БЕДНАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА или ПОЭТ НА РЫНКЕ ПОЭЗИИ
Роман Эсс Возрастные ограничения 18+
( АБСОЛЮТНО ЧАСТНОЕ МНЕНИЕ )
Многие годы перечитывая наши толстые литжурналы обоих лагерей – как либерально-демократическо-космополитического, так и патриотического, тут и там натыкаешься на массу привычных в журналах, но весьма и весьма посредственных стихов, и обыкновенно — одних и тех же авторов. Читатель наш эту усредненность, общий поток стихосложения сразу же чувствует. И потому почти всегда равнодушно пробегает по строчкам всех этих «старых новых поэтов»…
А почему? Сама наша неестественная, антирусская, антилитературная жизнь в обыденности даже и поэта понуждает, как он порой и не хоти того, как ни пиши на бытовые темы (разумею большую часть стихов в литжурналах демократии) обращаться к иным, злободневным, общественно-актуальным вопросам: в стране – мало кто видит — давно вопиющая революционная ситуация. Низам терпеть все это далее совсем уж невмоготу.
Разве что средний класс богатеньких (совсем немногочисленный) этой жизнью доволен — совсем не осознавая того, что их сытость и тепло прямо построены на нужде, болезнях и смертях «дорогих россиян».
Верхи же править не могут. Верхи хотят просто бежать «из этой страны». Несмотря на их образованность и их дипломы (скорее всего, полученные за зубрежку в ВУЗ-ах), несмотря на их барскую самоуспокоенность, верхи править уже и не хотят, и не могут: пост, кресло, место им нужны только ради их бездонных карманов – опять же для того, чтобы поскорей набить чемоданы долларами и евро, дограбить оставшиеся у нас крохи. …
Поэта же, часто существо асоциальное (вспомним хотя бы Рубцова) эта ситуация достает, как теперь выражаются, гораздо более иных прочих,- не пишущих, мирно вкушающих с телеэкранов всемирную Матрицу космополитов и либералов.
Покуда наш «электорат» получает свой кайф от купленной кофточки, дачки и огурцов, джинсов, телевизора «Сони» или даже новых «Жигулей», поэт, не имея престижной работы, по-прежнему никак не ассимилируется с новорусским, махровым, бандитским капитализмом. И уж тем более — с этим благословенным «рынком» верхов и середняков.
Истинный поэт и писатель по-прежнему прозябает на этом холодном и грязном заплеванном рынке жизни – где теперь каждый продается и покупается: кто запродаст свое тело и душу в ад подороже?
Вероятно, судьба многих нам пока неизвестных писателей и поэтов (уж слишком сильно они порой не вписываются в стандарты литжурналов — косных и привыкших к неведомо кем выдуманным литературным законам «большой литературы») теперь такова же, как и у Александра Грина (работал нищим разнорабочим на нефтепромыслах ), как и Пушкина (чуть не вечная ссылка в деревню), как у Лермонтова ( служил в армии), как у Есенина ( всю жизнь не любил города). Как у многих, многих иных интеллигентов в России.
Истинная новая литература находит тогда себе иные выходы к читателям: литературному андеграунду теперь есть куда деваться – не семидесятые годы, когда самиздат печатали в трех экземплярах на пишущей машинке старые интеллигентки с «Беломором» во рту — прогресс!
Покуда наш рынок повсеместно торгашит, кишит, самоопределяется, жарит шашлыки, выясняет «понятия», швыряет повсюду окурки и обертки, пьет пиво «Балтика», зазывает рекламой, покуда расплывшиеся богатые особи демонстрируют перед остальным муравейником новый яркий хитиновый покров из Франции или новую блондинку-самочку в соболях – поэт продолжает творить вечное и нетленное. Если только он действительно поэт.
Поэт же – всегда в стороне от этого всего.
А ведь некие другие «поэты» на этом рынке давным-давно заняли свою нишу – и вот, поди-ка ты, сидят, продают свои рекламные слоганы, тексты попсовых песенок).
Продают этим расплывшимся тетям и дядям свои яркие незамысловатые книжонки про убийц и проституток. Правят документы в офисах новых русских. Или — в редакциях с евроремонтом занимаются журналистикой ( меж тем, журналистика – лихорадочное бесплодие, по определению Ивана Алексеевича Бунина).
Стоят огромные новые дворцы «поэтов», сочиняющих телепопсу для какой-нибудь Глюкозы или Верки Сердючки — или рекламу зубной пасты «Колгейт».Поодаль – такие же особняки детективщиков или порнопроизводителей. После советской редакции или советского райкома — хорошо вписавшихся в гей-сообщества, имеющие большую долю в нашей экономике.
А поэт? Он по-прежнему сидит в маленькой избушечке в своем Михайловском, ходит в баньку и один себе, понимашь, пишет настоящие стихи. За которые ему будут благодарны племена и народы в светлом будущем.
Поэт едет на автобусе к издателю, проталкивается через этот «пупок», этот рынок жизни — еле-еле. Поднимается по мраморной и богатой новой лестнице (издательство недавно напечатало мемуары телохранителя Самого и еще — воспоминания кремлевской проститутки).
Поэт заходит к издателю, а издатель смотрит на его старенький плащ, на старые ботинки да и говорит, посмеиваясь: «Две тыщи баксов за книгу. Тогда, мол, напечатаем» — «А у меня и нет» — отвечает ему поэт.- «Я живу в деревне. Гонораров не получаю, так как писал эпиграммы на Президента. Да еще и привлекался по уголовке по статье за разжигание национальной розни. На работу нигде потому не берут».
А редактор издательства ему на это отвечает: «Тогда ищи себе богатенького спонсора. Вот эту книгу, триста страниц стихов, один поэт у нас недавно опубликовал за сорок тыщ зелени, эту – другой аж за шестьдесят. Его спонсировали, один руководитель. Он круто и конкретно пишет шансоны и романы про зону. Ты тоже пиши. Зелени у тебя тогда будет – как грязи! Тогда ты и заработаешь себе на публикацию твоего «Евгенинегин». Издадим на финской бумаге с суперобложкой и золотым тиснением».
Что поделать, поэт снова садится в дырявый старый ПАЗ – и катит в свою избенку в Михайловское. Богатая А.П. Керн давно уехала с мужем в Париж. Среди друзей князей, графьев да олигархов с пивозаводчиками не имеется. Жена, которая в провинциальном городе (в Москве квартиру выкупить от долгов за энергию и прочее – денег нет), все плачет в письмах, что нечем кормить четверых детей – ее оклеветали за красоту подружки на работе и потому она давно сидит дома без денег.
Поэт смотрит в телеэкран. Бац, а там показывают телемурло «министра культуры» и заодно шоумена! А этот сытый и упакованный министр культуры в долларовом галстуке с золотой нитью и говорит: «Деньги, выделенные в этом году на культуру, пойдут не на издание стихов и прозы, а на ремонт Большого театра». И далее чиновник начинает перечислять, куда тиснут эти крохи.
И вот поэт садится за письменный стол.
После такого кошмара и такой нищеты – не пишется. Поэт смотрит в окно.
Там проезжает древний ржавый рухлый трактор- колхоз разворовали местные руководители. Вот крестьяне несут гробик с ребенком – умер потому, что у матери нет денег на операцию. Ветер шевелит две голые куцые рябины и задувает на гнилой и черный деревянный палисад. Мужики стреляют у бабки на одеколон. Крестьянин плывет в старой «Казанке» по озеру.И т.д., и т.п… ( См. Полное собрание сочинений.)
Поэт пишет стихи про этот скучный вид. Видит, как по дороге в город летит очередной олигарх лорд Вейдер на своей «Гранд-чероки». Потом сквозит туда же в Москву Донцова — на новой роскошной иномарке.
А поэт пишет и пишет «Медного всадника», «Капитанскую дочку», «Сказку о царе Салтане». Заведомо зная, что никакой спонсор эти произведения не оплатит.
Поэт запечатывает стихи в конверт, отсылает в журнал – ни ответа, ни привета. Читает литжурнал и год, и три, и десять: все те же имена, все та же букашка! Ужели, мыслит он, во всей России больше никаких поэтов нет? Не может быть того! А где же племя младое, незнакомое?
Узнаваемая патовая ситуация?
Но, допустим, друг Вяземский, живущий в Москве, тоже поэт, много зарабатывает, особенно, по меркам глубинки. В один из зимних дней он влетает к поэту на «Тойоте» и дарит ему компьютер. И вот поэт заходит в Интернет, и там иногда находит просто … самые обыкновенные русские смешные стихи:
Жизнь в России непростая.
Вышла я за самурая…
Поэт долго хохочет, читая. А что? По крайней мере, это очень живо, не мертво – буква не убила самый дух жизни! Не то, что в журналах! И поэт замечает Вяземскому: «Стихи не должны быть слишком серьезны и умны»…
В городе поэт случайно покупает литжурнал, неведомо как попавший в киоск — среди всяких «СПИД-инфо» и «Эротиконов». Открывает: глядь, и кого там только нету! Какой только нет букашки! Тут тебе и концептуалисты, и постмодернисты, и Эпштейн, и Кушнер, и Рецептер, и Айзенберг, и Рубинштейн, и вся Дерибасовская, и весь мещанский крикливый Привоз, и венецианский сидельник-турист. И мама-Одесса, и папа Брайтон, и вся Тверская да Каширка, и Нью-Йорк, и Торонто! А все ведь одна букашка! Поэт читает там стихи – галкой пометить совершенно нечего!
Поэт читает газеты, но и там сама нынешняя жизнь насекомых шевелится: тут и поп-корн, и бабл-гум телевизионный, и голозадые Псении всякие Чипчак! Но – ни одного стихотворения, ни одного рассказа путного о настоящей России! Такая вот … «энциклопедия русской жизни»!
И вот, при этой бурлящей революционной ситуации в стране теперь и поэт, и писатель (а не какие-то там детективщики или бытовушники) теперь истинный поэт и писатель обязательно должен творить, отражая реальную, грозную, свистящую как нож, всегда непредсказуемую русскую действительность. Именно: стать буревестником в полном смысле этого слова.
Скажут, пожалуй: «Но ведь можно писать и чистую лирику: любовь, природу, весну-красну, участвовать в конкурсе стихов про Анапу в Интернете. Или — писать по узким и тесным колодкам литжурнала, то самое, к чему там привыкли».
Согласен, поэт может писать и чистую лирику – но только …если он Фет или Тютчев. Но что-то не видно в нашей бумажной литературе ни Фета, ни Тютчева!
Тут и спросим: а судьи кто? Кто конкретно назначает или ниспровергает у нас на вакантное место поэта в России в литжурналах? Тот весьма и весьма узкий круг авторов, что входит в редакции толстых журналов?
Но тут же возникает вопрос: какая инстанция дала этому кругу такие полномочия? Разве русского гения должна назначать графоманско-космополитская закрытая московская литературная каста, которая считает свой малочисленный кружок русской литературой?!!!
Разве русского гения назначает какой-нибудь зоил, какой-нибудь Булгарин, стихотворец Греч-публицист в редакции, который со своей продукцией канет в Лету сразу же после смерти? – Его, оценщика литературного ломбарда для нищих поэтов, тут же и забудут, как уже забыли тысячи «поэтов и писателей» (примеры у всех перед глазами)…
Слава тебе, Господи, это не так!
Кроме людских смешных потуг, мирской очень сомнительной славы, есть еще и те, кто … вообще определяет жизнь на Земле. В том числе – и в божественной и благодатной русской литературе, в культурной ноосфере России…
Именно потому, несмотря на уже пятнадцатилетнюю возню космополитической околитературной мафии в журналах — с кучей званий и сомнительных премий сомнительных меценатов с сомнительными доходами, в России место поэта вакантно.
И опять: слава тебе, Господи!
И наш рядовой читатель не настолько еще оболванен космополитическим телевидением для олигофренов, чтобы не отличить и не узнать истинных стихов – от рядящихся в таковые. Наш рядовой читатель поэзии ( часто и сам что-то пишущий) еще не настолько окаменел сердцем и раскис мозгами, чтобы не отличить тьму от света, яркие светоносные соблазны дьяволов в образе ангелов – от истинного тихого света вечерней славы. Разумею тут всеобщее искушение для народа в виде яркого, засасыващего, трескучего, назойного телеэкрана, который вот уже те же 15 лет заполоняют все те же неинтеллектуальные, неинтеллигентные мещане-амебы – так сказать, прямые потомки учения Дарвина, произошедшие явно от обезьян…
Но тут – не о них речь. Даже жалко тратить на них место и бумагу.
Львиную долю имен, которую нам вот уже 15 лет стараются всучить силою космополитические либеральные журналы – наш народ не знает и, как говорится, знать не хотит. Это самое смешное. Ей Богу! Их потуги.
