[ПРО]зрение

Глава I

Внезапно закончившиеся сигареты повышают общительность

«Тёмные улицы манят меня к себе, я люблю этот город как женщину Икс1, закрыв свою дверь, ты должен выбросить ключ2», пропел мысленно я попурри из песен Цоя, закрывая входную дверь в кромешной тьме площадки – недавно установленный автоматический  выключатель реагировал  только на движение по лестнице. Можно было начать спускаться, а потом вернуться и закрыть дверь, при включившемся свете, но я не стал заморачиваться – если есть в кармане пачка сигарет3…
А сигарет как раз предстояло купить. В третьем часу ночи, когда большинство магазинов закрыто, да и круглосуточных тут я узнать не успел – меньше месяца как съехались с девушкой.
Я вышел из подъезда и огляделся – улица была пуста. Справа был слышен звук шагов, громкий, по раскаленному за день асфальту. Я вышел на тротуар и повернул навстречу шагам.
— Извините, сигареты не найдётся?
— Не курю, — буркнул прохожий, не поднимая головы и не останавливаясь.
«Эй, прохожий, проходи, эх, пока не получил»4 пропел я себе под нос и продолжил путь.
… Наш дом расположен посередине пути между проспектом и трамвайными путями, проспект – наивысшая точка, то есть путь направо – к трамвайным путям, ведет вниз, под гору. Под гору идти легче – ноги сами несут.
«О, кто-то на скамейке сидит, наверное, пиво пьёт, скорее всего, и закурить найдётся», — подумал я.
— Простите, сигаретой не угостите?
— Бросил.
— А я, к сожалению, нет. Не подскажете, где в это время сигареты поблизости купить можно?
— А который сейчас час?
— Полтретьего, где-то. – Часов я не взял, но помню, что выходя из дома, видел три двойки на часах – 02:22, потому и запомнилось.
— Ночи, стало быть, — буркнул мужчина.
«Ну конечно ночи, что за глупость» — подумал я. «Ладно еще восемь утра и восемь вечера перепутать летом, по часам со стрелками, но полтретьего? Бухой он, что ли? Вроде не похож…»
— Ну, пивняк в соседнем дворе только в шесть утра откроется, так что только «Сергеевский».
— А можно поподробнее? Я тут недавно живу, не успел узнать, где какие магазины.
— Да тут сложно заблудиться – идешь вниз по улице, как улица закончится по левую руку в пристрое к дому супермаркет «Сергеевский».
— Спасибо.
До самого магазина мне больше никто не встретился, а магазин оказался закрыт, и назывался он «На перепутье».
«Ну и куда теперь?», — подумал я, глядя на чёрные, без света, витрины магазина. «Улица закончилась, магазин закрыт, и тот ли это магазин? Вроде бы тот, других по пути мне не встретилось, напутал чего-то мужик…»
— Сигаретки не найдется? – невдалеке шли в сторону реки двое мужчин с удочками.
Они остановились, один молча открыл пачку.
— Спасибо, — сказал я, беря сигарету из открытой пачки. – А не подскажете, где тут магазин открытый поблизости?
— А тебе магазин чего?
— Да вот сигарет купить. Сказали тут можно, а он закрыт.
— Да он еще в том году перестал круглосуточно работать, с тех пор как «перепутанцы» его купили. Не выгодно без алкоголя ночью им работать. А сигарет в это время только на площади и купишь. Вон туда шуруй, вдоль дороги и увидишь на площади маркет, там шаурма и табачный, а вот алкашки там нет.
— Да мне и не надо, спасибо.
Я отошел от рыбаков пару сотен метров и присел на автобусной остановке.
«Всё-таки странный мужик был – день-ночь не различает, о том, что магазин уже другой — не знает», — подумал я, закуривая.
Спустя пять минут, выйдя из маркета и снова закуривая, я стал думать, как мне возвращаться – телефон я с собой не взял за ненадобностью и карту города посмотреть не мог. По всему выходило, что проще по трамвайным путям до своей улицы, а там разберемся, а дворам наискосок и заплутать можно. «Хрущёбы и трущобы, дома как коробки»…5
Я вышел на свою улицу и увидел, что тот, показавшийся мне странным, мужик, всё еще сидит.
— Закрыт ваш «Сергеевский», — сказал я без предисловий.
— Странно, — сказал он, поворачивая голову в мою сторону. – Ну, закрыт — так закрыт. Видимо что-то случилось.
— Да и не «Сергеевский» он уже, а «На перепутье».
— Давно я там не был.
— Ну, год, судя по всему, как минимум — сказал я, присаживаясь рядом. – Вы нормально себя чувствуете?
— Бывало и лучше, но в целом – да, а что?
— Ну, мало ли.
— Спасибо за беспокойство. А сколько уже времени?
— Точно не скажу – без часов вышел, ну начало четвертого думаю – полчаса я ходил, наверное.
— Купил сигарет-то?
— Купил, на площади.
— Хороший такой круг ты прошел.
— Ага, какой-то там по Данте.
— Ну, если отнести желание курить к чревоугодию, то третий. А мне девятый получается. Обманувшие доверившихся. В ледяное озеро, к Люциферу.
— А в третьем что?
— Вечный дождь.
— Дождя бы надо – неделю уж жара стоит, надоела.
— Как нам, людям, все быстро надоедает… Быстро ко всему привыкаем и ждём перемен.
— Перемен, мы ждём перемен6, — процитировал я.
— У китайцев есть проклятие – «чтобы ты жил в эпоху перемен».
— Странное проклятие. Застой что ли лучше?
— Ну брежневский застой я не застал, а когда перестройку горбатый начал мне четыре года было.… И знаешь – ну их к черту, эти перемены. Застой, может и плохо. Застой – болото. А покой – покой хорошо. Покой – это озеро, чистое, глубокое, как Байкал. Недаром для Мастера у Воланда покой просили.
— Ну, в одной из ранних редакций ему приказывают. У меня есть издание с черновиками. Могу дать почитать. А, нет, я книги не перевозил сюда.
— Да нет, почитать не надо. Хотя было бы интересно, если только в аудиокниге найти.
— Не читаете?
— Уже нет, только слушаю.
— Почему?
— Да есть причины…
Он замолчал на полуслове. Я закурил. Выкинув окурок, я поднялся.
— Ладно, идти надо, спать совсем чуть осталось. Меня, кстати, Егор зовут.
— Илья.
Я протянул ему руку, но никак не отреагировал. Я пожал плечами и пошёл домой.
Пройдя несколько шагов, я услышал частое постукивание за спиной. Обернувшись на стук, я увидел, как мой новый знакомец идёт, проверяя дорогу тростью. Он был слепой!
А я в темноте ничего и не заметил.
Мне стало неловко, и я никак не мог отделаться от этого чувства весь остальной путь, и даже юркнув под одеяло и прижавшись к нежному телу подруги, я прокручивал наш разговор в голове.
«Так вот почему он не читает. Вот м*дак, надо было вернуться и проводить его до подъезда… Хорошая мысля приходит опосля…», продолжал думать я, проваливаясь в сон.

