Моя Нинка - лучше всех...

Так, други мои, сейчас я вам расскажу историю, которая приключилась со мной много лет назад. Даже сейчас, хотя и времени порядком прошло, но, как вспомню её, так сразу же то самое сильное чувство ужаса, которое мне пришлось пережить в своей жизни, накатывает на меня как девятый вал. Быррр!

В общем, дело было так.

Был у меня друг, Димка, успешный предприниматель, да и вообще хороший парень. Подвозил он меня до станции метро по утрам. В ту пору ему это по пути было, и по времени у нас как – то всё ладно складывалось.

Так вот, подъезжает он как-то раз утром за мной, плюхнулся я на заднее сиденье (сиденье спереди у него как всегда каким-то мелким хламом завалено было, и, казалось, что оно вообще не предназначалось для перевозки пассажиров).

Усаживаюсь поудобнее и вижу, что на том месте, на которое обычно водители иконки вешают и разного рода обереги – фото. Фото очень даже такой сексапильной девицы, к которой взгляд любого здорового мужика сам собою притягивается.

Одета она была в коротенькую розовую маечку, едва дотягивающую ей до пупка, и такую же коротенькую юбчонку, которая только – только прикрывала ей то самое место, из которого ноги растут.

А ножки, скажу я вам, были ну очень и очень хорошенькие, словно точёные, в розовых туфельках с каблучками сантиметров по десять – двенадцать, и смотрелись ну просто шикарно.

– Дим, а Дим, что это за новый ангел – хранитель у тебя появился? – улыбнувшись, спросил я, давно зная его как неугомонного ловеласа и дамского угодника.

– Зойка, недавно на вечеринке познакомились…

Не успел он договорить, как сразу зазвонил смартфон, стоявший в закреплённом под лобовым стеклом кронштейне.

– Блин… Зойка звонит. Соскучилась солнышко… – маневрируя и не отрывая глаз от дороги, с явными победными нотками в голосе воскликнул Димка.

На экране смартфона высветилось личико этой самой Зои, крупно, в анфас. И было оно прехорошеньким: пышные, пшенично – светлые волосы, зелёные умные глазки, слегка курносенький, в меру толстенький носик, под которым призывно сияли накрашенные алые губки. И всю эту прелестную картинку подчёркивал ярко-красный купальник, прикрывавший её пышную грудь.

Тем временем мы уже подъехали к станции метро. Я вышел, а Димка, прервав призывную трель смартфона, стал о чём – то щебетать со своей очередной пассией.

И уже секунд через двадцать его серебристый «мустанг», фыркнув, помчал его дальше, навстречу очередным амурным приключениям.

Подходя к станции метро, на меня навалилась невесть откуда взявшееся грусть – тоска. А сердце моё стала грызть чёрная зависть. «Блин, – думал я, спускаясь на эскалаторе, – везёт же Димке, поехал муси – пуси разводить с прелестной дамой, а мне опять тащиться под землёй, через весь город, целый день вдалбливать инфантильным егэшным студентам азы электротехники».

Настроение моё начинало резко портиться.

Но, когда поезд качнуло и состав стал набирать скорость, я вспомнил свою жену Нинку, её безапелляционное, когда я возвращался с работы домой, «мой руки и за стол». А уж когда в памяти стали всплывать наши с ней любовные утехи, и я почти явственно, почти физически представил и ощутил её родное, сладко пахнущее нагое тело, жизнь снова заискрилась радужными красками, и так мне захотелось всё бросить и вернуться домой, к своей Нинке, что я и сам не заметил, как перескочил в поезд, следующий в обратном направлении.

По дороге домой я купил веточку душистой сирени и бутылочку красного сухого вина, такого, какое она любит. Я на крыльях летел домой и, уже подойдя к подъезду, решил немного позабавиться и разыграть свою жену Нинку внезапным появлением.

Тихонечко, не шумя, поднялся на третий этаж, по-шпионски, чтобы не дай бог не брякнуть ключами или дверью, тихо – тихо открыл дверь и вошёл в прихожую.

Если сказать, что то, что я там увидел, повергло меня в шок, это значить ничего не сказать.

В моей душе разверзся вулкан! Его лава, состоящая из обиды от предательства, лжи и обмана клокотала у меня в груди. Висевшую на вешалке Димкину куртку и стоявшие на коврике его ботинки я готов был испепелить лишь одним своим взглядом.

Ко всему этому, закрытая дверь спальни, не пропускавшая через своё стеклянное полотно ни единого лучика света, и ритмичное поскрипывание нашего с Нинкой супружеского ложа не оставляли никаких сомнении в предательстве, совершающемся среди родных стен.

Не разуваясь, я прошёл в кухню и грузно опустился на табурет. Пальцы рук, сомкнутые в кулак, отяжелевшие, как кувалды, тяжко легли на колени.

Сидеть так пришлось мне недолго.

Неожиданно дверь спальни распахнулась, и из неё выпорхнула моя нагая Нинка.

Пробегая мимо кухни в ванную, она краем глаза заметила меня, тучей сидящего на табурете.

