БЕСЕДЫ

Высшее совершенство человеческой жизни,
которого можно достичь, либо познав природу
материи и духа, либо овладев мистическими силами,
либо в совершенстве исполняя предписанные
обязанности, состоит в том, чтобы в конце жизни
помнить о Личности Бога.
Шримад Бхагаватам 2-1-6(1)

ПАДЕНИЕ

Что будет, если самолет упадет? Ответ очевиден – сдохнешь. И даже не сможешь ничего толком почувствовать. Разве что ощущение падения, тонну адреналина в крови, мокрое сидение под собой и все. Конец.
Мы падаем. Просто падаем. Отказал один двигатель, перестал крутиться. Загорелся второй. И вниз. Представляю, что сейчас в кабине пилота. Визг, треск приборов, штурвал не поддается, и просто очумелые глаза капитана, который явно не готов к такому повороту событий. Он профессионал, ас своего дела, но лишь по теории при сдаче экзамена. Скорее всего. А может, бортмеханик что-то упустил при проверке двигателей, или в аэропорту перед взлетом. Но факт есть, и он неутешительный – мы падаем.
С кислородной маской на лице, уткнувшись в иллюминатор, слегка покрытый слоем инея, я не сразу понял, что стюард (да, именно стюард, а не аппетитная стюардесса, которая должна обязательно быть с красивой фигурой, выразительным лицом, белоснежной улыбкой, шатенкой с длинными волосами и бархатным голосом) обращается ко мне:
— Молодой человек! – я оборачиваюсь. – Шторочку-то опустите. Зачем вам это?
Как зачем? Глупейший вопрос. Огонь всегда завораживает. Смотришь на него долго и пристально, ни о чем не думаешь. А я сижу как раз с той стороны, где горит двигатель, и прям возле самого крыла.
— Уйди, — сказал я. Но сквозь маску прозвучало как «му-ы-и». Прям как корова перед случкой.
Тот стоит. Жестикулирует, настаивает. В общем, бычит. Я лишь отмахиваюсь и продолжаю смотреть на пылающий двигатель.
Представил новости. Заголовки статей. Знаете, одно лишь приятно в этой ситуации – самолет, маленький, сносимый ветром при взлете, неполный. В моем ряду нас только двое, каждый сидит у окна. Как-то успокаивает душу. Видимо, в этот момент, когда смерть рядом, когда она не просто дышит тебе в спину, а любовно, как девушка в момент оргазма, схватила тебя за задницу и впилась в нее ногтями – вот именно в этот самый момент почему-то проснулась жалость к другим людям. И к их родственникам.
Понимаете, я немного социопат. Людей не призираю, но и не люблю. Никаких тайных желаний по поводу скоропостижной смерти миллионов не лелею, заводить лишние знакомства не хочется. Просто мне наплевать на них. Когда это случилось? Скорее всего, после смерти мамы. Когда врачи, поставив диагноз «онкология», сказали прямо: «Надейтесь на чудо». А мать не надеялась, приняла все это как данность и просто разрешила этой мерзости себя съесть.
Отца я не знаю. Мама тоже ничего не говорила, хотя пару раз напившись, я все же спрашивал о нем. На второй раз она сказала: «Сынок, иди спать. Утром поговорим».
А утром ее не стало. Ночью, постанывая — слышал сквозь пьяный сон, как она мучилась, — ушла в мир иной. Почему не встал и не подошел к ней? Я знаю?
А теперь мы падаем. Пилот что-то шипит в микрофон, но сути никакой не улавливаю. Просто смотрю в иллюминатор и наслаждаюсь видом огня. Оранжевые языки пламени. Красиво.
Видна земля. Приближается с огромной скоростью.
Мне ничего не хочется. Абсолютно. Я опускаю шторку иллюминатора и откидываюсь в кресле. Отрешенно гляжу в салон. Радует одно — не обмочился. Хотя по-детски испугался вначале. Веки закрываются. Жизнь переступает главную черту. Жду Смерть.

