«Шнуроукладчик, часть пятая, бунтарская» (Глава 5)

…Где-то на Балтике.
Конец восьмидесятых, начало незабвенной Перестройки.
Осень. Открытое море. Дальний полигон. Шквалистый встречный ветер. Дождь.
Время четырнадцать ноль-ноль.
Третий день продолжаются учения.
Весь личный состав, так или иначе, задействован в отработке, градом сыплющихся на штаб Базы, вводных задач Флота. Практически все корабли Бригады третий день в море, в том числе и дивизион малых кораблей рейдовых тральщиков и шнуроукладчиков, штаб ко-торого во главе с начальником штаба и комдивом расположились на самом быстроходном рейдовом тральщике, прозванным моряками «Антилопой». Лишь три малых, по разным при-чинам наименее подготовленных, корабля-шнуроукладчика дивизиона во главе с вновь на-значенным дивизионным специалистом до сегодняшнего утра оставались в Минной гавани на якоре. Но неожиданно и им ночью объявили пятиминутную готовность к выходу. Испол-няющий обязанности командира этого странного соединения старший лейтенант Стариков Валерий Феликсович, проще Феликс, только-только переведённый с должности командира «Антилопы» в штаб дивизиона, вывел его в назначенную точку выполнения упражнения по постановке шнурового заряда, полученную от посредника учений, которым неожиданно ока-зался капитан-лейтенант Пырин, новый замполит дивизиона.
Время «Че плюс два», корабли после двухчасовой борьбы со стихией наконец-то заняли свои места в строю фронта влево.
Командир флагманского шнуроукладчика мичман Тихомиров в ходовой рубке. Стариков на ходовом мостике. Пырин, случайно попав под неистовую волну, с головой накрывшую флагман, в каюте, пытается переодеться, – температура воздуха близка к нулю! – во что-нибудь сухое, теплое. Но, естественно, ничего подходящего не может найти на маленьком шнуроукладчике для своего не по-корабельному могучего роста.
Море беснуется…
– Анемометр, – коротко выстреливает старлей.
– Есть, анемометр, – передав измеритель ветра, дивится Тихомиров.
Чего тут мерить? И так ясно: ветер для постановки учебного шнурового заряда, а главное, его последующей выборки критический, недопустимый, к тому же минеров ни у него, ни у Полянского на ШУ-243 на выходе – так случилось! – нет.
– Рубка, Мостику, – спустя минуту, пропустив очередной навал волны, уже мобилизи-рующе жестко гремит Стариков в динамике громкоговорящей связи корабля.
– Есть, Рубка, – успев вернуться, отзывается командир.
– Внести в вахтенном журнал, – режет слова дивизионный. – Время… четырнадцать… ноль-ноль, соединение шнуроукладчиков… в точке… начала учений… в составе… трех ко-раблей… в строю фронта… влево.
– Есть.
– Скорость ветра… – шестнадцать!.. Порывы… – до двадцати… метров… в секунду!
– Есть, шестнадцать! Есть до…
– Внимание всего личного состава корабля, – не дав закончить, гремит командир соедине-ния, – на верхнюю палубу… выход… запрещаю! Командирам боевых постов в отсеках ос-мотреться, о результате осмотра… – доложить.
– Мостик, Рубка, – пропустив доклады с боевых постов о наличии личного состава и ос-мотре отсеков, последним взывает удивлённый голос командира флагмана, – запись в вах-тенный журнал произвел.
Ну и, действительно, как тут не удивиться: не выходя на верхнюю палубу, хотя она и ухо-дит каждые тридцать секунд полностью под воду, шнур не поставишь.
– Есть, Рубка, – выдыхает Стариков и выходит в эфир. – Внимание всем кораблям!.. Я – «Прыжок-3»!.. Выход… на верхнюю палубу… в соответствии… с правилами… управления и живучести кораблем… всему личному составу… по погодным условиям… запрещаю!
– Феликс, ты что заду… – высовывается из рубки мокрая обескураженная голова полуго-лого замполита, успевшего за десять секунд с момента последних его тирад в эфире вы-браться из каюты командира и в одном «неглиже» примчаться в ходовую рубку.
– Как меня поняли?.. – рубит командир соединения, – приём!
– «Прыжок», вас понял, приём, – в установленном порядке не дают вклиниться замполиту командиры ШУ.
– Полученный приказ… внести в вахтенный журнал.
– Есть внести запись в…
– Внимание всем!.. – не давая опомниться, ревёт Стариков, – лево руля, курс двести семь-десят, полный вперед.
