Я вернулся в цинковом гробу

1.
Школа позади, я восемнадцатилетний парень, физически развитый и здоровый, у меня впереди целая жизнь. Сегодня выпускной, мы планируем всем классом встречать рассвет, на даче у одного одноклассника, его имя Олег, он из семьи военных, точно не знаю. Ах, да, чуть не забыл, меня зовут Артур Октябринович, фамилия Разломов.
Начну, с вручения аттестата, мы стояли в шеренгу, наши фамилии назвали, мы выходили, вот и моя очередь. Когда аттестат передали мне в руки, я услышал, отцовский бас, его голос был действительно выдающимся.
— Артур, голову в камеру и улыбнись!
Я повернулся, мой отец, очень крепкий и высокий мужчина, телосложением я пошёл в него, рядом мама, очень свежая и светлая женщина, я взял от неё глаза, рядом была моя девушка, Оля, низкорослая, волосы тёмные, худая, большие зелёные глаза, я любил в них смотреть, словно, только одни её глаза, формируют всю её красоту, а последнем, сидел мой младший брат (Глеб), ему было 14 лет, если бы не возраст, нас можно было принять за близнецов.
Вспышка, я ненадолго ослеп, прошло немного времени, все аттестата были получены, общая фотография и всё, мы все пошли к своей родне.
Оля прыгнула мне на шею, отец хлопнул по спине, мама поцеловала в щёчку, первым сказал отец.
— Дайка аттестат гляну — даю аттестат — Ну ты глянь мать, ни одной тройки, молодца! Моя порода!
— Твоя то? Если мне память не изменяет, у тебя тройбанов наполовину с четвёрками.
Ехидно сказала моя мама.
— Там ещё пятёрка одна есть, так что, не наговаривай!
Тут и Оля подала голос, он у неё был сладкий как мёд.
— Ну-Ну, если бы я с ним не занималась, то неизвестно, что было бы. А так, молодец, хорошо всё сдал, тебя ждёт подарок.
Игриво улыбаясь, на последних словах.
Мы ещё, немного, поговорили, а затем я подошёл к Олегу, у нас были дружеские отношения.
— Как ощущения, вроде только в первом классе были? — сказал я.
— Смешанные ощущения, как-то, даже не знаю. Ну, ты знаешь, к девяти все собираются у меня, чисто классом, если кто захочет, может с собой вторую половинку взять, алкоголь, закуски, все есть, нужно как следует бахнуть, я, кстати, салют купил, бахнем в полночь. Сам то, что чувствуешь?
— Чувствую, что будущее впереди. Ладно, до вечера.
Мы попрощались и разошлись. Дела тут были кончены, я взял Олю и мы вышли на улицу, родители уже уехали, дела. А мы решили прогуляться, во время прогулки, всегда, мы шли молча, держась за руки, нам этого было достаточно. Она улыбалась, смотрела на небо, деревья, на меня и с таким взглядом, будто видела, нечто большее, я был счастлив, Оля тоже.
В этот момент, я вспомнил наше знакомство, мы с ней росли в одном дворе, наши дома стояли параллельно, окно выходили друг на друга. Мне было лет шесть, в школу ещё не ходил, как-то вышел погулять, пошёл на своё любимое место, дуб, я часто лазил на него, он был огромный. Когда я к нему подошёл, слышу плачь, а за деревом, сидит она, мне стало интересно, что её расстроило, спрашиваю, «Ты почему плачешь?». Оказалось, что соседский пацан, прям у неё на глазах котёнка убил, кинул его о пол, а тот и умер, её это расстроило, а меня разозлило. В общем, уронил я этого пацана пару раз, а потом и сам на него упал, что с ним стало не знаю, переехала его семья, а после этого случая, мы с Олей всегда были вместе, сначала дружили, а потом, сблизились.
Пока я был погружён в воспоминания, Оля смотрела только на меня, уверен, она знала о чём я думал. Она повела меня к лавке, чтобы посидеть и поговорить. Оля сразу заговорила.
— Я боюсь. Война, у меня, уже там один знакомый погиб, вернулся грузом двести, а если тебя призовут, это настоящий Ад на земле… — На её глазах, стали проступать слёзы.
— Всё хорошо, я, после завтра, документы подам в институт, ничего страшного не будет, а если и призовут, что с того, думаешь я там пропаду? — задрав нос говорил.
— На войне все пропадают, кто-то физически, а кто-то психически, ты приедешь другим, может завтра документы подашь?
— Неее, завтра будет мне плохо, нужно будет отдохнуть после «культурного» отдыха, сама пойми, что мне эти сутки дадут, ничего.
— Переживаю я, всё это не правильно.
— Война, вообще, не правильно.
Дальше наш разговор, был более оптимистичный, будущее, вероятная свадьба… Мы сидели долго, около трёх часов, мы спешили домой, благо он был рядом.
