Твоя вечность
Антон Москалёв Возрастные ограничения
Жоржу Переку посвящается
Плавные изгибы вертикальной резной черноты покрылись матовой золотистой каймой утреннего солнца. Молочное озеро рассечённого пополам циферблата, разбавленного тающей в нём полутенью, качнулось после короткого щелчка секундной стрелки. Дрожащие от звона петли и завитки фигурных стрелок указывают на шесть утра. Тёплой ладонью ты накрываешь утренний пейзаж на твоём будильнике, заливая его тёмной краской остатков сна. А звонкий соловей, живущий на этих берегах, внезапно умолк, и боль пробуждения покинула тебя, оставив в твоих мышцах ленивую истому. Словно голодная мурена, выплывающая из-под морского камня, ты медленно покидаешь накрытую тяжёлым одеялом темницу зыбучего покоя, чтобы откусить как можно больше свежего утра. С тихим стоном ты наслаждаешься своей добычей, умостившись между складками простыни, скомканной, словно старая газета. С плямканием ты перекатываешь по внутренней стороне щеки приятную оскомину от жадного глотка утренней прохлады. Сонная улыбка наполняет твоё лицо деталями красоты. Ты улыбаешься каждое утро, когда снова понимаешь, как выглядит вечность. Твоя вечность.
Солнечные тропинки, бегающие по твоей комнате, манят тебя в путешествие среди простенков и дверей, небрежно облитых полумраком и слегка забрызганных искрами солнца. Ты идёшь почти на ощупь – как всегда, как в первый раз. И вот тебя окатывает фонтан яркого света, смывая мглистый налёт с твоих глаз. Ты, смеясь, смотришь на своё сияющее отражение в зеркале. Ты похож на свежее и пушистое, но слегка неглаженное полотенце. Ты нежно касаешься клавиши на стене, и глухая нота мчится по твоей квартире, разглаживая стены шлифующим звуком. Электрическое пламя в твоей ванной окончательно прогоняет поверженных часовых Унтамо, оставляя ожоги на твоих зрачках. Ты смываешь тёплой водой со своего лица следы этой битвы и снова смотришь в зеркало, разгадывая форму изгибов, которые оставляют стекающие по влажной коже капли. С детства эта комната падающей воды была для тебя самым большим волшебством, которое со всех ног мчалось по бездорожью твоего тела, рассыпая колючие шарики мурашек. Здесь ты становился самым сильным и чувствовал себя богом, забрасывая в белоснежное небо яркий платок, сотканный из золотого тридцативаттного шёлка. Ты улыбался…. Ты просто улыбался, когда вслед за ровной дугой правильного поворота маленьких детских пальцев с шумом появлялся на свет каскад водопроводной реки или колким ливнем раскрывалась подвешенная в душевой кабине туча. Было здорово! Было и ушло – ушло в вечность, но никуда от тебя не делось, потому что эта вечность твоя. Сейчас ты с улыбкой, полной детских чудес, всё также омываешь ладони в волнах южноамериканского водопада и принимаешь душ под проливным дождём, покачиваясь на линии экватора. Ты по-прежнему здесь и ты ничего не забыл. Ты счастлив и весел. Тот маленький, но всемогущий бог до сих пор не покинул тебя, храня твои детские мечты. Но иногда его покидаешь ты, оставляя в залог своё сердце. И вот, снова оставив мечты за холодной дверью, бессердечный, но счастливый надеждой на возвращение, ты просто идёшь вперёд.
