поспорить — ее загорелая кожа сейчас не сможет справиться с мурашками.

Макс победно хихикает и кричит что есть мочи:

— Ма-а-у-уг-ри-и-и…

Она прыгает. Солёно-зеленые чудища проглатывают её, радостно вспыхнув белым каскадом.

Тишина. Языки чудищ лениво откинулись в послеобеденной дрёме.
Голова Мари появляется совсем рядом с утёсом. Левая рука закрывает половину лица, правая — цепляется за утёс. Она не машет Максу и даже не смотрит в его сторону. Языки солёно-зеленых чудищ ревниво подталкивают её все дальше, к другой части берега.

Макс открывает глаза.

***

Мари смотрит сквозь толстое стекло на гипнотическое ярко-желтое существо. От хонды аротрон отличается мелко-угольной крапинкой и глазами восьмидесятилетнего мудреца.

— Пингвины просили Вам передать что страшно ревнуют. Пятнадцать минут возле одного аквариума — это возмутительно.

Мари вздрогнула. Макс виновато улыбнулся.

— Я понял почему ты меня выбрала. Ты любишь рыб. А у них и у меня… похожие свойства памяти.

Шрам Мари слегка приподнялся. Рука Макса накрыла его.

— Маугри…

— Ты ничего не знаешь о свойствах памяти рыб. — хмыкнула Мари и Макс почувствовал как шрам под его рукой нежно ползет вверх.

— Маугри…

— Нет. Ты проиграл.

Два желтых существа — за стеклом и на парковке, думали в этот день иначе.