Канули в бездну, как того и заслуживали, какие-то там метаметафористы, концептуалисты, потом многочисленные лито с большинством поэтов, нерусских по духу. Потом канут туда же и те, кто теперь в толстых журналах на слуху – проходили…
Что-то из нынешнего будут читать хотя бы через 100 лет?
Вспомним, кстати, что большая часть стихов Пушкина расходилась в списках – в самиздате. При том, что литературные журналы и были. и в них тоже кого-то публиковали…
Интернета ведь тогда не было.
Но – теперь есть Интернет.
И, стало быть, полная свобода не зависеть ни от каких рамок той или иной редакции, от вкусов узкого кружка и …смелости редактора.
И потому в Интернете вы можете теперь свободно прочесть любые стихи. Жаль только, что нет сайта, где бы публиковались бы именно авторы — истинные патриоты. Естественно, с каким-то малейшим отбором по профессионализму стихов – по чистоте языка.
Ведь какой космополитический журнал будет публиковать хотя бы нынешнего Некрасова? Ни один! Хотя бы и вот это хрестоматийное, по памяти:
В полном разгаре страда деревенская.
Долюшка русская, долюшка женская!
Им, космолибералам, важнее филологические изыски, самокопание в кофейной гуще на дне чашки, самоанализ по Фрейду.
И вот, товарищи пролетарии-поэты, в результате всего этого в русской литературе теперь сложилась жуткая ситуация: патриоты-поэты пытаются иногда сказать об этом в своих стихах. Но … у народа русского теперь нет денег выписать патриотический журнал. В итоге – бездна меж поэтами, любящими отечество, и бездна – меж массовым читателем.
Многие миллионы потенциальных читателей теперь не видят нигде ни «Нашего современника», ни «Москву», ни газету «Завтра». Сюда отнесу еще и, конечно, «Советскую Россию», единственное почти издание, пишущее о жизни простого народа. Все остальные же наши СМИ «пишут» только о том, с кем спит или не спит очередная «звезда» — верно выполняют указания глобалистской закулисы мира.
Не стоит идеализировать и основную массу народа – это давно уже не народ, а электорат, пожиратель телевизии.
Истинных любителей поэзии у нас – процентов 5, не более. Говорим тут именно об этих 5 процентах, как о вероятных читателях современной поэзии и прозы.
Но эти миллионы россиян, читающих и любящих стихи, искренне считают, что теперь вовсе нет поэтов, кто отражал бы то, что у них наболело. Которые бы писали просто полную правду о нашем ужасающем бытии – в глубине страны. Писал бы понятно, попроще – кто знает, может быть даже и публицистически? Ну, нет поэтов — и нет. Как нет у нас народных газет, народного телевидения, народных дешевых литжурналов.
Что поделать, все деньги народа, не выданные ему за реальный труд – сожрала и пожирает эта космополитическая власть, чиновники и их космополитские СМИ-задоблюды. Буржуи и их верные холуи, давно продавшие и честь, и совесть за евро и доллары.
Но я уверен, что истинные смелые и честные поэты у нас есть! Пять-десять на всю страну, но есть! Кабы не некоторое косноязычие и робость этих поэтов! Легко ли быть одному в поле воином? Так думают те, у кого душа горит и за народ, и за Россию.
Но их не видно и не слышно. И потому читатель ищет свежего воздуха … в русской классике. Все гражданские стихи Пушкина, все гражданские стихи Лермонтова, Некрасова, Блока и иных, живших до революции– ой как современны!
Правда царь, его сатрапы, палачи и клеветники России — теперь иные, не кажущиеся – как казались тому же Пушкину. Палачи народа и России ныне настоящие – мещанское свиное, клыкатое, прожорливое и ненасытное, кровавое, бесстыжее, многоголовое, глухое, в галстуках, министерское, местное и госдумовское мурлище, выползшее к самодержавному трону России. Имя им – легион.
Они и их космополитические псы и попугаи сидят в редакциях, банках, офисах, мелькают там и сям на ТВ, рассуждают по радио, учат, определяют, пишут в журналах и в газетах. Зато теперь эти палачи, народные кровососы – у всех на виду.
Я уж и не говорю об особой злободневности романов Горького: доживи-ка его Власов до наших дней, поработай на заводе за три тысячи, а не за 50 царских рублей в месяц!
Это – вообще о глубоких темах русской классики…О чем упорно не пишут!
Это – с одной стороны, говоря о современной литературе.
С другой, самая слабая поэзия теперь – чистая лирика. Тот самый «беспринципный лиризм», который осточертел всем еще в советских сборниках поэзии, издававшейся тогда миллионными тиражами. Такие убогие стишата встречаешь и в толстых журналах. Этот грязный и мутный поток бесталанных стихов буквально сбивает с ног! Как их определить? Очень просто: положите рядом этот стишок – и какой-нибудь ну хотя бы Фета. Улавливаете разницу?
Все остальное либерально-демократическое, пыжащееся быть общественно слышимой поэзией, –это просто непрестанный треск запечных сверчков, филологических кузнечиков.
Откровения — в стихах травы, «идущей путем травы». Примеры? Откройте-ка любую книжку «Нового мира», «Октябрь», «Знамя», «Звезду», «Арион» и т.д. по списку.
Показательны в этом смысле стихи даже их Бродского и их Кушнера – и всех нынешних номинированных по многу раз толстожурналных подражателей. Восхищения по поводу, стонания, плачи, слезки по теме – всем это давно надоело и набило оскомину. Далее своей квартирки, дачи, своего окна – ничего не видно или не хотят видеть? Что ж поделать, такое вот фасеточное у них зрение.
А, может, их Бог так наказал, слепотой? За ложные идеалы…
Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых:
Ну, что за пестрая семья!
За ними где ни рылся я!
Зато какая сортировка!
Вот**- божия коровка,
Вот****- злой паук,
Вот и**- российский жук,
Вот**- черная мурашка,
Вот**- мелкая букашка.
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.
А.С.Пушкин
Имена «поэтов» в сей длинный список предоставляем вставлять вольному читателю!
Какое уж там может быть современное «Клеветникам России» в наших демократических журналах! Ни мурашки, ни букашки так высоко не летают – от еды, знаете ли, далековато…
Зато – в патриотических журналах такие стихи редко-редко да и увидишь. Слава Богу! Кто-то хоть да начал просыпаться!
Вообще о современной словесности. Впечатление: русская литература с 17-го года все порастеряла. И это – на самом деле так! Ни либералам, ни патриотам тут гордится особо и нечем, памятуя о том, какие великие тени стоят за плечом у всякого пишущего стихи или прозу.
А почему это произошло с 17-го года? Дело в том, что космополиты-интернационалисты-троцкисты под соусом свободы, равенства и братства стали захватывать русскую литературу и культуру, как и Россию, еще задолго до 1917 года – вся эта космополитическая шушера, люто ненавидящая Россию. Она, эта давно рвущаяся к богатствам России международная и организованная банда через тогдашнюю безудержную и бестолковую Госдуму разваливала сначала монархию, потом низвергла Государя. И в итоге на русском православном троне засел… масон Керенский и его масонское правительство!
Эта чернь по выражению Пушкина (а точнее, скажем по-русски, эта бесовщина) после октября полезла через рабфаки в институты. А оттуда, через знакомых и друзей, за награбленное у репрессированных дворян и купцов золото и драгоценности, – в Литфонд, в журналы, в кино, в театр, в московские квартиры дворян. Да куда угодно!
Так — произошла настоящая оккупация и интервенция России, всего вообще истинного, русского. Здоровый крестьянский православный корень конечно и был – но что значит скромный, смиренный, молчаливый русский крестьянин в уголке на стуле в этой бесстыжей и орущей массе? Ноль.
Не потому ли писателей привычно они прозывают «деревенщиками»? Да и сами «деревенщики» эту их кличку уже давно спокойно проглатывают.
И поскольку почти весь народ купился на посулы и приманки этой наглой и пронырливой черни–построение промышленного рая на Земле, впоследствии вся Россия по попущению свыше и испытала этот рай … раскулачивание, репрессии, голод, нищету, страх, тюрьмы, а потом новую войну. Испытала за то, что читала и слушала истинных врагов народа – нерусских, злых, суперинтернациональных, для кого нет ничего святого, но кто писал множество книг и статеек, преследуя в конечном итоге вовсе не цели России, а цели прямо антихристианские, безбожные, человеконенавистнические.
Не думайте, что эта чернь исчезла в 91-ом вместе с партбилетами! Какое там! Наоборот: ей и карты в руки – свобода, знаете ли! Она все здоровое и разумное, доброе, вечное сожрала в журналах, в Союзах писателей, в отделах культуры, на телевидении, в газетах, на радио. И не подавилась и даже не хрюкнула! Поела последние остатки всего настоящего, русского – и остатки русской интеллигенции, и остатки русского крестьянства. А сейчас, по нашему многолетнему «увлечению» Западом – нам дано почувствовать, каково-то жить под этим Западом. Все – справедливо. И, конечно, справедливы и все «прелести» нашего «капитализма» во главе с космополитами и нашей новорусской полубандитской системой, широко живущей на… какие-то жалкие подачки международной закулисы…
Эта международная реальная власть, имеющая триллионы долларов и тысячи верных ей агентов и слуг во всем мире, держит иго над Русью уже с 17-года, держит уже явно.
Не стыдясь и не скрываясь: она все определяет, всему ставит клейма, она кормит, награждает, низводит и возвышает, платит тем, кто пляшет под ее кимвалы. Все русское и здоровое проклинает, разрушает национальные культуры, всех метит, на всех вешает бирки с ценами и сортами, пишет общеизвестную и привычную всем «историю России», делит писателей и поэтов на «молодых» и «старых», раздает всякие Букеры, она сидит повсюду в литкритике, в Литинституте, во ВГИК-е, в министерствах, в издательствах.
И все-то воют, что у нас «литературы нет»!
Именно потому у нас и нет литературы. И вот — не будет.
Истинная наша литература, пожалуй, до скончания времен так и будет обитать в полуподвале, в современном андеграунде и в Интернете – в этой всемирной свалке информации. Где, конечно, затеряется среди шелухи и всяческого околитературного мусора.
Да и журнал «Наш современник» с тиражом в 10 тысяч – это разве не андеграунд? Самый настоящий! Уж во всяком случае не «Московский комсомолец» с трехмиллионным тиражом – рупор космополитизма и глобализма. Во всяком киоске и на каждом углу. Народ верно и шутит: « Ни Москвы, ни комсомольца!»
Обо всем этом нас, кстати, и предупреждал Государь Николай Второй – незадолго до своей кончины. Но Россия его не услышала. И не услышит: тьма боится «выйти из сумрака».
И народ к этой тьме … давно привык.
Привыкли литераторы, поэты, привыкли читатели. Народ уже почти 80 лет получает ее образование, читает ее учебники, изучает в школах и институтах ее историю, смотрит ее ТВ, слушает ее радио. Не может пройти без последствий для души и сердца человека такое, на много десятилетий, увлечение ложью адской и бесовщиной!
Поэтому мы и видим теперь в стране то, что видим.
Бесполезно потому взывать вообще к народу и к совести этих либералов: чернь всегда продажна, и ложится под того, кто больше платит. Так народ все больше превращается в быдло, в лохов, в электорат (до чего же поганое словцо!) Попса, китч, телешоу, телеигры – все это смотрит, не отрываясь, 95 % населения нынешней «России»! Человек перестает думать, как только он перестает читать. Естественно, читать не газеты и не какого-нибудь Бабкина. Поэтому, надо это определить, теперь есть «Россия» и – Россия. Одна с другой никак не соприкасаются. И – слава Богу, что это так!
Отсылаю всех к дневникам Ф.М. Достоевского.
О том, чего почти никто не знает.
Единственный, кто у нас пытался хоть как-то противостать этой всемирной космополитической и троцкистской системе, этому всемирному игу и Мамоне, тянущейся над миром аж с самой Французской революции – это Сталин. Но… его убили. Понятно за что…
Вообще, о Сталине, и о том, что вот уже 15 лет наворачивают вокруг его имени ненавидящие Россию либералы. Есть такая гнилая порода нелюдей, которая при жизни властителя массой пресмыкается, кликушествует, льстит ему у трона, получает за это звания и премии, дачи в Переделкино, билеты члена СП, спокойно жрет масло, яйца, колбаску, мяско, когда вокруг идет война, когда голодные русские бабы и их дети в деревушках едят навоз от голода – система забирает последнее яйцо, чтобы кормить эту вознесенную и бесстыжую нелюдь. А после смерти руководителя те же сытые и лощеные рыла, этот длиннющий список известных и посейчас, в том числе «поэтов и писателей», едко шипит и поливает поносом своего Кормителя и Дарителя, по-русски сказать, обсерает его на кухнях. А потом в журналах пишет о «кровавом тиране» огромные романы, ездит за это в Брюссель и Париж, прохлаждается. А их упакованные детки и внуки правят теперь Россией, сидят в фондах, попечительских советах, в банках и концернах – и так же продолжают высасывать последние соки у простых и бедных русских мужиков и баб в тех же деревушках и городках, где нищета – хуже послевоенной. И они же, они же, эти рыла и рыльца, рога и хвосты, ныне сидят повсюду в русской культуре, в театрах, в журналах и газетах, в издательствах.
