"Скелеты в шкафу" - Еликанида (Глава 2)

Едва шасси воздушного лайнера коснулись взлётной полосы, как Лика Смоленская достала
ай фон последней модели и властно бросила, мгновенно отозвавшемуся собеседнику:
— Приземлились.
Пассажиры рейса Москва-Санкт-Петербург, как по команде зааплодировали. Лика, поймав воодушевлённый взгляд соседа по бизнес-классу, радостно улыбнулась в ответ и пару раз хлопнула в ладоши, успев подумать:
«Страна идиотов, просто цирк какой-то. Скоро в автобусах и маршрутках будут аплодировать — спасибо, что довезли, хоть и всмятку».
Лика, представив себе аплодирующую толпу московского метрополитена в час пик, даже захихикала от удовольствия. Верхняя губа поползла вверх, обнажая розовые дёсны, морщины в уголках глаз углубились, мгновенно придавая старческий вид, нос заострился. Как-ни странно, улыбка не только не украсила её ухоженное лицо, а исказила его в какой-то уродливой гримасе.
Сосед по ряду торопливо отвёл глаза и судорожно занялся застёжкой пояса безопасности.
Лика прикусила губу. — «Надо же так проколоться».
Известный политик Смоленская знала об этой особенности своей мимики и старалась как можно меньше улыбаться. На официальных портретах она всегда была строга, внушительна и надёжна.
На секунду задержалась при выходе на трап воздушного судна, поплотнее запахнулась от сырого питерского ветра в невесомую шубку из чернобурки и тут же заметила агента VIP-залa, который ожидал её со специальной именной табличкой.
Тяжело спустилась по трапу — чёртовы каблуки — и нырнула в специально поданный лимузин. Молча подав сотруднику VIP-зала багажные бирки, отправилась ожидать доставку и получение багажа в PMI-Sky Bar, где, согласно рекламе аэропорта, подавались изысканные блюда авторской кухни знаменитого мастера кулинарного искусства Ивана Березуцкого, признанного лучшим молодым шеф-поваром Санкт-Петербурга.
Лика любила этот, выполненный в теплых карамельных и фиолетовых тонах зал с мягкими креслами и многочисленными точечными светильниками.
Внезапно страшно захотелось водки. Ледяной, такой, чтобы заломило зубы. И огромную рубленую котлету, сочную, всю пропитанную мелко накрошенным луком. И огурца. Маринованного. И чтобы достать прямо из банки, путаясь пальцами в ветвях укропа, а потом вылавливать из неё же дольки чеснока и закидывать их в рот, постанывая от наслаждения. И чёрного-пречёрного хлеба.
Лика прикрыла глаза и подумала, как содрогнулся бы от омерзения к плебсу знаменитый мастер кулинарного искусства Иван Березуцкий, получив такой заказ.
Поэтому сейчас она закажет бокал вина Glaetzer, «Amon-Ra» от восьми тысяч за бутылку, какую-нибудь лёгкую закуску с экзотическими ингредиентами и дорогой сервировкой и ещё раз убедится, что жизнь удалась!
Ей так нужна эта уверенность, ведь впереди — Лика на секунду прикрыла глаза — страшно представить, что впереди, если у неё всё получится. Но, именно для этого она прибыла в этот промозглый и холодный городишко, цепляющийся за гордое название Северной столицы.
«Столица, — едко усмехнулась про себя Лика — собачьи фекалии научились бы для начала на улицах убирать». — И тут же тепло улыбнулась услужливому бармену.
— Рекомендую «Sassicaia», Bolgheri Sassicaia, — в полупоклоне протянул винную карту халдей.
«Сволочь, — оценила она. — Наверное, самая дорогая позиция в их забегаловке».
