"Скелеты в шафу" - Глеб Черемшин (Глава 5)

Глеб Черемшин ликовал. Прямой эфир прошёл блестяще.
Операторы еле успевали принимать звонки телезрителей — даже не пришлось готовить подставные, с заранее заготовленными вопросами. Марта не подвела, — девочка, как всегда на ровном месте, умудрилась сделать бомбу и взорвать её в эфире!
Его школа! Не зря же он, ещё в университете заприметил эту девчушку с удивительными серыми глазами – такую чистую, такую искреннюю и такую харизматичную. Обратил внимание на лёгкий стиль её работ, на то, как Марта Мирская блестяще берёт интервью, как подаёт материал. А главное – ей не было цены в добывании информации. Марта была готова сутками шерстить интернет в поисках бесценных сведений, срываться и ехать за триста километров на горячую новость. У неё было удивительное журналистское чутьё, выводившее на сенсацию!
Так что — «Ай, да Черемшин, ай, да сукин сын», — похвалил себя Глеб.
Администратор по гостям тоже не подвела — притащила в студию VIPов из полицейской верхушки.
Глеб даже хохотнул от удовольствия, вспоминая, как побагровел представитель прокуратуры, увидев, размахивающего прокурорским удостоверением автомобильного хама, как живо отреагировал сотрудник ГИБДД Центрального района, пообещав оштрафовать нарушителя, как в прямом эфире заикался и взволновано подбирал слова Альберт Лыткарин — звездун сегодняшней программы, чей телефон они сумели пробить.
Да, надо будет похвалить Жаннулю — молодец, постаралась с приглашёнными. Пару тысчонок отвалить на новые колготки. Красивой двухтысячной купюрой, выпрошенной в бухгалтерии.
Глебу нравилось вот так, по мелочи, одаривать свою команду. Одной — неожиданно преподнести герберу — не розу какую-нибудь пошлую и без запаха; не, дай Боже — гвоздику затрапезную, место которой только на кладбище или у Вечного огня, не лилию вонючую, а что-то такое, нестандартное, брутальное, как он сам.
Другой — брошку с янтарём, прихваченной на всякий случай в туристической лавчонке Таллина за пару евро, третьей — упаковку финского сыра, или пачку кофе, купленного по скидке в супермаркете финского приграничного городка.
Бабский коллектив после мелких подачек ещё месяц с обожанием внимал каждому слову своего начальника.
Да и как не внимать — красавец, благодетель, ведущий журналист со своим ток-шоу. Работодатель!
Глебу так понравилась мысль про благодетеля и работодателя, что он решил пригласить Марту отужинать в ресторане. Можно заодно провести небольшой «разбор полётов», отметить недостатки в её сюжете.
«Даже не можно, а нужно! — завёлся Глеб. Нельзя, чтобы его девочка почувствовала себя звездой. Звезда в их семье только одна — Глеб Черемшин! Собственно, ведь от него в конечном счёте зависело — ставить или не ставить её материал в эфир, — решил Черемшин.
А он уж сумеет по-иезуитски тонко отхлестать свою бывшую студентку, а теперь — любимую супружницу, чтобы не задавалась, чтобы знала своё место, чтобы понимала — без Глеба Черемшина — она никто».
Техникой манипулирования Черемшин владел блестяще!
Впереди два выходных. Можно не торопиться, красиво устроить разгром девочке за бокалом красного Castillo Santa Barbara и тарелочкой карпаччо из говяжьего филе, заправленного сыром пармезан, салатом руккола и томатами черри. Тёплым менторским тоном искушённого журналиста сначала похвалить, отметить находчивость и блестящую реакцию на съёмку, но тут же огорчиться и посетовать, что сырой — очень сырой материальчик получился. Недотянула. Недоработала. Если бы не его, Глеба опыт и хватка, вряд ли эфир прошёл так успешно. И закончить удачный день на широкой супружеской постели, изощрённо до синяков покусывая нежную плоть, до боли сжимая упругие ягодицы, проникая пальцами в затаённые места, наслаждаясь стонами, мучая, возбуждая и тараня до криков и мольбы остановиться. Глеб почувствовал нарастающее возбуждение. Осталось дождаться, когда вся эта приглашённая VIP тусовка закончит хлебать традиционный коньячок, перетрёт отрыжки своих мыслей, которые они гордо именуют «компетентным мнением» дожрамкает бутербродики с ветчиной и огурцом и можно ехать.
