Я бы сегодня сделала то же самое

Надя сидела в пустой Учительской, пила горячий чай и грелась. Осень выдалась мрачная, холодная, промозглая, ветер норовил сбить с ног, валил деревья к земле. Прозвенел звонок. Школа наполнилась привычным шумом. Уютная учительская комната оживилась, дверь то и дело открывалась и в комнату заходили коллеги Нади. Вот Мария Ивановна, учитель математики, полная, уютная, домашняя, с кучей разных линеек, испачканных в белом мелу. Наде почему то особенно нравились эти линейки, — всегда в мелу, всегда нужные. За Марией Ивановной тут же задорно прошел почти пробежал к шкафу с классными журналами физрук в синем спортивном костюме, весело мигнул ей. Вошла особенно уважаемая в школе учитель истории, ее подруга и тезка, Надежда Константиновна, поставила на стол тяжелую сумку, вздохнула… Годы. А затем появилась изящная, вся какая-то тонкая и невесомая Анжелика Геннадьевна. Наверное, учитель английского языка должен быть вот таким, слегка чудаковатым, но притягательным. Так притягательным, чтобы тут же оказаться во власти внимания физрука. Такие вечно спешащие, в своих мелочах, проблемах, делах, новых шутках и забавных историях от учеников, ее коллеги-учителя ей нравились.

Она продолжила пить чай, прислушиваясь к шуму голосов. Проблемы образования, безграмотности, школьная форма, новые реформы, хамство одних и ответственность других, невыполненные домашние задания, сорванные уроки, телефоны… Все непросто было в их работе…

Слышали? Какой-то ужас! Как же так?! Да сколько же можно так!

В кабинет влетела завуч.

Что??
Что случилось?
Что такое?

Все затихло, а атмосфера их учительского бытия сменилась более тревожными красками.

Ну не томите! Ну? В чем дело? Что? Сердце же, Тамара Степановна!

В кабинет заходили еще учителя и весь энтузиазм их постепенно растворялся, разбивался словами завуча.

Застрелил! Прямо во время уроков?! Били его! Никто не замечал! Как же так? Что происходит? Ужас!
Что!? Что такое?
Вы что еще не знаете?!
На другом конце страны студент… Сейчас… Это…

Нервы давали свое, в глазах Тамары Степановны были видны слезы.

Это… это уму непостижимо! Да где же это… Читаю статью.

Открыв в браузере статью на новостном сайте, Тамара Степановна стала быстро читать содержимое со старенького смартфона. Коллеги быстро окружили ее, чтобы ничего не пропустить из ужасной новости о том, что студент открыл стрельбу, что кто-то убит, что причины не установлены, что его унижали, гнобили, никто не разговаривал с ним…Зазвучали позорные «голосовые», сообщения, подтверждающие что-то еще более ужасное и в которых в то же время мало что было понятно…

Постепенно оживленная комната наполнилась молчанием, затем — слезами, восклицаниями, вопросами и ответами. Надя, вся в слезах и отставив кружку в сторону, постепенно погружалась в свои мысли, сквозь слезы пыталась успокоить себя, но не могла, — проснулось, каким-то странным ощущением в груди отозвалось, вспомнилось ей прошлое.

«На данный момент причины не установлены. Возможно, причина содеянного в том, что одноклассники постоянно издевались над ним»…

Я бы сегодня сделала то же самое. Я бы убила их всех.

Эти жестокие, особенно для учителя мысли вырвались из глубины ее души, но остались внутри нее, остались некоторой тайной, понятной только ей. Понимала ли она произошедшее? Мыслями она ушла в далекое прошлое, в непростую жизнь в неполной семье, в жестокостях в школе. Ее, девочку, били постоянно, унижали, толкали в стороны, плевали в спину. И никто из класса никогда не пытался ее защитить, никто не пытался остановить это, все молчали, а затем никогда не разговаривали с ней, убрав ее в сторону, не замечали, не сопереживали, ненавидели. За что? За бедность в неполной семье? За то, что не было телефона, игрушек, денег? Она никому не рассказывала об этом, ей было стыдно, она считала, что это позор, ведь этого ни с кем больше не происходило. Даже девочки в классе год от года молчали, наблюдали то, что происходило, росли, менялись, влюблялись, но не могли помочь ей. Даже ее первая школьная любовь, так сильно отозвавшаяся в их сердцах, не смогла защитить ее и переключилась на девочку из параллельного класса.