Глава II
Вторая встреча

В выходные мы были на концерте и возвращались на такси в первом часу ночи. Водитель, сокращая путь, поехал по набережной и из окна я увидел Илью, сидящим на скамейке.
Мы вышли из машины, и я сказал ей у подъезда:
— Ты пока разогревай, я скоро вернусь.
Она удивленно вскинула бровь, но промолчала.
…
-Здравствуйте, Илья
— Здравствуй. Егор?
— Да, всё правильно. Вы меня по голосу узнали?
— Не ошибся я в тебе – умный мальчик. – он улыбнулся. – Я догадался, что ты не заметил моей слепоты сразу, поэтому и пошёл домой раньше, чем обычно, чтобы ты обернулся и всё понял.
— Раньше, чем обычно?
— Да, я теперь стараюсь ночами выходить. Ночью шума меньше и воздух, воздух он…. Другой. Ночью я его чувствую. А днём посторонних запахов больше – духов, дезодорантов, выхлопных газов… Поэтому я выхожу сейчас ночью и ухожу, когда люди начинают на работу идти.
— И давно вы так?
— С этого лета. Первый год вообще не мог принять свою слепоту, а потом понял, что моя слепота – это то, что есть, и я могу сколько угодно разражаться по этому поводу, но видеть уже не стану.
— Это не лечится?
— Нет, такая слепота уже никак.
— Травма?
— Травма скорее душевная. Потом как-нибудь расскажу, не хочу сейчас вспоминать. Ночь для меня время расслабления, вспоминать лучше днём. Заходи в гости – семьдесят шестая квартира, пятый этаж.
— Твой дом был под самой крышей – в нём немного ближе до звёзд7…
— Да, есть такая строчка в одной песне. До звёзд на самом деле ещё чуть ближе – напротив двери лаз на крышу. Раньше мы там с другом пиво пили ночью. Пили портер и курили под звёздами… А сейчас друг счастливо женат и спит дома, в кругу семьи. Ну а я бросил пить, да и звёзд уже видеть не могу.
— Совсем бросили?
— Да. А зачем? Мы пьём, на самом деле не для того, чтобы развеселиться, а для того, чтобы приукрасить реальность. Ну или вообще от неё отключиться. Не видеть этого всего, ну или видеть в розовом тумане. А я её и так не вижу, чего бежать то?
— Интересная точка зрения…
— Точка зрения, точка зрения. Нет у меня зрения, а есть лишь способ восприятия реальности.
— Хм, интересно… — я закурил. — Без картинки реальность, наверное, воспринимается иначе.
— Другие чувства усиливаются. Когда выпадает такой большой объём информации, то мозг тщательнее обрабатывает те, что остались — слух, обоняние, осязание. Отсутствие зрение сделало из Сергея Ермакова хорошего модельера одежды, а из Сергея Манукяна хорошего музыканта…
— Ну про музыканта вполне реально, но слепой модельер?!
— Интернетом пользоваться умеешь?
— Конечно.
— Дерзай, всё есть в свободном доступе.
Я выбросил окурок.
— А вас не раздражает, что я курю?
— Нет, порой даже приятно вспомнить… Если сигареты хорошие, конечно. Ты, вроде, сигариллы какие-то куришь?
— Ну по праздникам, — я улыбнулся.
— А сегодня какой праздник?
— Суббота, на концерт ездили.
— Кто играл?
— Фанк-панк-гайз
— Бухой сосед встаёт с утра и начинает день с того8…
— Ну это они сейчас не поют. Презентация нового альбома была, начало гастрольного тура.
— Выросли ребятки. На Россию уже играют. Ну молодцы, развиваются. А я их молодыми и вечно пьяными помню, они мои сверстники, погодки. Живут где-то рядом, кстати. Раньше я их солиста часто на улице видел, то в ларьке, то на остановке. Сейчас не вижу, конечно.… Альбом то купил?
— Нет, как-то не подумал.
— Жаль, хотелось послушать.
— Ну я скачаю и на флешке принесу.
— На болванку можешь записать? Сидюк у меня есть, а флешки не на чем слушать.
— Завтра куплю и запишу. Семьдесят шестая?
— Да, домофон работает.
— Ну я побежал тогда.
Илья протянул ему руку.
Я слегка растерялся, но ответил рукопожатием.
— Ты лучше не беги — тротуары у нас так себе, тем более в темноте. Споткнешься ещё, не дай Бог, глаз выбьешь, будешь наполовину как я.
— Да я образно. Ну, до скорого.
— Так и я шучу. Удачи, Егор.
Глава III
Маркировка дисков для слепых

Я уже разливал кофе по чашкам, когда она вошла в кухню.
— Доброе утро. Кофе? Пончик?
— Кто пончик? Я — пончик? — она отшутилась, зевая.
— Ты сейчас скорее япончик, пока не умоешься.
— Ага, утро в китайской деревне. Нет, сначала кофе, потом умываться, потом пончики и всё остальное.
— Что — остальное?
— Какие есть варианты? Огласите весь список, пожалуйста.
— Списка нет, но варианты найдём. Пойдешь курить?
Она кивнула и вышла с кружкой из комнаты.
Мы вышли на лоджию, я закурил и, выдохнув дым на кофе, сделал глоток.
— Тут как то, на днях, ночью, — начал я без предисловий, — за сигаретами ходил и встретил мужика. Слепой.
— Это ты к нему вчера ходил?
— Ну да, увидел, что он на скамейке сидит. Он ночью гуляет. Говорит воздух лучше и суеты вокруг нет.
— Ну, он прав, в общем-то.
— Да, он вообще интересный человек. Фанк-панк-гайз знает, Булгакова…
— Как же он его читал, слепой-то?
— Да он вроде ослеп пару лет назад, всего лишь. Как, правда, не рассказывал. Кстати, говорит ребята из фанк-панк живут где-то рядом, спокойно по улицам ходят.
— Ну сейчас они уже в самолёте должны быть, так что вряд ли встретим ближайшие пару месяцев.
— А если просто пойти прогуляться? Погода слишком хороша, чтобы дома сидеть.
— Да, хороший вариант. Месяц уже тут живем и кроме пути от дома до остановки и соседнего магазина ничего не видели.
— Тогда допивай кофе, умывайся и идём.
— Эй! А пончик?! Я же умру от истощения. — она скорчила смешную мину.
— А пончики я в рюкзак брошу, на природе перекусим. — Я приобнял её за плечо и поцеловал в висок.
Она положила голову мне на плечо.
— Сейчас, ещё две затяжки.
 
 
Выполнить данное обещание неожиданно оказалось не такой простой задачей — в ближайшем гипермаркете электроники дисков уже не продавали.
«Зачем вам диски? — удивился продавец. — Купите флешку и магнитолу новую.»
Диски я купил случайно в фотосалоне. На всякий случай CD, в тонких коробках.
Дискография скачалась быстро.
Когда я подписывал последний диск маркером, ко мне подошла она.
— А ты уверен, что слепой сможет прочитать твой почерк?
— Вот я идиот, — я хлопнул себя по лбу. — Какие есть еще варианты?
— Подписать чем-то выпуклым.
— Диски нельзя, коробки может пластилином?
— Смажется. Клеевой пистолет — вот то, что спасёт князя Мышкина.
— Умница. Тащи.
Через полчаса, закончив с дисками, мы вместе пошли в душ.
Глава IV