Кто вы, деятели культуры? Какой слой ада послал вас на нашу бедную русскую землю? Каким языческим, жадным, сребролюбивым и коварным богам вы молились и продолжаете молиться?
Есть такое полузабытое понятие в нашем народе: «проклятый род».И мало ли в нынешней России правит и восседает — и на Парнасе таких проклятых родов? И, может быть, пора, пора предать гласности эти известные фамилии?
А любому честному русскому поэту и писателю праведно просто бежать от этого всемирного кошмара — « в глушь, в деревню»? Вот – и бегут наши поэты и писатели: кто – на тот свет, кто – в забвение, кто в провинции, кто в свободный от международного диктата проклятых Интернет…Бедная, бедная наша оболваненная ими и загипнотизированная их «трудами» Россия!
Народ то, что сейчас происходит ужасного в постперестроечной России, заранее знал, предчувствовал. И потому-то народ так плакал на похоронах Сталина: «Разграбят они нашу матушку-Русь!»
И – грабят. Аж с начала 60 — х!
Такова их суть. Каких же стихов можно ожидать от демократов и либералов, от тех, кто ослеплен всеми нынешними СМИ! Кто в России не видит страданий и гибели России. Гений и злодейство, притом многовековое злодейство – несовместимы.
Вот уж, воистину, воцарилось над Русью новое рабство египетское!
И выбор у нас, русских, теперь все тот же, как и четыре тысячи лет назад. Либо – обратно в духовный Египет к космополитам, где мясо, хлеб, и, причем, хлеб — многим с икрой и маслом. Либо – в пустыню, на сорокалетние скитания за пророком, нищета, голод, неуют, литературное забвение – но зато вдали от рабства и бесовщины. Вдали от язычества, идолизма мирового космополитизма.
Лучшая часть нашего народа выбрала второе. Она умирает от бездомности, от нищеты, бунтует на коленях, молчит, не публикуется, запрещается, пытается сказать – но «народные» хоры либеральщины гораздо громче. За песенками Жасмин и Димы Билана – русских голосов умирающих и стенающих людей не услышишь.
Отечество космополитов – США. У нас в стране они еще с каких-то годов они с придыханьем и дрожью в голосе говорили о джинсах, босоножках на пробке, об американских дубленках, о духах «Диор», хвастались друг перед другом нашивками «Made in USA».
Вспомним, в чем еще в советские времена «рассекали» их Вознесенский, Евтушенка, и прочие, прочие – из Союза Писателей. Авангард нашего мещанско-продажного «демократического лагеря»: первопроходцы нынешних рыночных крикливых торговок и торгашей. Теперешняя «элита».
Да, но какой культурой может похвастаться перед миром их Америка? Тем, что 99 % американцев проводят все время жизни перед ящиком и … в походах по супермаркетам? Занимаются еще спортом. Всё! Мы же славимся до сих пор у всех народов культурою дореволюционной. Равнодушной к модным ныне «демократическим ценностям» Гобсека.
Таков вот — дядюшка Сэм, любимец наших чиновников, многих «писателей», «поэтов», широких масс «народа».
Америка – страна бесповоротно победившей Свиньи-копилки.
Вот и весь бог наших Городничих, Ревизоров, Ляпкиных-Тяпкиных, Иудушек в правлении концерна, всяких Солох, Салтычих и чертей на телевидении, в редакциях, в издательствах. Они-то широким мещанским фронтом и тянут эту Свинью к нам. И не с начала перестройки, как все думают, а, пожалуй, аж с 1953 года!
Именно потому-то они и разбазарили по своим государственное дешевое книгопроизводство, высоколитературные некогда журналы, украли у народа не издаваемые многие годы дешевые сборники стихов и прозы: народом без книги легко управлять. Был бы только в каждом доме «ящик для идиотов»! Так что известный роман Оруэлла – все-таки о нашем с вами времени. В роли Большого брата – США.
Так мы все больше превращаемся в дикую Верхнюю Вольту с ядерными ракетами.
Впрочем, каждый наказывается тем, что он больше всего любит. Относится это и к отдельным личностям. И к государствам.
Пусть они молятся своему богу. Сколь веревочка ни вейся – все равно совьешься в кнут…
Все вышесказанное – о темах и приоритетах в современной литературе, о том, о чем, к сожалению, почти не пишут у нас ни писатели, ни поэты…
Уровень развития именно литературы и любви к ней в народе лучше всего говорит о степени благодатности духовной жизни в стране и о стране вообще. Чего она реально стоит перед Вечностью. Мир воспринимает Россию по ее классической литературе.
Именно потому нашим писателям и поэтам нужно возвращаться из постмодернистских ржавых и наркотических инфернальных трущоб с бесами в образе ангельском – к критическому русскому реализму.
Нужно возвращаться к чистому языку Белинского, Бунина, Тютчева и Гончарова. Это единственный спасительный путь для поэта и писателя. Пусть корабль современности со своей орущей и делящей монеты рыночной ордой плывет, куда ему вздумается – всякий «Титаник» выдерживает не более одного рейса. Корабль дураков.
У нас же есть неброская одухотворяющая природа, есть люди, настоящие русские люди – почти все они уже в истории. Ну и что ж с того? Есть здоровые русские личности в народе: чем не герои? Так что истинных тем для поэзии и прозы – полным-полно!
Но почти не видно этих действительно новых русских людей ни в нашей патриотической прозе, ни в нашей русской поэзии.
А ведь сколько сейчас вообще что-то пишущих в России!
Казалось бы: будет много совершенных стихов – всяких. Ан нет!
Несомненно, что теперь в затюканной и замордованной международными филистерами России опять повторяется та же ситуация с поэтами и писателями, что и в СССР – тогда, кто не знает, в Союзе Писателей состояло аж 10 тысяч человек!
И всех их почти советская, руганная либералами, система вкусно кормила, обувала и одевала. Впервые, кстати, в мире.
Казалось бы — напишут хорошие стихи. Какое там! Существовал точно такой же поток серых стихов, не выделяющихся из общего ряда, как и теперь: стены камер журнальных рамок и вкусов были еще более тесными, чем сейчас.
C крушением CCCР и соответственным развалом несвободного и тесного СП СССР все это море обычно беспринципной советской поэзии стало никому не нужно, кроме нескольких имен – у каждого свои любимые поэты. У народа появились совсем иные проблемы – надо просто как-то выживать на мизерные нынешние деньги. Голод, нищета, издевательства новых хозяев жизни – какие уж там стихи! С культурой, с действительно вечным и непреходящим остались только самые крепкие и лучшие.
В нынешней литературной России, кроме аж (батюшки!) четырех нынешних союзов писателей, только на одном сайте Интернета «Стихи.ру» еще существует около 80 тысяч человек, пишущих стихи. Стало быть, около 200 тысяч человек в России сейчас считает себя поэтами.
Казалось бы – уж вот и почитаем мы хороших стихов! Не тут-то было! В Интернете их еще надо поискать – среди непричесанного, сырого обычно материала. В журналах, я уже говорил, свои узкие стены тюрьмы вкусовщины.
Я не знаю, состоял ли Рубцов в СП СССР, или нет, но сдается, что, например, свободолюбивый Герцен в тот советский и в нынешний любой серый СП ни за что бы не полез – как и другие наши поэты до революции. Зачем творцу ограничивать себя и добровольно залазить в петлю журнальной вкусовщины? Зачем творцу подстраиваться под чьи-то идеологические требования и вкусы – редактора ли, литконсультанта, Интернет-тусовки, государства, КГБ, прокуренной кухни, застолья ли, друзей, митинга партии? Поэт, поскольку он поэт, поэтому и есть существо внетусовочное, возвышенное и полностью свободное. Иначе он – просто рифмоплет и графоман, такой же, как и вся его тусовка, его журнал или его круг друзей.
И потому происходит следующее: может быть, истинные поэты-то у нас и есть – в Интернете ли, в андеграунде ли, в районных и городских газетах, или вообще пишут только в стол. Но заявить им о себе громко весьма и весьма проблематично — как то было до революции в журналах и в газетах (!!!), где печатали тогда всех – и либералов, и патриотов, и националистов, и семитов, и антисемитов, и социалистов, и монархистов…
Не то что теперь!
Так что многим официозным литераторам, от кого ежедневно зависит судьба нашей русской лиры, надо еще выдавливать и выдавливать из себя раба.
Раба общепринятого в своем кружке мнения, раба своего только жизненного и литературного опыта. Любой редактор — Интернетовский ли провайдер, журнальный ли, пока, по всему видно, не освободился от советов и даже окриков своего круга. Но ведь Поэзия-то – не масонская ложа!
Пока же видишь в бумажной поэзии только стихи закрытой касты литераторов (гораздо чаще — просто прозу, рядящуюся в шелка Музы) – та же история, как и в СП СССР. Именно потому масса читателей стихов от толстых журналов давно отвернулась – журнальные стихи быстро приедаются своей однотипностью, вторичностью, третичностью и, главное, своей серостью, неглубокой мыслью, боязнью пространства и всей жути обыденной России. Может быть, исключением является один журнал «Арион», совсем немногие стихи, хотя и там – тоже своя «тусовка», особо смелой гражданской поэзии и там нет.
В Интернете же, по моему мнению, более-менее свободным сайтом, где не тонешь в куче всяких стихов, пока является сайт «Стихия» www. stihija.ru ( Не «Стихи.ру»!)
Другой сайт – профессиональный Интернет-журнал «Пролог» уже, похоже, стал несвободным и также отражает одну только точку зрения и вкус редакции – как говорится, « Мы отражаем точку зрения Конгресса Соединенных Штатов!» Притом «Пролог» — опять-таки только для «молодых» авторов. Тут, кстати, вспомним, сколько лет было Лермонтову или Бунину, когда они писали профессионально, и сколько – Фету.
Но если зайти в любую провинциальную библиотеку в маленьком уездном городе, поселке, селе, можно увидеть, что русская классика – по-прежнему в цене! Даже если вы там на полках и найдете превозносимого либеральной чернью Бродского или какого-нибудь Слуцкого, поэта тоже посредственного, неглубокого, вы увидите, что нашего вдумчивого читателя не провести даже псевдоинтеллектуализмом – вы увидите, что их книги никто не читает. Россия – не московская интеллигентская тусовка, всегда тянущая свою куриную шею на Запад.
Как-то, когда я спросил у некоей учительницы литературы, почему она не читает Бродского, Кушнера, Вознесенского и иже, она ответила: «Не могу. У них нет красоты»
Нечего говорить и об известных в узком кругу нынешних толстожурнальных корифеях – народ их и не знает, а когда если и читает – зевает. Их поэзия, кроме всего прочего, скучна и муторна.
Так народ хоронит эту бездуховную, нерусскую поэзию. Вкус и нюх он не потерял.
Вообще, что есть современная либералистская поэзия известных и прославленных? Это – кукла, разрисованная рожица, этакой заводной терминаторчик, похожий на человека. Дроид. Стихи «цеховые», которые их творцы все, по очереди, выпекают в одной и той же форме. Поэтому-то творчество теперь называется у них « литпроцессом»…
Увы, такая же примерно ситуация создается и в патриотическом стане. Тут уже свои критерии, свои понятия о стихах – к сожалению, унаследованные от говорливой и нудной советской лирики, когда многие писали километрами.
Чаще всего то, что там прозывается стихами – просто рифмованная публицистика или проза. Даже если взять и стихи, которые у большинства признанно считаются хорошими, все же, по счету русской классики и особенно Пушкина – это просто проза. Александр Сергеич так бы и пометил на их полях разочарованно: «Проза!»
Скучные сибирские вокзалы
С цыганьем с семи и до семи.
Скучные сибирские базары
С темными кавказскими людьми.
А живут в Сибири только дуры
И, конечно, только дураки.
Ведь везде – низки температуры,
Ведь повсюду – цены высоки…
Ростислав Филиппов
Первая часть второй строфы – хорошая поэзия, а остальное – хорошая публицистика. Сразу видна советская схоластическая и формалистская школа поэзии! Еще:
Досталось нам при дележе
Не злато с серебром-
Станки на первом этаже,
Приборы на втором.
Да хлеба кус, да правды клок.
