БАНДЕРОЛЬ

У меня в комнате где-то лежит пластиковый пакет, который я собственноручно запечатал в почтовом отделении на станции Малаховка. Его судьба сложилась незавидно: она – чердачная жизнь, в пыли томится под диваном, а, может быть, в шкафу. До него нет никому никакого дела.
В кусок полиэтилена упакован роман Лао Шэ «Моя жизнь», который я прочитал в конце шестнадцатого года. Последняя книга, из тех про которую можно сказать: «Понравилась».
«Моя жизнь» мне понравилась настолько, что я решил подарить его своему другу Приепе на Новый год. Но, моя затея провалилась. Старый друг подарок не получил. Казалось бы, ну и что?
Разбирая этот случай, начну с себя. Ведь произошло вот что: Приепу я так и не увидел. Уже проскочило четыре месяца, а друга и след простыл, хотя вот он, рядом совсем – руку протяни. Пройдет еще год, и два… да что там – вся жизнь, а от Приепы останется одно воспоминание. Такое далекое и прекрасное. Я буду с нежностью помнить, как помогал устанавливать другу смеситель в ванне и мы весело ходили на строительный рынок. Еще мы бросали тяжелые ножи в старое дерево малаховской заброшенки. Пили водку на берегу озера глухой осенью и читали вслух стихи так громко, что пугали не только уток, но и рыбаков. На самом деле это были не рыбаки, а одинокие пенсионеры, которым не было никакого дела до русской поэзии.
Вероятно, причина кроется в моем горячем желании подарить этот роман Приепе во что бы то ни стало. Если внимательно рассматривать неожиданный «каприз» в подробностях, то становится очевидным – это желание я вбил себе в голову случайно. Моя мама всегда в таких случаях говорила: «Вот ему (отцу, сестре, соседу, мне) приспичило…
За несколько дней до нового года со мной случился такой каприз без всяких кавычек — мне приспичило. И нет бы, взять телефон в руку, набрать номер и позвонить, как все нормальные люди…но, е-мое – взял и поехал в Малаховку без предупреждения, на авось.
Отчего так сделал?
Сделал я так потому, что телефон молчит уже три года, и я попросту разучился им пользоваться. Куда-либо звонить – мука. Подумал: если Приепы в Малаховке не окажется, то А: просто прогуляюсь и Б: куплю там где-нибудь канистру для бензина, так и так нужна.
Приепы в Малаховке не оказалось. Попробовал было просунуть книгу в почтовый ящик – не влезла. Делать нечего: достал телефонную трубку и стал ее мучить. Оказалось, Приепу каким-то ветром занесло в Зеленоград. «Хорошо» — говорю ему — «Давай так: пошлю тебе по почте».
Приепа, надо сказать, продемонстрировал голос недоумения (не предупредил, явился вдруг), но номер квартиры уточнил, так как на его двери от цифр осталось два невразумительных пятна, которые почтовой службе не предъявишь.
На почте, седая женщина сверкнула за конторкой двумя толстыми линзами в мою сторону, прочтя адрес получателя: «Вы хотите послать бандероль из Малаховки в Малаховку»?
Я говорю: «Случай особый, мой адресат неожиданно покинул город. Меня не предупредил. Он действующий офицер. Приказали – уехал, а бандероль надо доставить».
Словом, отправил бандероль на соседнюю улицу и пошел покупать канистру. Через месяц, здесь, где «руку протяни» спрашиваю у Приепы: «Дошел новогодний подарок»? Друг из себя выдавил односложно: «Нет». «Квитанцию в ящике искал»? «Да». «Нет ее там»? «Нет». Это да/нет, натолкнуло меня на мысль: не нужно больше беспокоить Приепу, другу нездоровится, или он занят. Пусть оно, как-нибудь само, так – пройдет, протечет, продвинется. Нету бандероли? Ну, да и ладно. Должно же, в конце концов, найтись место случаю. Пропал роман «Моя жизнь» в недрах почтовой службы – бывает. Это само по себе не удивительно, ведь в почтовой организации пропадает не одна жизнь. Год за годом в «Почте России» жизни гаснут исправно, как древесные угли.
Шли дни.
Иногда меня посещали вялые мысли: съездить, что ли в Малаховку… разобраться, покачать права. Они, мысли, не хуже волны без пены, стекали куда-то в лень, тоску. К весне я стал забывать о существовании не только подарка, но и самого Приепы. Уверяю вас, где-то должна существовать могила, на которой написано: «Здесь лежит НОВОГОДНИЙ ПОДАРОК Приепе, который пропал в суровом междумкадье по дороге адресату зимой семнадцатого года».
Однако на днях, моя ближайшая родственница Софья Николаевна мне сообщила: «Нашла в почтовом ящике квитанцию. Там написано, что тому, кто послал эту бандероль весом 500 грамм необходимо забрать ее с доплатой за хранение в почтовом отделении района Ясенево». Тогда я вспомнил, что написал обратный адрес Софьи Николаевны оттого, что воспринимал его всегда как что-то незыблемое. Адрес в Ясенево – это фундамент: перо, кружась, всегда падает на землю.
Коммуникации оказались оцифрованы настолько, что человек слабохарактерный и нервный, вроде меня, бежит прочь в средние века – время гонцов, бегунов и всадников. Нарушая логику поведения разумного индивида, попадает в архаичную реальность: прямиком в почтовое отделение, где за двумя толстыми очковыми линзами спрятался пугливый сотрудник, мысли которого понятны и предсказуемы, как тексты на доске «ОБЪЯВЛЕНИЯ» в РОВД. Они – бегущая строка: клиент выглядит странно, он не наш, хочет послать бандероль на соседнюю улицу, там бомба, может он и не террорист, но надо перестраховаться, посылочку отправлю на обратный адрес, пусть там взрывается — в Ясенево». На почте в Ясенево, в соответствующем отделе, сидел очкарик помоложе – толстый сотрудник средних лет женского пола. Забирая «Мою жизнь», я решил задать насущный вопрос: «Будьте любезны, поясните, с каких это пор Почта России шлет корресподенцию, используя в качестве основного обратный адрес»? Женщина флегматично поскребла шариковой ручкой по картонной коробке, якобы задумавшись, и неожиданно нервно выдала: «Мущщина, ну откуда я знаю. Странный вы – ей богу».