Кофе наощупь

Неделя пролетела в суете, а в пятницу был тренинг. Тренинг закончился в час дня и около двух я уже был дома. Я был дома, а вот электричества дома не было.
Безрезультатно пощёлкав выключателем в прихожей, я прошёл на кухню. Разложил, купленные по пути домой, продукты в шкафы и молчащий холодильник.
Машинально щёлкнул ручкой плиты, решив выпить кофе, но вспомнил, что в этой квартире плита тоже электрическая и повернул ручку обратно.
«Так, Егорка, ты загнался и тупишь. Нужен перекур»
В комнате я заметил диски на столе.
«Если дома делать нефиг — самое время пойти в гости».
Я взял диски со стола и пошёл обуваться.
Покурил я только около подъезда Ильи, предположив, что не стоит доставлять неудобства табачного дыма некурящему человеку.
Домофон был выключен.
«Значит электричества нет во всём районе», — догадался я.
“А ведь выключенный домофон на своём подъезде меня пятнадцать минут назад на такие мысли не навёл. С добрым утром, Егор Батькович”, — подумал я.
Я поднялся на пятый этаж и нажал кнопку звонка. Сделал я это скорее машинально, только потом удивился, что звук звонка был.
«Ну беспроводной же звонок, на батарейках. Проснись уже, рохля! Вторая половина дня, а ты спишь на ходу»
— Здравствуй, Егор. — Илья стоял за порогом в халате на босу ногу.
— Здравствуйте, Илья. А как вы узнали кто пришёл? Не в глазок же.
— По запаху. — он улыбнулся.
— От меня плохо пахнет?
— Нормально от тебя пахнет. Человеком. Как от всех. Так ты зайдешь или зашел лишь узнать, как я дверь открываю?
— Ой. Да, конечно, если можно.
Он отошёл в темноту прихожей, я вошёл и начал разуваться.
— Я чего-то никак не взбодрюсь сегодня. Подтупливаю.
— Кофе будешь?
— Не откажусь. Я дома хотел выпить, но электричества нет. У вас в подъезде тоже.
— Пойдём на кухню тогда. У меня всё-таки хрущоба — тут газовые колонки и плиты, это в новостройках из-за этажности электроплиты ставят.
— А почему так?
— Не помню почему, но то ли выше 10, то ли 12 этажей газ не проводят, ставят электроплиты. Кстати, если хочешь понаблюдать процесс приготовления кофе — соблюдай, пожалуйста, тишину. Всё-таки мне приходится ориентироваться исключительно на слух. Или можешь пройти в зал, осмотреться.
— И пропустить такое шоу?
— Show must go on9.
— Кстати, я же диски принёс!
— Замечательно, но сейчас — кофе.
Он снял турку с крючка на стене, поставил на стол между плитой и раковиной, левой рукой нашёл банку с кофе, достал из неё чайную ложку и набрав высыпал в турку. Турку он придерживал правой рукой, видимо, чтобы помнить её местоположение. Насыпав три чайных, с большой горкой, ложки кофе, он поставил турку в раковину. Взял с полки бокал и поставил рядом с кувшином. Точно также, придерживая чашку левой рукой, налил в неё воды. Лил он не спеша, прислушиваясь. Вылив содержимое двух чашек в турку, он снова поставил её на стол и обернулся ко мне.
— Диски говоришь? Много что ли?
— Ну это у них пятый альбом, я каждый записал в CD формате, ну и заодно все альбомы на один mp3 — я же не знаю какой проигрыватель у тебя.
— Сейчас кофе доварю и покажу.
Он повернулся к турке, взял левой рукой два кубика сахара из вазочки и бросил в кофе.
Сделал шаг в сторону плиты и повернул ручку, нажал кнопку розжига и услышав, что газ зажёгся, повернул ручку до упора. Пламя стало минимальным. Он поставил турку на огонь и замер, прислушиваясь. Я тоже замер, даже старался дышать через раз, настолько завораживающе-магическим выглядел этот процесс. Минуты через две кофе стало подниматься, и он ловко переставил его на стол и только потом выключил конфорку.
— Всё, можно расслабиться и закурить.
— Люблю курить под кофе.
— Вообще я образно — пепельниц у меня нет, сейчас кофе налью и покуришь на балконе.
— Через часик? — я рассмеялся.
— Дай хотя бы пару минут кофе настояться. Кофе — он суеты не любит.
— Да, очень было похоже на ритуал.
— Ну, может быть. Тебе виднее. — он подмигнул.
Наверное, было слышно, как у меня упала челюсть и стукнула об пол, потому что он добавил.
— У меня не работают зрительные нервы, а не мышцы глаз. А насчёт ритуала — любое приготовление пищи, если без суеты, есть набор необходимых действий в определённом порядке, что попадает под определение ритуала. А многая пища носит ритуальный характер — еврейская маца или православная кутья. А кофе — сам по себе напиток магический. Ну а порядок строго целесообразен в данном случае. После заливания кофе водой он всплывает и образует пену на воде, поэтому через минуту имеет смысл её разрушить, для чего вполне подходят пара кусочков сахара, тем более что сахар, добавленный в воду, улучшает аромат и крепость напитка при варке. Ну а выждать пару минут после — это чтоб кофе насытилось. Раньше я вообще раза три кофе поднимал, прежде чем по чашкам разлить. Сейчас так уже не получается на слух. А ты как-то по-другому варишь кофе?
— Да просто засыпаю, заливаю кипятком и ставлю на огонь. Как начнёт убегать — снимаю. Иногда успеваю, чаще нет. — я улыбнулся. — И турка у меня меньше, чуть больше чашки.
— А у меня турка большая. И в этом вся проблема… Наливать одну чашку я не могу — убежит. А кофе убегать не должен. Он вообще закипать не должен. Поэтому я каждый день варю две чашки. И обе я выпиваю один. Вторая чашка остывшего кофе — это то, от чего я не могу избавиться… Кстати, уже можно разливать. Чашки на полке, возьми, пожалуйста.
Я взял пару чашек и разлил кофе, турку машинально сполоснул и повесил на крючок. Я чувствовал себя так уверенно, как будто уже не раз готовил кофе на этой кухне, а с Ильёй был знаком много лет.
— Спасибо. Теперь можно идти в зал. Возьмёшь кофе?
— Да, конечно.
— Спасибо.
Он прошёл к комнату первым и сел в ближнее к двери кресло. Я поставил кофе на журнальный столик и сел в другое.
— Магнитофон в стенке. Эмпэтришки тянет, но лучше поставь просто последний альбом.
Пока я ставил диск он уже нащупал кружку и пил кофе маленькими глотками.
— Диски я там рядом все положил. Специально подписал каждую коробку, так, чтобы наощупь можно было определить.
— Шрифтом Брайля? — он улыбнулся.
— Нет, всего лишь клеевым пистолетом. На коробке большими цифрами год, ну и на одном написано mp3. Сами диски не придумал чем подписать.
— Диски не надо. Я буду аккуратен. Диск послушал — убрал, достал следующий, чтобы коробки не перепутались. Спасибо.
Я сел в соседнее кресло и взял чашку в руку.
— Кстати, на балконе можно покурить.
Мы вышли на балкон, Илья вошел следом и прикрыл дверь в комнату, потом прислушался и снова открыл.
— Запах табачного дыма в комнате меня совсем не раздражает, а вот музыку так совсем не слышно, — пояснил он. — Нормально вроде, хотя надо тексты послушать. По стилю вроде мало что изменилось, ну разве что аранжировки чуть посложнее стали, ну да это естественно — не пацаны уже. В тур по России значит поехали?
— Ага. И концерт прям шоу, с группой на разогреве, дымом на сцене и киловаттами света и звука.
— Ну значит нашёлся и для них толковый продюсер. Они этого были достойны.
Я щелчком выкинул окурок вниз. Илья этого не услышал, то ли сделал вид, что не услышал. «А вообще здесь удобно, зачем нам торопиться в комнату?»
Мы молчали, я слышал, как проехал автомобиль во дворе, ветер шумел листвой.
— Птиц не слышно, и ветер слишком сильный. Через час дождь будет… Тучи есть?
— Далеко — есть.
— Ну значит через полтора. Ну ты как, взбодрился?
— А? Да вроде. Вкусный кофе.
— А рассеянность всё-таки твоя не прошла…
— Почему?
— Ну ты же пришёл, потому что электричества дома не было?
— Ну я диски принёс, а электричества не было, да.
— Так диски принёс или пластинки патефонные? — он рассмеялся.
— Диски.
— То есть мы не патефон сейчас слушаем? — он рассмеялся ещё сильнее.
И тут до меня дошло…
— Электричество включили!
— Аллилуйя!
— А вы как узнали? Так уверенно мне сказали — включай диск.
— Да розжиг на плите у меня от розетки, а не пьезо. Я тоже машинально нажал, а он возьми и сработай. Ну тогда и понял.
— Вот блин.
— По этому поводу у меня к тебе просьба и совет. Просьба — не называй меня на Вы, я себя ископаемым чувствую. Тебе по голосу лет двадцать пять.
— Двадцать три пока.
— А мне тридцать пять всего лишь. Двенадцать лет — это не разница, тем более с учётом ситуации.
— Ну окей, буду тыкать. А совет какой?
— У меня на полке, на второй, ближе к правому краю, стоит книга Ошо, «Осознанность». Возьми её и прочитай, по возможности. Мне она уже всё равно ни к чему, а тебе актуально. Осознанности тебе не хватает. Отрешённый ты какой-то.
Мы вышли в зал. Илья сел в кресло, опустевшую кружку поставил на столик. Он прекрасно ориентировался в квартире.
Я почти сразу нашёл книгу — Илья очень точно указал её место — пятая справа, на средней полке.
Сев в кресло я пролистал книгу, прочёл аннотацию на обложке и положил книгу на столик.
— Поможет?
— Ну пока ты ведешь себя как парень умный, только немного «загнавшийся» что ли… Рассеянный, несобранный, не наблюдательный. Ты как будто не живешь — по теченью плывёшь… По теченью плывёшь, да… Был у меня такой стих. Сейчас вспомню.

Это всё похоже на правду
Но ты знаешь что всё это ложь…
Что будет — то будет
Ты вряд ли изменишь
Что было — то было
Уже не вернёшь…
И ты не живёшь — По теченью плывёшь…

