Не впустую.

Каждый месяц 16 числа, Александр Николаевич, ехал в район и получал пенсию. Возвращаясь в деревню, он заходил в «пятёрочку», покупал бутылку «беленькой» и баночку кильки в томатном соусе. Первую порцию он выпивал дома, а с остальной расправлялся на природе, в лесу. Доев консервы, он вешал банку на нижний сук дерева и отмерив шестьдесят шесть шагов стрелял по ней из охотничьей двухстволки ровно шесть раз. Правда попадать в последнее время стал реже. Затем захмелевший и успокоенный он ложился то на снег, то на травку, а то и на мокрую землю и долго смотрел в небо. Небо всегда было разным, то голубым и приветливым, то хмурым и злым. Но Александр Николаевич всегда видел в нём одно и тоже — свою долгую и безрадостную жизнь, которую он никак не мог полюбить.
Жена ушла от Александра Николаевича в начале девяностых. Уехала на заработки в город, а вернулась с заявлением на развод. Взрослая вроде женщина, а видишь-ты нашла своё «бабье счастье» на излёте лет. Потерю жены прочувствовал не сразу, тогда всё так стремительно менялось, что собственная судьба, мало кого интересовала, даже самого хозяина. Но когда колхоз развалился, а землю распродали под частные застройки, когда работы не стало и благие посулы превратились в очередной обман, вот тогда одиночество надавило острой коленкой на худосочную грудь Александра Николаевича. Так надавило, что долго он не мог ни вдыхать воздух свободно, ни выдыхать его. С этого момента Александр Николаевич перестал ощущать вибрирующее звучание жизни. Взгляд его потух и за один год он превратился из подтянутого полновесного мужчины в старика. Правда не он один, в начале двухтысячных, деревни по всей стране превращались в разваливающиеся дома престарелых, где жизни доживались, а молодёжь либо спивалась, либо уезжала в города. Не стало в российских деревнях главной плодородящей «крови» — земли, а без неё, какая это деревня? Вот и доживал Александр Николаевич свой век на нищенскую пенсию, подачки сверху и небольшой огород. Многое менялось во внешних контурах жизни, телефоны, айфоны, машины, не менялась только нищета, несправедливость и президент. Деревня медленно вымирала, и никто ей в этом не мешал.
Каждый месяц 16 числа, Александр Николаевич, получал скудную пенсию, на которую мог выпить водки с томатной килькой и пострелять в пустоту. Других возможностей у него не было. Шли годы и вдруг эта война с Украиной. А на той стороне, в Сумах, жил у Александра Николаевича двоюродный брат по папе. Хороший такой брат, отзывчивый и очень вежливый. В доме быта работал, часы людям чинил. Считай единственно оставшаяся у Александра Васильевича родственная душа, всегда готовая выслушать, понять, а иногда и пожурить. И вот, поди же ты, эта война. Сначала вроде созванивались, даже шутили, мол кто-кого победит, но дошутились — связь пропала. Четыре дня, полная тишина, а потом сообщение пришло: «сидим в подвале без воды и света, сверху бомбят, что происходит на улице, никто не знает». А ещё через два дня позвонила жена брата и сказала, что нет больше Серёжи, убило его осколком на улице. И трубку положила.
Тишина плотным покровом накрыла жизнь Александра Николаевича. Как сел он на стул после звонка из Украины, так и не вставал несколько дней. Глядел в окно, как там светлело и темнело, светлело и темнело и думал, что думает. Нет, ничего он не думал, окаменел, изжился ещё не умерев. А как очнулся через два дня, как раз шестнадцатое число на календаре. И поехал Александр Николаевич в районный центр, получил пенсию, купил, как и положено в этот день водки и кильки в томатном соусе, помянул дома убиенного брата Сергея и пошёл в лес, завершать обычную процедуру. Допил Александр Николаевич горький напиток, доел любимой рыбки и выпустил по металлической баночке ровно пять пуль. Все промазал, торопился очень. А шестую израсходовал на себя, тут промашки не допустил, не дрогнула рука. Ох как, надоело всё Александру Николаевичу. Решил напоследок честно и самозабвенно выплюнуть в лицо тем, кого не любил, последнее, что у него осталось: «нате, жрите, бессовестные!».