Принимаю решение... верное.

Рукопись-черновик одиннадцатого рассказа в книгу: «Антилопа» сборника «Забытые морские небылицы». 
Критика и найденные орфографические и стилистические ошибки в тексте приветствуются, которые прошу направить администратору группы «Питер из окна автомобиля» на любом удобном ресурсе (ВК, ОК, ФБ), либо оставить прямо под текстом.

     …Где-то на Балтике.
     Конец восьмидесятых.
     Начало зимы. 
     Воскресенье. Утро. Светает.
     Небо на редкость чистое, сиреневое. 
     Проснувшийся легкий ветер гонит по гавани отжимную рябь к молам. 
     Воздух чистый, сухой, слегка морозный, но недостаточный для того чтоб ледяная корка схватила своей железной хваткой вечно живую трепещущую поверхность воды. Многие… очень многие жены моряков ждут и мечтают об этом…

     Рейдовый тральщик (РТ), ласково прозванный матросами «Антилопой», в пятиминутной готовности к бою и походу во всей боевой «амуниции» стоит у стенки минной гавани в дежурстве. Корабль, после прохождения на скорую руку всех запланированных на осень стендов, учений, курсовых задач, вместе с недавно назначенным на неё командиром лейтенантом Стариковым Олегом Феликсовичем введен в боевой состав флота, а значит, — допущен к несению всех видов дежурств. Так всегда и… везде: на самого молодого допущенного к самостоятельному управлению командира РТ сыпятся все дежурные неприятности на рейде. А их, неприятностей, всегда хватает с лихвой: то буй какой сорвет, то рыбак потерял фарватер, то, не дай Бог, что-то нехорошее вдруг всплывет со дна «пучины морской». 

     …- Стариков, корабль на выход — с напряжением в голосе командует командир дивизиона РТ, неожиданно прибывший на дежурный корабль утром воскресного дня. — С тобой пойдет старший помощник начальника штаба бригады капитан-лейтенант Комаров.
     — Есть, товарищ «кап-три-ранга»! – коротко с металлом в голосе чеканит лейтенант. 
     — Задачу в море поставит… штабной, — слегка поморщившись на последнем слове, продолжает комдив.
     — Есть, товарищ «кап-три-ранга»!
     — Да погоди ты… есть, — вытащив из кармана мятую пачку «Беломора», цедит сквозь зубы слегка растерянный капитан третьего ранга Мещряков Александр Викторович и, понизив голос, доверительно добавляет, — помни, Олег, ты командир корабля, а не штабной и в итоге окончательное решение по действию экипажа принимать тебе.
     — Что-то не так, Александр Викторович, — настораживается лейтенант.
     — Понимаешь, командир, примета такая… если на выход дежурного корабля прибыл посредник, жди неприятностей, — озадачено тянет комдив. — Задача будет непростая, нестандартная, возможно, как бы это неправильная. А этот… будет давить, мешать принять решение… верное, единственное.
     — Понял, товарищ комдив, — беспечно усмехается Феликс, — не беспокойтесь, приму… верное. 
     — Да что ты понял, — огорчается опытный офицер и, помолчав, строго добавляет, — учти лейтенант, согласно Корабельному уставу «…корабль есть боевая единица флота, и командир лично отвечает за его постоянную боевую готовность, правильное использование оружия и технических средств, за… безопасность плавания…» и экипаж.
     — Есть, товарищ комдив!
    — Запомни, лейтенант, «…постоянную боевую готовность, правильное использование оружия и технических средств», — ревет Мещряков и, вдруг смягчившись, глядя ему в глаза, по памяти цитирует, — и ещё: «…в случаях, не предусмотренных уставами и приказами, командир корабля, сообразуясь с обстоятельствами, поступает по своему усмотрению, соблюдая интересы и достоинства государства». Вот это главное самое главное, понимаешь Феликс… Олег, по-своему усмотрению!
      - По-нял, — обескуражено тянет лейтенант и… спешит в рубку корабля «играть» «Большой сбор»…