Однажды, Лика по собственному невежеству уже попалась на подобную уловку, отведав вино, стоимостью в тридцать тысяч за бутылку. При воспоминании по желудку прокатилась холодная волна и отозвалась где-то внизу спазмом. Тогда, ещё будучи юной аспиранткой и впервые в жизни отправляясь на конференцию не просто за границу, а сразу — в Париж с группой университетских мэтров, она в эйфории от предстоящего путешествия, заказала бокал вина в баре аэропорта. Расслабилась, купилась на вкрадчивое чириканье бармена об ярко выраженной насыщенности и полнотелой глубине цвета, о сложном, изысканном фруктовом аромате с вкраплением черники, черной смородины, плодов вишни, сливы, лаванды и дикорастущих трав. За три глотка элитной смеси «каберне совиньон» и «каберне фран» она выложила тогда весь свой запас валюты, которую копила пол-года, откладывая бумажки по пять и десять долларов, берясь за любую работу — написание курсовых, репетиторство, дополнительные дежурства на кафедре. Отказывая себе во всём.
Лика навсегда запомнила то ощущение ужаса и какой-то вселенской катастрофы, которое охватило её при виде счёта. Она еле удержала рвотный позыв, рванувшегося назад, — в бокал — вина.
Всего за пять минут страстная мечта посетить Лувр, проехать на маршрутном автобусе по большому кольцу, которое охватывает самые знаменательные места французской столицы: Эйфелеву Башню, Музей Д’Орсе, Лувр, Нотр Дам де Пари, Марсово Поле, Гранд Пале, парк Трокадеро, Гранд Оперу, Елисейские Поля — ухнула в её желудок.
Держать удар Смоленская умела с детства. Тогда она молча расплатилась, мазнув взглядом по бейджику бармена — Игорь Фисенко — «Встретимся ещё, халдей, не забуду, не прощу никогда» — и не торопясь направилась к магазину «дьюти фри», где учёное сообщество затаривалось импортным алкоголем.
— Ты что такая бледная? — озадачилась Римма Умярцева — её непосредственный руководитель. — Летать боишься?
Лика едва нашла в себе силы кивнуть.
— Ах, да, — спохватилась Умярцева, — так ты же вообще, наверное, в первый раз. Ну-ну, ничего страшного, — учёная дама покровительственно похлопала Лику по плечу. — Посадим тебя к окошку, полюбуешься на город сверху. Сейчас тяпнем вкусненького. Смотри, что я купила! Всего за 15 долларов!
И доктор педагогических наук хвастливо потрясла перед Ликой пластиковой бутылочкой ирландского сливочного ликёра «Бейлис».
Этого Лика уже не смогла выдержать. Она зарыдала. Позорно, с подвываниями, захлёбываясь слезами и соплями.
Умярцева растеряно рылась в сумке в поисках носового платка.
— Ну, хватит-хватит, успокойся. Что же это такое. Взрослая девочка, и такие детские глупые страхи.
Лика растирала платком тушь по лицу, пытаясь унять начавшуюся икоту.
— Еликанида! — не выдержав, в голос заорала Умярцева так, что рядом стоящие пассажиры вздрогнули.
Лика заткнулась мгновенно. Собственное имя действовало на неё, как холодный душ.
— Простите меня, — придушенно проговорила она сквозь платок. Я сейчас. — И начала протискиваться сквозь толпу пассажиров в сторону туалета.
— Я что-нибудь придумаю, — пообещала себе Лика, разглядывая в зеркальную поверхность опухшее лицо. — Я выкручусь. Как всегда.
Париж с высоты она так и не увидела. От выпитого ликёра её развезло настолько, что Умярцевой стоило большого труда после приземления разбудить свою аспирантку.
Придумать Лика Смоленская так тогда ничего и не смогла. Пока учёная братия по вечерам восторженно делилась впечатлениями от Парижа, ей оставалось только изображать научное рвение.
Французские коллеги — специалисты в области сервисной помощи педагогам — поражались трудолюбию русской мадмуазель.
Как ни странно, но Лику настолько захватила идея непрерывного образования «через всю жизнь», которая прочно укрепилась в менталитете французских педагогов, что даже Лувр для неё отошёл на второй план. Лика поняла — вот он — её пропуск в мир науки, вот то, что поможет ей вырваться вперёд.
Она будет инициатором создания Центров педагогической документации в России, которые станут отвечать на ежедневные запросы всех участников педагогического процесса: учащихся, учителей, родителей, различных профессиональных ассоциаций. Она станет первой, а значит знаменитой и очень богатой.
Месье Сокаль — глава Национального центра в Париже, восхищённый её научным рвением, лично повёз мадмуазель Smolenskaya на пару дней в Международный центр развития педагогического образования в Севре.