Ты идёшь на кухню, прилипая босыми ногами к прохладе неровного пола. Расправляя плечи, ты подставляешь грудь под солнце, стекающее ручьями по стеклу твоего окна. И из разогретой солнцем груди вырываются хриплые междометия, расплавляясь в солнечной лаве. Осмотревшись, ты понимаешь, что здесь всё тот же воздух вкуса свежей булки с фруктовой начинкой, а тени легли на прежние места, укрывшись за надёжными спинами знакомых тебе предметов. Ты смело идёшь по привычному маршруту и открываешь гладкую холодную дверь, из-за которой ледяными клыками в тебя впивается зима. Ты делаешь длинный выдох прямо в пасть поджидавшему тебя здесь зверю и смело протягиваешь руку вперёд. Вопреки леденящему рычанию властителя низких температур, ты достаёшь из его логова вспотевшую от страха небольшую прозрачную бутылочку. С чертами облечения на лице ты убираешь ладонь с двери, с приглушённым свистом скользя по ней пальцами. Гулкий хлопок наполняет твоё тело воздушным спокойствием цвета вечности. Твоей вечности. Ты ставишь бутылку на край стола и с улыбкой предвкушения медленно поворачиваешь цветную крышечку, украдкой прислушиваясь к её шёпоту. Выпустив из бутылки рваную ниточку тихого голоса минеральной воды, ты смотришь прямо в горлышко – тебе нравится смотреть на вьющийся там дымок. Ты смеёшься, когда он щекочет тебя в носу. Ты проводишь ладонью по стеклу и собираешь прозрачные зёрна влаги в кулак. Размяв их пальцами, ты аккуратно берёшь бутылку и подносишь её к пересохшим губам. Ты закрыл глаза. Ты забыл, как двигаться. Ты далеко. Ты счастлив. Нежность прохлады расползается по твоему телу, выпуская тебя на свободу с протяжным и вместительным выдохом, который окружил время, застывшее в его объятиях. Ты улыбаешься, медленно качаясь на волнах тишины и накрывшись шёпотом вечности. Твоей вечности. Внезапно за твоим левым плечом доносится неприятный звук мнущейся газеты – откашлявшись, динамик радиоточки подал голос, покрыв тишину колючими трещинами. Ты закрываешь глаза от боли и страха за то, что теперь ты навсегда расстался со своей вечностью. Ты убегаешь, лязгая оковами слабости. Старое больное радио хрипит что-то невнятное тебе вслед и, громко высморкавшись, укутывается драным платком раненной тишины.
Ты задумчиво смотришь назад поверх горизонта своего плеча и с потемневшей пружиной улыбки на лице возвращаешься в комнату. Ты подходишь к окну, раздвигаешь ладонями размытые стороны прозрачного квадрата и меняешься в лице – лопнула та самая пружина с хлёстким эхом, вдребезги разбившемся о стены твоей комнаты. Но на сей раз ты не оглядываешься – ничто тебя не сможет оторвать от этого окна, тебе хорошо и ты хочешь остаться здесь навсегда. С детства каждое утро ты вглядывался в солнечную гладь в надежде увидеть там своё отражение. Ты верил, что именно твоя улыбка освещает этот мир. Ты верил. Ты веришь… Но в форточку неслышно заползает ветер и легонько гладит тебя по голове, запутываясь в волосах. Набирая силу, его воздушная рука застилает твои глаза тканевой завесой, оставив по ту сторону солнечный свет и детство. Ты молчишь настолько громко, что тебе становится нечем дышать. Ты прощаешься с детством, ты расстаёшься с собой и теперь уже навсегда. Стирая с глаз блеск слезы, ты стоишь и смотришь как вечность камнем бросает тебя на скучное дно. Твоя вечность. Напоследок ты делаешь прощальный жест, слегка оскрёбывая пальцами воздух. Ты расстаёшься со своим прошлым, будущим и настоящим, оставляя его за спиной. Ты расстаёшься со своим домом.
Ты медленно открываешь шифоньер – скрип его карей двери неровными осколками фальшивых нот режет на части твой слух. И влажный запах лесной прохлады умывает твоё раскрасневшееся лицо, а дверной скрип плавными движениями становится тихим хрустом мудрых ветвей. И на твоём лице в лодке губ спокойно проплывает уходящая в вечность улыбка. Твою вечность. Вдруг в твои уши тяжёлой поступью барабанит гул цивилизации. Красиво развешенные и выглаженные костюмы из твоего гардероба ровным строем топчут последние мгновения лесного покоя и лёгкости, чавкая тканевой сталью в твоих влажных глазах. И сухая волна беспощадного марша покрывает твоё сердце шершавой скорлупой и ты меняешь форму своего шага на стандартные линии угловатых движений. Держась за надёжное плечо одного из марширующих, ты ритмично отталкиваешь пол от своих ступней в стремлении достичь вечной цели — своего отражения. На левом плече спешка хлещет тебя по затылку, на правом – страх нагнетает тебя ментоловым дыханием адреналина. Ты хочешь найти своё отражение раньше, чем оно разыщет тебя.