     Через пять минут Антилопа, как и положено, будет готова к выходу, о чем Олег Феликсович (проще Феликс, как все звали его с курсантской скамьи) строго по уставу доложит предельно собранному курящему на стенке комдиву. Ещё через десять минут к кораблю подкатит под завязку нагруженный коробками с продовольствием ЗИЛ, из кабины которого буквально на ходу выскочит тощий, а от этого кажущийся особенно длинным, зловещим, как сам кардинал Ришелье, великолепно сыгранный Александром Трофимовым в известном фильме Георгия Юнгвальд-Хинкевича, капитан-лейтенант. А ещё через пятнадцать минут после оперативной перегрузки провизии Антилопа помчит на всех своих двенадцати узловых «парах» навстречу… неизвестности, рассекая набирающие силу утренние отжимные от базы балтийские волны.

     …- Лейтенант, сколько ветер, — кричит, позеленевший с непривычки к качке старпом начштаба или, проще говоря, СПНШ бригады, встав за спиной Феликса на мостике.
     — Около десяти метров в секунду, море два-три бала, — не отрываясь от бинокля, ухмыляется Феликс, — пока штиль, но, судя по всему, ветер усилится.
     — Почему это… по всему? – цепляется штабной.
     — Ну, во-первых, полученный утром прогноз, — не обращая внимания на тон «каплея» и не оборачиваясь, спокойно рассуждает командир. – А, во-вторых, по волне, в-третьих, по небу, в четвертых... 
     — И что с волной и… небом не так, — брезгливо зыркая по сторонам, ворчит СПНШ.
     — Да всё так, как им и  положено, — оторвавшись от бинокля и развернувшись, наконец, к «каплею», с удивлением в голосе поясняет молодой лейтенант, — ветер… западный, в пару от нас милях с гребня барашек срывает, на горизонте… там же на западе черные кучевые облака, растут, ну, то есть двигаются на нас.
     — Да-а, действительно… растут, — озадачено тянет «черный кардинал», — но… за островом нормально будет, не достанут.
     — Каким островом? – оживает Олег, — где?
     — На дальнем стенде, — поясняет и штабной, — для… 
     — Знаю. И что там?
     — Да ерунда… лодка, — отмахивается «каплей», — просто отшвартуемся к ней и передадим груз.
     — Лодка… подводная? – хмуриться Феликс. – Отшвартуемся к железной громадине, 90% корпуса которой скрыто водой на пластиковом кораблике?
     — Да, командир, отшвартуемся, — чеканя каждое слово, закипает «великий флотоводец». – Это… приказ, Стариков. 
     Феликс… внимательно смотрит в пылающие гневом глаза старпома начштаба бригады и, ничего не говоря, чем несказанно удивляет и… обескураживает «каплея», привыкшего к непрекословному подчинению куда как старших офицеров и по возрасту и по званию, спускается с мостика РТ в рубку… 

     В базе про капитан-лейтенанта Комарова говорят всякое. 
     С одной стороны все знали его безукоризненное, можно даже сказать педантичное отношение к документации, её ведению, оформлению, знанию. Здесь он, безусловно, «король», гений! Без подготовленных под его руководством карт, планов, журналов не обходилось ни одно учение, как бригады, так и… базы, а на оперативно-штабных учениях флота он не раз выходил победителем в данном виде штабного искусства. А это, как всем хорошо известно, очень даже не мало: «без бумажки, ты букашка». Вот потому многие предпочитали с ним дружить, ну, или…, как минимум, не ссориться. 
     С другой, — за глаза, как говорится, в курилке, многие старожилы бригады удивлялись, как это случилось, что молодой лейтенант, минуя службу непосредственно на кораблях сразу  после училища, попал служить в штаб, да к тому ж не дивизиона, а бригады на одну из самых высоких должностей равную, по сути, уровню командира дивизиона. Такое бывает редко, крайне редко, если не сказать точнее: такого… вообще не бывает на флоте! Значит… здесь что-то не так. К тому ж дослужившись до «каплея» в скучающем взгляде Комарова появились холодные искры надменности, пренебреженья, которой он с лихвой одаривал окружающих, особенно младших по… должности. Во всей его долгой, несоразмерно худой фигуре виделось что-то змеиное, дьявольское, особенно в момент, когда чувство «собственного достоинства» (привет «Аристономии») вдруг «взбрыкивало» у него где-то там внутри. В такие минуты тело его начинало подергиваться, извиваться, пыжиться, а голос от напряжения срываться на фальцет, визжать или даже шипеть.