Да вдавленный в бетон
Всего один пивной ларек
На весь микрорайон…
Анатолий Белов
Первая строфа – чистая публицистика, вторая – все же стихи…
Вторая строфа, кстати, очень напомнила Высоцкого. Еще:
Первые воспоминанья
Огромные, как века,
Все на пути сминая,
Являются издалека.
…Церковный колодец, листва.
Священник.кропящий маки…
А все, что сегодня, едва
Зыбится в полумраке…
Юрий Лощиц
И далее все стихотворение — просто рифмованная проза, описание детства. Опять-таки – скучная и нудная советская школа поэзии! А, может, их, поэтов из журналов, так в Литинституте учат – те, кто и сам страдает излишней прозаичностью? Так и хочется сказать – прочитамши! прочитамши! – господа поэты, пишите лучше прозу – и точнее, и полнее, и даже (хорошо бы!) с мелкими деталями быта и вещей, чего так категорически не хватает всем поэтам-патриотам. Было бы гораздо интереснее читать прозу поэтов на те же самые темы и теми же самыми предложениями– наверняка, им есть что красочно, подробно, не как в нынешних убогих газетах, вспомнить.
Еще.Часто встречаешь в патриотических стихах даже… обыкновенный хороший газетный репортаж. Такие репортажи в стихах при социализме кочевали из одного толстого журнала в другой, выходили в сборнике «Поэзия 84», производились и миллионными тиражами в книжках с гравюркой на переплете. И – пылились, пылились в книжных магазинах — в каждом райцентре, в каждом городе…Приводить ли такие стихи? Думаю, не стоит.
Но, возможно, большие поэты наши обидятся, прочитав это мнение? Тут должно заметить по восклицанию Пушкина: «Хорошие стихи, господа поэты, не так легко писать!» Получаются они редко.
Спросят: какую поэзию тогда взять – за абсолютный образец, за чистую поэзию?
Да хотя бы и знаменитое, хрестоматийное и школьное «У лукоморья дуб зеленый»! Или – вот это, взятое наугад у великого поэта:
С каждой весною пути мои круче,
Мертвенней сумрак очей.
С каждой весною ясней и певучей
Таинства белых ночей.
Скажут тут: «Ну-у, куда уж там сравниваться!»
А почему бы и не оценить критически все, собой написанное?
Вспоминается одно лито, где приходилось бывать, – какие уж там обиды на критику! – настоящее «пройти сквозь строй»! Там, как помнится, разбирали по костям, и ребрам, и фалангам даже и известнейших Смелякова, и Твардовского, и Тряпкина – и весь реестр и должностной список нашего, так сказать, идеологического Парнаса.
А, может, все-таки лучше жить и писать нам всем без ближних авторитетов? Ближних – может рассудить только время. Скажем, лет 50-70, не меньше…
И на этом классическом фоне настоящей дореволюционной поэзии видно воочию – советская и теперешняя поэзия с 17 приснопамятного года — воистину — все потеряла!
………………………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………………………………………
…………………………………………………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………………………………………….
Впрочем, в советской поэзии был все же короткий период, когда ощущался всеми всплеск прекрасных стихов – Отечественная война…О евреях на время забыли – надо было поднимать дух народа.
И выходит тогда – вообще, поэзии русской нужны именно великие страдания? В мирное время, сытое, похоже, хороших стихов не дождешься? Знаменательный для всякого что-то пишущего вопрос. Пусть об этом помыслят сами пишущие и читающие.
Так что: пока рынок торгашит, пока соловьи в поэзии щелкают себе, радуются чему-то и свиристят. Пока поэтические либеральные летучие мыши ловят мошку и насекомых, ловко переворачиваясь на филологическом лету и делая сальто и пируэты на страницах журналов и книг, перелетая туда-сюда, истинный поэт продолжает страдать. Как Пушкин. Как Рубцов. Как Анненский, которого при жизни за поэта-то и не считали…
У каждого поэта – свои страдания, не всегда, впрочем, всем и всякому видные. Особенно нынешнему литературному бомонду, погрязшему в зависти к талантам, в мещанских сплетнях о нынешней мещанской жизни «культуры»: я дурак, а ты, брат-то, еще дурнее!
И тут не важно, как сняли, к примеру, Есенина в последнем телефильме. Важно, что страдал-то он невидимо: может, потому, всякое бывает, и дебоширил, и пил горькую? Не важно – нам всем важны стихи. Нам важны на этой трактирной и шумной почве – «Русь кабацкая» поэта.
Остальное – забудется, как забудут и всякую мелкую серость, кусачих мух, снимающих о поэте абсолютно бездарные фильмы. Для денег. Не ради искусства и не для девяти строгих муз, бдящих над всяким, кто с рукописями или с фильмами вваливается неумытый теперь на Олимп. К ревнивому богу искусств Аполлону, чью лиру, как известно, никому из смертных так и не переиграть.А тех, кто без таланта лезет на Олимп к богам – известно, как принимает там Аполлон – этот бог просто спускает шкуру с тех, кто думает, что он – гений. И шкура литературного наглеца, какого-нибудь эстрадника или букериста, потом долго трепещет всем на обозрение по ветру мира. Каков смысл этого мифа? Он, мнится, весьма прозрачен. Так что нынешним «лауреатам и номинатам шорт-листа» есть о чем подумать…
Давайте представим себе на этом фоне современной поэзии и на этих технологических нормах и госстандартах стихосложения, что Пушкин родился в 1930 году. Году к 45-му где бы он публиковался со своей эпатажной и свободолюбивой лирикой? Или – Лермонтов со своей «страной рабов, страной господ»? Ведь так или иначе при любой государственной системе есть и те, и другие. И рабы, и господа, и челядь, и сатрапы. Всякая власть дает слишком много свободы стать полубогом – и часто людям мелким, ничтожным, корыстным, недалеким, серым. В том числе и в литературе.
Был бы ли тогда при всем этом у нас Пушкин или Лермонтов?
А родись он в 1950 году? А в 1960-ом?
Сейчас бы его стихов и не заметили — даже если кто-то и стал публиковать. Даже хлесткие и дерзкие эпиграммы вызвали б малое удивление – да и то в Интернете. Эпиграмм теперь не публикуют. И, вероятно, почти не пишут.
Если только не считать эпиграммами стихи Дормидонта Народного в «Комсомолке»:
Нет ни креста на вас, ни полумесяца,
Веревки даже нету, чтоб повеситься.
Впрочем, эти стихи тех, про кого они написаны, не заденут – предметы сатиры их даже и в глаза их не увидят на своей вилле в Ницце. Бесстыжих и нечестивых поэзией не проймешь.
Притом что толпа, чернь определяет теперь, что модно ныне в стихах, а что – нет. Литчернь – те же жадные и завистливые мещане, говорю здесь о литкритиках, восхищенных ничего не значащими для общества лингвистическими выкрутасами очередной поэтической летучей мыши, назначенной ими же на место очередного гения.
Среди же патриотов многие пытаются продолжать традицию Есенина – полностью оторвавшись и от России и от деревни.
Но зачем поэту вообще повторяться? Если сам Есенин категорически и пророчески заявил: «Я последний поэт деревни».
Да и в деревне поэты теперь не живут. Ибо жить на селе в наше время и остаться там человеком – это подвиг, знаете ли, граничащий с затворничеством и одиноким подвижничеством.
Но как бы ни были многолюдны, шумны, бойки столичные залы поэтических и писательских собраний, конкурсы в Липках, куда неизвестно кто и кого выбирает, какая бы ни шла в журналах и издательствах подковерная возня за премии и гранты, выяснение месткости места в литературе и креслости кресла в поэзии – а Муза живет сама по себе, вдали от сборищ и толп. В Михайловском, на хуторе Бутырки, в Шахматово или в Ельце, в деревне Никола или в каком-нибудь богозабытом Зеленодольске, на окраине в дырявом домушке. Кто знает!
И если у нас сейчас есть 5-6 настоящих поэтов ( хотя пока в литжурналах не видно их стихов с «лица необщим выраженьем») то, вероятно, проявятся их стихи потом. Не у всех есть Интернет. У большинства наверняка – только пишущая машинка. Может быть, как и Рубцов, они, эти поэты, даже нигде не работают – влачат жалкое существование. Страдают.
Страдания некоторых, особенно поэтов, очищают. Это – древняя византийская истина.
А, возможно, мы их стихов так и не прочитаем до самой смерти – рукописи, к сожалению, в этом мире и горят, и мокнут, их выбрасывают на помойку этакие разбитные провинциальные Верки Сердючки. А в бумажной литературе нашей литчернь стрижет поэтические кусты по ранжиру – чтобы не слишком кто-то выделялся из общей массы. Политкорректность. А, иначе говоря, ловушка для тех, кто хочет сказать правду о том, кто здесь правит, кто здесь расставляет акценты… Они и стригут поэтов и прозу: как кусты в Версале.
Может быть, для кого-то и красиво, ровно, аккуратно, причесано, без шероховатостей – но мертво, мертво!
И возникает теперь глобальный и очень щепетильный, неуютный вопрос: где теперь в России русская литература?
Не литжурналы ли виновны со своими кртитериями и шаблонами в том, что ее нет?
Где у нас теперь Николай Глазков? Где Северянин? Где у нас Соловьев? Где у нас какой-нибудь Лев Толстой со своими шумными и спорными для общества проповедями «кельи под елью»? Все ровно, аккуратно, тихо, гладко. Мертвое болото!
Нет теперь ни «Философского общества», ни журнала «Нива», ни тех, настоящих «Отечественных записок», ни «Русского слова», ни «Утра России», ни множества центральных газет, публикующих стихи, рассказы и поэмы. Не 1912 год, господа!
Все — измельчало, опошлилось, опустилось.Местечково!
Вот и не видно в журналах ни «Анны Снегиной», ни «Воскресенья», ни «Рудина», ни тем паче – этакого «Евгения Онегина». Все мелко плавют, неглубоко дышат, боясь проговориться. Боясь шиканья литтусовки вокруг – тупой, чавкающей, крикливой, суда литсалона или своего диссидентского кружка. Нет ни одного полностью свободного журнала – от идеологий и привычных доморощенных теорий.
И уж никто из наших литераторов не сидит месяцами в Михайловском, никто не живет по гостиницам в Орле или Ельце, никого не сослали куда-нибудь в Сарапул. Россию наша нынешняя официозная литература знает наездом.
Получает себе московские зарплаты – и «скорбит вместе с народом». Как президент, депутаты Госдумы, кремлевские министры и поп-звезды – в тяжелые моменты истории.
Давайте допустим, что Пушкин всю жизнь просидел в квартирке на Мойке, никуда бы не выезжал. О чем бы он писал? О виде из окна электрички или поезда – по пути на песочек в Сочи. О пляже в Адлере? О том и пишут поэты и писаки в толстых журналах демократического лагеря!
Это – русская литература?
О чем бы писал невысланный Салтыков-Щедрин? О чем бы писал Федор Михайлович, не побывав в Казахстане на каторге?
Это – тоже очень большой, колючий и никаким «мазевым, продвинутым» критиком не замечаемый вопрос! Сиди себе в литсалоне в Москве или в роскошном, мягком купе «Красной стрелы», а то даже и в бархатном салоне «Боинга» по пути в свою квартиру на Брайтоне или в Иерусалиме — и будешь ты, брат, русский Пушкин!
То-то и оно!
Это к проблеме о том, почему у наших великих такая ( на первый и маломудрый кухонный взгляд обывателя ) беспутная и жестокая судьбина. А, может, холеные господа от литературы, это вовсе и не рок, не слепая дура-мойра, а все-таки … воля и рука Божья?
Которая вас-то и не коснулась никак. Тепло, приятно. Уютно, мягко. Чего ж-таки еще в жизни хотеть?
Воистину: «Многи скорби праведному, и от всех избавит его Господь».
Обычно – поэта избавляет смертью: на дуэли, или в пьяной драке в недавно полученной уютной квартирке на первом этаже, или еще как…Не вечно же тут страдать от зависти бесталанных, развращаться от всемирной всеобщей лжи и рутины окружающих, от всемирного наднационального правительства, от его холуев в телешоу, в редакциях, в журналишках.
Какая разница? Умирать, знаете ли, всегда и при любой смерти тяжело, неуютно, холодно, и вообще как-то так одиноко. Коньячка из бара и лимончик на вилочке не подадут! Неуютно помирать – как и жить, точнее, дрожать и мучаться, зябнуть и скукоживаться вообще на рынке жизни поэту. Особенно в этой нерусской нынешней нелитературной «России». Не 1912 год, господа!
А скажут, пожалуй, потом: «Не хватило воздуха!»
Бедная русская литература!
Хочется сказать несколько слов о содержании современной поэзии.
Патриотический, как теперь называют, «лагерь» ( еще один ляпсус современной, в том числе и литжурнальной словесности!), пишет теперь, конечно, и о страданиях России, о молитве, церкви, о том, что там можно обрести покой и стать истинным русским. Но, товарищи-поэты, это ведь все же – азбуч ...