«Плебеи, — брезгливо оценил гостей Глеб, — даже не подозревают о том, что существует классическое правило трех «с», которые служат идеальным дополнением к коньяку: chocolate, coffee, cigar. Сигары каждый выбирает по своему вкусу, кофе – только натуральный, а не растворимый, а шоколад – исключительно горький, без сахара, с содержанием какао 99%».
Он задержался у зеркала, аккуратно провёл пальцами по седеющим вискам, поправил шёлковый платок в кармашке пиджака и остался вполне доволен увиденным: высокий, стройный, в элегантном сером костюме и бледно-голубой сорочке с запонками из белого золота. На голове ещё достаточно густая шевелюра, не смотря на отмеченный два года назад сорокалетний юбилей. То, что надо для студийной картинки— благородный, безупречно одетый мэтр телевидения, а рядом прекрасная юная ведущая.
«Ну, не совсем прекрасная, — задумался Черемшин, — конапушки по всему лицу, шее и груди, да и не такая юная — 27 лет всё-таки, почти тридцатник. Но, ясные серые глаза с чуть раскосым разрезом, оттенённые широкими бровями и густой копной тёмных волос с неровно выстриженной чёлкой— хороши».
Марту он нашёл в компьютерной.
Посмотрев на сосредоточенное лицо жены, усмехнулся, в очередной раз прочитав рукописную записку на мониторе: «Юлька! Прежде, чем включить чайник (микроволновку и прочую хрень) не забудь записать с компа все данные». Юлька, работавшая редактором программы и нагло скосившая на него блудливые глаза, была его бывшей студенткой и по совместительству многолетней любовницей Глеба.
Черемшин, сделав утомлённое лицо, подсел к гримёру по прозвищу «Таня два мужа». Приклеившийся к ней ярлык, Татьяна заработала после того, как Ванька — её муж влюбился и ушёл из семьи. Таня страшно переживала измену и готова была делиться своими страданиями со всеми работниками канала. Самым преданным слушателем стал помощник режиссёра Серёга, жена которого и стала сожительницей Танькиного мужа. Через полгода Ванька наигравшись в любовь на стороне и осознавший, что новая жена требует всё больше и больше денег, попытался вернуться в родную семью. Но, тут на смерть встал Серёга, прикипевший к Таньке и не желавший возвращаться к предыдущей супружнице. В итоге, образовался странный тройственный союз, а к Таньке намертво прилепилось смешное прозвище.
— Глеб Эдуардович всё хорошо? — на всякий случай уточнила Татьяна.
— Переборщила что-то ты сегодня с гримом — всё лицо мне стянуло, — строго заметил Глеб. — «Пусть знает своё место. Похвалить всегда успеется».
— Давайте я Вам сейчас личико смажу, мне такой дивный кремчик из Израиля подогнали — просто волшебный, — засуетилась Татьяна, суетливо доставая из кофра многочисленные баночки лосьонов и кремов. — И бровки вам сейчас подправим, линию выровняем, подстрижём. И из носопулечки лишние волосики выдернем.
Она ловко накинула на костюм белоснежную салфетку и сопя от усердия, занялась лицом Черемшина.
Глеб скосил глаза на Марту, — Мартышка, поехали, отметим конец рабочей недели.
Марта не шелохнулась. Она ненавидела эту привычку Глеба давать всем дурацкие клички. Ещё в университете, впервые столкнувшись с этой манерой преподавателя, Мирская гордо отмалчивалась, игнорируя Мару, Матрёну, Марфушу и даже Мулю. Тогда в игру, затеянную Глебом втянулись однокурсники. Будущие журналисты безжалостно отрабатывали на Марте – девочке из далёкого Мурманска своё остроумие, придумывая всё более и более изощрённые варианты её имени. Она последовательно становилась Эйприл, Майей, Джуной, Джулией, Августой, Сентябриной, Октябриной и Ноябриной. Пережила Мартиноса и Тинку. После Тины она превратилась в Ряску и Болото. Марта была не пробиваема. На клички не реагировала и не откликалась, демонстрируя полнейшую невозмутимость.
Первым сдался Глеб, прознав о том, что Марта является прямой наследницей Дианы Мирской — знаменитой в прошлом примы Мариинского театра, а ныне вполне успешной владелицы собственной сети балетных школ, с сохранившимися огромными связями.
С тех пор Черемшин не только начал опекать свою студентку, но стал руководителем её диплома, тем более что строптивая Мирская демонстрировала блестящую журналистскую хватку.
— Давай, крошка, заканчивай, — приобнял жену, освободившийся из рук Татьяны, Глеб.
«Чистый леопард, — подумал он, поймав отражение жены в зеркале. — Реинкарнация опасной и дикой кошки».