— И все? Все, что ты мне скажешь?
Он похож на строго экзаменатора, только не в костюме, а в рясе белой. И с длинными волосами и бородой. Тоже белыми. Он весь белый. Сияет Светится… Чист и непорочен.
Пожимаю плечами.
— Эх, — вздыхает. – И вроде жил немного ты, и по-скотски жил. И от Него отрекся, — показывает через плечо пальцем. – А ведь выпало немало тебе. И отца не знал, и мать ушла, мучавшись от боли жуткой… Я знаком с ней, с матерью твоей… И ты вот теперь…
Не знаю, как быть.
— Входи, — говорит Он через пару минут.
В его руках возникает большой ключ, а за спиной вырастают огромные золотые ворота. Ключ проворачивается без шума. Петли не скрипят.
Не спеша иду по тропинке, что ведет куда-то к Солнцу. Рядом, с двух сторон, плывут белые облака.
Он остается у ворот. Апостол Петр.
— Кстати, — слышу голос. – Отец твой еще жив.
Ну, хоть кому-то из нашей семьи повезло.

БАЛКОН

Знали бы вы, сколько раз я говорила различным парням фразу «Ты ж говно!». И наблюдала их реакцию. Основная масса оскорбляют в ответ, кто-то матами, кто-то – из тех, что воспитанные – называют дурой или тварью, но вот Сережа удивил. Поднял брови и тут же влепил мне пощечину. Знаете, как он называет ее – шапалак. Настоящий, отцовский. Ощутила его в полной мере.
А потом схватил меня за лицо и пристально-пристально посмотрел мне глаза. Представляю, какой я была в этот момент. Смотрит Сережа внимательно, с минуту, и говорит:
— Еще раз такое вякнешь – челюсть сломаю.
И как-то небрежно отталкивает.
Я ж в этот момент сижу на заднице, обескураженная, щека горит от удара, и понимаю, что первый раз в жизни на меня подняли руку. Заслужила это.
Сережа уходит на кухню, включает чайник и молчит. По квартире разносится шум закипающей воды. Продолжаю сидеть на полу.
Конечно, я не идеальная. Люблю мужиков унижать. Какой-то нездоровый фетиш. Всех, кто был до Сережи, подмяла под себя и вышвырнула из своей жизни, как хлам. Они слабые в моральном плане. Хотя, у многих и машины, деньги водятся, некоторые пафосные или острые на язык, но вот того самого мужского стержня в них нет. А Сережа…
Наверное, поняла, что не смогу его переломить, нашла того, кто сильнее меня, попыталась этим криком свою немощь скрыть, надеялась оставить за собой последнее слово. Швырнула в лицо кусок грязи. А грязь не долетела… За это и получила. И страшно как-то в этот момент, и радостно, и осознаю, что он тот самый, с кем мне хочется быть всю оставшуюся жизнь. И детей родить ему, и мать его терпеть с кучей родственников, и готовить каждый день.
С этими мыслями выхожу на балкон. Птички щебечут, закат солнца, дети во дворе играют.
Возник не понятный гул, похожий на приближающийся с огромной скоростью грузовик. Тут же качнуло.
Не сразу понимаю, что началось землетрясение. Между первым и вторым толчком и секунды не прошло. Вылетаю через перила с четвертого этажа. На асфальт. Боли не чувствую. Смотрю в небо отсутствующим взглядом, пока на голову не падает отвалившийся от стены кусок бетона. И разом темнеет.

— И что давали тебе эти оскорбления? – спрашивает старик. – Силилась доказать, что ты сильнее, лучше?
Я молчу. Да и вопросы не особо понимаю. Пытаюсь разгадать, куда меня закинуло. С чего вдруг вот это все рассказываю. Вроде же с балкона упала…
— Молчишь, — продолжает старик. — Гордыню свою ты унижениями этими питала. Себя хотела превознести, свою исключительность и силу показать. Женщина, а как легко и непринужденно я мужиками управляю – так думала ты…
Он отворачивается. Когда это успели ворота появиться? Распахиваются бесшумно. Впереди яркий свет, тропинка из облаков. И я иду. Без страха. Знаю, что там будет хорошо. И в то же время не могу до сих пор поверить, что это есть конец. Нет, я же молодая, красивая девушка. Как это так?
— Сергей любит тебя, — говорит старик. – И никогда не забудет. Он очень хотел, чтоб ты родила ему сына. Он сейчас места себе не находит. Себя винит в случившемся…
— А вы кто? – оборачиваюсь я.
— Апостол Петр. Ступай!
Старик и ворота исчезают.