(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)
Многие годы перечитывая наши толстые литжурналы обоих лагерей – как либерально-демократическо-космополитического, так и патриотического, тут и там натыкаешься на массу привычных в журналах, но весьма и весьма посредственных стихов, и обыкновенно — одних и тех же авторов. Читатель наш эту усредненность, общий поток стихосложения сразу же чувствует. И потому почти всегда равнодушно пробегает по строчкам всех этих «старых новых поэтов»…
А почему? Сама наша неестественная, антирусская, антилитературная жизнь в обыденности даже и поэта понуждает, как он порой и не хоти того, как ни пиши на бытовые темы (разумею большую часть стихов в литжурналах демократии) обращаться к иным, злободневным, общественно-актуальным вопросам: в стране – мало кто видит — давно вопиющая революционная ситуация. Низам терпеть все это далее совсем уж невмоготу.
Разве что средний класс богатеньких (совсем немногочисленный) этой жизнью доволен — совсем не осознавая того, что их сытость и тепло прямо построены на нужде, болезнях и смертях «дорогих россиян».
Верхи же править не могут. Верхи хотят просто бежать «из этой страны». Несмотря на их образованность и их дипломы (скорее всего, полученные за зубрежку в ВУЗ-ах), несмотря на их барскую самоуспокоенность, верхи править уже и не хотят, и не могут: пост, кресло, место им нужны только ради их бездонных карманов – опять же для того, чтобы поскорей набить чемоданы долларами и евро, дограбить оставшиеся у нас крохи. …
Поэта же, часто существо асоциальное (вспомним хотя бы Рубцова) эта ситуация достает, как теперь выражаются, гораздо более иных прочих,- не пишущих, мирно вкушающих с телеэкранов всемирную Матрицу космополитов и либералов.
Покуда наш «электорат» получает свой кайф от купленной кофточки, дачки и огурцов, джинсов, телевизора «Сони» или даже новых «Жигулей», поэт, не имея престижной работы, по-прежнему никак не ассимилируется с новорусским, махровым, бандитским капитализмом. И уж тем более — с этим благословенным «рынком» верхов и середняков.
Истинный поэт и писатель по-прежнему прозябает на этом холодном и грязном заплеванном рынке жизни – где теперь каждый продается и покупается: кто запродаст свое тело и душу в ад подороже?
Вероятно, судьба многих нам пока неизвестных писателей и поэтов (уж слишком сильно они порой не вписываются в стандарты литжурналов — косных и привыкших к неведомо кем выдуманным литературным законам «большой литературы») теперь такова же, как и у Александра Грина (работал нищим разнорабочим на нефтепромыслах ), как и Пушкина (чуть не вечная ссылка в деревню), как у Лермонтова ( служил в армии), как у Есенина ( всю жизнь не любил города). Как у многих, многих иных интеллигентов в России.
Истинная новая литература находит тогда себе иные выходы к читателям: литературному андеграунду теперь есть куда деваться – не семидесятые годы, когда самиздат печатали в трех экземплярах на пишущей машинке старые интеллигентки с «Беломором» во рту — прогресс!
Покуда наш рынок повсеместно торгашит, кишит, самоопределяется, жарит шашлыки, выясняет «понятия», швыряет повсюду окурки и обертки, пьет пиво «Балтика», зазывает рекламой, покуда расплывшиеся богатые особи демонстрируют перед остальным муравейником новый яркий хитиновый покров из Франции или новую блондинку-самочку в соболях – поэт продолжает творить вечное и нетленное. Если только он действительно поэт.
Поэт же – всегда в стороне от этого всего.
А ведь некие другие «поэты» на этом рынке давным-давно заняли свою нишу – и вот, поди-ка ты, сидят, продают свои рекламные слоганы, тексты попсовых песенок).
Продают этим расплывшимся тетям и дядям свои яркие незамысловатые книжонки про убийц и проституток. Правят документы в офисах новых русских. Или — в редакциях с евроремонтом занимаются журналистикой ( меж тем, журналистика – лихорадочное бесплодие, по определению Ивана Алексеевича Бунина).
Стоят огромные новые дворцы «поэтов», сочиняющих телепопсу для какой-нибудь Глюкозы или Верки Сердючки — или рекламу зубной пасты «Колгейт».Поодаль – такие же особняки детективщиков или порнопроизводителей. После советской редакции или советского райкома — хорошо вписавшихся в гей-сообщества, имеющие большую долю в нашей экономике.
А поэт? Он по-прежнему сидит в маленькой избушечке в своем Михайловском, ходит в баньку и один себе, понимашь, пишет настоящие стихи. За которые ему будут благодарны племена и народы в светлом будущем.
Поэт едет на автобусе к издателю, проталкивается через этот «пупок», этот рынок жизни — еле-еле. Поднимается по мраморной и богатой новой лестнице (издательство недавно напечатало мемуары телохранителя Самого и еще — воспоминания кремлевской проститутки).
Поэт заходит к издателю, а издатель смотрит на его старенький плащ, на старые ботинки да и говорит, посмеиваясь: «Две тыщи баксов за книгу. Тогда, мол, напечатаем» — «А у меня и нет» — отвечает ему поэт.- «Я живу в деревне. Гонораров не получаю, так как писал эпиграммы на Президента. Да еще и привлекался по уголовке по статье за разжигание национальной розни. На работу нигде потому не берут».
А редактор издательства ему на это отвечает: «Тогда ищи себе богатенького спонсора. Вот эту книгу, триста страниц стихов, один поэт у нас недавно опубликовал за сорок тыщ зелени, эту – другой аж за шестьдесят. Его спонсировали, один руководитель. Он круто и конкретно пишет шансоны и романы про зону. Ты тоже пиши. Зелени у тебя тогда будет – как грязи! Тогда ты и заработаешь себе на публикацию твоего «Евгенинегин». Издадим на финской бумаге с суперобложкой и золотым тиснением».
Что поделать, поэт снова садится в дырявый старый ПАЗ – и катит в свою избенку в Михайловское. Богатая А.П. Керн давно уехала с мужем в Париж. Среди друзей князей, графьев да олигархов с пивозаводчиками не имеется. Жена, которая в провинциальном городе (в Москве квартиру выкупить от долгов за энергию и прочее – денег нет), все плачет в письмах, что нечем кормить четверых детей – ее оклеветали за красоту подружки на работе и потому она давно сидит дома без денег.
Поэт смотрит в телеэкран. Бац, а там показывают телемурло «министра культуры» и заодно шоумена! А этот сытый и упакованный министр культуры в долларовом галстуке с золотой нитью и говорит: «Деньги, выделенные в этом году на культуру, пойдут не на издание стихов и прозы, а на ремонт Большого театра». И далее чиновник начинает перечислять, куда тиснут эти крохи.
И вот поэт садится за письменный стол.
После такого кошмара и такой нищеты – не пишется. Поэт смотрит в окно.
Там проезжает древний ржавый рухлый трактор- колхоз разворовали местные руководители. Вот крестьяне несут гробик с ребенком – умер потому, что у матери нет денег на операцию. Ветер шевелит две голые куцые рябины и задувает на гнилой и черный деревянный палисад. Мужики стреляют у бабки на одеколон. Крестьянин плывет в старой «Казанке» по озеру.И т.д., и т.п… ( См. Полное собрание сочинений.)
Поэт пишет стихи про этот скучный вид. Видит, как по дороге в город летит очередной олигарх лорд Вейдер на своей «Гранд-чероки». Потом сквозит туда же в Москву Донцова — на новой роскошной иномарке.
А поэт пишет и пишет «Медного всадника», «Капитанскую дочку», «Сказку о царе Салтане». Заведомо зная, что никакой спонсор эти произведения не оплатит.
Поэт запечатывает стихи в конверт, отсылает в журнал – ни ответа, ни привета. Читает литжурнал и год, и три, и десять: все те же имена, все та же букашка! Ужели, мыслит он, во всей России больше никаких поэтов нет? Не может быть того! А где же племя младое, незнакомое?
Узнаваемая патовая ситуация?
Но, допустим, друг Вяземский, живущий в Москве, тоже поэт, много зарабатывает, особенно, по меркам глубинки. В один из зимних дней он влетает к поэту на «Тойоте» и дарит ему компьютер. И вот поэт заходит в Интернет, и там иногда находит просто … самые обыкновенные русские смешные стихи:
Жизнь в России непростая.
Вышла я за самурая…
Поэт долго хохочет, читая. А что? По крайней мере, это очень живо, не мертво – буква не убила самый дух жизни! Не то, что в журналах! И поэт замечает Вяземскому: «Стихи не должны быть слишком серьезны и умны»…
В городе поэт случайно покупает литжурнал, неведомо как попавший в киоск — среди всяких «СПИД-инфо» и «Эротиконов». Открывает: глядь, и кого там только нету! Какой только нет букашки! Тут тебе и концептуалисты, и постмодернисты, и Эпштейн, и Кушнер, и Рецептер, и Айзенберг, и Рубинштейн, и вся Дерибасовская, и весь мещанский крикливый Привоз, и венецианский сидельник-турист. И мама-Одесса, и папа Брайтон, и вся Тверская да Каширка, и Нью-Йорк, и Торонто! А все ведь одна букашка! Поэт читает там стихи – галкой пометить совершенно нечего!
Поэт читает газеты, но и там сама нынешняя жизнь насекомых шевелится: тут и поп-корн, и бабл-гум телевизионный, и голозадые Псении всякие Чипчак! Но – ни одного стихотворения, ни одного рассказа путного о настоящей России! Такая вот … «энциклопедия русской жизни»!
И вот, при этой бурлящей революционной ситуации в стране теперь и поэт, и писатель (а не какие-то там детективщики или бытовушники) теперь истинный поэт и писатель обязательно должен творить, отражая реальную, грозную, свистящую как нож, всегда непредсказуемую русскую действительность. Именно: стать буревестником в полном смысле этого слова.
Скажут, пожалуй: «Но ведь можно писать и чистую лирику: любовь, природу, весну-красну, участвовать в конкурсе стихов про Анапу в Интернете. Или — писать по узким и тесным колодкам литжурнала, то самое, к чему там привыкли».
Согласен, поэт может писать и чистую лирику – но только …если он Фет или Тютчев. Но что-то не видно в нашей бумажной литературе ни Фета, ни Тютчева!
Тут и спросим: а судьи кто? Кто конкретно назначает или ниспровергает у нас на вакантное место поэта в России в литжурналах? Тот весьма и весьма узкий круг авторов, что входит в редакции толстых журналов?
Но тут же возникает вопрос: какая инстанция дала этому кругу такие полномочия? Разве русского гения должна назначать графоманско-космополитская закрытая московская литературная каста, которая считает свой малочисленный кружок русской литературой?!!!
Разве русского гения назначает какой-нибудь зоил, какой-нибудь Булгарин, стихотворец Греч-публицист в редакции, который со своей продукцией канет в Лету сразу же после смерти? – Его, оценщика литературного ломбарда для нищих поэтов, тут же и забудут, как уже забыли тысячи «поэтов и писателей» (примеры у всех перед глазами)…
Слава тебе, Господи, это не так!
Кроме людских смешных потуг, мирской очень сомнительной славы, есть еще и те, кто … вообще определяет жизнь на Земле. В том числе – и в божественной и благодатной русской литературе, в культурной ноосфере России…
Именно потому, несмотря на уже пятнадцатилетнюю возню космополитической околитературной мафии в журналах — с кучей званий и сомнительных премий сомнительных меценатов с сомнительными доходами, в России место поэта вакантно.
И опять: слава тебе, Господи!
И наш рядовой читатель не настолько еще оболванен космополитическим телевидением для олигофренов, чтобы не отличить и не узнать истинных стихов – от рядящихся в таковые. Наш рядовой читатель поэзии ( часто и сам что-то пишущий) еще не настолько окаменел сердцем и раскис мозгами, чтобы не отличить тьму от света, яркие светоносные соблазны дьяволов в образе ангелов – от истинного тихого света вечерней славы. Разумею тут всеобщее искушение для народа в виде яркого, засасыващего, трескучего, назойного телеэкрана, который вот уже те же 15 лет заполоняют все те же неинтеллектуальные, неинтеллигентные мещане-амебы – так сказать, прямые потомки учения Дарвина, произошедшие явно от обезьян…
Но тут – не о них речь. Даже жалко тратить на них место и бумагу.
Львиную долю имен, которую нам вот уже 15 лет стараются всучить силою космополитические либеральные журналы – наш народ не знает и, как говорится, знать не хотит. Это самое смешное. Ей Богу! Их потуги.
