Солдафон

Глава из сборника «Забытый разговор, диалог пятьдесят третий»
Родным, соседям, близким и не только… посвящается.

Дела-дела… 
Дела – лишь пыль!
Слова?.. Слова! – 
Хранят нам быль, 
А с нею мысль 
И нашу жизнь!..

     …– Валь, ты чего тут сидишь? – слегка прихрамывая, неспешно входит в малюсенький коридор второго этажа только-только отремонтированной после освобождения деревни Горки Шимского района Новгородской области пожилой мужчина с несколькими рядами орденских планок на повидавшем виды пиджаке. – Ты, почему не в классе?
     – Выгнали! – отвернувшись, сердито давит десятилетняя черноглазая девчонка, сидя на широком подоконнике окна. 
     – За что это нашего солдафона опять выгнили? – понимающе улыбается тот.
     – Да-а, – обиженно надувает губы девчушка. – Она мне двойку ни за что поставила, да ещё и записку мамке через Лариску отправила, – размазывая крупные слезы беззвучно катящиеся по щекам, грозит кулаком в сторону закрытой двери. – Я ещё ей покажу… за то.
     – Кому покажешь, – ласково гладит малышку по растрепавшимся волосам.
     – Кому-кому? – округляет глаза, задумавшись. – Лариске, конечно.
     – А она-то тут причем?
     – А притом! – бушует. – Не отдает записку по-хорошему.
     – Ну, а всё-таки, Валентина, за что тебя выгнали? – придает голосу строгий тон орденоносец.
     – Иван Петрович, – с жаром выдыхает девчушка, – скажите ей, чтоб прекратила мамке записки посылать, я и сама уже немаленькая, сама и отвечу за свои поступки.
     – Сама, так сама, – соглашается мужчина. – Тогда рассказывай немаленькая: ты опять все наглядные пособия Людмилы Васильевны по классу разбросала в порыве негодования? 
     – Угу, – опускает голову черноглазая.
     – А за что двойку получила? Урок не ответила?
     – Не-а, – мотает головой, не поднимая глаз. 
     – Тогда опять челюстью барана пугала одноклассников, отбирая у них пироги? – лукаво улыбается, намекая на недавнее происшествие, когда Валентина выволокла из своего портфеля страшную изогнутую кость, напоминающую револьвер, и, наставив, на Вовку Михайлова потребовала отдать пирожок с капустой.
     – Не-а, – тяжело вздыхает, нервно передёрнув плечами.
     Тогда ей здорово досталось за её действительно необычную выходку, а самое главное отобрали полюбившийся ей кусок челюсти, найденный как-то по случаю на заднем дворе в сенях, видно, после последнего забоя скота к февральским праздникам. Вот с того случая директор, а вслед за ним и все остальные стали в шутку называть её солдафоном.
     – Ну, тогда подложила чей-нибудь череп или скелет на учительский стол.
     – В портфель, – вскидывает на директора испуганные глаза девочка. – Только не череп и не скелет, а маленького лягушонка. Его кто-то в класс принёс, могли раздавить, а звонок уже прозвенел, когда я его заметила. Что оставалось делать?
     – Ну, правильно, что б спасти лягушонка, ты и спрятала его в портфеле Людмилы Васильевны.
     – Да, – уверено кивает. – Она обычно до большой перемены туда не заглядывает, а на следующей я б его потихоньку выпустила.
     – Понятно, – уважительно глядя на собеседницу, выдыхает директор. – Надо же, Валентина, да неужели уже лягушки проснулись?
     – Давно проснулись, Иван Петрович, ещё на прошлой неделе, на масленицу, – весело звенит детский голосок. – Вы разве не заметили, как тепло в этом году, на полях и в канавах давно уже вода стоит.