WELLCOME

Вы когда-нибудь пробовали есть себе подобных? Просто дикий кайф. Свежее вареное мясо. Человечина чем-то похожа на свинину. Возможно, мы люди, сами как свиньи. И в душе, и внешне. Странный факт, но чем ужаснее человек, чем больше в нем скотского и противного, тем вкуснее его мясо. Вот почему?
Те двадцать восемь жертв выбраны мною не случайно. Первая – молодая девушка, только и делала, что ходила «налево». И это при законном супруге. Я глубоко верующий человек, и заповеди, касаемо семьи, нужно исполнять. Понимаю, нарушил ту самую «не убий». Но ведь как завещал Моисей(2), если девушка предалась похоти, греховно пала, то побейте ее камнями. Уже потом я узнал, что муж ее – представитель сексуальных меньшинств, а брак – сухой расчет. Гея этого я потом тоже убрал, как ненужный элемент общества. Перекрутил в фарш и готовил из него разные блюда. Пирожки, запеканки, супы с мясными шариками. Соседей угощал. Все довольные остались.
Другая жертва – жирный слащавый пацан. Не повесь он у меня во дворе кошку — не сварился бы. Кстати, на его сале очень вкусная яичница получается.
Единственный раз мне пришлось убить старика. Все жаловалась соседка через два дома, что дед ее слабоумием страдать начал. Альцгеймер прогрессирует. На протяжении нескольких недель выслушивал эти жалобы. Потом удалось подкараулить, когда он остался один, переманил к себе в дом доверчивого деда и большущей вилкой – ну та, с двумя зубами, чтоб стейки переворачивать или котлеты – проткнул череп. Честно признаюсь, старое мясо, будь то животного или человека, всегда чувствуется. К тому же, первое время казалось, что сам заразился Альцгеймером. Быть может, банальное самовнушение.
Соседи, кстати, до сих пор продолжают искать его. Объявления по всему району расклеили, даже по телевизору видел пару раз просьбу помочь с поисками. А что его искать, зарыты его кости в моем подвале. Как и остатки других двадцати с лишним жертв.
Как попался? Надо вспомнить… Скорее всего, в баре со своим старым приятелем выпивали. Текилу вначале, потом уже на виски перешли. Тогда, А может кто-то видел, как я большим мешком домой заходил после очередной удачной охоты. Точно не скажу.
И не успел я полностью доесть ту грудастую блондинку (потом выяснилось, что грудь силиконовая), примчалась полиция, скрутила меня, и я оказался в камере. Видели бы глаза следователя, когда тот стал зачитывать объявления. Во взгляде была смесь ненависти, брезгливости и животного страха. Я этот взгляд хорошо знаю. Практически каждая жертва смотрела на меня именно так.
На суде ничего не отрицал. Ну, разве что отделался от умалишенного деда. Просто останки его перемолол в порошок, и найти их не смогли. Насчитали тогда обвинители двадцать семь жертв.
Знаете, я мусорщик… Хотя нет, скорее падальщик. Гиена в человеческом обличии. Убирал ненужных людей. И каждый мною съеденный оставил какую-то часть себя. Понимаете?
— Понимаю, — отвечает старик и щелкает пальцами.
Я падаю в какую-то бездну. Все ниже и ниже. А старик стоит на краю и смотрит вслед. Потом исчезает.
Пронзает жуткая боль. Рвущаяся о камни плоть, вкус крови во рту. Падаю на скалы. Вокруг темно и все окутано туманом. Крови во рту столько, что захлебываюсь. С трудом поднимаю голову. Из живота торчит толстый каменный шпиль. Мои внутренности свисают с его верхушки. Позвоночник сломан и боль отдается во всем теле. Меня словно прошибает током. Судороги захватили все конечности.
Меня трясет, я болтаюсь на этом шпиле, словно посаженный на кол. Кровь течет с меня, как с резаной свиньи. Чья-то властная рука хватает меня за глотку и без особых усилий снимает со сколы. Меня куда-то тащат, а кто несет – не знаю. Не могу ничем пошевелить, даже глаза повернуть.
Потом эта же рука швыряет меня на деревянный пол, словно мешок в мусорный бак. Я валяюсь, скованный судорогами, истекающий и захлебывающийся кровью и смотрю в темноту. Возник какой-то балахон. Из него торчат костлявые, с кривыми пальцами, ладони. Ни лица, ни глаз не видно. В правой руке балахон держит весло. Лодочник(3)? Он начинает грести. Плывем.
Не помню, как остановились. Лодочник убирает весло, костлявая рука хватает меня за шею и вышвыривает за борт. Я, с переломанным позвоночником и разорванным животом, трясущийся от судорог, ощущаю себя бесполезным хламом. Не понимаю, что со мной происходит. Жду, что же будет дальше.
Рычание. Жуткое, угнетающее. И меня начинают рвать на части. Кричать не могу, кровь во рту мешает. Чувствую, как отрываются руки и ноги, трещат ребра и прокусывают сердце. Но я не умираю.
А потом перед лицом возникает огромная пасть с клыками. Длинный слюнявый язык и запах трупного яда. Пасть проглатывает мою голову.

