Диалог Черного и Белого человека

Диалог Черного и Белого человека.

Пьеса в одном действии

Сцена представляет собой обыкновенную, типовую кухню хрущёвского периода. За маленьким столом сидит человек одетый сплошь в чёрное. Он держит в руках пустой стакан и недоумевающее косится на столь же пустую бутылку, стоящую на столе. На подоконнике сидит другой человек, одетый в белое и укоризненно смотрит на своего товарища.

БЕЛЫЙ. Кажется, тебе уже хватит.
ЧЁРНЫЙ. Кажется, это не твоё дело.
БЕЛЫЙ. Вечно ты грубишь, а ведь я всего лишь забочусь о твоём здоровье.
ЧЁРНЫЙ. Я тебя ненавижу.
БЕЛЫЙ. Брось, это не так. Я тебе нравлюсь, просто ты боишься себе в этом признаться. Тебе нравится мой белый костюм, мои белые туфли и мой белый шёлковый плато…

(Он не чуть-чуть не успевает договорить, потому как в этот момент ЧЁРНОМУ становится плохо, тошнота подступает к горлу и он, не выдержав, срывается к умывальнику – его рвёт)
БЕЛЫЙ. Господи! Тебе плохо?
ЧЁРНЫЙ. Мне ахринительно прекрасно.
БЕЛЫЙ. Я могу для тебя что-нибудь сделать?
ЧЁРНЫЙ. Воды.
(БЕЛЫЙ изящно соскакивает с подоконника, наливает из графина в тот стакан, который секунду назад вертел в руках ЧЁРНЫЙ, воды, и ставит его на пол)
ЧЁРНЫЙ. (не глядя на стакан, по прежнему стоя у раковины) Послушай, почему бы тебе не подать мне стакан прямо в руку?
БЕЛЫЙ. Ты прекрасно знаешь, что не положено. Я тебя люблю, но субординацию ещё никто не отменял. Поэтому, будь любезен, не выкаблучивайся – пей.
ЧЁРНЫЙ. (смеясь) Ну, хотя бы преврати её в вино для меня.
БЕЛЫЙ. Нельзя.
ЧЁРНЫЙ. Да брось, никто не увидит!
БЕЛЫЙ. Нет, этого никак нельзя.
ЧЁРНЫЙ. Слушай, мы торчим в этой двушке уже третью неделю, сегодня суббота – все нормальный и ненормальные люди в этой стране бухают, плюс третий час ночи, так что те, кто каким-то образом умудрился откосить от священного ритуала пьянства, уже спят. ВСЕМ НА НАС НАПЛЕВАТЬ!
БЕЛЫЙ. Дело не в этом. О человеке можно судить только по поступкам, о которых никто бы никогда не узнал.
ЧЁРНЫЙ. Хорошо сказано.
БЕЛЫЙ. Но не мной.
ЧЁРНЫЙ. А кем?
БЕЛЫЙ. Не помню.
(ПАУЗА)
ЧЁРНЫЙ. Превращай!
БЕЛЫЙ. Ты глухой или тупой? Тебе же сказали – нельзя. Ты итак перебрал, тебя вон, в раковину уже стошнило – хватит!
ЧЁРНЫЙ. Меня стошнило потому, что ты начал говорить про свои белые штучки и это единственная причина.
БЕЛЫЙ. Что это значит? Чем тебе не нравятся мои белые вещи?
ЧЁРНЫЙ. Мне не вещи не нравятся. Мне не нравится тот, на ком они надеты. И то, что этот кто-то треплется без конца не по делу, вместо того, чтобы быстро сколдовать мне пару стопочек прелестного шотландского виски или стаканчик бургундского вина, тоже мне очень не нравится!
БЕЛЫЙ. То есть я тебе не нравлюсь, так?
ЧЁРНЫЙ. Не нравишься? Что ты, конечно нет! Я не так выразился! Не нравится, может новая девушка лучшего друга, или котлета в гостях, или, скажем, картина Репина может не нравится.
БЕЛЫЙ. Репин – отличный художник!
ЧЁРНЫЙ. К чёрту Репина – я о другом! Я о том, как я к тебе отношусь, так что заткнись и слушай!
БЕЛЫЙ. Я слушаю.
ЧЁРНЫЙ. Хорошо. Итак, моё отношение к тебе это такая безграничная, неисчерпаемая, неистовая как огонь преисподние и святая как мать Тереза ЗЛОБА! ГНЕВ доводящий меня до безумия! НУ!??!? ТЫ ВЕДЬ ЭТОГО ДОБИВАЛСЯ, ДА, Я ПРАВ!!? УБЛЮДОК! СКОЛЬКО МЫ ЗДЕСЬ ТОРЧИМ?!!! СКОЛЬКО Я СПРАШИВАЮ? СКОЛЬКО!!!!!!!!!??????
БЕЛЫЙ. Тише. (Щелкает пальцем – в стакане появляется вино) Гляди.