— Ты писал стихи?
— Да, немного, штук сто плюс-минус. Ерунду всякую рифмовал…
— Ну этот вроде не-ерунда.
— Да так-то примитив, вот только сейчас понимаю, что почти по Ошо — есть лишь два дня, в которых ты ничего не можешь сделать — вчера и завтра.
— А что плохого в “плыть по теченью”?
— Не плыви по течению, не плыви против течения, плыви туда — куда тебе надо. А для этого надо ОСОЗНАВАТЬ КУДА, — он выделил два слова интонацией, — тебе надо.
Я молчал, ещё раз перечитал аннотацию на книге.
— Вот, кстати. Ты весь альбом послушал?
— Ну да, вроде.
— Что они сейчас спели?
— Делай что можешь10…
— С тем, что имеешь, там, где ты есть. Музыка в русском роке вторична, главное — слова. А ради музыки и ритма можно и папуасов послушать.
— И что мне делать?
— А что можешь? Можешь отнести книгу домой и прочитать, — он улыбнулся.
— Ещё могу бокалы помыть после кофе. — я улыбнулся.
— Да я вроде и сам умею.
— Илья, мне не сложно, правда.
— Спасибо.
Вымыв бокалы, я вытер руки полотенцем. Полотенце было мятым и не очень свежим.
— Илья, а ты давно не видишь?
— Ну я вроде говорил уже — пару лет.
— А продукты, уборка?
— Ну наловчился как-то. Готовлю наощупь, стираю в машинке, гладить, конечно, не глажу. Справляюсь вроде, а что?
— Да не, удивляюсь просто. Хотя пыль кое-где есть и полотенце кухонное я уже постирал бы. В общем я над тобой шефство беру, на бытовом уровне.
— А я над тобой в культурно-просветительском тогда.
— Годится. — я рассмеялся.
— Впрочем у меня к тебе ещё одна просьба есть. Пелевин наверняка за эти пару лет две-три книги написал. Можешь на диск аудиоверсию найти?
— Думаю да.
— Вот без чего мне сложнее всего — это без чтения. Радио всё больше по музыке, да новости, ну и трёп ведущих пустой между.
— Ну ладно, Илья, я пойду. Пока, слушай диски, принесу аудиокниг в следующий раз.
— Да, спасибо. Ты захлопни там просто.
— У тебя вроде не щелкунчик?
— Нет, но дверь то не на распашку, да и ладно. Ты часто в своём подъезде двери проверяешь — у кого закрыто, а кого — нет?
— Ни разу не проверял.
— Ну вот что и требовалось доказать. Никто ко мне на крайнем этаже не вломится.
Он протянул мне руку. Я попрощался и уже через минуту выходил из подъезда.

Дома я выключил свет в прихожей — забыл, когда уходил. «Точно, электричества же не было. Осознанность...»
Я посмотрел на книжку в руке и кинул её на диван в комнате. Лёг, щелкнул пультом включения телевизора, включился музыкальный канал — впрочем, что-то другое мы почти не смотрели — музыка всегда шла фоном. Под музыку мы читали, целовались, наводили порядок и даже ругались. Ругались мы обычно не всерьез, и даже те пару раз, что ссора переходила на повышенные интонации, заканчивались бурным сексом под непрекращающуюся музыку из телевизора.
Я взял книжку и начал читать.
«Одна из самых важных вещей, которые нужно понять о человеке, состоит в том, что человек спит. Он не просыпается, даже когда думает, что проснулся. Его пробуждение очень хрупко; его пробуждение так крошечно, что его вообще не стоит принимать во внимание. Его бодрствование — только красивое, но совершенно пустое название.

Ты спишь ночью, ты спишь днем — с рождения до смерти ты продолжаешь переходить от одного образца сна к другому, но никогда на самом деле не просыпаешься. Не дурачь себя тем, что просыпаешься, просто открыв глаза. Пока не открылись внутренние глаза — пока ты не стал полным света, пока не научился видеть самого себя, видеть, кто ты такой, — не думай, что бодрствуешь. Это величайшая из иллюзий, в которых живет человек. И если ты предполагаешь, что уже проснулся, не может быть и речи о том, чтобы приложить усилия и действительно проснуться.

Вот первое, что должно глубоко просочиться в ваши сердца, — вы спите, крепко спите. День за днем вы спите и видите сны. Иногда сны снятся с открытыми глазами, иногда — с закрытыми, но вам снятся сны — ты есть сон. Ты еще не реальность.

Конечно, во сне, что бы ты ни делал, это бессмысленно. Что бы ты ни думал, это бесполезно, что бы ты ни проецировал, это остается частью твоего сна и никогда не позволяет тебе увидеть то, что есть. Поэтому все будды настаивали только на одном: проснись! Сознательно, многие века… все их учение может содержаться в одной-единственной фразе: будь пробужденным. И они изобретали методы, стратегии; они создавали контексты, пространства и энергетические поля, в которых можно было бы шоковой терапией привести вас в осознанность.

Да, если только ты не подвергнешься шоку, не будешь потрясен до самого основания, ты не проснешься. Сон продолжался так долго, что достиг самых корней твоего существа; ты им пропитан. Каждая клетка твоего тела и каждый фибр твоего ума наполнились сном. Это не маленькое явление. Поэтому нужно огромное усилие, чтобы быть бдительным, чтобы быть внимательным, чтобы быть наблюдательным, чтобы стать свидетелем...»
Я выключил телевизор и продолжил чтение.
Я прочитал довольно много, прежде чем мочевой пузырь вернул меня к реальности. Я отложил книгу на развороте и пошёл в уборную.
После ополоснул руки на кухне и посмотрел на турку, стоявшую в раковине — у нас не было привычки мыть посуду сразу.
Ополоснув турку, я засыпал кофе и, залив холодной водой, стал наблюдать за секундной стрелкой часов. В тишине пустой квартиры секундная стрелка звучала достаточно громко. Через две минуты я положил сахар на шапку кофе и наблюдал, как кубики своей тяжестью продавливают всплывший кофе и исчезают в джезве.
Разжег плиту, убавил огонь до минимума и терпеливо ждал, пока кофе не начнёт подниматься. Быстро снял турку с огня, выждал ещё минуту и снова поставил. После третьего раза оставил кофе настаиваться и пошёл курить на лоджию.

Я пил кофе на кухне и пытался почувствовать каждый глоток, осознать каждую молекулу вкуса. Я впервые в жизни пил кофе с наслаждением. Пожалуй, я вообще ничего в жизни не пил и не ел осознанно, и не знал удовольствия от еды.
Громко хлопнула входная дверь и она буквально ворвалась на кухню, забыв снять кеды.
— Вошла ты, резкая как… Настя11! Ну чашка же есть!
Она допила остатки кофе прямо из турки и, не глядя, швырнула её в раковину. Потом схватила бокал и, плеснув в него из чайника, выпила залпом. И ещё раз налила. Успокоилась она лишь с третьим бокалом в руке, когда я, стоя рядом, прижимал тебя к себе. Ты, словно обессилев, поставила бокал с остатками воды на стол и уткнулась в мою футболку.
— Ну умеют же завести с полуоборота! А я для них маленькая девочка и права голоса не имею.
— Ты и есть маленькая девочка — полтора метра рост, сорок пять вес. Но мнение твоё мне важно. Так о ком ты?
— Да маман звонила, только что. Завтра ждут нас с тобой на даче. Им надо познакомиться с моим “будущим мужем” и вообще родителей надо навещать хотя бы раз в месяц.
— Ну и поехали. Завтра выходной, погода хорошая. Чего в городе торчать?
— Ты не понимаешь! Они за меня решили, как часто я должна хотеть их навещать, тебя уже в мужья записали… И даже не поинтересовались — а можем ли мы? А хочу ли я тебя с ними знакомить?
— А ты меня стесняешься? Или своих родителей?
— Никого я не стесняюсь! Просто бесит! За меня всё решили, спасибо дату свадьбы не назначили!
— Ну я не вижу ничего плохого в том, что родители увидят с кем живёт их дочь. Успокойся уже. Давай ещё кофе сварю.
— Свари. Пойду пока в душ.
Когда она вернулась завернутая в полотенце и со вторым полотенцем на голове, я как раз переливал кофе в чашку.
Она осушила чашку в три глотка. И грохнула её об стол.
— Ну как?
— Что – как?
— Как кофе?
— Кофе — как кофе. Что?
— Ничего, просто по новому рецепту.
— Не заметила разницы. — она пожала плечами. — И вообще я есть хочу. Я всегда на нервяке есть хочу.
— Давай иди отдыхай, я сам приготовлю. А то ты на нервяке ещё спалишь наш ужин.
— Скорее полусырым подам. Прям слона бы съела свежеосвежёванного.

Когда я пришёл позвать тебя к ужину ты стригла ногти, сидя на диване, а результаты маникюра складывала на книгу.
— Больше не куда было положить?
— А чего такого-то? Ну ногти, они чистые, не испачкают. Сейчас закончу — выкину.
Я вздохнул.
— Ужин готов.
— Может тут поужинаем? Сериал начался новый. Смешной, вроде. — Настя кивнула на работающий телевизор.
Я вздохнул ещё раз и, захватив книгу с обрезками, пошёл на кухню. Ногти стряхнул в раковину, книгу положил на стол.

