"Скелеты в шкафу" -Фред и Джордж (Глава 6)

Привет, Фредди, — отлепившись от представительской «Хонды» длинноволосый, с зачёсом назад, тридцатилетний мужчина, по какому-то странному совпадению также в круглых тёмных очках и чёрно-белом наряде, сделав неуловимое движение руки, достал из воздуха розу.
— Ловко, Джордж. Всё фокусничаешь?
— Хм. Вообще-то я лауреат международных конкурсов. И не просто лауреат, а обладатель Гран-при.
— Жорик, хватит тут трясти своими достижениями, успеешь ещё, — грубо прервала фокусника Лика, — а ты, Феденька, давай, — воткнула она острый палец в спину «Bugatti», – обними брата. – Не чужие, всё-таки. И чтобы я больше не слышала этих идиотских кличек. Вы Фёдор и Георгий, а не какие-то дурацкие Фред и Джордж, — скомандовала Смоленская.
— Мам, да ладно, мы же с детства так себя называем, — откликнулся длинноволосый. – С тех пор, как впервые прочитали «Гарри Поттера». Два брата – Фред и Джордж.
— Не сметь со мной пререкаться, — внезапно рассвирепела Лика. – Сказала —никаких дурацких кличек, значит —никаких! Если своим умом Бог не наградил, так живи моим, — припечатала она. – Живо в машину!
Почти до самого Комарово ехали молча. Джордж обиженно сопел за рулём. И только, когда мимо промелькнул указатель на Репино, Еликанида прервала затянувшуюся паузу.
— Значит так, мальчики. Сейчас, пока мы с вами одни, я сообщу вам очень важную вещь. Слушайте внимательно и запоминайте с первого раза. Вы оба будете делать всё, что я скажу. Никакие протесты, отказы и не дай, Боже, игнорирование моих требований не принимаются.
Лика помолчала, проверяя свои ощущения. Почувствовала, как напрягся Джордж. Как застыл, сидящий рядом Фред.
«Слушают», — поняла она и продолжила. — Я собираюсь вступить в президентскую гонку в пopядкe caмoвыдвижeния. B этoм cлучae кaндидaтуpу дoлжнa oбязaтeльнo пoддepжaть инициaтивнaя гpуппa. Гоша, ты будешь моей правой и левой рукой. В общем, начальник штаба, как Фурманов у Чапая, — позволила себе усмехнуться Лика.
— Ты, Феденька, полностью сменишь имидж, стряхнёшь с себя свой французский лоск и начнёшь писать романы для девушек от тридцати и до шестидесяти лет. Естественно любовные. Естественно о том, как тридцати-или сорокалетняя, затраханная жизнью и бытом серая мышь, встречает своего принца на белом «Мерседесе» — обязательно богатого и успешного, который полюбит бесприданницу исключительно за высокие душевные качества. И будет страстно мечтать отвести её под венец, нарожать вместе кучу ребятишек и жить долго и счастливо. Заодно мамаша-разведёнка героини потрясёт своими мощными прелестями папу нашего принца, который к удаче нищей, но духовно богатой разведёнки окажется вдовцом с парой-тройкой миллионов евро. Ну, и дальше всё-такое бла-бла-бла — чередование трепетных душевных порывов героини с дивными сексуальными сценами в духе «пятьдесят оттенков чего-то там» во всех пикантных подробностях, с эмоциональными переживаниями, нежной розовой киской перезрелой девицы и подвядшими, как урюк на солнце, но всё ещё привлекательными персями зрелой мамаши. Ты же у нас в этом профи, — позволила себе подлить яду Смоленская.
— И в каждом романе твоя героиня будет бедна, не очень красива, но обязательно мила, трудолюбива, талантлива и духовно богата — на Руси же это главное. Она будет вынуждена отстаивать своё право на социальный успех, демонстрировать скромность и трудолюбие, преданность и искренность, начитанность и жертвенность, а в финале заслуженно займёт место главного директора на производстве, которое без неё загибается, или главного редактора гламурного журнала, у которого падают тиражи, или министра наконец, или заслуженно выбьется в звёзды экрана, завоюет олимпийское золото или вообще станет первой леди. Короче — станет первой!
— Я не умею писать романы для русских женщин, — грубо прервал Еликаниду Фред. — Я десять лет не был в России. Я не знаю, что тут сейчас происходит.
Смоленская радостно расхохоталась. — Вот насмешил, то. Что тут происходит, — передразнила она сына. — Да то же, что и всегда! — неожиданно злобно заорала она. — Пьянки, измены, разводы, нищета! Мужики — подонки и тряпки! Бабы — шлюхи! Что может происходить в этой стране? Что, я тебя спрашиваю? Очередная революция? Очередной переворот под знамёнами демократии? Очередной делёж капитала? Очередной бросок танков к Белому дому? Что?