Дома сидели родители, ворчали, но, по-доброму, как умели только они, нам уже нужно было выехать, я взял отцовскую машину и двинулся в путь. Всю дорогу ехали молча, уже был вечер, мы поймали красивый закат, лицо Оли, было особенно прекрасно, в лучах заката.
Мы приехали первыми, Олег уже встречал нас.
— Вы рано, ну ни чо, пойдём, покажу где всё веселье будет.
Он провёл нас в большую комнату, там был накрыт стол из разной алкашки, куча закусок, всех вкусов и видов, музыкальная аппаратура, телевизор с видеомагнитофоном, пару кассет, " Терминатор 1-2", «День сурка», «Леон», все фильмы были хороши, частенько зависали у него. Хорошее время, последний хороший день в принципе.
Через час, подошёл последний одноклассник, нас было 26 человек. Началось веселье, Олег поставил Наутилосов, мы начали, понемногу, опустошать стол. Оля пила, исключительно, шампанское и то немного, я же, повышал градус, каждые полчаса. Через два часа, я был на веселье, пока все отвлеклись, Оля повела меня в спальню, мы обнажились, легли на кровать, мы занялись любовью, а за окном бахал салют, это было, по-особенному, как будто в последний раз, тепло наших тел, согрело наши сердца, мы уснули, сон был сладок, будто вода, после соли.
Проснулись в обед, часы показывали час дня, Оля быстро собралась, а я решил опохмелиться, знаю, знаю, но голова болела сильно, ещё неизвестно, как опаснее ехать. 5 минут и мы оба в машине.
— Ты, точно, сможешь ехать, мы могли бы подождать?
— Смогу, не переживай.
Доехали без происшествий, спокойно и размеренно, дорога была пуста. Утро было хорошее, мы практически застали рассвет, таких моментов мне не хватает, созерцания. Через десять минут, нам пришлось сделать остановку, бензин закончился.
— Оль, что-то хочешь?
— Да, возьми попить.
Захожу, меня встречает мужичок, лет сорока, полный, было в его лице, что-то располагающее. Я оплатил полный бак, купил газировки и назад к машине.
— Лови!
(Кидаю банку, Оля криво, но ловит)
— Дурак, чуть не убил.
— Я бы такого не пережил.
— Конечно, я б тебя убила!
— (Смеюсь)
— (Смеётся)
Когда мы кончили смеяться, я заметил на её лице грусть.
— Что случилось? — поинтересовался я.
— Да вспомнила снова, знакомого того.
— Который груз двести?
— Да, он был парнем, моей близкой подруги, она его ждала, письма писала и он ей, они женится собирались, даже документы подали, думали он вернётся и свадьбу сыграть, уже месяц прошёл, а она, каждый день его письма читает, один раз, он ей стих написал, красивый, мне больно смотреть на неё, стараюсь навещать её… но, так тяжело, невыносимо, я рада, что ты со мной.
Последние слова вырываются из её уст и я заключён в объятиях, мы целуемся, пять минут ещё сидим и едим.
Мы приехали домой, родители ещё спали, младший брат смотрел телевизор.
— Глеб, чего так рано вскочил?
— Само получилось.
— Ну, че показывают?
— Новости, из Грозного.
‐ А на других чего?
— Профилактика.
Я с Олей пошёл на кухню и заварил чай, пока мы пили его, немного поговорили, так, просто. Двадцать минут посидели, а потом она ушла по делам.
Я сел с Глебом и смотрел телевизор, сегодня я хотел расслабиться, делам завтра.
Сидел я до обеда, голова почти прошла, а потом позвонили в дверь.
— Артур, открой! — крикнул отец с кухни.
Пошёл к двери, открыл, за ней стоял человек в форме.
— Артур Октябринович Разломов?
— Да.
— Вас призвали в армию, держите.

2.
— Годен, завтра отъезд. — сказал всем я.
— Оперативно работают, там где не надо. — прокомментировал отец.
— Кошмар, тебя же точно в Чечню отправят, что же делать-то!? — мама
— Ехать, уже ничего не сделаешь, Оль, пойдём пройдёмся.
Мы молча вышли из квартиры. Спустились, выйдя во двор, сели под тем самым деревом. Минут пять молчали, первой заговорила Оля, она плакала.
— Это бойня, а не война, тебя в самый настоящий Ад отправляют. Понимаешь? Видела, что чеченцы там делают, главное в плен не попасть. Пожалуйста, выживи, ради меня, если надо будет убить, убей, не воспринимай их за людей, только так ты вернёшься… Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя. Не знаю, смогу ли, это убийство, вдруг не справлюсь.
— Придётся, война — это кровь, насилие, убийство, там нет места гуманизму.
— Странно слышать от тебя такое.