На взгляд Лики, Центр вполне оправдал своё назначение. Международное сотрудничество продолжилось вечером в постели месье Сокаля, а того сексуального экспресс-образования, которое она успела получить за одну ночь, вполне хватило бы на небольшое методическое пособие.
— Сударыня? — нарушил затянувшуюся паузу халдей.
«Сасикайя», — задумчиво протянула Лика. — «Хрен тебе, а не «Сасикайя»», — подумала она про себя.
Вторично Лика Смоленская таких ошибок не делает. После того прокола она наизусть вызубрила карту элитных вин.
— Не хочу Италию, — капризно заметила она, поправляя пальцами с идеальным маникюром, не менее идеальную причёску. — Давайте, как всегда, мой любимый «шираз» из долины Баросса, — и удовлетворённо отметила панику, заплескавшуюся в глазах бармена.
— «Amon-Ra», — небрежно пояснила Лика, сбрасывая невесомый мех на руки, услужливо подбежавшему менеджеру зала.
До прибытия рейса из Парижа оставалось полчаса.
За эти полчаса Лика успела расправиться с загадочным салатом, который принесли на сумасшедше-кривой тарелке, напоминающий сначала смятую, а затем выправленную бумажную салфетку, выпить бокал вина и сделать несколько деловых звонков.
Что она съела, Лика так и не поняла — в болотной лужице возлегало нечто, по цвету напоминающее яичный желток. Сверху «нечто» было прикрыто прозрачными лепестками свежего огурца и оттенено оранжевым плодом физалиса. Через всю тарелку тянулся кровавый мазок. Лика осторожно понюхала художественную мазню — чёрт их знает, этих модных рестораторов, чем они тарелки нынче украшают. Пахло брусникой.
Есть хотелось до невозможности. Лика отламывала микроскопические кусочки от «желтка» и, отправляя в рот, представляла вкус сочной котлеты. Не выдержав, достала ай фон.
— Наташка, гони за водкой! Да, прилетела! Буду через час. Водку заморозь — хорошую, дорогую. Гуляем! И мяса побольше. Всего побольше. Хлебушка с чесночком, зелени, помидорок кавказских, чтоб настоящих, не парниковых. Смотри у меня — не жмоться!
В ожидании счёта катала по тарелке ягоду физалиса и вспоминала, как однажды, по незнанию, съела подобное украшение. Во рту разлилась жуткая горечь, лицо перекосило от желчной дряни, а рыла гостей раздирал безумный хохот. Тогда она вывернулась. Впрочем, как и всегда. Изобразила безумное наслаждение, тут же на ходу придумав историю о том, как с детства обожала жевать оранжевые шарики. Как давно это было. Лет тридцать назад? Не вспомнить. Как ни странно, один из гостей начал объяснять с научной точки зрения любовь Лики к плодам физалиса, предположив возможную анемию. К концу его лекции кто-то даже с уважением стал поглядывать в сторону юной аспирантки. А она навсегда получила урок этикета: не фиг жрать всё подряд, лежащее на тарелке.
Сначала вдохнув аромат элитного итальянского парфюма и уже потом ощутив спиной какое-то движение, Лика оторвалась от бездумного развлечения. Не торопясь повернулась, с удовольствием оглядела брутального красавца в чёрном пальто нараспашку. — «Bugatti», — оценила Лика.
Отметила крошечное кольцо из белого золота в мочке уха, полицейский стиль идеально ухоженной бородки и усов, выбеленный сверху ёжик тёмных волос и дополняющие весь образ очки в круглой оправе, скрывающие взгляд за тёмными стёклами. Чёрно-белая гамма, несомненно была собрана профессиональным fashion-дизайнером. Дорого, стильно, современно.
– Заботится о тебе твоя старуха, заботится, — цокнула языком Лика. — Кстати, как она там? Не окочурилась ещё, скача на таком жеребце? Или под жеребцом? — и радостно расхохоталась, глядя, как в глазах мужчины яростно заплескалась ненависть.
Смоленская счастливо улыбнулась — Моя порода! — Ну, что сынок, поехали.
И щёлкнула пальцем, подавая знак официанту.