(ЧЁРНЫЙ смотрит на стакан, кидается к нему на пол, не вставая, пьёт, потом доползает до стула и засыпает, положив голову на сидение)
БЕЛЫЙ. Вот так-то лучше…
(Свет на сцене гаснет, начинает играть колыбельная, постепенно её сменяет звуки радио, как будто кто-то ловит волну. Слышны: новости, голос футбольного комментатора, различная музыка… Наконец, всё это переходит в советскую песенку исполняемую пионерами, что-нибудь на вроде «И Ленин такой молодой…», не важно. Под эту вот песенку сцена снова освещается – на ней та же кухня. Раннее утро. Тучная женщина моет у раковины посуду, потом замечает зрителей в зале, вскрикивает и убегает. Следует пауза, после которой на сцену выходит ЧЁРНЫЙ.)

ЧЁРНЫЙ. Ну и бардак тут. Хорошо видно вчера врезали.
БЕЛЫЙ. (вылезая из холодильника) Да, неплохо!
ЧЁРНЫЙ. Ты что, спал в холодильнике?
БЕЛЫЙ. Ну да.
ЧЁРНЫЙ. И как?
БЕЛЫЙ. Прекрасно! Хочешь взглянуть? (он открывает дверцу холодильника и жестом приглашает ЧЁРНОГО посмотреть что там внутри)
ЧЁРНЫЙ. (засовывая голову в холодильник) Ничего себе! Ну… я вам скажу! (высовывает голову) Замечательно! Только куда теперь сосиски складывать будем?
БЕЛЫЙ. Какие такие сосиски?
ЧЁРНЫЙ. Обыкновенные, мясные.
БЕЛЫЙ. Сосиски – для мещан.
ЧЁРНЫЙ. Да, они так и называются – СОСИСКИ МЕЩАНСКИЕ, С ХРЕНОМ.
БЕЛЫЙ. Всё равно мы завтра уезжаем.
ЧЁРНЫЙ. Честно?
БЕЛЫЙ. (Достаёт из внутреннего кармана пиджака конверт, вскрывает его, извлекает чистый листок бумаги, долго смотрит на него, потом смотрит на часы на стене, потом на свои наручные, потом достаёт из кармана ещё одни часы и смотрит на них. Всё это время ЧЁРНЫЙ не сводит с него глаз) Ну…
ЧЁРНЫЙ. Чего ну? Говори уже! Что за манера всё время мучить ожиданием!
БЕЛЫЙ. (Пожимая плечами) Работа такая.
ЧЁРНЫЙ. Короче.
БЕЛЫЙ. Да!
ЧЁРНЫЙ. В смысле уезжаем?
БЕЛЫЙ. Да. Хватит.
ЧЁРНЫЙ. Ну наконец-то! (Берёт со стола первую попавшуюся бутылку, разбивает её об стол, бросается на БЕЛОГО и наносит несколько ударов)

Свет гаснет, без музыки, потом следует голос Левитана, объявляющий что-нибудь о победе советский войск над фашистами. Сцена освещается. На ней другая тучная женщина веником и совком убирающая осколки разбитой бутылки. Так же спустя некоторое время замечает зрителей, и так же с криком убегает. Из под стола вылезает ЧЁРНЫЙ с растрёпанными волосами.

ЧЁРНЫЙ. Почему в этой гребной квартире всегда кто-то орёт?!

(В этот момент распахивается окно, в нём появляется БЕЛЫЙ)

БЕЛЫЙ. Да потому, мой дорогой, что ты мне каждый раз домработницу пугаешь всякими уродами, которых ты водишь в нашу квартиру.
ЧЁРНЫЙ. Опять ты. Когда же ты сдохнешь?
БЕЛЫЙ. Никогда. И тебе это, кстати, прекрасно известно.
ЧЁРНЫЙ. Да.
БЕЛЫЙ. Ну? И чего спрашивать тогда?
ЧЁРНЫЙ. Это был риторический вопрос…
БЕЛЫЙ. Вот как…
ЧЁРНЫЙ. Ага.
БЕЛЫЙ. Очень мило с твоей стороны…
ЧЁРНЫЙ. Ты же сказал, что уедем?
БЕЛЫЙ. Так и уехали бы, чего ты руки-то стал распускать, балда!?
ЧЁРНЫЙ. Вот только не надо меня сейчас виноватым делать, ладно?
БЕЛЫЙ. Интересные дела! А кто же виноват? Молчишь? Это правильно. Тебе только молчать и надо по сути дела, а ты всё кричишь чего-то. (глядя в зал) Чего ты опять с собой привёл этих чертей? У нас что, во дворе скотины мало?
ЧЁРНЫЙ. Вдруг поймут чего-нибудь.
БЕЛЫЙ. ЭТИ!?? (смеётся) Ну да, как же, поймут они!
ЧЁРНЫЙ. Я в них верю.
БЕЛЫЙ. Это пожалуйста, верь на здоровье. Только как я тогда одеждой с тобой махнулся, так никто ничего и не просёк. Проспорил ты, а потому, достаётся тебе, мой ангел, эта причудливая форма ада – Хрущёвская двушка с правом на надежду!
ЧЁРНЫЙ. Придёт время…
БЕЛЫЙ. Конечно придёт! И может даже коньячка захватит!
ЧЁРНЫЙ. Я говорю о времени, когда…
БЕЛЫЙ. Когда они прозреют? (улыбаясь) Брось! Они же различают нас только по цвету одежды, им лень напрягать свой мозг! А самое замечательное то, что даже если один из них, вдруг дальтоником оказался, и поэтому на тряпки не повёлся, всё равно остальные довольно быстро в бетон закатают и его личное мнение и его самого. Система, брат, СИСТЕМА. Поэтому хрен ты чего изменишь, уже больше половины наших с вашими местами махнулось и ничего – бардак растёт, пипл хавает.
ЧЁРНЫЙ. (подходит к нему) ты меня достал!
БЕЛЫЙ. Ну и что? Не надоело ещё? Ну врежешь ты мне, ну погаснет свет, ну опять моя толстуха твоих гиен испугается – а дальше-то что? (ЧЁРНЫЙ садится на прежнее место) Ты пойми, не получится новую жизнь с понедельника начать, понедельник просто не тот день, ты подожди ещё немного, глядишь, молчать научишься…
ЧЁРНЫЙ. (после паузы) Как там, на улице?
БЕЛЫЙ. Свежо, только…