Я положил грязные тарелки в раковину и захватил книгу.
— Смотри, что мне Илья дал почитать.
— Ошо. Я слышала, что он сектант.
— Ну я что-то не заметил подобного. А мысли, вроде, правильные. И написано интересно.
— Ну не знаю. Я вот думаю покурить пойти… Или после секса покурить?
— А когда у тебя секс?
— Тогда же, когда и у тебя! — она скорчила мину. — Иди сюда уже! Я, когда понервничаю, становлюсь страстная и ненасытная!
Она распахнула полотенце…
Глава V

Взгляд со стороны или
когда третий — не лишний

Дождь был сильный, но я его не замечал. Я вообще не видел ничего, даже дороги. Я бы и мимо дома Ильи прошёл, как только что прошёл мимо своего.
— Егор?
Оклик по имени вернул меня в реальность, и я обернулся. Илья сидел на скамейке.
— А ты как меня…?
— По звуку. У тебя правая кеда чавкает. Куда разогнался?
— А, не знаю. До конца.
— Ну, там река. Купаться или топиться? Или рыбу ловить?
— Я бы утопился с радостью.
— Эво как… Случилось что?
— Да тут такое… В два слова не поместишься.
— Помещай во сколько сможешь.
Я присел рядом и закурил. Дерево над скамейкой укрывало от дождя не полностью, но асфальт вокруг и сама скамейка были почти сухими.
Я курил и пытался остановить поток эмоций, чтобы перевести в слова. Илья молчал.
— Вчера Настины родители позвали нас на дачу. Она была не в восторге от этого предложения, но возразить маме не посмела. Я в принципе был не против поездки на природу, да и познакомиться с ними нам рано или поздно надо было — всё-таки мы уже три месяца с Настей встречаемся и полтора живём вместе. Дача не очень далеко — час на электричке и минут пятнадцать пешком.
Я снова закурил. Илья молча ждал продолжения.
— Ну дошли мы до дачи, познакомились. Вполне милые родители у неё. Настю мама сразу утащила салатики крошить, на стол собирать, пока мужчины мясо жарят. Пожарили мы шашлык, батя её меня порасспрашивал — кто да чем занимаюсь, какие намерения к Насте. “Намерения, говорю, самые серьезные. Проверим чувства бытом, да на свадьбу поднакопим” Как раз — Насте последний курс остался, да там занятий уже мало, можно совмещать, она и сейчас уже на лето работать устроилась. Ну вроде поверил. Дожарили мясо, пошли к столу. И началось… К застолью бутыль прилагалась, причем именно бутыль, самогона, мутного, двухлитровая, как в фильмах показывают. Настя сделала вид, что вообще не пьёт, мать с отцом пили на равных, я после третьей сказал, что мне хватит. Родители её на меня сразу как-то по-другому смотреть начали. Потом батя её на ровном месте за политику начал. Американцы, конечно, негодяи, ну да вернули бы мы Украине Крым у них и повода бы не было санкции вводить. Я ответил, что Крым-де наш, и чужого не надо, но своего не отдадим, а амерам нужны санкции против нас и верни мы хоть Крым с Кубанью они другой повод найдут. Ну слово за слово, кулаком по столу, в своем доме не потерпит и Настю за меня не отдаст. Потом вообще чуть не драться полез. Ну я вышел за калитку и на станцию. Проплутал маленько, но за полчаса дошёл, на последнюю электричку успел. А Настя там осталась… Вот ты что про Крым думаешь?
— Я про Крым? Если честно — не думаю. Ты закури ещё, а я тебе анекдот расскажу.
«У офисного здания на крыльце нервно курят два претендента на вакансию. Один другому:
— Не взяли?
— Не взяли… Ватник проклятый!!! Нормально так всё шло, а потом он бах и спрашивает — а как я отношусь к присоединению Крыма? Я честно сказал, что это всё козни Путина и что Россия ещё заплатит за это. И сразу — всё, до свидания, вы нам не подходите. Нормально, да?!
— Не, подожди, ты путаешь что-то… Этот гад же — либераст полнейший! Он и меня про Крым спросил… Я чётко сразу ответил, что Крым наш и надо пасть затыкать всем, кто только вякнет о целостности нашей территории!!! И да, сразу тоже попрощались, что за фигня вообще?
В это время из здания выходит вполне довольный третий претендент. Первые двое к нему:
— Ну что, не взяли?
— Да почему, взяли… Нормальный мужик такой…
— Подожди, а про Крым спрашивал?!!!
— Спрашивал…
— Ну, а ты что сказал?!
— Сказал, что я на работе политику не обсуждаю...»
— То есть ты думаешь, что он специально меня провоцировал, проверял? Да ну, не. Он не может так продуманно — он же работяга простой, не гроссмейстер, чтоб на несколько ходов вперёд думать.
— Это ты с чего решил? Настя рассказывала?
— Да нет, она вообще про них не особо распространялась. Живут в области, она поступила в институт и жила в общаге. Сейчас вот съехались.
— То есть ты по внешности да по самогонке вывод сделал, что они работяги?
— Ну да.
— Горяч ты парень, да скор на выводы. На даче, как и в бане все выглядят одинаково. У моей бабушки сосед по саду был, дядя Витя. Всегда в майке-алкашке и трениках с пузырями на коленках. И с субботы на воскресенье любитель стресс снять, кроме самогонки тоже ничего не признавал. А потом он меня на работу устраивал, на мой первый завод — главным инженером работал. Я его после только в костюме с галстуком и видел… Пойдём-ка лучше кофе выпьем.
Не дожидаясь ответа, Илья разложил трость и пошёл к подъезду, открыл дверь и, придерживая, обернулся ко мне. Я встал со скамейки и побежал к подъезду.
«А правая кеда действительно чавкает», — подумал я на бегу.
Отпустив дверь, Илья вошёл в подъезд и почти сразу сложил трость. Он поднимался неспеша, опираясь на перила левой рукой, сложенную трость держа в правой. Я медленно поднимался следом. Он открыл квартиру единственным ключом, привычно быстро нащупав замочную скважину. Моё предложение помочь он остановил жестом, подняв руку вверх.
Разувшись в темноте коридора, он привычно прошёл на кухню, а я замешкался.
— Илья, где выключатель?
— Ох, прости. — он на мгновение задумался и, вспоминая, махнул левой рукой. — Слева, на уровне пояса посмотри… Работает?
— Да, нашёл, спасибо.
— Я, сам понимаешь, давно не пользуюсь. Меня даже из Энергосбыта приходили проверять как-то — слишком резко показания счётчика снизились. А мне кроме музыкального центра и холодильника больше пользоваться и нечем.
— Давай может я кофе сварю? Я вчера пробовал по твоему рецепту — так действительно вкуснее получается.
— Рецепт? Скажешь тоже. Так, оптимальный набор действий для приготовления хорошего кофе.
— Ну так что? Я сварю? А ты оценишь — получается ли.
— Сваришь, но не сегодня. Кофе впитывает психическую энергию, того, кто его готовит. Вообще любая еда впитывает, но кофе особенно. — Говоря это он насыпал кофе в турку и залил водой. — Нет, ты не думай, что после того, как я потерял зрение у меня открылся третий глаз и я стал видеть энергетические потоки. Но то, что вкус кофе зависит от настроения того, кто его готовит я заметил давно, ещё зрячим. От настроения и от отношения к тому, для кого готовит. Поэтому кофе, сваренный не тобой, но лично для тебя вкуснее почти всегда. Отсюда совет — не заказывай кофе у официанток. Всегда иди за бар и пообщайся с баристой. Если он в тебя не мечет молнии глазами и не рявкает на официанток, то кофе обещает быть вкусным. А ты сейчас в таком состоянии, что кофе тебе лучше пить сваренный другим для тебя.
Закончив говорить, Илья разжег плиту, бросил сахар на кофе и, подождав несколько секунд, и поставил джезву на огонь.
Я молчал и обдумывал услышанное. Эта информация меня как-то странно ошеломила и отвлекла — я совершенно забыл про все события уходящего дня, которые и привели меня сегодня на эту кухню. Сейчас мне стало казаться, что что-то подобное, относительно того, кто готовит кофе, я всегда чувствовал, но не осознавал и не придавал значения.
— Кофе готов. Налей, пожалуйста. И пойдём на балкон.
Я вошёл на балкон с двумя кружками, одну поставил на подоконник, вторую протянул Илье, чуть коснувшись его свободной рукой и негромко позвав по имени.