     …- Лево руля, курс восемьдесят семь, — неожиданно громко хрипит динамик на мостике Антилопы, чем выводит СПНШ из состояния… непонимания. 
     — Есть лево руля, — слышен ответ рулевого, — есть восемьдесят семь градусов.
     — Рубка, мостик, прямо по курсу подводная лодка, — докладывает сигнальщик.
     — Есть, мостик, — отвечает командир, — рулевой, курс на стенд с подводной лодкой.
     — Есть на стенд, — тут же вторит рулевой…

     Озадаченный было Комаров, увидев впереди субмарину, разулыбался, представив, как доложит начальнику тыла базы, влиятельнейшей фигуре во все времена и во всех родах войск, да и не только войск, об исполнении его нечаянной просьбы, точней даже не просьбы, намека. Тот, как раз накануне намекнул ретивому капитан-лейтенанту, вечно снующему по штабу базу, о некой сложности для него с доставкой провизии на лодку, нежданно оказавшейся в начале зимы на дальнем стенде. Что там, в тылу случилось с вспомогательным специально предназначенным для этого судном, он не говорил: возможно уже законсервировал его на зиму или поставил в док на внеплановый ремонт, или что-то не так с экипажем. Бог весть, но в этот момент у «великого флотоводца» и «родилась» идея использовать для этого малый дежурный корабль бригады, не считаясь на «…правильное использование оружия и технических средств…» имеющееся, а точнее совсем не имеющееся у РТ для передачи грузов непосредственно в море.
    Феликс же, в отличие от «бумажного офицера», к этому моменту уже имел свой личный опыт службы, не штабной, правда, но… невыдуманный, жизненный, реальный. Тот урок первой зимней швартовки на рейде гавани, где он чуть не потерял Родьку, одного из своих матросов, им был усвоен крепко. Молодой лейтенант хорошо помнил и слова их начальника кафедры корабельным уставом в училище капитана второго ранга Буравчика, в прошлом заслуженного командира крейсера: «Об тройной интеграл, товарищи курсанты, на палубе не споткнетесь, а неисполнение правил корабельного устава, написанного кровью предыдущих поколений, неминуемо приведет к беде и невозможности выполнять основную задачу любого корабля: находится в постоянной боевой готовности». Помнил он и слова своего комдива, сказанные ему перед выходом: «…море одинаково не терпит ни разгильдяйства, ни неоправданного геройства, а значит, не смотря ни на что, просто делай то, что положено командиру, как бы там потом над твоим «маразмом» не насмехался какой-нибудь «штабной химик» или прочий несведущий сброд». 