Ты целиком покорился строю, ты уверен, что движешься по прямой, ведь ты знаешь: это самый короткий путь. И вот ты достигаешь того, к чему стремился. Ты безмерно рад, что успел, и тебе удалось обогнать время – обогнать вечность. Твою вечность. Ты смирно стоишь у зеркала – ты всё ещё в строю, ты у цели – ты смотришь на своё отражение. Звонкое столкновение глазного стекла с его отпечатком на бликующей плоскости — и недавняя радость разлетелась в осколки слёз, оставив на зеркале полупрозрачный след пудры скромных достижений. Ты стоишь завёрнутый в плёнку негатива своего отражения, мечтая о цветной фотографии. Ты жалеешь о том, что поспешил. Поспешил покорить вечность. Твою вечность.
Облитый горячим парафином разочарования ты покидаешь свой строй, вязким шагом отползая в сторону и спотыкаясь о самого себя. Жар раскалённого воска расплавляет тебя, и ты плавно и легко принимаешь форму своей одежды. Ты раздвигаешь складки на своём костюме и неровными ручьями тающей свечи стекаешь в лаковые туфли. Со стоном рвущихся корней ты медленно шагаешь к черноте, и откуда-то из сумеречных врат жутким эхом доносится неритмичный скрежет твоего сердца. Дверь отперта. Ты переступаешь порог и с тяжёлым лицом оглядываешься назад. Ведь за твоей спиной остаётся целая вечность. Твоя вечность.
23 февраля 2014 г.
Плавные изгибы вертикальной резной черноты покрылись матовой золотистой каймой утреннего солнца. Молочное озеро рассечённого пополам циферблата, разбавленного тающей в нём полутенью, качнулось после короткого щелчка секундной стрелки. Дрожащие от звона петли и завитки фигурных стрелок указывают на шесть утра. Тёплой ладонью ты накрываешь утренний пейзаж на твоём будильнике, заливая его тёмной краской остатков сна. А звонкий соловей, живущий на этих берегах, внезапно умолк, и боль пробуждения покинула тебя, оставив в твоих мышцах ленивую истому. Словно голодная мурена, выплывающая из-под морского камня, ты медленно покидаешь накрытую тяжёлым одеялом темницу зыбучего покоя, чтобы откусить как можно больше свежего утра. С тихим стоном ты наслаждаешься своей добычей, умостившись между складками простыни, скомканной, словно старая газета. С плямканием ты перекатываешь по внутренней стороне щеки приятную оскомину от жадного глотка утренней прохлады. Сонная улыбка наполняет твоё лицо деталями красоты. Ты улыбаешься каждое утро, когда снова понимаешь, как выглядит вечность. Твоя вечность.
Солнечные тропинки, бегающие по твоей комнате, манят тебя в путешествие среди простенков и дверей, небрежно облитых полумраком и слегка забрызганных искрами солнца. Ты идёшь почти на ощупь – как всегда, как в первый раз. И вот тебя окатывает фонтан яркого света, смывая мглистый налёт с твоих глаз. Ты, смеясь, смотришь на своё сияющее отражение в зеркале. Ты похож на свежее и пушистое, но слегка неглаженное полотенце. Ты нежно касаешься клавиши на стене, и глухая нота мчится по твоей квартире, разглаживая стены шлифующим звуком. Электрическое пламя в твоей ванной окончательно прогоняет поверженных часовых Унтамо, оставляя ожоги на твоих зрачках. Ты смываешь тёплой водой со своего лица следы этой битвы и снова смотришь в зеркало, разгадывая форму изгибов, которые оставляют стекающие по влажной коже капли. С детства эта комната падающей воды была для тебя самым большим волшебством, которое со всех ног мчалось по бездорожью твоего тела, рассыпая колючие шарики мурашек. Здесь ты становился самым сильным и чувствовал себя богом, забрасывая в белоснежное небо яркий платок, сотканный из золотого тридцативаттного шёлка. Ты улыбался…. Ты просто улыбался, когда вслед за ровной дугой правильного поворота маленьких детских пальцев с шумом появлялся на свет каскад водопроводной реки или колким ливнем раскрывалась подвешенная в душевой кабине туча. Было здорово! Было и ушло – ушло в вечность, но никуда от тебя не делось, потому что эта вечность твоя. Сейчас ты с улыбкой, полной детских чудес, всё также омываешь ладони в волнах южноамериканского водопада и принимаешь душ под проливным дождём, покачиваясь на линии экватора. Ты по-прежнему здесь и ты ничего не забыл. Ты счастлив и весел. Тот маленький, но всемогущий бог до сих пор не покинул тебя, храня твои детские мечты. Но иногда его покидаешь ты, оставляя в залог своё сердце. И вот, снова оставив мечты за холодной дверью, бессердечный, но счастливый надеждой на возвращение, ты просто идёшь вперёд.