Он аккуратно взял чашку наощупь и сделал маленький глоток.
Я тоже сделал глоток из своей чашки.
— Вкусный кофе. У тебя какой-то особый сорт.
— Самый обычный. Соседка работает в магазине. У них регулярно проходят всякие акции и хороший кофе за полцены продается. Поскольку они почти раз в месяц, то можно всегда пить хороший кофе за полцены.
— А я как-то не отслеживаю эти акции, покупаю какой понравится.
— Если бы всё человечество лишилось визуального восприятия товаров и перестало ориентироваться на внешний вид упаковки профессия маркетологов просто бы исчезла за ненадобностью. Мы очень много воспринимаем через глаза. Иногда чересчур много. Бывают моменты, когда моя слепота становится преимуществом. Но если бы у меня был выбор — я бы выбрал зрение. Даже зная то, что оно меня обманывает и я вижу вещи не так, как на самом деле. Мы живём в плену оптических иллюзий. Вот человек надел дорогой костюм, часы, перстни, галстук и прочие аксессуары и сел в дорогую машину — и он уже нам кажется богатым. А за этим блеском лишь большой кредит и пустая душа. Когда человек не может быть богатым, он пытается казаться. Есть даже психологические уловки, что начни казаться, а потом станешь. Чушь. Воспринимать у нас привыкли по одежке, да, но сущность можно понять за пять минут… Даже не общения. Просто пять минут рядом. И наступает момент разочарования. Разочарование, если ты не задумывался над этим словом, это когда исчезает очарование. А очарование — от слова чары. То есть тебя сначала очаровали, заколдовали то есть, а потом чары развеялись, и ты увидел всё как есть, без прикрас, гипнотического внушения и прочей мишуры.
А ещё разочарование — это неоправданные ожидания. И тут две возможных ситуации — он дал тебе основания этого от него ожидать, или это исключительно твои предположения, потому что ты сам на его месте поступил бы так. В шахматы играешь?
Илья говорил негромко и размеренно, что я был почти загипнотизирован его монологом. Я вздрогнул, словно очнувшись, посмотрел на кружку в руке и сделал глоток.
— Да. Немного. Не очень хорошо, если честно.
— Знаешь, в чём проблема всех играющих «не очень»? Они сразу думают — я пойду так, а он вот так и тогда я так, так и вот так. А противник ходит неожиданно. Неожиданно для тебя, но логично для себя. Он понятия не имеет, что ты ждал совсем другого хода. А шахматы — это ведь упрощённая модель мира. Пусть древнего, персидского, но мира. А принципы мироустройства изменились не сильно. Ну королей сменили президенты. Но если пешка не может прыгнуть далеко вперёд, а лишь только на одну клетку, то и в жизни почти так же. Ни один слесарь ещё не стал президентом. Нужно постепенно дойти до последней горизонтали.
— Если раньше не съедят, ага.
— Ну да. Не каждой пешке удается дойти до конца. Так вот, как говорил Эйнштейн — все мы гении, но если вы будете судить рыбу по возможности взобраться на дерево, то она проживёт всю жизнь, считая себя ни на что не способной. Вся агрессия в мире от неоправданных ожиданий. Мир переполнен ожиданиями. И в этом вся проблема мира. Мы. Все. Чего-то. Ждём. Мы ждем от природы солнечных дней в выходные, но в субботу и в воскресенье идет дождь, мы злимся — природа не оправдала наших ожиданий. Карманник вытащил кошелек. Мы злимся — мы рассчитывали потратить эти деньги, и уже спланировали, как и на что. А еще мы ожидали от других порядочности. Что все окружающие не лазают по карманам. Мы же не лезем в чужой карман? Мы думаем, что все так не делают. Мы думаем, что все люди такие же как мы. Мы не позволяем другим быть собой, мы хотим видеть в них себя. Мы ОЖИДАЕМ, что они такие же как мы. А они — другие… Идём дальше — карманник тоже злится! Злится, что денег в кошельке меньше, чем он ОЖИДАЛ. Его поймали и осудили. Он ОЖИДАЛ, что его не поймают. Его ожидания не оправдались, и он злится. А еще как результат ожиданий есть другой побочный эффект — всё, что тебе дают, делают, что с тобой происходит принимать как должное. Мир мне ДОЛЖЕН давать всего и побольше. И если что-то случилось — то это само собой разумеющееся. И тут, как говорят, кажется, буддисты, нет ожиданий — нет разочарований. Вот ты чего ждал от этой поездки?
— Ну не знаю. Вроде бы ничего. Ну думал познакомлюсь с Настиными родителями, переночуем на даче, проведём выходные на природе и в воскресенье вернёмся.
— Мы ничего не можем знать наверняка, мы можем лишь предполагать исходя из того, что известно. Чем меньше известно, тем ошибочнее предположения. Что ты знал про её родителей?
— Кроме того, что у них есть дача и у её отца скоро юбилей, вроде и ничего.
— Они тоже, вероятно, ожидали, что ты будешь выглядеть по-другому. И вести себя по-другому. Он не может представить, что есть люди с другой точкой зрения. Что есть люди, которые реальность воспринимают иначе. И факты знают другие. И поэтому их интерпретация отличается. И сейчас ты предполагаешь, что твой уход заставил его задуматься, а он думает, что раз послушался и ушёл — значит слабак, мямля. А с другой стороны, стерпи ты и останься было бы не лучше — прогнулся, точно слабак. Готов соглашаться со всем, чтобы быть с их дочерью. Потому что она — королева, а он дерьма кусок и их дочь достойна лучшего. Но это всё предположения. Советую выкинуть их из головы и не воспринимать серьёзно. Вот что дальше, как думаешь?
— Не знаю. Сейчас кофе допью и домой пойду. Утром Настя приедет и будет ругаться, что поссорился с её отцом.
— Или она уже дома и места себе не находит, а тебе скажет, что ты молодец и её отец просто хам, который привык, что ему никто не может возразить и ты всё сделал правильно.
— Хм. Даже не верится.
— Ну это почти два крайних варианта. Советую просто их иметь ввиду, как пограничные. Реальность редко переходит крайности, обычно она посередине.
Я закурил, обдумывая услышанное. Илья молчал и лишь дробный стук дождя по карнизу нарушал тишину.
— Как много информации для одного дня, — я выкинул сигарету в открытую створку застеклённого балкона. — Можно я разрушу твои ожидания и не уйду прямо сейчас?
— Можно. Есть хочешь?
— Вообще да. Я же там почти и не поел.
— Сейчас приготовлю.
— Может я?
— Ещё не стоит — тут почти как с кофе. Хотя можешь немного побыть моими руками.
Я забрал бокалы, и мы пошли на кухню.
Илья достал маленькую кастрюлю из шкафа, наполнил водой из крана, проверил уровень рукой, чуть-чуть отлил, снова проверил и, удовлетворившись, поставил на плиту. Посолил, разжег газ, из другого шкафчика достал коробку, вынул из нее один рис в порционном пакетике, бросил в воду, потом, словно опомнившись, достал и бросил второй.
— Принеси, пожалуйста, котлеты из холодильника.
Холодильник у Ильи стоял в коридоре — на кухне места для него практически не было.
Взяв у меня упаковку котлет, он рукой оценил их размер, положил на тарелку три, остальные, протянул мне.
— Убери, пожалуйста, в холодильник.
Когда я вернулся, он уже щелкал кнопкой СВЧ.
— Двенадцать, тринадцать, четырнадцать. Глянь, семь минут, всё правильно?
— Шесть пятьдесят пять.
— Ну всё, можно пока еще кофе сварить. Вот как-то так я себе и готовлю. При нашем развитии техники сейчас быть слепым не так тяжело. Колоть дрова и готовить в печи сто лет назад было бы для меня практически невозможно. А сейчас легче. Вспомни, как часто ты смотришь на то, что делаешь? Слепота, в данном моменте, добавляет осознанности. При невозможности увидеть даже уровень воды в кастрюле приходится определять это на слух или рукой. Акустически и тактильно то есть, — он улыбнулся.
… Я вернулся от Ильи под утро, когда уже рассветало. Насти дома не было. Я рухнул на диван, не раздеваясь и практически моментально провалился в сон.
Глава VI