     …- Товарищ капитан-лейтенант, разрешите доложить, — выйдя из рубки на мостик с каким-то журналом в руках, обращается к СПНШ командир. 
     — Докладывай, лейтенант, — неохотно оторвав взгляд от лодки, покачивающейся на крутой балтийской волне уже на расстоянии нескольких кабельтовых, весело отзывается «серый кардинал».
     — Согласно проведенным измерениям в настоящее время в районе стоянки лодки ветер западный с переходом на северо-западный, скорость достигла тринадцати, а порывы восемнадцати метров в секунду, — спокойно и уверенно начал командир, – море три балла. Учитывая данные метеоусловия, а также то, что подводные габариты лодки и расположение её средств жизнеобеспечения не известны…
     — Та-ак, это ты к чему клонишь, лейтенант, — бесцеремонно перебив лейтенанта, шипит сквозь зубы Ришелье.
     — Учитывая тактико-технические характеристики вверенного мне корабля, принимаю решение, — как ни в чем, ни бывало, продолжает Феликс и, лишь на  секунду переведя в этом месте дух, уверенно рубит, — швартовку к подводной лодке не производить!
     — Принял решение? Да кто тебе вообще дал право принимать решение? –передразнивает его штабной и, не сдержавшись, хватает командира за грудки, что есть сил подтягивая его к себе… вверх.
     — Да при такой швартовке мы и лодку помнем, и Антилопу «угробим», и экипаж вместе с ней покалечим, — теряя самообладание, кричит в перекошенное гневом лицо «каплея» Феликс и одним коротким отработанным на уроках физкультуры в нахимовском училище взмахом левой руки легко сбрасывает «девичий» захват «штабной крысы» с отворотов своей канадки. 
     — То-ва-рищ лейтенант, что вы себе позволяете, — срывается на визг «великий» флотоводец, — я вам при-ка-зы-ваю…
     — Сю-да, — грубо, но, совладав с собой, спокойно перебивает его командир, подняв перед носом старпома начштаба в правой руке журнал, — сюда приказывай.
     — Что сюда? – беспомощно «фонтанирует» Комаров.
     — Пиши сю-да, в вах-тен-ный жур-нал, — брезгливо, но уверенно, не повышая голос, рычит командир, — пиши свой преступный приказ, чтоб не отказался потом, а там… посмотрим.
     — Что посмотрим? – вдруг успокоившись и, даже испугавшись, лепечет обескураженный «штабной волк», «волчара»… 

     Да-а, поистине, нет ничего убедительней и сильней официальной «бумажки» для любого умудренного правилами «бюрократии», теперь говорят «юриспруденции», человека и… подписи, которую он лично сам должен поставить под тем или иным документом. Одно дело говорить, другое – подписаться под тем, что говоришь! 
     Ты не знал? 
     Удивлен! 
     Очень удивлен и в особенности удивлен, что это не знает Петр Ильич Смородин – главный персонаж «Малинового пеликана», но зато Комаров – это очень хорошо знает и ему для этого знания не нужно тридцати лет, которые прошли с того давнего выхода.

     …- О твоем приказе и своем решении я доложу Оперативному дежурному базы в открытом эфире, слово в слово, — с ненавистью глядя в глаза СПНШ, льет металлом слова командир, не церемонясь и не подбирая выражений, — вот и посмотрим, кто здесь на Антилопе «…право имеет, а кто тварь дрожащая». 
     — Да я ж тебя, — с ненавистью шипит «каплей» и, вдруг подавившись своей беспомощностью, умолкает, удивленно с открытым ртом воззрившись на Феликса. 
     — «В случаях, не предусмотренных уставами и приказами, командир корабля, сообразуясь с обстоятельствами, поступает по своему усмотрению, соблюдая интересы и достоинства государства…», — вытаскивая из памяти каждую букву корабельного устава, напомненные ему перед выходом комдивом, цитирует Феликс, словно шлёпая ими по щекам Комарова, вытянувшегося в нелепой позе согнутого «фонарного столба».
     — Да, я ж…, — задыхается старший помощник начальника штаба бригады и, безнадежно, с ужасом глядя на висящий перед его носом журнал в руках командира, разворачивается и покидает мостик…

     По быстро угасающему темно сиреневому небу несутся низкие лохматые тучи. Ветер уверенно срывает белые барашки с гребней волн, рисуя длинные причудливые линии на их животах. Воздух заметно теплеет и, перенасытившись влагой, больно хлещет по корме рейдовый тральщик, спешащий в гавань. Слава Богу, огни молов уже рядом, несущийся вслед за Антилопой шторм остается позади. Все технические средства корабля в этот раз исправны и работают в штатном режиме, экипаж за последний месяц сильно постарался, приведя РТ после летней спячки в порядок. 
     Эх, спасибо ему… экипажу!

     …Смеркается. Вечер. Воскресенье.
     Начало зимы.
     Конец восьмидесятых
     Где-то на Балтике…

      Автор приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти события. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица вымышленные, потому как рассказ является художественным и не в коем случае не документальным. 
10.01.2017г.