Ты идёшь на кухню, прилипая босыми ногами к прохладе неровного пола. Расправляя плечи, ты подставляешь грудь под солнце, стекающее ручьями по стеклу твоего окна. И из разогретой солнцем груди вырываются хриплые междометия, расплавляясь в солнечной лаве. Осмотревшись, ты понимаешь, что здесь всё тот же воздух вкуса свежей булки с фруктовой начинкой, а тени легли на прежние места, укрывшись за надёжными спинами знакомых тебе предметов. Ты смело идёшь по привычному маршруту и открываешь гладкую холодную дверь, из-за которой ледяными клыками в тебя впивается зима. Ты делаешь длинный выдох прямо в пасть поджидавшему тебя здесь зверю и смело протягиваешь руку вперёд. Вопреки леденящему рычанию властителя низких температур, ты достаёшь из его логова вспотевшую от страха небольшую прозрачную бутылочку. С чертами облечения на лице ты убираешь ладонь с двери, с приглушённым свистом скользя по ней пальцами. Гулкий хлопок наполняет твоё тело воздушным спокойствием цвета вечности. Твоей вечности. Ты ставишь бутылку на край стола и с улыбкой предвкушения медленно поворачиваешь цветную крышечку, украдкой прислушиваясь к её шёпоту. Выпустив из бутылки рваную ниточку тихого голоса минеральной воды, ты смотришь прямо в горлышко – тебе нравится смотреть на вьющийся там дымок. Ты смеёшься, когда он щекочет тебя в носу. Ты проводишь ладонью по стеклу и собираешь прозрачные зёрна влаги в кулак. Размяв их пальцами, ты аккуратно берёшь бутылку и подносишь её к пересохшим губам. Ты закрыл глаза. Ты забыл, как двигаться. Ты далеко. Ты счастлив. Нежность прохлады расползается по твоему телу, выпуская тебя на свободу с протяжным и вместительным выдохом, который окружил время, застывшее в его объятиях. Ты улыбаешься, медленно качаясь на волнах тишины и накрывшись шёпотом вечности. Твоей вечности. Внезапно за твоим левым плечом доносится неприятный звук мнущейся газеты – откашлявшись, динамик радиоточки подал голос, покрыв тишину колючими трещинами. Ты закрываешь глаза от боли и страха за то, что теперь ты навсегда расстался со своей вечностью. Ты убегаешь, лязгая оковами слабости. Старое больное радио хрипит что-то невнятное тебе вслед и, громко высморкавшись, укутывается драным платком раненной тишины.
Ты задумчиво смотришь назад поверх горизонта своего плеча и с потемневшей пружиной улыбки на лице возвращаешься в комнату. Ты подходишь к окну, раздвигаешь ладонями размытые стороны прозрачного квадрата и меняешься в лице – лопнула та самая пружина с хлёстким эхом, вдребезги разбившемся о стены твоей комнаты. Но на сей раз ты не оглядываешься – ничто тебя не сможет оторвать от этого окна, тебе хорошо и ты хочешь остаться здесь навсегда. С детства каждое утро ты вглядывался в солнечную гладь в надежде увидеть там своё отражение. Ты верил, что именно твоя улыбка освещает этот мир. Ты верил. Ты веришь… Но в форточку неслышно заползает ветер и легонько гладит тебя по голове, запутываясь в волосах. Набирая силу, его воздушная рука застилает твои глаза тканевой завесой, оставив по ту сторону солнечный свет и детство. Ты молчишь настолько громко, что тебе становится нечем дышать. Ты прощаешься с детством, ты расстаёшься с собой и теперь уже навсегда. Стирая с глаз блеск слезы, ты стоишь и смотришь как вечность камнем бросает тебя на скучное дно. Твоя вечность. Напоследок ты делаешь прощальный жест, слегка оскрёбывая пальцами воздух. Ты расстаёшься со своим прошлым, будущим и настоящим, оставляя его за спиной. Ты расстаёшься со своим домом.