(В этот момент свет на сцене полностью гаснет. Через несколько секунд сцена снова освещается, на ней на том же месте стоит БЕЛЫЙ, ЧЁРНЫЙ исчез)

БЕЛЫЙ. (оглядываясь, не замечая, что ЧЁРНОГО уже нет на своём месте) Пробки что ли? Чёрт знает, что с этим светом творится… (пауза) Сбежал. Вот же дурашка! Главное, всё равно вернут! Эх! (Машет рукой, собирается уходить, но тут ЧЁРНЫЙ возвращается)

ЧЁРНЫЙ. (держа в руках стопку бумаг) Ничего не сбежал, за бумагой ходил.
БЕЛЫЙ. Господи, перестань, ну что ты опять придумал?
ЧЁРНЫЙ. (БЕЛОМУ) Отстань. (Разбрасывая листы в зал) Давайте, придумайте мне конец!
БЕЛЫЙ. (Смеётся) Цирк, какой цирк!
ЧЁРНЫЙ. (оборачиваясь) хорошо смеётся тот,
БЕЛЫЙ. Кто смеётся громче всех! Скажи мне, ты что рассчитываешь? Какой они тебе конец могут написать?
ЧЁРНЫЙ. Любой, по законам драмы.
БЕЛЫЙ. ХА! По законам драмы это должно закончиться твоей смертью, но тут такая штука, что ты мёртвый-то не нужен никому! Как тебя с тебя мёртвого бабло рубить? Никак! Поэтому живи, мой друг, Благословляю тебя!
ЧЁРНЫЙ. Нет, это может ещё и твоей смертью закончится, или толстуху твою прикончить можно – главное кровь!
БЕЛЫЙ. Ну это конечно выход!
ЧЁРНЫЙ. А ещё, может быть кто-нибудь из них…
БЕЛЫЙ. Что? Из них? (показывая в зал) Собой пожертвуют, ради тебя такого замечательного!? Ну жди, мой Прометей, жди! Придёт твой спаситель, будь уверен! Ты будешь его ждать, а он зарплату! А зарплату кто выдаёт? (доставая из внутреннего кармана деньги) – Правильно! Опять круг замкнулся.
ЧЁРНЫЙ. Ну чего ты от меня хочешь!? (садится на пол)
БЕЛЫЙ. Смешной ты! Ничего я не хочу! Работа такая. (доставая из холодильника бутылку, протягивает её ЧЁРНОМУ) Ну что, пора печень клевать?

ЧЁРНЫЙ долго смотрит на бутылку, но потом всё же берёт её в руки – свет в зале гаснет.

Сцена освещается. За маленьким столом сидит ЧЁРНЫЙ. Он держит в руках пустой стакан и недоумевающее косится на столь же пустую бутылку, стоящую на столе. На окне сидит БЕЛЫЙ и укоризненно смотрит на своего товарища.

БЕЛЫЙ. Кажется, тебе уже хватит.
ЧЁРНЫЙ. Кажется, это не твоё дело.
БЕЛЫЙ. Вечно ты грубишь, а ведь я всего лишь забочусь о твоём здоровье.
ЧЁРНЫЙ. Я тебя ненавижу.
БЕЛЫЙ. Брось, это не так. Я тебе нравлюсь, просто ты боишься себе в этом признаться. Тебе нравится мой белый костюм, мои белые туфли и мой белый шёлковый плато…
(ПАУЗА) Почему же тебя не тошнит?
ЧЁРНЫЙ. Кажется, я привык.
(ПАУЗА)
БЕЛЫЙ. Привык, говоришь? (ЧЁРНЫЙ КИВАЕТ) Ну что ж, ладно – иди.
ЧЁРНЫЙ медленно встаёт, и, опустив голову, спускается со сцены. Он садится в зал и больше не издаёт ни звука.
БЕЛЫЙ. СЛЕДУЮЩИЙ!
Затмение. Занавес.