Канули в бездну, как того и заслуживали, какие-то там метаметафористы, концептуалисты, потом многочисленные лито с большинством поэтов, нерусских по духу. Потом канут туда же и те, кто теперь в толстых журналах на слуху – проходили…
Что-то из нынешнего будут читать хотя бы через 100 лет?
Вспомним, кстати, что большая часть стихов Пушкина расходилась в списках – в самиздате. При том, что литературные журналы и были. и в них тоже кого-то публиковали…
Интернета ведь тогда не было.
Но – теперь есть Интернет.
И, стало быть, полная свобода не зависеть ни от каких рамок той или иной редакции, от вкусов узкого кружка и …смелости редактора.
И потому в Интернете вы можете теперь свободно прочесть любые стихи. Жаль только, что нет сайта, где бы публиковались бы именно авторы — истинные патриоты. Естественно, с каким-то малейшим отбором по профессионализму стихов – по чистоте языка.
Ведь какой космополитический журнал будет публиковать хотя бы нынешнего Некрасова? Ни один! Хотя бы и вот это хрестоматийное, по памяти:
В полном разгаре страда деревенская.
Долюшка русская, долюшка женская!
Им, космолибералам, важнее филологические изыски, самокопание в кофейной гуще на дне чашки, самоанализ по Фрейду.
И вот, товарищи пролетарии-поэты, в результате всего этого в русской литературе теперь сложилась жуткая ситуация: патриоты-поэты пытаются иногда сказать об этом в своих стихах. Но … у народа русского теперь нет денег выписать патриотический журнал. В итоге – бездна меж поэтами, любящими отечество, и бездна – меж массовым читателем.
Многие миллионы потенциальных читателей теперь не видят нигде ни «Нашего современника», ни «Москву», ни газету «Завтра». Сюда отнесу еще и, конечно, «Советскую Россию», единственное почти издание, пишущее о жизни простого народа. Все остальные же наши СМИ «пишут» только о том, с кем спит или не спит очередная «звезда» — верно выполняют указания глобалистской закулисы мира.
Не стоит идеализировать и основную массу народа – это давно уже не народ, а электорат, пожиратель телевизии.
Истинных любителей поэзии у нас – процентов 5, не более. Говорим тут именно об этих 5 процентах, как о вероятных читателях современной поэзии и прозы.
Но эти миллионы россиян, читающих и любящих стихи, искренне считают, что теперь вовсе нет поэтов, кто отражал бы то, что у них наболело. Которые бы писали просто полную правду о нашем ужасающем бытии – в глубине страны. Писал бы понятно, попроще – кто знает, может быть даже и публицистически? Ну, нет поэтов — и нет. Как нет у нас народных газет, народного телевидения, народных дешевых литжурналов.
Что поделать, все деньги народа, не выданные ему за реальный труд – сожрала и пожирает эта космополитическая власть, чиновники и их космополитские СМИ-задоблюды. Буржуи и их верные холуи, давно продавшие и честь, и совесть за евро и доллары.
Но я уверен, что истинные смелые и честные поэты у нас есть! Пять-десять на всю страну, но есть! Кабы не некоторое косноязычие и робость этих поэтов! Легко ли быть одному в поле воином? Так думают те, у кого душа горит и за народ, и за Россию.
Но их не видно и не слышно. И потому читатель ищет свежего воздуха … в русской классике. Все гражданские стихи Пушкина, все гражданские стихи Лермонтова, Некрасова, Блока и иных, живших до революции– ой как современны!
Правда царь, его сатрапы, палачи и клеветники России — теперь иные, не кажущиеся – как казались тому же Пушкину. Палачи народа и России ныне настоящие – мещанское свиное, клыкатое, прожорливое и ненасытное, кровавое, бесстыжее, многоголовое, глухое, в галстуках, министерское, местное и госдумовское мурлище, выползшее к самодержавному трону России. Имя им – легион.
Они и их космополитические псы и попугаи сидят в редакциях, банках, офисах, мелькают там и сям на ТВ, рассуждают по радио, учат, определяют, пишут в журналах и в газетах. Зато теперь эти палачи, народные кровососы – у всех на виду.
Я уж и не говорю об особой злободневности романов Горького: доживи-ка его Власов до наших дней, поработай на заводе за три тысячи, а не за 50 царских рублей в месяц!
Это – вообще о глубоких темах русской классики…О чем упорно не пишут!
Это – с одной стороны, говоря о современной литературе.
С другой, самая слабая поэзия теперь – чистая лирика. Тот самый «беспринципный лиризм», который осточертел всем еще в советских сборниках поэзии, издававшейся тогда миллионными тиражами. Такие убогие стишата встречаешь и в толстых журналах. Этот грязный и мутный поток бесталанных стихов буквально сбивает с ног! Как их определить? Очень просто: положите рядом этот стишок – и какой-нибудь ну хотя бы Фета. Улавливаете разницу?
Все остальное либерально-демократическое, пыжащееся быть общественно слышимой поэзией, –это просто непрестанный треск запечных сверчков, филологических кузнечиков.
Откровения — в стихах травы, «идущей путем травы». Примеры? Откройте-ка любую книжку «Нового мира», «Октябрь», «Знамя», «Звезду», «Арион» и т.д. по списку.
Показательны в этом смысле стихи даже их Бродского и их Кушнера – и всех нынешних номинированных по многу раз толстожурналных подражателей. Восхищения по поводу, стонания, плачи, слезки по теме – всем это давно надоело и набило оскомину. Далее своей квартирки, дачи, своего окна – ничего не видно или не хотят видеть? Что ж поделать, такое вот фасеточное у них зрение.
А, может, их Бог так наказал, слепотой? За ложные идеалы…
Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых:
Ну, что за пестрая семья!
За ними где ни рылся я!
Зато какая сортировка!
Вот**- божия коровка,
Вот****- злой паук,
Вот и**- российский жук,
Вот**- черная мурашка,
Вот**- мелкая букашка.
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.
А.С.Пушкин
Имена «поэтов» в сей длинный список предоставляем вставлять вольному читателю!
Какое уж там может быть современное «Клеветникам России» в наших демократических журналах! Ни мурашки, ни букашки так высоко не летают – от еды, знаете ли, далековато…
Зато – в патриотических журналах такие стихи редко-редко да и увидишь. Слава Богу! Кто-то хоть да начал просыпаться!
Вообще о современной словесности. Впечатление: русская литература с 17-го года все порастеряла. И это – на самом деле так! Ни либералам, ни патриотам тут гордится особо и нечем, памятуя о том, какие великие тени стоят за плечом у всякого пишущего стихи или прозу.
А почему это произошло с 17-го года? Дело в том, что космополиты-интернационалисты-троцкисты под соусом свободы, равенства и братства стали захватывать русскую литературу и культуру, как и Россию, еще задолго до 1917 года – вся эта космополитическая шушера, люто ненавидящая Россию. Она, эта давно рвущаяся к богатствам России международная и организованная банда через тогдашнюю безудержную и бестолковую Госдуму разваливала сначала монархию, потом низвергла Государя. И в итоге на русском православном троне засел… масон Керенский и его масонское правительство!
Эта чернь по выражению Пушкина (а точнее, скажем по-русски, эта бесовщина) после октября полезла через рабфаки в институты. А оттуда, через знакомых и друзей, за награбленное у репрессированных дворян и купцов золото и драгоценности, – в Литфонд, в журналы, в кино, в театр, в московские квартиры дворян. Да куда угодно!
Так — произошла настоящая оккупация и интервенция России, всего вообще истинного, русского. Здоровый крестьянский православный корень конечно и был – но что значит скромный, смиренный, молчаливый русский крестьянин в уголке на стуле в этой бесстыжей и орущей массе? Ноль.
Не потому ли писателей привычно они прозывают «деревенщиками»? Да и сами «деревенщики» эту их кличку уже давно спокойно проглатывают.
И поскольку почти весь народ купился на посулы и приманки этой наглой и пронырливой черни–построение промышленного рая на Земле, впоследствии вся Россия по попущению свыше и испытала этот рай … раскулачивание, репрессии, голод, нищету, страх, тюрьмы, а потом новую войну. Испытала за то, что читала и слушала истинных врагов народа – нерусских, злых, суперинтернациональных, для кого нет ничего святого, но кто писал множество книг и статеек, преследуя в конечном итоге вовсе не цели России, а цели прямо антихристианские, безбожные, человеконенавистнические.
Не думайте, что эта чернь исчезла в 91-ом вместе с партбилетами! Какое там! Наоборот: ей и карты в руки – свобода, знаете ли! Она все здоровое и разумное, доброе, вечное сожрала в журналах, в Союзах писателей, в отделах культуры, на телевидении, в газетах, на радио. И не подавилась и даже не хрюкнула! Поела последние остатки всего настоящего, русского – и остатки русской интеллигенции, и остатки русского крестьянства. А сейчас, по нашему многолетнему «увлечению» Западом – нам дано почувствовать, каково-то жить под этим Западом. Все – справедливо. И, конечно, справедливы и все «прелести» нашего «капитализма» во главе с космополитами и нашей новорусской полубандитской системой, широко живущей на… какие-то жалкие подачки международной закулисы…
Эта международная реальная власть, имеющая триллионы долларов и тысячи верных ей агентов и слуг во всем мире, держит иго над Русью уже с 17-года, держит уже явно.
Не стыдясь и не скрываясь: она все определяет, всему ставит клейма, она кормит, награждает, низводит и возвышает, платит тем, кто пляшет под ее кимвалы. Все русское и здоровое проклинает, разрушает национальные культуры, всех метит, на всех вешает бирки с ценами и сортами, пишет общеизвестную и привычную всем «историю России», делит писателей и поэтов на «молодых» и «старых», раздает всякие Букеры, она сидит повсюду в литкритике, в Литинституте, во ВГИК-е, в министерствах, в издательствах.
И все-то воют, что у нас «литературы нет»!
Именно потому у нас и нет литературы. И вот — не будет.
Истинная наша литература, пожалуй, до скончания времен так и будет обитать в полуподвале, в современном андеграунде и в Интернете – в этой всемирной свалке информации. Где, конечно, затеряется среди шелухи и всяческого околитературного мусора.
Да и журнал «Наш современник» с тиражом в 10 тысяч – это разве не андеграунд? Самый настоящий! Уж во всяком случае не «Московский комсомолец» с трехмиллионным тиражом – рупор космополитизма и глобализма. Во всяком киоске и на каждом углу. Народ верно и шутит: « Ни Москвы, ни комсомольца!»
Обо всем этом нас, кстати, и предупреждал Государь Николай Второй – незадолго до своей кончины. Но Россия его не услышала. И не услышит: тьма боится «выйти из сумрака».
И народ к этой тьме … давно привык.
Привыкли литераторы, поэты, привыкли читатели. Народ уже почти 80 лет получает ее образование, читает ее учебники, изучает в школах и институтах ее историю, смотрит ее ТВ, слушает ее радио. Не может пройти без последствий для души и сердца человека такое, на много десятилетий, увлечение ложью адской и бесовщиной!
Поэтому мы и видим теперь в стране то, что видим.
Бесполезно потому взывать вообще к народу и к совести этих либералов: чернь всегда продажна, и ложится под того, кто больше платит. Так народ все больше превращается в быдло, в лохов, в электорат (до чего же поганое словцо!) Попса, китч, телешоу, телеигры – все это смотрит, не отрываясь, 95 % населения нынешней «России»! Человек перестает думать, как только он перестает читать. Естественно, читать не газеты и не какого-нибудь Бабкина. Поэтому, надо это определить, теперь есть «Россия» и – Россия. Одна с другой никак не соприкасаются. И – слава Богу, что это так!
Отсылаю всех к дневникам Ф.М. Достоевского.
О том, чего почти никто не знает.
Единственный, кто у нас пытался хоть как-то противостать этой всемирной космополитической и троцкистской системе, этому всемирному игу и Мамоне, тянущейся над миром аж с самой Французской революции – это Сталин. Но… его убили. Понятно за что…
Вообще, о Сталине, и о том, что вот уже 15 лет наворачивают вокруг его имени ненавидящие Россию либералы. Есть такая гнилая порода нелюдей, которая при жизни властителя массой пресмыкается, кликушествует, льстит ему у трона, получает за это звания и премии, дачи в Переделкино, билеты члена СП, спокойно жрет масло, яйца, колбаску, мяско, когда вокруг идет война, когда голодные русские бабы и их дети в деревушках едят навоз от голода – система забирает последнее яйцо, чтобы кормить эту вознесенную и бесстыжую нелюдь. А после смерти руководителя те же сытые и лощеные рыла, этот длиннющий список известных и посейчас, в том числе «поэтов и писателей», едко шипит и поливает поносом своего Кормителя и Дарителя, по-русски сказать, обсерает его на кухнях. А потом в журналах пишет о «кровавом тиране» огромные романы, ездит за это в Брюссель и Париж, прохлаждается. А их упакованные детки и внуки правят теперь Россией, сидят в фондах, попечительских советах, в банках и концернах – и так же продолжают высасывать последние соки у простых и бедных русских мужиков и баб в тех же деревушках и городках, где нищета – хуже послевоенной. И они же, они же, эти рыла и рыльца, рога и хвосты, ныне сидят повсюду в русской культуре, в театрах, в журналах и газетах, в издательствах.