– Есть двести семьдесят, – в унисон ревет мичман, – есть полный…
Корабль послушно выравнивается после выхода носом на волну и, хотя амплитуда киле-вой качки даже несколько увеличивается, но неугомонный шнуроукладчик, наконец, успо-каивается, перестаёт рыскать носом влево и вправо в поисках равновесия, перестаёт свали-ваться с курса. Так бедолага-тихоход может идти в относительной безопасности для себя, испытывая на прочность экипаж, – кому понравятся многочасовая карусель «американские горки»! – сколь угодно долго, пока скорость гонимой на него ветром волны не превысить его скорость, и топливные баки позволят сохранять курс.
…– «Сталь-243», «Сталь-251», доложите обстановку, прием.
– Я – «43-ий», – не сразу отзывается Полянский, – курс двести семьдесят, выхожу на тра-верз флагмана и заданную скорость, прием.
Михайлов молчит.
– То-ва-рищ старший лей-те-нант… – строго по слогам тянет посредник, не взирая на хо-лод мокрым и полураздетым выбираясь на мостик, но, наткнувшись на горящие лихорадоч-ным светом щелочки Старикова, осекается и почти с мольбой, скороговоркой выдыхает. – Что решил, командир?
Феликс не слышит его, машинально протянув свой любимый командирский ещё с «Анти-лопы» овчинный тулупчик, смотрит с тревогой и даже мольбой сквозь «каплея» на неумелые потуги 51-го, вновь безнадежно вывалившегося из строя при простейшем маневрировании и опасно пересекающего курс 43-его. Он тягостно молчит, не вмешиваясь в действия лейте-нанта, не меняет курса и скорости флагмана, не подстраивается под них, по себе зная, что в трудную, решающую минуту флагман должен стоять устойчиво на заданном направлении, тогда и остальные корабли, как бы им не было трудно «…своё место в строю найдут...».
Тут главное иметь наглость верить в них, своих лейтенантов, иметь наглость терпеть и ждать, не смотря ни на что!..
Флагман – основа всего и вся, базис, в нём всё спасение, вера и надежда, ему и карты в руки: ему принимать решение и нести за ответственность.
Никто на Свете, никакой посредник или руководитель самого высокого ранга здесь, в точке невозврата не может принять решение за командира, перед которым во все времена с монотонным единообразием встает лишь один давно набивший оскомину вопрос, – что де-лать? – и ответ на него тоже один: верный и… никакой другой.
– «Шалаш», «Шалаш», я – «Прыжок-3», приём, – всё также глядя сквозь замполита на ве-домые корабли, вынимает из крепления массивную трубку радиосвязи «старлей».
– «Прыжок-3», я – «Шалаш», приём, – сразу и удивительно чисто без помех басит моно-тонно-равнодушный голос оперативного дежурного Бригады.
– «Шалаш», «Шалаш», я – «Прыжок-3»!.. – железобетонно вбивает каждое слово дивизи-онный. – В связи… со сложившейся… обстановкой… принимаю решение… – всё вокруг, даже обезумевшее море, умолкает, – по погодным условиям… выполнение упражнения «К-3-Ша»… прекратить!.. Как меня понял?.. Прием…
Мучительная напряженная пауза повисает в непрерывно булькающем и хрипящем эфире. Долгая, тяжелая, но, одновременно, торжественная тишина окутывает ходовой мостик флаг-мана и ходовые рубки трёх шнуроукладчиков, где моряки буквально прилипли к динамикам эфира. Олег Анатольевич в нелепо накинутом на голое тело коротком тулупчике Феликса, со смешанными чувствами, открыв рот, словно на инопланетянина смотрит на старлея: во вре-мя учений Флота принять самостоятельное решение, отменяющее утвержденный в соответ-ствующих инстанциях план, – ЭТО Ж УМУ НЕПОСТИЖИМО!!!
Но, оно, это решение принято! И оно… единственно верное «здесь и сейчас».
Перчатка, брошена в эфир.
Кто поднимет?
– Может… и мне… – заискивающе заглядывая в ставшие вдруг совершенно спокойными почти синими глаза «старлея», молит Пырин, – подтвердить?
– Что подтвердить?
– Ну-у, это… погодные условия.
– Олег Анатольевич, идите в каюту, – улыбается Феликс. – Если что – вы не в курсе, это моё решение. – И уже, отвернувшись, гремит в «Каштан», – Рубка, внести в вахтенный жур-нал доклад «Шалашу».
– Есть, товарищ командир…
Всё!
Рубикон перейден!
12.03.2019г.

Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных си-туаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские корабельные ситуации.
Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на доку-ментальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний моих друзей и товарищей периода 1987-1991гг.
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение вы-слушать всё это в сто первый раз.