— Потому что, я хочу, чтобы ты вернулся. Пойдём домой, тебя ещё собирать.
Начался мой сбор, брал самое необходимое, одежду, еды, мелочи. Потом сходили с отцом, подстригли меня. Пока шли домой, отец дал мне фотографию, мою, с вручения аттестата, очень хорошо получился, я был так счастлив.
Вечером всей семьёй и Олей, ужинали с размахом, последний день так ем, мы старались отвлечься от гнёта, но груз на плечах был у всех. Глеб не подавал виду, но было видно, что и он переживал. Мой брат был, довольно, без эмоциональный, всегда спокоен, никогда истерик не закатывал, учитывая, что он подросток. Ходит на многие боевые-секции, но не участвует в соревнованиях, спросил однажды почему, ведь хорошо все делает, сказал, что не для этого он тренируется, дело его.
Спал тяжело, не мог уснуть, неизвестно, что со мной будет, а вставать в шесть утра, сначала на поезде, а потом самолётом, а затем… надо уснуть.
Утро, будильник, все в печали, завтрак и мы поехали. Стоим у поезда, прощаюсь, обнимаемся, целуемся, не сможем большее, мне этого не хватало. Сажусь на поезд и еду, машу им рукой, они в ответ, смотрю на них, пока не уезжаю окончательно.
Следующая неделя проходила в подготовке, нас учили стрелять, силовые упражнения, в общем, все что нужно, чтобы не умереть, сказать честно, практически ни чему, меня не научили, только автомат заряжать. Вставали в шесть утра, отбой в девять, кажется рано, но после всего, засыпал практически сразу. Так и прошла моя неделя, а потом самолётом и в Грозный.
В Грозном, каждый день стрелять приходилось, не знаю, убил ли я кого-то, практически не понимал куда стреляю. В один из таких дней, снова была вылазка, надо было территорию изучить, но нас ждала засада, из отряда в двадцать человек, выжили трое, я, главный и рядовой, который первый день на войне. Нас взяли в плен, мешки на голову, стволы нам в затылок, руки связали, в машину усадили, говорили на своём. Как приехали, нас всех в яму скину и сверху решёткой закрыли, ямы была глубокая, метра четыре, в ней было влажно и камни острые, лежать было больно. Я не спал всю ночь, да и никто не спал. Главный-капитан Иван Николаевич, был спокоен и нас успокаивал.
— Ничего, если мы живы, значит нужны, обменяют нас на тех кто им нужен, и всё, потерпеть придётся. Всё будет хорошо.
С наступлением утра, к нам пришёл их главный, нас вытащили и построили. Выглядел он устрашающе, высокий, с шрамом, который делил его лицо, на половину, смотрев, практически не моргал.
— Этого молокососа с бывалым, свяжите вместе. — он говорил про меня с капитаном — а этого зарэжте, нам так много не нужно, двоих хватит.
Того рядового схватили поставили на колени, он кричал, плакал, что-то про мать больную сказать хотел, но нож скользит по его шее, крик сменяется на крик, а потом его голова отделяется от тела, труп выкинули со скалы. А нас с капитаном, назад в яму.
— Мне моя девушка говорила, чтоб в плен не попадался, хуже смерти учесть, может быть.
— Ничего, прорвёмся, они ещё свое получать.
— Не знаю…
— Я тебе одну историю расскажу, кхм. Мой дед, ветеран великой отечественной войны, воевал с сорок первого, по сорок пятый, всю войну в общем прошёл, с парашюта прыгал, у пулемёта стоял, до самого Берлина дошёл, был ранен пять раз, артерию ему пробили, один хер выжил. Ну вот, вернулся значит, все рады, устроили праздник, напился так, как никогда не пил, пошёл в туалет, это в деревне было, упал, головой ударился и умер, понимаешь, пройти войну, а умереть от победы. Ирония жизни, я думаю Бог любит чёрный юмор. И война — это его самая злая шутка. Как думаешь?
— Самая злая шутка? Хм, думаю, это сами люди.
— Точно… Лучше и не скажешь.
Дальше, я бы хотел рассказать, о нашем быте. У нас было одно ведро, каждое утро его убирали, в обед нас кормили, даже хуже чем собак, нам даже хлеба не давали, так, бодягу. Мы не мылись, спустя неделю, наши волосы были чёрными от грязи. На тринадцать день плена, нас очень сильно побили, они хотели, чтобы мы писали письма родственникам, мы отказались, капитану сломали руку, началось заражение. Очевидно было, что капитан умрёт, когда это поняли и чечены, нас вытащили, нас развязали. Их главный, встал перед нами и говорит.
— Смотри, у тебя есть два выбора, первый, я даю тебе нож и ты режешь его горла, второй, я вас убиваю обоих, выбирай, на подумать минуту.
Капитан сказал последние слова.