Потом ее выплевывает. Вся в слюнях, с прокусанным черепом и вытекающими мозгами, катится она по земле, словно футбольный мяч, долго, пока на нее не наступает чья-то нога в дорогом кожаном туфле.
Хоть раз чувствовали подошву на своем лице? Неприятное ощущение.
Меня поднимают за волосы. Вижу лицо. Единственное, что заметно – красные глаза, взгляд которых проникает в самое нутро.
Незнакомец отпускает меня. Голова зависает в воздухе. Пробую пошевелиться. На удивление, удается. Оглядываюсь. Стою на ногах, не единой ссадины или царапины на теле, ни вкуса крови во рту. Я снова цел и невредим. Вокруг – темень, туман заволакивает землю. Нас двое: я и незнакомец в дорогом прикиде и красными глазами.
— Добро пожаловать в Ад, — из-за его спины выскакивает зверь(4), не то огромная собака, не то медведь с большущими клыками и смердящей пастью. Той самой, что проглотила мою голову.
И меня снова рвут.

РУЖЬЕ

Не понимаю, почему люди увлекаются чем-то. Возможно, в силу возраста, поскольку мне всего двенадцать лет, а, быть может, сам никогда толком ничем подобным не занимался, исключая преданное служение Аллаху.
Отец у меня строгий. Держится законов Шариата. Матерей, мою и моих братьев, держит в «ежовых рукавицах». Так, по крайней мере, говорит моя учительница по литературе и английскому языку. Как я узнал недавно, она из России.
Не так уж и тяжело быть мусульманином в не-мусульманской стране. Отцу вот только не разрешили всех жен забрать с собой. Злился сильно, много ругался. Но закон чужой страны, в которую хочешь въехать, обязывает подчиниться, хоть будь ты трижды верным. И взял он с собой только самую любимую, а как это всегда бывает – самую младшую. Мою мать и еще четверых оставил там, дома.
Среди неверных есть и хорошие ребята, вот только я никак не могу понять, чего же они такого вкусного находят в свинине – грязном, жрущим свои экскременты, животном. Поедая это мясо, сам оскверняешься и впускаешь в себя проказу. Я как-то заикнулся в школьной столовой, пытаясь вразумить повара и всех вокруг. Коран цитировал и объяснял. Но повар не послушала, а ребята высмеяли. Рассказал отцу.
Он со своим вспыльчивым характером влупил мне затрещину за то, что сажусь за один стол со свиноедами и помчался в школу, требуя от директора немедленно запретить в столовой свинину. После этого случая началась травля. Самая настоящая. И доставалось по большей части именно мне, как от учителей, так и от сверстников. Терпения моего хватило только на две недели, после чего я стал просить отца перевести меня в другую школу. Перевели.
После этого случая понял замечательную истину: не пытайся установить свои порядки, если ты в меньшинстве. Тебя просто задавят, будут гнобить и унижать, из-за чего ты потом будешь вынужден сдаться и отступить, как жалкий пес.
В другой школе отец тоже хотел начать подобную кампанию по запрету свинины, на что директор школы сказал:
— Зачем вы приехали в европейскую страну с устоявшимся укладом жизни? Почему бежали из своей арабской страны, которая живет по законам Шариата, и теперь сами же пытаясь здесь установить этот самый Шариат? Не устраивает Европа, есть множество мусульманских стран, которые исповедуют ислам – езжайте туда и живите спокойно. Никто не будет перед вами сидеть в футболке с рисунком свинки Пеппы и есть ее сородичей, смачно чавкая.
Отец капитулировал. Там, в арабских странах, жить просто невозможно. Вечная нищета, жара, голод, нет нормальной питьевой воды. Потому и бежали оттуда… Забрал бы он лучше с собой мою мать, чем эту молоденькую дурочку… Но отцу виднее, и спорить не имею права. К тому же, я самый младший в семье.
В другой школе учеба пошла хорошо. Я больше не заикался по поводу свинины, и всячески не замечал, как ее употребляют другие. Сдружился с Кевином, одним из немногих хороших неверных, который однажды пригласил меня к себе. Стал показывать различные клинки, ножи, топоры и увлеченно рассказывать, как «вот этот меч был в руках моего прапрадеда во времена войны Алой и Белой розы». А другим ножом закололи дикого кабана, который долгое время не давал покоя на ферме его деду.
Вот это-то мне и не понятно. Зачем держать в доме столько холодного оружия, которым кого-то убили? Почему неверных так привлекает смерть? Возможно, что нет у них жертвоприношения. А еще, мне кажется, им крови хочется постоянно.
Спускаемся в подвал. На стене висит ружье. Один раз такое видел, когда ходил в музей на экскурсию вместе с классом. Кевин начинает длинную историю, приплетает каких-то испанских конкистадоров, еще уйму людей, которые мне ничего не дают. И после рассказа снимает ружье и подает мне.
Никогда не держал в руках настоящее огнестрельное оружие. Что-то все-таки есть такое в нем. Получаешь какую-то невиданную силу, власть. Оно тут же возвышает тебя в глазах других.
Верчу ружье. Щупаю приклад, тяну ремень и заглядываю в дуло. Возникает желание спустить курок. Глядя в дуло, нажимаю.