Еликанида орала и наслаждалась своей истерикой. Она убеждала не сыновей. Она убеждала свой будущий электорат в том, что именно она и только она сможет подарить этой огромной стране светлое будущее. Именно она должна стать новой российской императрицей, которой не было со времён Екатерины. Именно ей потомки установят памятник, — почти такой, как на площади Островского у Александровского театра. Она — Лика — светлый лик России в окружении верных соратников. Еликанида, как наяву увидев и памятник и себя со скипетром и державой в руке, моментом отрезвела.
«Вот занесло-то. Хотя идея неплоха. Отличный слоган для предвыборной компании: «Лика – светлый лик России».
Фред с интересом смотрел на мать.
— В общем, по шесть романов в год, — ледяным тоном припечатала Лика.
— Это нереально. Максимум два.
«Сломался», — удовлетворённо поняла Смоленская. — Реально. Подрядим твоего никчемного папашку редактором. Хватит ему на своей кафедре лоботрясничать. С тебя сюжетная линия, с него лирическая фигня в виде голубого неба, щебечущих пташек и цветущих роз в тон распускающейся страсти героев.
С водительского места фыркнул Джордж.
— Для начала познакомишься с прелестными барышнями в Комарово, начиная от прислуги и заканчивая статусной старушенцией, — продолжала Еликанида. Они будут делиться своими историями, ты – записывать. Короче — очаруешь, оболванишь, влюбишь, трахнешь. Тебе же не в первой не так ли?
Фред отвернулся к окну.
— Нечего харю воротить, — вновь озлобилась Смоленская. –Я собираюсь сделать из тебя самого читаемого писателя этой страны, между прочим. Найду профессионалов, которые займутся твоей раскруткой. Организуем интервью в журналах, встречи на ТВ, участие в шоу-программах на всех каналах. Подправим тебе биографию. С твоей смазливой мордой ты быстро соберёшь многомиллионную армию поклонниц, которые пойдут голосовать за меня. И, да — пока не забыла. Имена твоих героинь должны звучать по аналогу с моим.
— Епихария? Ефросинья? Евпраксия? — изумлённо выгнул бровь Фред Фиджи.
— Идиот! Их будут звать Лида, Лиза, Лиля, Лина, Лада, Лара, Леся, Лера, Ляля…
— Хватит, — сморщился писатель — тошнит уже.
— Тошнит? — страшным шёпотом переспросила Лика. — А от своего первого романа тебя не тошнит, мальчик мой?
Мать и сын молча сверлили друг друга взглядом. Первым сдался Фред. Смоленская откинулась на сиденье.
— А я? — подал голос Джордж.
— Ты? — изумилась Лика. — Как был шестёркой, так ею останешься. И никаких тут мне фокусов, — радостно расхохоталась Смоленская удавшемуся каламбуру, — никаких фокусов, — подхихикивала она, не замечая брезгливого взгляда Фреда, — никаких фокусов.
Истеричный смех прервал телефонный звонок мобильника.
— Умярцев на линии, — откликнулся Джордж. — Кажется у тебя проблемы, — он поймал взгляд матери в зеркало заднего вида.
— Включи громкую связь, — немедленно приказала Лика.
— Нас подставили, — полился из динамика взволнованный мужской голос, — это реально была провокация, журналисты уже ждали нас с камерой на пути следования и специально бросились под колёса, чтобы создать сенсацию и сорвать сделку. Инвесторы случайно увидели сюжет и отказались от подписания контракта.
Еликанида побледнела.
— Какие журналисты? — хрипло уточнила она.
Абонент на другом конце провода от неожиданности замолчал.
— Какие журналисты? — громко и чётко повторила Лика.
— Лика Константиновна? — растерянность и ужас сквозили в каждой интонации собеседника. — Марта Мирская. Та ещё тварь. Из молодых да ранних. Вместе с мужем ведёт ток-шоу на местном канале, обсуждает происшествия, нарушения, коррупцию. Типа выводит власть на чистую воду. Реально под заказ чей-то работала, — торопился оправдаться телефонный собеседник. Муж её тот ещё лох — пока он красуется в студии, она загоняет для него добычу — чистой воды бультерьер. Вцепится — не отстанет.
Еликанида слушала молча, прикрыв глаза.
— Мирская? — уточнила она. — Диана Мирская ей случайно не родственница?
— Не знаю, но могу уточнить, если надо. — заторопился собеседник.
— Надо, — отрезала Смоленская и дала знак отключиться от связи.