Закончив школу, 9 класс, она в спешке уехала из села, оставив позади это затхлое место и черное прошлое. Для того, чтобы что-то изменить в себе. Теперь она — учитель, теперь она учит добру, пониманию, взаимопомощи…

Конечно, она обращалась к матери за помощью, а один раз, преследуемая одноклассниками, в слезах вбежала в Учительскую со словами «Меня бьют», но и это не помогло. Через время они снова стали бить ее, еще и караулили за школой. В такие моменты на нее опускался особый ужас и казалось, что если она попадет в «их руки», то они не остановятся, ведь убьют ее, ведь пропадет она навсегда, так жестоки были их действия…

Думала ли она «об этом»? Да, конечно, «это» не раз приближалось к ней. Она хотела не раз перестать дышать, утопиться, повеситься. Сжимая руками горло в шестом классе, не смогла «это» сделать, ведь есть что-то еще, кроме «этого», ведь она хочет другого, ведь за «это» не простят, осудят…

Злилась ли она сейчас на них всех из прошлого? Нет, она давно простила их, посчитав это испытанием для себя. И боль, пронесенная сквозь школьные годы, помогла ей открыть себя внутри — большую любовь, богатство души, силу, готовность откликнуться на помощь, умение ценить прекрасное.

Сейчас, пока Учительская наполнялась восклицаниями, слезами, вопросами и ответами, она, тоже вся в слезах, застыв в одной позе, слегка касаясь спинки стула, задумалась о другом, о том, что ее беспокоило давно: почему мы такие жестокие? Почему «русские бьют русских» и не только, почему мерило нормы и нормальности в этом обществе заключено в наличии айфонов, одинаковых интересов, дорогих машин, постоянных денег и неестественных губ? Почему одни вправе лишать жизни других и должны жить спокойно будто ничего и не произошло после того, как поиздеваются над другими — непохожими, слабыми, бедными?

Я бы сегодня сделала то же самое. Я бы убила их всех.

Почему сегодня, в более развитом обществе, сытом, одетом, обутом, больше жестокости, чем когда-либо? Почему на второе место отходят нравственность, глубина, красота, прекрасное, вечное? Почему важным становятся «хайп», похожесть, пустота, бренды, шмотки, губы, размер достоинства и денег на счете? Почему мы не слышим друг друга и почему так тупы, что не видим кроме себя ничего?

Я бы сегодня сделала то же самое. Я бы убила… И сама бы убилась, чтобы меня не пытались уничтожить. Пусть никто бы не понял и не простил, зато Бог простит. Когда было страшно и больно, только молитва… В мирное время, внутри ребенка. Потому что есть что-то выше, что-то прекраснее и возвышеннее, чем современное варварство в великой стране. Потому что заслуживают…

В голове крутились тяжелые мысли, одна сменялась другой и все это приводило ее в смятение и наполняло ужасом. Один голос задавал вопрос, а другой тут же давал ответ, один заставлял еще больше погружаться в эту пустую и несправедливую жизнь, а другой пытался найти выход…

Никто не имеет права лишать жизни!
А это разве жизнь, когда так гнобят, унижают, уничтожают всякое подобие жизни?

Никто не защищен от действий больных и общество сегодня заболело. Такие ситуации — это ли не есть доказательство постепенной гибели великой страны, которая столько вытерпела? Не в первый раз Надя узнает новости, от которых становится не по себе, от которых хочется кричать, орать, плакать в подушку, но найти способ остановить нравственное разложение общества, уничтожить его болезни. Все эти новости, все эти покалеченные жизни как маленькие сигналы о проблемах в жизни граждан страны беспокоили ее, давили на раны прошлого, которые снова кровоточили, отзываясь тупой болью.