Кто вы, деятели культуры? Какой слой ада послал вас на нашу бедную русскую землю? Каким языческим, жадным, сребролюбивым и коварным богам вы молились и продолжаете молиться?
Есть такое полузабытое понятие в нашем народе: «проклятый род».И мало ли в нынешней России правит и восседает — и на Парнасе таких проклятых родов? И, может быть, пора, пора предать гласности эти известные фамилии?
А любому честному русскому поэту и писателю праведно просто бежать от этого всемирного кошмара — « в глушь, в деревню»? Вот – и бегут наши поэты и писатели: кто – на тот свет, кто – в забвение, кто в провинции, кто в свободный от международного диктата проклятых Интернет…Бедная, бедная наша оболваненная ими и загипнотизированная их «трудами» Россия!
Народ то, что сейчас происходит ужасного в постперестроечной России, заранее знал, предчувствовал. И потому-то народ так плакал на похоронах Сталина: «Разграбят они нашу матушку-Русь!»
И – грабят. Аж с начала 60 — х!
Такова их суть. Каких же стихов можно ожидать от демократов и либералов, от тех, кто ослеплен всеми нынешними СМИ! Кто в России не видит страданий и гибели России. Гений и злодейство, притом многовековое злодейство – несовместимы.
Вот уж, воистину, воцарилось над Русью новое рабство египетское!
И выбор у нас, русских, теперь все тот же, как и четыре тысячи лет назад. Либо – обратно в духовный Египет к космополитам, где мясо, хлеб, и, причем, хлеб — многим с икрой и маслом. Либо – в пустыню, на сорокалетние скитания за пророком, нищета, голод, неуют, литературное забвение – но зато вдали от рабства и бесовщины. Вдали от язычества, идолизма мирового космополитизма.
Лучшая часть нашего народа выбрала второе. Она умирает от бездомности, от нищеты, бунтует на коленях, молчит, не публикуется, запрещается, пытается сказать – но «народные» хоры либеральщины гораздо громче. За песенками Жасмин и Димы Билана – русских голосов умирающих и стенающих людей не услышишь.
Отечество космополитов – США. У нас в стране они еще с каких-то годов они с придыханьем и дрожью в голосе говорили о джинсах, босоножках на пробке, об американских дубленках, о духах «Диор», хвастались друг перед другом нашивками «Made in USA».
Вспомним, в чем еще в советские времена «рассекали» их Вознесенский, Евтушенка, и прочие, прочие – из Союза Писателей. Авангард нашего мещанско-продажного «демократического лагеря»: первопроходцы нынешних рыночных крикливых торговок и торгашей. Теперешняя «элита».
Да, но какой культурой может похвастаться перед миром их Америка? Тем, что 99 % американцев проводят все время жизни перед ящиком и … в походах по супермаркетам? Занимаются еще спортом. Всё! Мы же славимся до сих пор у всех народов культурою дореволюционной. Равнодушной к модным ныне «демократическим ценностям» Гобсека.
Таков вот — дядюшка Сэм, любимец наших чиновников, многих «писателей», «поэтов», широких масс «народа».
Америка – страна бесповоротно победившей Свиньи-копилки.
Вот и весь бог наших Городничих, Ревизоров, Ляпкиных-Тяпкиных, Иудушек в правлении концерна, всяких Солох, Салтычих и чертей на телевидении, в редакциях, в издательствах. Они-то широким мещанским фронтом и тянут эту Свинью к нам. И не с начала перестройки, как все думают, а, пожалуй, аж с 1953 года!
Именно потому-то они и разбазарили по своим государственное дешевое книгопроизводство, высоколитературные некогда журналы, украли у народа не издаваемые многие годы дешевые сборники стихов и прозы: народом без книги легко управлять. Был бы только в каждом доме «ящик для идиотов»! Так что известный роман Оруэлла – все-таки о нашем с вами времени. В роли Большого брата – США.
Так мы все больше превращаемся в дикую Верхнюю Вольту с ядерными ракетами.
Впрочем, каждый наказывается тем, что он больше всего любит. Относится это и к отдельным личностям. И к государствам.
Пусть они молятся своему богу. Сколь веревочка ни вейся – все равно совьешься в кнут…
Все вышесказанное – о темах и приоритетах в современной литературе, о том, о чем, к сожалению, почти не пишут у нас ни писатели, ни поэты…
Уровень развития именно литературы и любви к ней в народе лучше всего говорит о степени благодатности духовной жизни в стране и о стране вообще. Чего она реально стоит перед Вечностью. Мир воспринимает Россию по ее классической литературе.
Именно потому нашим писателям и поэтам нужно возвращаться из постмодернистских ржавых и наркотических инфернальных трущоб с бесами в образе ангельском – к критическому русскому реализму.
Нужно возвращаться к чистому языку Белинского, Бунина, Тютчева и Гончарова. Это единственный спасительный путь для поэта и писателя. Пусть корабль современности со своей орущей и делящей монеты рыночной ордой плывет, куда ему вздумается – всякий «Титаник» выдерживает не более одного рейса. Корабль дураков.
У нас же есть неброская одухотворяющая природа, есть люди, настоящие русские люди – почти все они уже в истории. Ну и что ж с того? Есть здоровые русские личности в народе: чем не герои? Так что истинных тем для поэзии и прозы – полным-полно!
Но почти не видно этих действительно новых русских людей ни в нашей патриотической прозе, ни в нашей русской поэзии.
А ведь сколько сейчас вообще что-то пишущих в России!
Казалось бы: будет много совершенных стихов – всяких. Ан нет!
Несомненно, что теперь в затюканной и замордованной международными филистерами России опять повторяется та же ситуация с поэтами и писателями, что и в СССР – тогда, кто не знает, в Союзе Писателей состояло аж 10 тысяч человек!
И всех их почти советская, руганная либералами, система вкусно кормила, обувала и одевала. Впервые, кстати, в мире.
Казалось бы — напишут хорошие стихи. Какое там! Существовал точно такой же поток серых стихов, не выделяющихся из общего ряда, как и теперь: стены камер журнальных рамок и вкусов были еще более тесными, чем сейчас.
C крушением CCCР и соответственным развалом несвободного и тесного СП СССР все это море обычно беспринципной советской поэзии стало никому не нужно, кроме нескольких имен – у каждого свои любимые поэты. У народа появились совсем иные проблемы – надо просто как-то выживать на мизерные нынешние деньги. Голод, нищета, издевательства новых хозяев жизни – какие уж там стихи! С культурой, с действительно вечным и непреходящим остались только самые крепкие и лучшие.
В нынешней литературной России, кроме аж (батюшки!) четырех нынешних союзов писателей, только на одном сайте Интернета «Стихи.ру» еще существует около 80 тысяч человек, пишущих стихи. Стало быть, около 200 тысяч человек в России сейчас считает себя поэтами.
Казалось бы – уж вот и почитаем мы хороших стихов! Не тут-то было! В Интернете их еще надо поискать – среди непричесанного, сырого обычно материала. В журналах, я уже говорил, свои узкие стены тюрьмы вкусовщины.
Я не знаю, состоял ли Рубцов в СП СССР, или нет, но сдается, что, например, свободолюбивый Герцен в тот советский и в нынешний любой серый СП ни за что бы не полез – как и другие наши поэты до революции. Зачем творцу ограничивать себя и добровольно залазить в петлю журнальной вкусовщины? Зачем творцу подстраиваться под чьи-то идеологические требования и вкусы – редактора ли, литконсультанта, Интернет-тусовки, государства, КГБ, прокуренной кухни, застолья ли, друзей, митинга партии? Поэт, поскольку он поэт, поэтому и есть существо внетусовочное, возвышенное и полностью свободное. Иначе он – просто рифмоплет и графоман, такой же, как и вся его тусовка, его журнал или его круг друзей.
И потому происходит следующее: может быть, истинные поэты-то у нас и есть – в Интернете ли, в андеграунде ли, в районных и городских газетах, или вообще пишут только в стол. Но заявить им о себе громко весьма и весьма проблематично — как то было до революции в журналах и в газетах (!!!), где печатали тогда всех – и либералов, и патриотов, и националистов, и семитов, и антисемитов, и социалистов, и монархистов…
Не то что теперь!
Так что многим официозным литераторам, от кого ежедневно зависит судьба нашей русской лиры, надо еще выдавливать и выдавливать из себя раба.
Раба общепринятого в своем кружке мнения, раба своего только жизненного и литературного опыта. Любой редактор — Интернетовский ли провайдер, журнальный ли, пока, по всему видно, не освободился от советов и даже окриков своего круга. Но ведь Поэзия-то – не масонская ложа!
Пока же видишь в бумажной поэзии только стихи закрытой касты литераторов (гораздо чаще — просто прозу, рядящуюся в шелка Музы) – та же история, как и в СП СССР. Именно потому масса читателей стихов от толстых журналов давно отвернулась – журнальные стихи быстро приедаются своей однотипностью, вторичностью, третичностью и, главное, своей серостью, неглубокой мыслью, боязнью пространства и всей жути обыденной России. Может быть, исключением является один журнал «Арион», совсем немногие стихи, хотя и там – тоже своя «тусовка», особо смелой гражданской поэзии и там нет.
В Интернете же, по моему мнению, более-менее свободным сайтом, где не тонешь в куче всяких стихов, пока является сайт «Стихия» www. stihija.ru ( Не «Стихи.ру»!)
Другой сайт – профессиональный Интернет-журнал «Пролог» уже, похоже, стал несвободным и также отражает одну только точку зрения и вкус редакции – как говорится, « Мы отражаем точку зрения Конгресса Соединенных Штатов!» Притом «Пролог» — опять-таки только для «молодых» авторов. Тут, кстати, вспомним, сколько лет было Лермонтову или Бунину, когда они писали профессионально, и сколько – Фету.
Но если зайти в любую провинциальную библиотеку в маленьком уездном городе, поселке, селе, можно увидеть, что русская классика – по-прежнему в цене! Даже если вы там на полках и найдете превозносимого либеральной чернью Бродского или какого-нибудь Слуцкого, поэта тоже посредственного, неглубокого, вы увидите, что нашего вдумчивого читателя не провести даже псевдоинтеллектуализмом – вы увидите, что их книги никто не читает. Россия – не московская интеллигентская тусовка, всегда тянущая свою куриную шею на Запад.
Как-то, когда я спросил у некоей учительницы литературы, почему она не читает Бродского, Кушнера, Вознесенского и иже, она ответила: «Не могу. У них нет красоты»
Нечего говорить и об известных в узком кругу нынешних толстожурнальных корифеях – народ их и не знает, а когда если и читает – зевает. Их поэзия, кроме всего прочего, скучна и муторна.
Так народ хоронит эту бездуховную, нерусскую поэзию. Вкус и нюх он не потерял.
Вообще, что есть современная либералистская поэзия известных и прославленных? Это – кукла, разрисованная рожица, этакой заводной терминаторчик, похожий на человека. Дроид. Стихи «цеховые», которые их творцы все, по очереди, выпекают в одной и той же форме. Поэтому-то творчество теперь называется у них « литпроцессом»…
Увы, такая же примерно ситуация создается и в патриотическом стане. Тут уже свои критерии, свои понятия о стихах – к сожалению, унаследованные от говорливой и нудной советской лирики, когда многие писали километрами.
Чаще всего то, что там прозывается стихами – просто рифмованная публицистика или проза. Даже если взять и стихи, которые у большинства признанно считаются хорошими, все же, по счету русской классики и особенно Пушкина – это просто проза. Александр Сергеич так бы и пометил на их полях разочарованно: «Проза!»
Скучные сибирские вокзалы
С цыганьем с семи и до семи.
Скучные сибирские базары
С темными кавказскими людьми.
А живут в Сибири только дуры
И, конечно, только дураки.
Ведь везде – низки температуры,
Ведь повсюду – цены высоки…
Ростислав Филиппов
Первая часть второй строфы – хорошая поэзия, а остальное – хорошая публицистика. Сразу видна советская схоластическая и формалистская школа поэзии! Еще:
Досталось нам при дележе
Не злато с серебром-
Станки на первом этаже,
Приборы на втором.
Да хлеба кус, да правды клок.
Да вдавленный в бетон
Всего один пивной ларек
На весь микрорайон…
Анатолий Белов
Первая строфа – чистая публицистика, вторая – все же стихи…
Вторая строфа, кстати, очень напомнила Высоцкого. Еще:
Первые воспоминанья
Огромные, как века,
Все на пути сминая,
Являются издалека.
