Как-то в лифте...

Как-то в лифте…

Глава из сборника «Забытый разговор, диалог шестьдесят первый»
Родным, соседям, близким и не только… посвящается.

Дела-дела… 
дела – лишь пыль!
Слова? Слова! 
хранят нам быль, 
а с нею мысль 
и нашу жизнь!..

     …– Куда прёшь, дурень? – необычно эмоционально для скандинавов набрасывается солидная дама на немолодого мужчину в лёгкой  спецовке. 
     – Так надо, – огрызается тот, с трудом втискиваясь сквозь тугие двери пассажирского лифта стокгольмской телебашни верхней площадки.
     – Тут и без тебя перегруз, – или что-то в этом роде скрипит она на своём непонятном для сопровождаемой группы туристов из Санкт-Петербурга, по-видимому, шведском языке.
     – Отвали, – или, опять же, что-то в этом духе сердито лает тот в ответ, ввалившись-таки в плотно набитое людьми в тяжёлой зимней одежде пространство.
     Двери с жалобным визгом хлопают за спиной помятого служащего, и лифт, в нетерпении дёрнувшись, начинает скорое поступательное движение вниз, но, неожиданно качнувшись из стороны в сторону на своих железных стропах, резко останавливается, по-видимому, выбросив аварийные стопорные штыри. Через секунду свет для полного удовольствия присутствующих гаснет, включив скудную электронную подсветку табло, да устрашающий скрежет аварийной давно, видно, неиспользуемой вытяжной вентиляции. В результате внутри дюралюминиевой коробки три на три метра, воцаряется непролазная тишина и… оцепенение группы примерно из двадцати человек питерских туристов и двух местных стокгольмских служащих.
     – Диспетчер, диспетчер, – неуверенно клацая по тускло светящимся ядовито-зелёным клавишам табло, первым оживает нерадивый рабочий. – Срочно аварийную бригаду наверх, лифт обесточился в непосредственной близости верхней площадки вышки.
     Динамик что-то неразборчиво шипит на незнакомом языке в ответ, мужчина раздражённо отвечает и в какой-то момент с досадой хлопает по нему. 
     Солидная дама с нотками первого непроизвольной тревоги что-то суетно выговаривает соотечественнику. Тот по-прежнему бесцеремонно лает в ответ и, резко развернувшись к двери, барабанит со всей дури в железные двери. 
    Плотно прижатые друг к другу туристы от его колебаний непроизвольно приходят в движение и снова раскачивают лифт из стороны в сторону. Тот же под натиском живой плоти, словно в ответ, неожиданно гасит аварийный источник света на табло и… останавливает скрипучий голос вентилятора. 
     Мужчина от неожиданности прекращает свои истеричные подёргивания.
     Всё стихает.
     Тишина до разрыва перепонок давит глухотой.
     Мир проваливается… в неизбежную бесконечность!
     За секунду до осознания присутствующими своего беспомощного беспросветного положения, молодой человек-турист, по случаю оказавшийся со своей женой и их пятилетней дочкой здесь, в скандинавском саркофаге, болтающемся в замкнутой шахте железобетонного колодца на высоте ста метров, одним быстрым движением руки и тела сгребает их под себя в угол лифта. Поставив жену спиной в угол и встав лицом к лицу к ней, он намертво упирается руками и ногами в хлипкие дюралюминиевые стены, создав тем самым вместе с ней живое непересекаемое пространство для единственного ребёнка среди живой всепожирающей тесное пространство плоти.
     – Да что ж это такое? – первой вступает в прерванную незнакомую речь крупная дама в длинной колючей каракулевой шубе. – Вы что живьем уморить нас здесь решили! – всхлипывает она, непроизвольно подавшись вперед к выходу и поднимая пухлые руки
     – Дамочка, держите себя в руках,  – грубо практически без акцента по-русски выдает в ответ немолодой работник и, очнувшись, вновь начинает лупить в железные двери. 
     – Так ты, гад, ещё по-нашему лопочешь, – тут же вскипает её невысокий поджарый спутник в кожаной дублёнке.
     – Кто, гад? – прекратив издавать душераздирающий грохот, скрипит нарушитель и, по-видимому, разворачиваясь, с новой силой раскачивает подвешенную конструкцию. 
     Лифт от страха в одно мгновение приходит в хаотичное движение! 
     Что-то на своем неуверенно кашляет солидная дама-гид. 
     Мешая русские слова со всеми языками мира, наплевав на скандинавскую нерасторопность, чешет матюги немолодой «дурень». 
     Кто-то истерически всхлипывает в углу напротив, а кто-то, работая локтями, лезет по направлению к выходу. 
     Впрочем, драка, не разгорается. 
     В какой-то неуловимый момент в темноте невидимого пространства вдруг неожиданно всё стихает, люди теряют ориентиры, голоса и звуки, кажется, начинают проникать не сбоку и сверху, как прежде, а откуда-то снизу, изнутри. 
     Становится страшно тесно и… жутко! 
     Температура воздуха от обилия тел и теплой одежды быстро растет. Возможно случайно кто-то портит воздух, становится совсем нечем дышать. 
     Давка и движение внутри нарастают. 
     Никто ни о чем и ни с кем не спорит, слышно лишь дыхание и странные то ли рычащие, то ли булькающие звуки.
     Молодая пара намертво заморозилась друг в друге у двух переборок дальнего угла лифта, подставив агрессивному живому месиву выгнутую дугой, а потому несгибаемую спину мужа. Жена, склонив голову к дочке, что-то ласково и спокойно шепчет ей, умудрившись снять с неё практически всю верхнюю одежду. 
     Напряжение, вот-вот готовое разорвать сжатое донельзя пространство, продолжает нарастать прямо пропорционально отчету секундной стрелки, даже не заметив, как внутри загорается свет, и лифт радостно начинает поступательное движение вниз.
     В какой-то новый, ещё недопонятый момент, смущённые лица, растерянно озираясь вокруг, постепенно фокусируют взгляд на едва видном в контуре проема двери лице немолодого служащего.
     – Соблюдаем спокойствие, граждане, – сквозь зубы с ненавистью почти на идеальном русском выдыхает тот, глядя одновременно на всех.
     – Мама, а что дядя решил пошутить? – в достигшей апогея тишине раздается немного глухой слегка испуганный голосок девочки.
     – Кончено, милая! Дядя хотел сделать нам маленькое приключение, чтобы нам с тобой было, что вспомнить, когда мы вернёмся домой в наш скучный беспроблемный Ленинград… Санкт-Петербург. 
     – А он не будет больше так делать? – чуть погодя, слышен окрепший голосок. – А то мне было… не очень весело.
     – Конечно, не будет, – успокаивает мама. – Он не хотел тебя напугать, просто шутка у него немного не получилась.
     – И он нас сейчас отсюда выпустит?
     – Конечно, милая, – радуется мама. – Сейчас выпустит…
     – Извините, – перебив, негромко кашляет немолодой рабочий, прежде чем первым выйти в уже секунду назад отрывшиеся скрипучие двери.
21.03.2020г.

     Автор благодарит критика (ЕМЮ) за оказанную помощь, а также приносит свои извинения за возможное совпадение диалогов, потому как рассказ является художественным, вымышленным, хотя и подслушан в разговоре в том самом лифте, кажется, в 2006 году.

https://proza.ru/2020/03/24/571