— Любопытство – полезное, и в то же время, очень опасное качество, — отвечает мулла.
Мы идем с ним вдоль огромного поля. Яркое солнце, зеленая трава по колено высотой и кристально чистое голубое небо.
Я не особо понимаю, где нахожусь, и почему рядом со мной мулла. То, что это имам, нисколько не сомневаюсь. Пока жили в арабской части мира, постоянно посещал мечеть.
— Вон, там, стоит шатер твой, — взглядом указывает он. – Иди, тебя няни ждут.
Я вижу белый большой шатер, опоясанный золотым орнаментом. Из него выходят ко мне навстречу две женщины, одетые в паранджу. Я бегу к ним. На половине пути оглядываюсь. Мулла смотрит и улыбается. Руки держит за спиной.
— Кто я? – словно читает мои мысли. – Пророк Муса(5). А ты – в саду Аллаха.
Убегаю.

МЕДИТАЦИЯ

Оглядываясь назад, понимаю, что жизнь прожил в идеальной гармонии с окружающим миром, Господом и, в конце концов, с самим собой. Повезло родиться в семье высших духовников, что не могло не отразиться на моей будущей судьбе. С детства впитывая знания о деяниях Господа, слушая священные писания, повторяя очищающие мантры, в десятилетнем возрасте уже понял, что стану верховным брахманом при нашем храме.
Но, по достижении двадцати лет, отец направил меня в университет, где пришлось на время оставить служение. Не повстречай я в те годы великого духовника, истинного и преданного брахмана, такого же, как отец, возможно, материальный суетливый мир поглотил бы меня полностью. То был знак, знак того, что Он – Верховная Личность Бога – меня ждет.
Сейчас, в девяностолетнем возрасте, отрешенный от мира и суеты, совершив утреннее омовение, занимаюсь медитацией. Размышляю с закрытыми глазами, приняв асану. В среднем, медитация занимает у меня около часа – полутора. Бывают, конечно, случаи, когда ухожу и на три, а то и на пять часов. Но как духовник храма, в определенные часы обязан обучать молодых брахманов.
Дыхание выравнивается. Сердце успокаивается. Чакры открываются, и я перемещаюсь на далекую, невиданную планету. Зависаю в воздухе. Слышу прекрасные мелодии, звуки течения молочных рек. И ощущаю прикосновение чье-то теплой ладони ко лбу.
— Не бойся, — говорит приятный голос. Страха нет. – Я покажу тебе, что сейчас происходит в мире.
Плыву в пространстве, удаляясь от райской планеты. Ужасный пищащий звук режет слух, запах гари впивается в нос, воздух, пропитанный страхом и безысходностью, окутывает меня. Со всех сторон доносятся молитвы и причитания. Под ногами — приближающаяся с огромной скоростью земля. Падает самолет. Лишь один пассажир не боится, а спокойно так откидывается на спинку кресла. Он четко осознает, что в этой ситуации ничего не может поделать и просто ждет. Самолет упал. Ударной волной мой дух вышвыривает в другой клочок земли.
Дом пятиэтажный. Молодая девушка на балконе четвертого этажа, обиженная, с раскрасневшейся щекой. Земля качнулась, словно в танце. Девушку выбрасывает на асфальт, а следом летит кусок стены. Небольшой, ребенок своей ладонью его может спокойно взять, но этого достаточно, чтоб пробить несчастной голову. Этим ударом меня несет в другую часть света.
Привязанный к стулу, ехидно улыбается человек. Душа его разбита на двадцать девять частей, среди которых он сам, девушка, мальчишка, старик, мужчина и многие-многие другие. Это его жертвы. Он их всех съел.
К стулу подходят провода, голову людоеда обрамляет хомут. Свой путь они начинают от электрического источника. Дергают рубильник. Меня трясет и отбрасывает в подвал.
Двое мальчиков, играющиеся с ружьем. Один смотрит в дуло и жмет на курок. Я чувствую, как отделяются элементы черепа и со свистом вылетают части мозга, облепившие патрон.
— За что?! – восклицаю. Передо мной стоит красивый юноша в одной набедренной повязке. Его тело разрисовано знаками лотоса, локоны смолистых волос спускаются ниже плеч.
— Люди сами в этом виноваты, — отвечает он. – Таков удел их в век раздоров и несчастий. Смотри же, — и юноша исчезает.
На его месте образуется космос. Планеты кружатся. Сеяние миллиардов звезд ослепляет. Под ними – сотни тысяч ног. Над планетами — сотни тысяч рук. Все они исходят из огромного тела, усеянного цветами лотоса. На меня смотрят миллионы глаз, со мной говорят, извергая пламя, тысячи ртов.
Свершилось! Я — свидетель вират-рупы! Вижу истинный облик Господа Кришны, как великий Арджуна перед битвой(6).
— Открой глаза, — повелевает Господь.
Открываю.