— Убей меня, лучше ты, чем эти чурки, может, хоть у тебя жизнь сложится лучше.
— Я же…
— Я уже труп, тут нечего думать, ты меня избавишь от мук и от позора, все будет хорошо.
Я взял нож, мои руки тряслись, я плакал, за долгое время, я плакал, на меня были нацелены автоматы, мне пришлось, поймите меня, я дёрнул рукой, кровь, она была тёплой, обжигает, капитан умер быстро, а меня посадили назад в яму, даже не дали смыть кровь. Я смотрел на свои руки, теперь я понимал, почему нельзя вернуться с войны.
Я сидел один, в яме, со смерти капитана, прошло два дня, мне тяжело. У меня снова гости, пришёл главный, я узнал, его зовут Заур.
— Вытащяте этого русскаго.
Мне скинули лестницу, вылез.
— Смотри, русский, если ты не напишешь письмо за выкуп, я тебе яйца нахер отрежу, понятно объяснил, на вашем языке, а щаз иди, дров на пили, нашим парням не когда, за табой присмотрят, без глупасти, понял?
Меня повели к пиле, один остался следить за мной. Пока я работал, меня часто били, что-то кричали, наверное оскорбления. Когда закончил, снова в яму, я с ужасом ждал, следующего дня.
Как и обещали, на следующий день ко мне пришёл Заур, я ничего не написал, ничего не сказал. Он выполнил свою часть договора, меня схватили, сразу четверо, стянули штаны, а Заур, ножом отрезал их, это боль была со мной, до самой моей смерти, одно радует, она была близко. После этого, мне оставалось жить четырнадцать часов и семь минут. Я корчился от боли все это время, пока меня не убили, меня застрелили, но не из милосердия, меня, просто, не хотели оставить в живых, начался штурм их лагеря, русские бойцы, атаковали их, велась поддержка с воздуха, у чеченцев не было шансов на жизнь, как и у меня, Заур пришёл и застрелил меня, в голову, я умер быстро.
Когда все закончилось, мое тело забрали бойцы, его отправили в штаб, там меня опознали и отправили грузом двести домой.

3.
Я летел домой на самолёте, в цинковом гробу, моих родителей уже уведомили. Летел долго, особенно, когда единственным развлечением пялится в темноту. Это был долгий путь, когда меня, наконец-то открыли, я увидел лица, мамы, отца, Оли, Глеба, они плакали все, я бы тоже, но не могу, сами понимаете, даже мой брат, пустил слезу, надеюсь им не рассказали, о моей участи, пусть думают, что было все быстро. Они все были убиты горем, а я спокоен, мне хорошо. Они все говорят, что-то хорошее про меня, когда они уходят, Оля осталась на минутку, она подносит свои губы, к моему уху, она говорит.
— Я беременна.
Целует меня и уходит, дальше я лежал в морге, до самых моих похорон. Я думал, много, а что ещё делать? Когда умираешь, на жизнь смотришь по-другому, я, практически, ничего не сделал за свою жизнь, что эти восемнадцать лет, только теперь я помнил всё, ничего не забыл. А про анализировал, каждое своё решение и шаг, я даже знаю, сколько раз моргнул, сам посчитал. Думаю я, хороший человек, сейчас, я жду похороны, а что потом? Не знаю.
Пролежал я в морге пару дней, а потом меня повезли на кладбище, мне понравилось место, да и компания хорошая, гроб удобный, молодцы, фотография красивая, теперь можно быть спокойным. Началось отпевание, нужно ли? Каждый бросил горстку земли, каждый попрощался, здесь были все мои одноклассники, кроме некоторых парней, догадываюсь где они. Оля была так красива, вся в чёрном, глаза, я стараюсь смотреть, только туда, это сложно.
Всё, мой гроб стали засыпать, с каждым броском, я отдалялся, пока меня полностью не закопали. Я не буду говорить, что будет после смерти, но, когда вы приходите на могилу, они вас слышат, мне много чего рассказывали. Знаете, могила, своего рода телефона, только в один конец, это скорее радио. Навещали меня часто, Оля ходила ко мне, каждый месяц, сначала одна, затем с сыном, она назвала его моим именем. Родители, тоже ходили, но через десять лет умерли в автомобильной аварии, они лежали рядом, я их поприветствовал, было приятно снова поговорить с ними.
Брат ходил ко мне, примерно раз в полгода, бывало с Олей, но чаще один, всегда в разное время, не знаю с чем это связано, я за него переживаю, он, что-то хочет мне сказать, но молчит, почти всегда. Надеюсь у него всё хорошо. Даже спустя десять лет, Оля не нашла себя парня, как я понял Глеб, ей часто помогает.
Сегодня, кстати, ровно одиннадцать лет, как я умер, скажу вам честно, бояться смерти не надо, в ней нет ничего страшного, уж я то знаю, но жить лучше.