Как-то на выставке фотографий дикой природы он купил фотографию, снятого вблизи зверя. Немигающий взгляд опасного хищника- символа жестокости, свирепости, агрессивности и неустрашимости, удивительным образом сливался с лицом супруги. Он даже повесил их рядом — чёрно-белое фото Марты и песочное фото зверя.
Марта оторвалась от компьютера. Правильно, — через выключение, вытащила флешку, аккуратно вставила её в блестящий кулон в виде ювелирного сердца.
— Глеб, я устала, — сухо отозвалась она. Не хочу никаких ресторанов. Только спать. Если не возражаешь, — поеду в Комарово.
Черемшин не мог возражать. Вернее, — никогда бы не посмел. Государственную дачу в Комарово уже лет так пятьдесят снимала бабушка Марты — Диана Мирская- ныне почётный житель Санкт-Петербурга.
Одним из приятных бонусов в женитьбе на Марте стала, доставшаяся ей от бабушки, огромная квартира, выходящая окнами на Фонтанку – солидно, престижно, как и положено семье успешных журналистов. В трёхстах метрах шумел Невский. В пятистах — Академия русского балета.
Правда, уже после женитьбы выяснилось, что квартира по-прежнему оформлена на Диану, а Марта в ней всего лишь прописана. Узнав об этом, Глеб был готов задушить старушенцию. Как-то сразу стало ясно, что Диана не позволит ему ни малейшим образом зацепиться за исторические хоромы.
Кроме того, властная Мирская запрещала хоть что-то менять в квартире. Особенно бережно она относилась к просторной комнате с лепниной в стиле Ампир. Вдоль стены были протянуты брусья балетного станка. Шелковые обои, венецианская штукатурка, зеркала и тяжёлые гардины. Под окнами снуют прогулочные кораблики, забитые туристами. Напротив — розово-зефирный фасад дворца Белосельских-Белозерских.
Бесполезное пространство бесило практичного Глеба, который мечтал наполнить квартиру достижениями хай-тека — разместить в пустующей тридцатиметровой комнате собственную небольшую телестудию.
— Время позолоченных люстр прошло, теперь богатство хранится не в монетах, а в информации и технологиях, — пытался убедить он Диану. Мерзкая старуха стояла на своём.
— После моей смерти, — категорично говорила она, делайте, что хотите.
«После смерти, — мысленно передразнивал её Глеб, — да я раньше сдохну».
При воспоминании о Диане, настроение быстро скатилось к нулю. Наверняка это она потребовала, чтобы Марта провела с ней два выходных. Старой мегере наплевать на то, что у её любимицы есть муж, которому требуется внимание и забота. Секс в конце концов!
Мирская полностью спонсировала внучку. Марта была упакована в модные наряды «от кутюр», которые ей привозила Диана. Ювелирная бижутерия, сумки из последних коллекций ведущих домов моды доставались эпатажной и эксцентричной балерине, актрисе театра и кино Диане Мирской в дар от благодарных поклонников и её воспитанников со всего мира. Черемшин не мог конкурировать пусть, хоть и с бывшей, но всё же с прима-балериной ведущих российских театров, которая продолжала гастролировать теперь уже со своими учениками.
По сути, его жена материально была полностью от него независима. А он терпеть не мог, независимых от него людей.
Злоба на Марту, которая так внезапно и так подло лишила его предстоящего удовольствия от игры в учителя и ученицу, от возможности изящно отстегать её, сохранив позицию мудрого и главного, накрыла мощной волной и покатилась назад, оставляя в душе, как на морском песке, шипящие пузыри желчи. При мыслях об упущенных сексуальных забавах, Черемшин заскрежетал зубами.
«Минус 451 градус по Фаренгейту», — оценил он своё настроение, но улыбнулся через силу.
«Чёрт с ней, пусть катится к своей чёртовой бабушке к чертям собачьим на чёртову гору!»
И широко улыбаясь, добавил, – Конапушечка, ну, что ты дуешься? Ну, прости, прости – забылся, – и наклонился к Марте с поцелуем. — Давай провожу тебя.
Из здания телецентра они вышли вместе, выглядя счастливой супружеской парой. Глеб предупредительно распахнул дверь перед Мартой, пропустил вперёд, и прежде, чем выйти следом, обернулся, послав воздушный поцелуй пожилым вахтёршам – Девочки, до понедельника!!!
— Какой мужчина! — восхитилась та, что помоложе. Старшая, дождавшись, когда тяжёлая дверь плотно закрылась за выходящей парой, сплюнула вслед – Собака сутулая!