     – Надо же, – улыбаясь, повторяет орденоносец. – Ладно-ладно, Валентина, иди домой делать уроки, я сам поговорю с Людмилой Васильевной и попрошу её записки маме больше не писать, но только и ты пообещай мне больше не лазать в портфель к учителю и не раскидывать школьный инвентарь.
     – Обещаю, – опустив голову, сердито цедит сквозь зубы девчушка. – Только пусть и она мне больше двойки за поведения в журнал не выставляет.
     – А за знания можно? – лукаво улыбается.
     – За знание? – удивлённо смотрит в ответ. – За знание можно, – выдыхает, весело глядя в озорные глаза директора. 
     – Ну, хорошо, договорились, протягивает ей широкую натруженную руку. – Беги домой, у тебя всё равно последний урок, а до дома почти час через поле, и сама расскажи мамке о нашем с тобой уговоре.
     – До, свидания, Иван Петрович, – весело сорвавшись с места, кричит девчушка уже с лестницы, споро уносясь на большую просёлочную дорогу по направлению к соседней деревне Верещено.
     Хорошо то, что хорошо заканчивается!
     Хорошо и… вовремя! 
     Жаль, что так случается очень редко.
     – Отец, –хмурит брови девчушка, заподозрив неладное, застав его в неурочный час дома. – Ты зачем… мою копилку взял?
     – Я не брал, – тяжело фокусирует на ней внимание невзрачный мужчина в рабочем комбинезоне и расстегнутой потрепанной телогрейке накинутой сверху, держа в руках длинный тупой столовой нож и небольшую закрытую банку-кеглю с одним узким отверстием аккурат под монету полтинника.
     – А это что у тебя в руках? – закипает от негодования черноокая.
     – Это? – медленно, переводит удивлённый взгляд на перевернутую детскую копилку в своих руках, из которой по ножу ловко летит на стол одна за другой копеечная мелочь. – А ты, почему не в школе? – визгливо вскрикивает на неё, тяжело выговаривая слова. – Опять выгнали, я вот всё твоей мамке расскажу.
     – Так вот, кто у меня деньги ворует, – режет на повал полными глазами слёз малышка. – Да ты ещё к тому же  и пьян уже с самого утра?
     – Не твоё дело! – ревёт невзрачный, не прекращая цедить из копилки деньги. – Пошла вон из моего дома! 
     – Это не твой дом, это… мой дом, – не помня себя от бешенства, кидается она на него, колошматя что есть сил своими кулачонками. – Этот дом мой папка, на войне погибший мне и мамке строил. А ты, Бумагин, кто такой?
     – Пошла вон! – махнув освободившейся рукой, легко откидывает он её к печи, о косяк которой она больно ударяется головой, потеряв на секунду сознание.
     – Никакой ты, Бумагин мне не отец, – медленно вставая, с трудом и ненавистью выговаривает каждое слово девочка. – Ты вор и… прилипала! И я… не стану больше с тобой жить. И мамке не дам!
     – Чего? – ревёт грязный опустившийся дядька, пугливо пряча глаза и рыская ими по полу в поисках выпавшей из рук после ссоры детской копилки.
     – Я иду в Горки к Ивану Петровичу, – грозно звенит она от порога, оставляя на полу черные капли крови, падающие с длинных слипшихся на затылке волос. – Он обещал мне помочь на тебя заявление нашему участковому написать. 
     – Чего? – мотает тяжёлой головой Бумагин, невольно подавшись за падчерицей к выходу.
     – Чтоб духу твоего тут не было! – бросает она ему в лицо и опрометью несется прочь.
     –Сол-да-фон, – злобно выдыхает он вслед и идёт прочь из дома.

«Валенька, Валенька,
Чуть побольше валенка.
Какая была Валенька?
Маленькая!..»

     Автор благодарит критика (ЕМЮ) за оказанную помощь, а также приносит свои извинения за возможное совпадение диалогов, потому как рассказ является художественным, вымышленным, хотя и подслушан в разговоре с ЕВИ.
23.10.2019г.

https://proza.ru/2019/12/20/476