Что ты знаешь о ней?

Я проснулся в первом часу. Допил остатки кофе в кружке и, щелкнув электрочайником, пошёл в ванную. Несколько раз ополоснул лицо водой из крана и посмотрел в зеркало. Въезерошенный, с щетиной и мешками под глазами. Головную боль зеркало не отражало, но вчерашний алкоголь, нервный срыв и позднее пробуждение не вызывали приятного самочуствия.
Я пригладил космы сырой ладонью, лениво почистил зубы и вернулся на кухню.
Чайник уже вскипел, поэтому я залил кофе в турке кипятком и сварил кофе экспресс-методом. Варить по рецепту Ильи я не стал – организм требовал заряд бодрости уже сейчас. Сняв джезву с плиты, я задумался и, решив, что пусть всё-таки немного настоится, пошёл курить.
На лоджии я выудил из кармана мобильный. Закурил. Пропущенных не было. Я набрал её номер – в трубке были гудки, потом автоматически разъединилось. Я успел позвонить трижды, потом выбросил окурок вниз, убрал телефон и побрёл на кухню.
Первые же глотки горячего кофе взбодрили меня окончательно.
— Ну и что за игнор? Я в чёрном списке? Или что?
Я взял кофе с собой в комнату, поставил около ноутбука и, включив его, снова пошёл на лоджию. Вид с седьмого этажа был так себе – под окнами располагался детский сад, безлюдный по воскресеньям. Впрочем шумным я его и не видел – я работал каждый будний день. Когда я уходил из дома родители ещё не вели детей в садик, а когда возвращался – уже забрали. “А ведь там есть сторож… Как, наверное, странно, находиться в пустых коридорах, в которых целыми дням детский гам. А как тебе сейчас? В вашей квартире и без неё? Без вечно включенного телевизора, её смеха и бесконечного воркования по телефону?”.
Когда я вернулся в комнату. ноутбук уже включился. Я открыл свою страничку в соцсети, зашёл в сообщения. Последнее было написано ей. “Еду по мосту. Скоро буду.”
Я набрал “Малыш, не злись. Возьми трубку. Давай поговорим.” Отправил. Потом щелчком по аватаре открыл её профиль – последний визит вчера в 10-30. Вчера из электрички, со смартфона.
Она практически не пользовалась ноутбуком, ведя переписку со смартфона, при чём на все сообщения отвечала обычно почти мгновенно. Один раз даже успела ответить когда мы занимались сексом в коленно-локтевой позиции. Помню я тогда остановился и предложил ей засунуть телефон туда, откуда только что выскользнул сам. И позвонить. Для вибрации. Мы тогда первый раз поругались, в первую же ночь в этой квартире. И долго потом мирились. Её оргазмы соседи слушали до утра. Утром мы столкнулись с парой, лет сорока, у лифта. У жены при виде нас глаза лучились завистью, а муж мне подмигнул.
Как же я отвык от одиночества! Хотелось выть и кидаться на стены, чтобы только нарушить тишину.
Тишина давила белизной потолка, ерошила волосы сквозняком из раскрытой балконной двери, за которой безмолвствовал детский сад…
Да как Илюха вообще с этим справляется? Может потому, что он не видит, тишина переносится легче? Я зажмурился. Свет всё равно проникал сквозь веки, я сжал веки сильнее…
Я нашёл в ящике чёрную футболку с принтом и завязал ей глаза. Попытался пройти на кухню — футболка сползла на нос. Я затянул сильнее и сделал второй узел – узел давил на затылок и отвлекал ещё больше. Сдернув футболку я швырнул её на кровать.
“Есть же маски для сна!“
“А где они вообще продаются?” — подумал я на пороге подъезда. Я поглядел по сторонам и, неопределившись в какую сторону идти, закурил.
“Рядом торговый центр, если где и есть – то там почти наверняка”, — осенило меня. Я затушил сигарету у мусорный бак у подъезда и пошёл в сторону магазина.
… Как это часто бывает – вот вроде в этом отделе ты видел – продавалось, но тогда было не нужно, и ты не купил. А сейчас нет нигде — в некоторых отделах закончилось, но так плохо продавалось, что больше не привезут, а в большинстве отделов никогда и не было. Вот казалось, что было, и по ассортименту им подходит, но продавцы убеждают, что не было, вы наверное нас с вон тем отделом перепутали, там было. А в том отделе ситуация повторяется с точностью до наоборот – не было никогда, вы первый, кто спросил, вам лучше поискать вон там (откуда и пришёл), ну или этажом выше (и там я тоже был). Маску, не успев отчаяться, я всё таки купил. Почему то в ортопедическом салоне, куда зашёл уже просто машинально. К тому моменту я уже купил пачку дисков (вспомнил, что Илья просил аудиокниг записать), пепельницу-волчок (хватит уже скидывать окурки с балкона – это только ночью красиво “искры моей сигареты летят в темноту12”), новые тапочки (себе обычные, тряпичные, ей “с ушками”) и пакет, чтобы не носить это всё в руках.
Положив маску для сна в пакет, я подумал, что осталось ещё очень много места, и пошёл в цокольный этаж, в продуктовый. Взяв вроде бы только самое необходимое я понял, что одного пакета явно не хватит.
Домой я принес по два пакета в каждой руке. На кухне я выложил содержимое пакетов на стол и на дне одного из них нашёл маску для сна. Надёв её, я попробовал разложить продукты по шкафам. “Как то же Илья это делает?” С первого раза отличить гречку от сахара наощупь мне не удалось, пришлось подглядывать.
“Эй-ей-ей, Илья так не может”. С трудом справившись с задачей я пошёл курить на лоджию. После того как я плечом с размаху врезался в дверной косяк я разумно решил, что скорость лучше сбавить и придерживаться рукой стены.
Закуривать в слепую оказалось очень неудобно. И очень странно было курить, не видя ни сигареты, ни пепла, ни дыма. “А ещё надо поставить пепельницу и попадать в неё”. Я опять внутренне капитулировал и подглядел какой длины сигарета. Оказалось, что почти половина, но курить и видеть было совершенно другое удовольствие, поэтому я снял повязку, капитулировав окончательно. “Теперь я понимаю, почему Илья бросил”, — подумал я комкая повязку левой рукой, — “всё таки большую часть в наших поступках составляет их визуальное наблюдение. И не только в курении. А пепельницу надо принести”. Очередной окурок летел вниз.
Я сел на диван и снова надел повязку.
«А где она? Почему она не звонит? Надо проверить заходила ли она в социальную сеть. Хотя если заходила, то почему не ответил? Сообщения на телефон приходят моментально.
Странно. Может что-то случилось? Кому звонить? Куда звонят в таких случаях? В морги? В больницы? В милицию? В милицию вроде после трех дней… Родителям её позвонить? Во-первых — я не знаю их номер. А во-вторых — после вчерашнего разговора звонить им как-то странно. Хотя пофиг бы на все обидки… Позвонил бы, если б знал куда. Подругам? Я не знаю их номеров… Да и подруг особо не знаю… Бляха! Да что делать то?!»
Я стянул повязку и бросил на диван. Ноутбук включился быстро — уходя я забыл его выключить, и он был в режиме сна. Рядом стоял остывший кофе. Зашёл в её анкету — последний визит вчера в 10-30. Попробуем среди друзей посмотреть. Жареный кот! Три тысячи восемьсот сорок девять! Ма… Маша, Мария, Машенция, Машулечка, Mary…
Вашу Машу! Больше трёхсот… И у большинства котики, прикольчики и виды без лица на аватарах. И закрытые анкеты. А из твоих подруг я знал только Машу и Аню, но не знал их фамилий. Мда. Бяда. Я допил одним глотком кофе и пошёл на кухню. Пока варил кофе по методу Ильи в голове появилось название — Ильин метод. Ilyin Method. «Надо будет ему рассказать. Кстати. Аудиокниги он просил. И диски я купил уже». Оставив кофе настаиваться в джезве, я вернулся в зал и начал искать аудиокниги для Ильи. Самой последней книги я не нашёл в интернете вообще, предыдущую нашёл в текстовом формате и только предпредпоследнюю нашёл и в аудиоформате тоже. «Долог путь от книги до слушателя — через год только оцифровка, потом уже начитка». Скачалось на удивление быстро. Я поставил диск на запись и, заодно скинул копию себе в телефон. И текстовую версию предпоследней книги тоже. Читал я не то, чтобы много, но, если ехал сидя в транспорте — почти всегда. Вот только сидя ездить получалось реже. «Если бы было своё авто всегда ездил бы сидя», — мне часто говорила Настя. «Но уже никогда не читал бы в дороге», — возражал ей я. «В машине аудиокниги слушать можно». «Я читать люблю. А аудиокниги и стоя можно послушать. За то никаких проблем с заправкой, ремонтом, сезонной резиной, страховкой, налогами и гаишниками.»
«Надо подписать коробку для Ильи. Где у неё был клеевой пистолет?»
Я открыл пару ящиков, где она хранила свои вещи, но нигде сверху его не увидел, а копаться в чужих вещах, пусть даже это вещи близкого мне человека, я считал неприемлемым.
«Надо кофе налить, остыл уже». Я взял коробку от диска и пошёл на кухне.
Сделав глоток кофе из чашки, я задумчиво повертел коробку в руках. Потом взял нож и нацарапал «П 1». В комнате я вложил диск в коробку и решил сразу отнести его к Илье. «Заодно спрошу совета про Настю», — решил я, закрывая ноутбук.
Глава VII