Громко ойкнув и прервав свой бег, в растерянности замерла напротив, и уже через секунду её стройные ножки стали медленно подгибаться, и она своим голеньким, мягким задом плавно опустилась на столик трюмо, стоявший в прихожей. Глаза её, на миг вспыхнувшие и расширившиеся от ужаса, стали медленно закрываться, губы задрожали, голова вскоре опустилась на грудь. И всё тело её начинала сотрясать мелкая, дробная дрожь.

Слава богу, что то, что произошло дальше, для меня и сейчас проплывает как в мутном тумане.

Я, выхватив из набора ножей самый длиннющий и острый, которым обычно разделывал куриные тушки, схватил за растрёпанные волосы трепетавшую от ужаса Нинку и ворвался в спальню, где на моей кровати, раскинув ноги, лежал блаженствующий Димка.

Своим внезапным появлением, лишив противников воли к сопротивлению, я измывался над ними как мог. Я рвал и метал, швыряя по комнате обомлевших любовников. Безобидное, но ненавистное ложе любви раскрошилось в мелкие щепки. Когда-то с любовью набитое моей бабушкой в подушки перо вихрем летало по комнате.

Напоследок, изрядно облив их растительным маслом, я заставил плотно облепить друг друга кружившим по комнате пером и выставил вон из квартиры.

Сам прошёл в кухню, чтобы смягчить горесть обиды от адюльтера, открыл принесённую бутылку вина, прямо из горлышка залил всё её содержимое в своё горло. Не успев занюхать кулаком выпитое, я услышал, как во дворе раздалось несколько громких, резких хлопков.

Выглянув в окно, я обомлел от жуткой картины. Мои ужас и отчаяние усилились ещё больше. Душа моя была в полном отчаянии и смятении.

Во дворе, на тротуарной плитке, лежали распластанные тела моих «пернатых» любовников. В области головы, из-под их тел, растекались красные лужи крови.

Кто-то не дал им скрыться в соседнем подъезде, в котором жила подруга Нинки.

И в следующий момент я увидел этого – кого-то. Он стоял, плетьми опустив руки. В правой руке его был зажат ещё дымившийся пистолет. Это был сосед, полицейский, живший в квартире прямо под нами. Возвращавшийся с ночного дежурства страж порядка, видимо, по обыкновению, снимая за ночь полученные стрессы со своими сослуживцами, изрядно принял на грудь и, увидев невесть откуда взявшихся странных «пернатых» существ, решил навести порядок по-своему, со снайперской точностью прервав их земное путешествие.

Вдруг кто-то сильно стал трясти меня за плечи.

– Валера, Ва-ле-ра! – услышал я голос своей жены Нины.

Я открыл глаза. Надо мной, склонившись, стояла живая и здоровая Нинка! Вы понимаете? Моя живая Нинка, одетая по обыкновению в то, в чем ходила по утрам провожать детей в садик.

– Валера, вставай! – выпрямляясь, сказала она, увидев, что я хлопал глазами и внимательно смотрел на неё. – Хватит спать! Дима уже звонил, скоро подъедет. Но сколько можно сидеть за этим проклятущим компьютером по ночам и смотреть всякую всячину, дождёшься, что с работы тебя точно попросят.

Меня всего, от макушки до пят, обдало холодным и густым потом. Заметив капли пота, она до боли родным, участливым голосом спросила:

– Что с тобой, родной, тебе плохо?

Я был не в силах вымолвить ни слова, смог только что-то невнятное промычать ей в ответ.

– Сейчас, родной, я быстро, – милым, озабоченным голосом пропела она. – Девочек в садик отведу и сразу домой. Диме что сказать? Пусть не ждёт?

Своими красивыми, такими родными глазами, вопрошающе участливо и с нежностью смотрела она на меня.

Я, собрав в себе последние силы, смог только слегка качнуть головой ей в ответ.

Дверь щёлкнула запорами закрывающихся замков.

Я лежал ни жив ни мёртв. Простынь подо мной мокро, неприятно холодила. Полежав так немного, потихоньку приходя в себя, я присел на постель, потом, медленно повернувшись, опустил ноги на пол. Меня всего сотрясало как последнего алкоголика.

Не сумев надеть тапочки, я встал и босиком, шатаясь от стены к стене, побрёл в ванную, чтобы занялся утренним туалетом.

Пока я брился, руки мои ходили ходуном. Я умудрился пару раз порезаться безопасной бритвой.

Допивая утренний кофе с лимоном, я потихоньку, по чуть-чуть стал возвращаться к реалиям жизни.

В груди что-то сильно тоскливо саднило.

Когда хлопнула входная дверь и в кухонном дверном проёме появилась моя живая и здоровая обеспокоенная Нина, из моих глаз по щекам покатились крупные слёзы, плечи мои обмякли, голова упала на грудь.

С тех самых пор, чтобы засиживаться за компьютером больше чем до одиннадцати, ни – ни… Таймер поставил, чтобы он в одиннадцать отключал его, злосчастного …

А ещё у нас с Ниной через девять месяцев родился сын Егорка, богатырь, весом аж четыре двести. Ну а с другом Димкой мы редко сейчас встречаемся, как-то не комильфо мне стало с ним…

Теперь с работы сразу домой, ведь трое детишек теперь у нас, трудновато ей стало одной…

Так вот, други мои, Нинка у меня и правда – лучше всех!!!