Ты медленно открываешь шифоньер – скрип его карей двери неровными осколками фальшивых нот режет на части твой слух. И влажный запах лесной прохлады умывает твоё раскрасневшееся лицо, а дверной скрип плавными движениями становится тихим хрустом мудрых ветвей. И на твоём лице в лодке губ спокойно проплывает уходящая в вечность улыбка. Твою вечность. Вдруг в твои уши тяжёлой поступью барабанит гул цивилизации. Красиво развешенные и выглаженные костюмы из твоего гардероба ровным строем топчут последние мгновения лесного покоя и лёгкости, чавкая тканевой сталью в твоих влажных глазах. И сухая волна беспощадного марша покрывает твоё сердце шершавой скорлупой и ты меняешь форму своего шага на стандартные линии угловатых движений. Держась за надёжное плечо одного из марширующих, ты ритмично отталкиваешь пол от своих ступней в стремлении достичь вечной цели — своего отражения. На левом плече спешка хлещет тебя по затылку, на правом – страх нагнетает тебя ментоловым дыханием адреналина. Ты хочешь найти своё отражение раньше, чем оно разыщет тебя.
Ты целиком покорился строю, ты уверен, что движешься по прямой, ведь ты знаешь: это самый короткий путь. И вот ты достигаешь того, к чему стремился. Ты безмерно рад, что успел, и тебе удалось обогнать время – обогнать вечность. Твою вечность. Ты смирно стоишь у зеркала – ты всё ещё в строю, ты у цели – ты смотришь на своё отражение. Звонкое столкновение глазного стекла с его отпечатком на бликующей плоскости — и недавняя радость разлетелась в осколки слёз, оставив на зеркале полупрозрачный след пудры скромных достижений. Ты стоишь завёрнутый в плёнку негатива своего отражения, мечтая о цветной фотографии. Ты жалеешь о том, что поспешил. Поспешил покорить вечность. Твою вечность.
Облитый горячим парафином разочарования ты покидаешь свой строй, вязким шагом отползая в сторону и спотыкаясь о самого себя. Жар раскалённого воска расплавляет тебя, и ты плавно и легко принимаешь форму своей одежды. Ты раздвигаешь складки на своём костюме и неровными ручьями тающей свечи стекаешь в лаковые туфли. Со стоном рвущихся корней ты медленно шагаешь к черноте, и откуда-то из сумеречных врат жутким эхом доносится неритмичный скрежет твоего сердца. Дверь отперта. Ты переступаешь порог и с тяжёлым лицом оглядываешься назад. Ведь за твоей спиной остаётся целая вечность. Твоя вечность.
23 февраля 2014 г.
Во-вторых, хочу сказать Вам «спасибо» за то, что уберегли меня от лайков. Подобная ерунда лишь засоряет карму и никому не делает чести. В данном случае диалектика лишь сгинет в душных путах Всемирной паутины, а литература, обретя единицу измерения, станет только хуже.
Что до пунктуации, то Ричард Бах однажды сказал, что настоящий писатель – это тот, кто сам принимает решение, где ставить запятые. Конечно же, я вовсе не писатель, а просто время от времени им притворяюсь, но в такие моменты я искренне наслаждаюсь, что имею возможность расставлять свои запятые в местах, угодных только мне. Поэтому, поверьте мне на слово, всё на своих местах.
И ещё. Возможно, я Вас огорчу, но никакого метода нет, и жанровых обозначений я на дух не выношу. Если бы я руководствовался какой-либо методикой и клеил этикетки, то подобная механистичность вызвала бы у меня только нескромные рефлексы и отстранение. Относительно стихотворных форм в прозе, возможно, Вы и правы, но всё же с моей стороны таких намерений не было. Стихов я никогда не писал, но мысли, присыпанные рифмой, временами записывал. Может быть, это когда-нибудь будет опубликовано. Пока дела обстоят иначе. Но «публика», о которой Вы говорите, давным-давно уже есть – ругают, хвалят, но чаще всего молчат и мне это очень нравится. Последователей вроде бы нет, а лжепоследователей и подавно, чему я безмерно рад. Всё-таки я не пророк и могу себя считать вполне свободным от такой ответственности.
Как всегда, с уважением Антон М.