Входная дверь была открыта, свет в прихожей включен, но, Ильи не было — я разулся и прошёл на кухню.
Илья в халате пил кофе у окна.
— Наливай себе. там как раз на тебя кофе осталось. Посуда знаешь где.
— Да, спасибо, — ответил я, доставая кружку. — Кофе мне не помешает.
— Что-то случилось?
— Настя пропала! — ответил я. садясь на стул и делая глоток из чашки.
— То есть?
— Домой так и не приехала, телефон не берёт, на сообщения не отвечает. Даже не заходила в соцсеть со вчерашнего дня.
— Хм. Родителям звонил?
— Я не знаю их номер.
— Подругам?
— Тоже не знаю. Точнее подруг знаю, но лично, а номеров их нет.
— Вот как…
— Ну а зачем мне номера её подруг? Мне она нужна, а не подруги её!
— Ну в соцсети их найди.
— Ай, — я махнул рукой. — Там почти четыре тысячи друзей, я бы даже себя долго искал.
— О темпора, о морес! Откуда столько?
— Ну с кем-то училась, с кем-то на тусовке отдыхала, кто-то вообще исключительно виртуальный друг… Ну девочки… У меня вот около пятисот всего.
— У меня меньше сотни было. Хотя работ сменил дюжину, адресов пяток, ну и в онлайне часто общался… Ну да не об этом сейчас. Что делать думаешь?
— В полицию вроде рано идти — три дня ещё не прошло.
— В полицию надо идти сразу же, когда человек пропал. Про три дня в кино придумали, зачем то, а все верят… Вот только с чем тебе идти? Документы есть её?
— Паспорт она всегда с собой носила — ей иначе сигареты не продавали. Зачётка должна дома лежать…
— Так, стоп. У тебя даже заявление не примут — родственники только могут в розыск подавать. Ну или гражданские супруги, это если сожительство больше года или полугода, не помню.
— А как же? — удивился я.
— Ну представь — приходишь ты, говоришь подруга пропала, вот зачётка её и косметика. «А ты ей кто?». Ну жили вместе… «Долго?». Два месяца. «Иди, паря, отсюда! Работать не мешай. Недолюбил ты её, сбежала она от тебя, чудака». “Ну как же…” «Да вот так же. Ну или хочешь мы искать пока начнём, тебя, автоматом, на трое суток закроем, до выяснения обстоятельств? Хочешь-нет? Иди говорю, пока свободен!»
Илья даже умудрялся тембр голоса менять — меня, правда, не особо похоже он изображал, но полицейского вполне, на мой взгляд, убедительно.
— Смешно…
— Да ничего смешного. Как-то так и будет…
— И чего делать?
— Ждать. Кофе допил? Пойдём, покуришь.
На балконе я рассказал, про эксперимент и как пытался курить с завязанными глазами.
— Ну и как ощущения?
— Уф. Хорошо знать, что это лишь повязка, которую ты можешь снять в любой момент.
— А я не могу ничего снять… И надеть не могу — очки не помогут….
— Понимаю…
Мы вернулись в комнату. Илья сел в ближнее кресло.
— Ну так и что делать то думаешь?
— Теперь уже и не знаю. Что посоветуешь? — ответил я, садясь в кресло у двери.
— Ждать.
— Долго?
— Как получится. Да, хуже нет, чем ждать и догонять, но в данной ситуации у тебя, как говорят в шахматах, цугцванг — любая суета приведёт к ухудшению ситуации. Подожди пока Настя не появится. Или её родители тебе не позвонят. Или подруги. То, что у тебя нет их номера не значит, что у них нет твоего.
— Хм. А ведь и правда. Как-то я об этом не подумал.
— Делай что можешь с тем, что имеешь, там, где ты есть13 Сейчас ты можешь делать «ничего». Мечта буддиста. Когда не надо ничего делать, только ждать.
— Я православный.
— Ты себя так осознаёшь или потому что крещённый?
— Ну крещённый, да, крестик ношу. А в церкви давно не был.
— Крещён, но не воцерковлен. Значит веры нет. А то, во что обратили в несознательном возрасте нет ни твоей заслуги, ни вины. Ну да жизнь сама тебя приведёт, когда время придёт.
— В церковь?
— Может в церковь, может в мечеть, а может и в синагогу. Может и в буддистский храм, главное выбор делать внутри и осознанный.
— А ты? Буддист?
— Какой из меня буддист? Если только поневоле. Целыми днями могу сидеть и медитировать, смотреть внутрь себя и развивать третий глаз. И это лишь по причине слепоты двух основных. Так то я тоже был крещён, в относительно сознательном возрасте — лет семь мне было, перестройка уже, разрешено всё было, когда бабушка меня крестить повела. Но не могу сказать, что это мой выбор — я тогда это за игру принимал, про православие мало знал, а про другие религии вообще не помню слышал ли… А вот недавно совсем открыл для себя Ошо, его правда чуть ли не сектантом считают, но это всё бред. Не сектант он. Был. Просто взял от многих религий лишь суть, без мишуры — обрядов и церемоний. Признавал только медитацию, и то считал, что медитация — это не то, что требует уединения и определенной позы. Медитативным должно быть мышление. А медитировать можно хоть на ходу, хоть выполняя любую работу. Там на полке ещё одна книга — «Медитации для занятых людей». Ну или как то так, могу не точно помнить название. Он, кстати, книг-то не писал, хотя их под сотню издано, или больше, но всё это лишь беседы с ним, законспектированные и подобранные по тематике. Может я просто не всё прочитал, но то, что успел прочесть, до того, как ослепнуть — очень мне сейчас помогает… Ты не подумай, что я тебя вербую, — он улыбнулся, — я лишь рассказываю свой путь. У тебя свой. У кого-то православие, у кого-то — буддизм. Не плыви по теченью…
— … Не плыви против течения, плыви туда — куда тебе нужно. — закончил фразу я.
— Да, именно так. Главное для себя понять — что тебе нужно, куда ты хочешь доплыть. Правильно — это не тогда, когда ты делаешь, что от тебя ждут другие. Правильно — это когда ты понимаешь, почему ты это делаешь. «Другие» могут иметь какие угодно ожидания, но ты не обязан оправдывать ничьих ожиданий. Есть так называемая «молитва гештальтиста», Перлз, вроде бы, сейчас вспомню… «Я делаю своё дело, а ты делаешь своё дело. Я живу в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. А ты живешь в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим. Ты — это ты, а я — это я. И если нам случилось найти друг друга — это прекрасно. Если нет — этому нельзя помочь.» Вроде так.
— Какая то эгоистичная молитва… Почти как «делай что хочешь, но не мешай жить другим».
— Ну смотря что ты понимаешь под эгоизмом, у Ошо, кстати, хорошее объяснение было, но я сейчас не вспомню. А вообще да — мы все рождаемся свободными, но общество её ограничивает, зачастую намерено. И твоя свобода заканчивается там, где она соприкасается со свободой другого человека. А, поскольку, другие — они везде, то и свобода твоя зажата со всех сторон. При чём основа несвободы — она в голове. — Илья постучал пальцами правой руки по лбу. Освободись от навязанных тебе ограничений и вернёшь себе свободу…
— Мы — бунтари и мы умрём сражаясь за свободу14…
— … духа. Если я правильно помню из Ошо — человек с духовной энергией всегда будет бунтарём. Иисус был бунтарём, Будда был бунтарём. Даже Мастер у Булгакова — тоже бунтарь. Не сопротивляться правилам, даже не принимая их — это обывательство, оппортунизм, это — по теченью. А если ты плывешь туда, куда тебе нужно, то иногда ты плывёшь против теченья. Ты уже бунтарь…
— Уф. Мозг сейчас закипит. Надо хорошенько обдумать всё. Я пойду, пожалуй.
— А сколько сейчас времени?
— Почти одиннадцать, без десяти.
— Пройдём я тебя провожу — у меня вечерний моцион. — Илья улыбнулся. — Балкон — штука замечательная, но открытые пространства тоже полезны для самоощущения.

Глава VIII

Утром я чуть не проспал — два первых будильника я просто не услышал, третий и четвертый отключил и лишь на пятом проснулся до такой степени, чтобы понять, что больше времени нет. Вчера, вернувшись от домой, я пил кофе и курил почти до трёх часов ночи. Хотел даже вернуться к Илье, но понял, что от прогулки ещё сильнее взбодрюсь и точно не усну до рассвета. Уснул я уже почти в четыре утра, с книгой Ошо.
Наскоро почистив зубы и проглотив три бутерброда под чашку остывшего, оставшегося с ночи, кофе, я оделся и только в дверях, обуваясь, осознал, что проснулся один.
«Сегодня это было кстати, — подумал я, — никто не занимал ванную на полчаса и не сбивал с ног в коридоре. Блджад, но где же она?!». Я закрыл дверь, и, не дожидаясь лифта, сбежал по лестнице.
На работе я несколько раз проверял её профиль — последний визит в субботу. Писать ещё сообщений смысла не было. Звонить, впрочем, тоже — если бы её телефон включился мне пришло бы сообщение. Впрочем, на работе, как всегда по понедельникам, свободного времени было мало, и я не заметил, как наступил вечер.
Я приготовил ужин, по привы ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)