Поле. Пасущиеся коровы. Где-то совсем рядом журчит молочная река. На облаках танцуют аспары(7). И абсолютное спокойствие.
Неужели?! Вот оно, настоящее счастье?! Вот та самая настоящая нирвана?!
— Ты достиг цели, великий брахман, — произносит юноша. – Прошел свой путь. Кришналока(8) – теперь твоя вечная обитель.
Медитация закончилась.

И В КОНЦЕ

1 – Шримад Бхагаватам. Священное писание, рассказывающее о жизни и деяниях Господа Шри Кришны и его преданных. Цифры означают: Вторая песнь – первая глава – шестой стих.
2 – Библия. Ветхий Завет. Книги «Исход» и «Левит» подробно описывают жизнь, деяния и учение пророка Моисея.
3 – Лодочник Харон. По древнегреческой мифологии переправляет души умерших через реку Стикс. Судя по «Божественной комедии», многие существа, что обитают в загробном мире, перекочевали из мифов древних греков и римлян в католическое христианство.
4 – Стигийский пес или адская гончая.
5 – В мусульманском мире пророк Муса схож деяниями с библейским проком Моисеем.
6 – Явление истинного облика Господа Шри Кришны – вират-рупа — описывается в священном писании «Бхагавад-Гита». «Бхагавад-Гита» — учение Кришны, которое Он Сам поведал своему великому преданному Арджуне на поле боя, представ в образе его колесничего. Там же и явил свой истинный трансцендентный облик, чтобы доказать, что это действительно Он, а никакой-то самозванец.
7 – Аспары – небесные танцовщицы-куртизанки. В моем понимании – прообраз нынешних go-go танцовщиц и стриптизерш.
8 – Кришналока – высшая райская планета. По индуистским учениям, цикл перерождения души заканчивается при достижении одной из райских планет — Брахмалоки, Нарьяналоки, Рамалоки и др., поскольку это является высшей целью любого живого существа. Другими словами, при попадании на райскую планету разрывается порочный круг рождений и смертей.
Век раздоров и несчастий. По Ведическим писаниям, сейчас идет эпоха под названием Кали-юга – эпоха войн, атеизма и вранья. Началась она пять тысяч лет назад и будет длиться 432 000 лет. Если же взять мифы и легенды Древней Греции, сейчас идет Век Железа – век вечных страданий и раздоров. Библейские писания или же Коран ничего такого не упоминают, но везде сказано, что обязательно случится конец света. По Библии — Апокалипсис (Откровения Иоанна Богослова), в Коране – Судный день, в Ведах – приход Кришны и уничтожение всего живого с последующим обновлением вселенной.
Все это меня натолкнуло на одну незатейливую мысль – Бог у нас один, просто имена у него разные. И все войны во имя веры и религии, крестовые походы, джихады, крещения Руси, возникновение Буддизма и Ламаизма (Учение Далай-ламы) – всё есть одно.

Июль 2018