Как так можно? Быть гражданами одной великой страны с великой историей и не знать этой истории, не читать эту литературу, не думать о культуре, населяя улицы с историческими названиями в городах, поселках, в том числе городского типа, селах, деревнях? Как можно вообще ни о чем не думать, проходя мимо храмов, памятников, наших русских берез, проезжая бесконечные поля, просто ходя по земле, пропитанной историей? И как мы допустили то, что история и наше прошлое попрали и осудили те, у кого еще «на губах молоко не обсохло», те, кто и понятия не имеет о том, что такое «история» и как она давалась нам?

А что у нас в школе? Куда ни глянь, — не выучил, не успел, на секции задержали, свет выключили. Уроки не готовят, учителей ни во что не ставят, ценности у знания нет и оно не нужно, ведь школа — просто этап и его надо пройти максимально комфортно, а родители или не замечают проблем у ребенка, или диктуют свои правила школе. Да и что может школа против технологии и проблем в семье? Но ведь может и гораздо больше.

А этот образцовый 11 «А»? Насколько они далеки от «такого» и как уберечь их от «такого» и «этого»? Только дай в руки ружье и каждая пуля найдет применение и получит обоснование, и будет оправданна всеми. Дети — наше все, все для детей… Эта только и делает что красится, зеркало еле забираешь у нее на уроке — так бы и оторвала руки, ведь не нужны ей. А этот орет постоянно, дерется на уроках, а что творит на переменах, задирается, кидается на других — что с ним будет дальше? А нужен ли он такой? И мать не заметит, что его нет дома, пьет постоянно. А та со своими любовными похождениями? И это в 15 лет! Лучше бы книгу хоть одну прочла, прежде чем принимать любовные записки на уроках, прогуливать и врать и матери, и учителю — даже не знаю, что бы сделала с ней… В голову лезли, возникали бесконечным потоком одна за другой ужасные картинки… И здесь же, в комнате, присмотревшись, она увидела того самого Миху, которого боялась с детства, потому что всегда пинал ее ногами, Диму, который плевал ей в спину, спину Андрея, который постоянно рвал тетради, знакомую зеленую кофту Насти, плевки, окурки, пыль, мразь, это слово в русском языке, которое было наполнено необоснованной ненавистью и обращено к ней…

И опять внутри все кипело. Перед глазами была красная комната, в которой встретились прошлое и настоящее. Осталось навсегда зачеркнуть это и… может быть, стоит избавиться от себя, и где-то наверху в спокойном небе только Бог простит. Курок взведен, текст дописан и отправлен всем. Всем.

Резко зазвонил звонок на урок. Сидя все в той же позе, мокрая от слез, она чуть пошатнулась, содрогнулась, словно после самого тяжелого сна, от этих ужасных уничтожающих мыслей, рожденных произошедшим где-то далеко на окраине одной страны, рожденных новым горем, маленьким сигналом внутри болезненного организма этой страны…

Что она может сделать? Она, обычный человек и просто учитель, хороший и добрый учитель с открытым сердцем не смотря ни на что произошедшее в прошлом, который изо дня в день учит детей, пробираясь внутрь них к неокрепшим душам сквозь гаджеты-соцсети-игрушки-проблемы в семье-нечего кушать-мама била, делает, все-таки делает их достойными. Делает их людьми. Радоваться и свободно дышать в том месте, где когда-то было больно находиться, где ей не хотелось жить, хотелось сделать «это» лишь бы не существовать, где над ней издевались из года в год… Снова ворох мыслей унес ее куда-то в прошлое, когда еще ребенком она узнала, что такое не кушать долгое время…

Но тут же осознав, что где-то в школе на втором этаже одиноко и без присмотра шалит без нее шестой класс, ее совсем еще малыши, которых нужно учить, она как-то всем телом мягко упала на спинку стула, быстро стала поправлять волосы, блузку, вытирать горячие слезы. Пора. Пора идти на урок, пора собрать всю волю в кулак и выйти на этот учительский ринг, чтобы выслушивать их ответы, иногда неверные, подсказать им решения, гордиться их «Здравствуйте, Надежда Ивановна», любить их всем сердцем и принимать их подарки-сладости, подводить их к выводам, удерживать на обрыве их жизни, но учить грамоте, видеть и ценить чужую жизнь, прекрасное, пытаться делать их сильными, открытыми, готовыми помочь, отрицающими ненависть, черноту, пустоту. Почему пустота?