…Церковный колодец, листва.
Священник.кропящий маки…
А все, что сегодня, едва
Зыбится в полумраке…
Юрий Лощиц
И далее все стихотворение — просто рифмованная проза, описание детства. Опять-таки – скучная и нудная советская школа поэзии! А, может, их, поэтов из журналов, так в Литинституте учат – те, кто и сам страдает излишней прозаичностью? Так и хочется сказать – прочитамши! прочитамши! – господа поэты, пишите лучше прозу – и точнее, и полнее, и даже (хорошо бы!) с мелкими деталями быта и вещей, чего так категорически не хватает всем поэтам-патриотам. Было бы гораздо интереснее читать прозу поэтов на те же самые темы и теми же самыми предложениями– наверняка, им есть что красочно, подробно, не как в нынешних убогих газетах, вспомнить.
Еще.Часто встречаешь в патриотических стихах даже… обыкновенный хороший газетный репортаж. Такие репортажи в стихах при социализме кочевали из одного толстого журнала в другой, выходили в сборнике «Поэзия 84», производились и миллионными тиражами в книжках с гравюркой на переплете. И – пылились, пылились в книжных магазинах — в каждом райцентре, в каждом городе…Приводить ли такие стихи? Думаю, не стоит.
Но, возможно, большие поэты наши обидятся, прочитав это мнение? Тут должно заметить по восклицанию Пушкина: «Хорошие стихи, господа поэты, не так легко писать!» Получаются они редко.
Спросят: какую поэзию тогда взять – за абсолютный образец, за чистую поэзию?
Да хотя бы и знаменитое, хрестоматийное и школьное «У лукоморья дуб зеленый»! Или – вот это, взятое наугад у великого поэта:
С каждой весною пути мои круче,
Мертвенней сумрак очей.
С каждой весною ясней и певучей
Таинства белых ночей.
Скажут тут: «Ну-у, куда уж там сравниваться!»
А почему бы и не оценить критически все, собой написанное?
Вспоминается одно лито, где приходилось бывать, – какие уж там обиды на критику! – настоящее «пройти сквозь строй»! Там, как помнится, разбирали по костям, и ребрам, и фалангам даже и известнейших Смелякова, и Твардовского, и Тряпкина – и весь реестр и должностной список нашего, так сказать, идеологического Парнаса.
А, может, все-таки лучше жить и писать нам всем без ближних авторитетов? Ближних – может рассудить только время. Скажем, лет 50-70, не меньше…
И на этом классическом фоне настоящей дореволюционной поэзии видно воочию – советская и теперешняя поэзия с 17 приснопамятного года — воистину — все потеряла!
………………………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………………………………………
…………………………………………………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………………………………………….
Впрочем, в советской поэзии был все же короткий период, когда ощущался всеми всплеск прекрасных стихов – Отечественная война…О евреях на время забыли – надо было поднимать дух народа.
И выходит тогда – вообще, поэзии русской нужны именно великие страдания? В мирное время, сытое, похоже, хороших стихов не дождешься? Знаменательный для всякого что-то пишущего вопрос. Пусть об этом помыслят сами пишущие и читающие.
Так что: пока рынок торгашит, пока соловьи в поэзии щелкают себе, радуются чему-то и свиристят. Пока поэтические либеральные летучие мыши ловят мошку и насекомых, ловко переворачиваясь на филологическом лету и делая сальто и пируэты на страницах журналов и книг, перелетая туда-сюда, истинный поэт продолжает страдать. Как Пушкин. Как Рубцов. Как Анненский, которого при жизни за поэта-то и не считали…
У каждого поэта – свои страдания, не всегда, впрочем, всем и всякому видные. Особенно нынешнему литературному бомонду, погрязшему в зависти к талантам, в мещанских сплетнях о нынешней мещанской жизни «культуры»: я дурак, а ты, брат-то, еще дурнее!
И тут не важно, как сняли, к примеру, Есенина в последнем телефильме. Важно, что страдал-то он невидимо: может, потому, всякое бывает, и дебоширил, и пил горькую? Не важно – нам всем важны стихи. Нам важны на этой трактирной и шумной почве – «Русь кабацкая» поэта.
Остальное – забудется, как забудут и всякую мелкую серость, кусачих мух, снимающих о поэте абсолютно бездарные фильмы. Для денег. Не ради искусства и не для девяти строгих муз, бдящих над всяким, кто с рукописями или с фильмами вваливается неумытый теперь на Олимп. К ревнивому богу искусств Аполлону, чью лиру, как известно, никому из смертных так и не переиграть.А тех, кто без таланта лезет на Олимп к богам – известно, как принимает там Аполлон – этот бог просто спускает шкуру с тех, кто думает, что он – гений. И шкура литературного наглеца, какого-нибудь эстрадника или букериста, потом долго трепещет всем на обозрение по ветру мира. Каков смысл этого мифа? Он, мнится, весьма прозрачен. Так что нынешним «лауреатам и номинатам шорт-листа» есть о чем подумать…
Давайте представим себе на этом фоне современной поэзии и на этих технологических нормах и госстандартах стихосложения, что Пушкин родился в 1930 году. Году к 45-му где бы он публиковался со своей эпатажной и свободолюбивой лирикой? Или – Лермонтов со своей «страной рабов, страной господ»? Ведь так или иначе при любой государственной системе есть и те, и другие. И рабы, и господа, и челядь, и сатрапы. Всякая власть дает слишком много свободы стать полубогом – и часто людям мелким, ничтожным, корыстным, недалеким, серым. В том числе и в литературе.
Был бы ли тогда при всем этом у нас Пушкин или Лермонтов?
А родись он в 1950 году? А в 1960-ом?
Сейчас бы его стихов и не заметили — даже если кто-то и стал публиковать. Даже хлесткие и дерзкие эпиграммы вызвали б малое удивление – да и то в Интернете. Эпиграмм теперь не публикуют. И, вероятно, почти не пишут.
Если только не считать эпиграммами стихи Дормидонта Народного в «Комсомолке»:
Нет ни креста на вас, ни полумесяца,
Веревки даже нету, чтоб повеситься.
Впрочем, эти стихи тех, про кого они написаны, не заденут – предметы сатиры их даже и в глаза их не увидят на своей вилле в Ницце. Бесстыжих и нечестивых поэзией не проймешь.
Притом что толпа, чернь определяет теперь, что модно ныне в стихах, а что – нет. Литчернь – те же жадные и завистливые мещане, говорю здесь о литкритиках, восхищенных ничего не значащими для общества лингвистическими выкрутасами очередной поэтической летучей мыши, назначенной ими же на место очередного гения.
Среди же патриотов многие пытаются продолжать традицию Есенина – полностью оторвавшись и от России и от деревни.
Но зачем поэту вообще повторяться? Если сам Есенин категорически и пророчески заявил: «Я последний поэт деревни».
Да и в деревне поэты теперь не живут. Ибо жить на селе в наше время и остаться там человеком – это подвиг, знаете ли, граничащий с затворничеством и одиноким подвижничеством.
Но как бы ни были многолюдны, шумны, бойки столичные залы поэтических и писательских собраний, конкурсы в Липках, куда неизвестно кто и кого выбирает, какая бы ни шла в журналах и издательствах подковерная возня за премии и гранты, выяснение месткости места в литературе и креслости кресла в поэзии – а Муза живет сама по себе, вдали от сборищ и толп. В Михайловском, на хуторе Бутырки, в Шахматово или в Ельце, в деревне Никола или в каком-нибудь богозабытом Зеленодольске, на окраине в дырявом домушке. Кто знает!
И если у нас сейчас есть 5-6 настоящих поэтов ( хотя пока в литжурналах не видно их стихов с «лица необщим выраженьем») то, вероятно, проявятся их стихи потом. Не у всех есть Интернет. У большинства наверняка – только пишущая машинка. Может быть, как и Рубцов, они, эти поэты, даже нигде не работают – влачат жалкое существование. Страдают.
Страдания некоторых, особенно поэтов, очищают. Это – древняя византийская истина.
А, возможно, мы их стихов так и не прочитаем до самой смерти – рукописи, к сожалению, в этом мире и горят, и мокнут, их выбрасывают на помойку этакие разбитные провинциальные Верки Сердючки. А в бумажной литературе нашей литчернь стрижет поэтические кусты по ранжиру – чтобы не слишком кто-то выделялся из общей массы. Политкорректность. А, иначе говоря, ловушка для тех, кто хочет сказать правду о том, кто здесь правит, кто здесь расставляет акценты… Они и стригут поэтов и прозу: как кусты в Версале.
Может быть, для кого-то и красиво, ровно, аккуратно, причесано, без шероховатостей – но мертво, мертво!
И возникает теперь глобальный и очень щепетильный, неуютный вопрос: где теперь в России русская литература?
Не литжурналы ли виновны со своими кртитериями и шаблонами в том, что ее нет?
Где у нас теперь Николай Глазков? Где Северянин? Где у нас Соловьев? Где у нас какой-нибудь Лев Толстой со своими шумными и спорными для общества проповедями «кельи под елью»? Все ровно, аккуратно, тихо, гладко. Мертвое болото!
Нет теперь ни «Философского общества», ни журнала «Нива», ни тех, настоящих «Отечественных записок», ни «Русского слова», ни «Утра России», ни множества центральных газет, публикующих стихи, рассказы и поэмы. Не 1912 год, господа!
Все — измельчало, опошлилось, опустилось.Местечково!
Вот и не видно в журналах ни «Анны Снегиной», ни «Воскресенья», ни «Рудина», ни тем паче – этакого «Евгения Онегина». Все мелко плавют, неглубоко дышат, боясь проговориться. Боясь шиканья литтусовки вокруг – тупой, чавкающей, крикливой, суда литсалона или своего диссидентского кружка. Нет ни одного полностью свободного журнала – от идеологий и привычных доморощенных теорий.
И уж никто из наших литераторов не сидит месяцами в Михайловском, никто не живет по гостиницам в Орле или Ельце, никого не сослали куда-нибудь в Сарапул. Россию наша нынешняя официозная литература знает наездом.
Получает себе московские зарплаты – и «скорбит вместе с народом». Как президент, депутаты Госдумы, кремлевские министры и поп-звезды – в тяжелые моменты истории.
Давайте допустим, что Пушкин всю жизнь просидел в квартирке на Мойке, никуда бы не выезжал. О чем бы он писал? О виде из окна электрички или поезда – по пути на песочек в Сочи. О пляже в Адлере? О том и пишут поэты и писаки в толстых журналах демократического лагеря!
Это – русская литература?
О чем бы писал невысланный Салтыков-Щедрин? О чем бы писал Федор Михайлович, не побывав в Казахстане на каторге?
Это – тоже очень большой, колючий и никаким «мазевым, продвинутым» критиком не замечаемый вопрос! Сиди себе в литсалоне в Москве или в роскошном, мягком купе «Красной стрелы», а то даже и в бархатном салоне «Боинга» по пути в свою квартиру на Брайтоне или в Иерусалиме — и будешь ты, брат, русский Пушкин!
То-то и оно!
Это к проблеме о том, почему у наших великих такая ( на первый и маломудрый кухонный взгляд обывателя ) беспутная и жестокая судьбина. А, может, холеные господа от литературы, это вовсе и не рок, не слепая дура-мойра, а все-таки … воля и рука Божья?
Которая вас-то и не коснулась никак. Тепло, приятно. Уютно, мягко. Чего ж-таки еще в жизни хотеть?
Воистину: «Многи скорби праведному, и от всех избавит его Господь».
Обычно – поэта избавляет смертью: на дуэли, или в пьяной драке в недавно полученной уютной квартирке на первом этаже, или еще как…Не вечно же тут страдать от зависти бесталанных, развращаться от всемирной всеобщей лжи и рутины окружающих, от всемирного наднационального правительства, от его холуев в телешоу, в редакциях, в журналишках.
Какая разница? Умирать, знаете ли, всегда и при любой смерти тяжело, неуютно, холодно, и вообще как-то так одиноко. Коньячка из бара и лимончик на вилочке не подадут! Неуютно помирать – как и жить, точнее, дрожать и мучаться, зябнуть и скукоживаться вообще на рынке жизни поэту. Особенно в этой нерусской нынешней нелитературной «России». Не 1912 год, господа!
А скажут, пожалуй, потом: «Не хватило воздуха!»
Бедная русская литература!
Хочется сказать несколько слов о содержании современной поэзии.
Патриотический, как теперь называют, «лагерь» ( еще один ляпсус современной, в том числе и литжурнальной словесности!), пишет теперь, конечно, и о страданиях России, о молитве, церкви, о том, что там можно обрести покой и стать истинным русским. Но, товарищи-поэты, это ведь все же – азбуч ...
(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)
Рецензии и комментарии 2