Deus Ex Черный Свет

ГЛАВА 1.

СЛУЖЕБНЫЙ ТЕРМИНАЛ 451 — АЛЯСКА — США.
«Как много вы помните?»
Это был женский голос, заботливый и ободряющий, в нем ощущался правильный баланс материнской заботы и властной жёсткости. Он открыл было рот, чтобы ответить, но получился лишь скрипучий и сухой хрип. Говорить было сложно, будто его голос ему не принадлежал. Он больше не предпринимал попыток заговорить и решил попробовать кое-что другое. Он попытался сосредоточиться на словах женщины, чтобы хотя бы определить ее местоположение в комнате.
«Не спешите,» сказала она ему, затем она приказала кому-то в комнате. «Дайте ему воды.»
Бесконечное белое пространство заполняло всё вокруг, мутное, яркое, но в то же время — не слепящее глаза, и если бы не тепло помещения и отсутствие ветра, он бы подумал, что находится на просторах морозной тундры, простирающейся за пределы горизонта. По краям зрения он заметил следы золотых, ползущих вниз и исчезающих одна за другой иконок. Он приподнял руку, как будто желая смахнуть их, словно они были каплями дождя на ресницах, но затем он вспомнил, что его синтетические ретинальные импланты всегда показывали ему эти иконки.
Перед ним, словно призрак, появились чья-то рука. Черные, как тень, пальцы двигались и дергались. Затем они пропали из виду, и он понял, что он лежит на кровати, придавленный силой тяжести. Тундра оказалась потолком, высоко над его головой, вне зоны досягаемости, и он почувствовал, как его приподнимают каким-то механизмом за матрасом так, чтобы его тело приняло сидячее положение.
В поле зрения появлялись новые призраки. Смутные человеческие силуэты.
Он вздрогнул при виде незнакомцев, отголосок реакции *«дерись или давай дёру» пробудил в нем нечто, что он даже не сразу опознал. Это был умирающий след другого воспоминания, ускользнувший от него, прежде чем он смог ухватиться за него. Это выбило его из душевного равновесия и насторожило.
Медицинский бот-манипулятор подъехал поближе, протягивая ему небольшую бутылку чистой жидкости, и он нагнулся поближе к ней, позволяя горлышку прикоснуться к его губам. В его рот полилась свежая и прохладная вода, язык ощутил легкий медицинский привкус. Он ощущал себя так, будто ничего не пил уже многие столетия, и в течение продолжительного времени он просто давал себе наслаждаться простой прелестью этого момента утоления жажды.
Но затем в нем, от ощущения потока воды во рту, пробудилась новая частичка памяти. Его резко кинуло в воспоминание, где он тонет в ледяной соленой воде, холодная жидкость заполняет горло и легкие, невероятная сила сминает его, как гигантские пальцы чудовища. Он закашлялся и выплюнул жидкость, тяжело дыша и подавляя рвотные позывы, от шока он резко поддался вперед. От этого движения провода сенсорных дисков, тянувшиеся от его горла и груди, выдернулись, а некоторые и вовсе — порвались, посылая предупредительные сигналы на отслеживающие устройства в изголовье кровати.
Стирающая всё и вся волна всепоглощающей паники захватила его целиком и полностью, грубая и беспрепятственная сила рвала в клочья его попытки защититься, она ломала его волю одним движением. Он знал — это смерть, он знал наверняка, потому что он уже через это проходил, не впервые.
В первый раз это был залп острых как бритва осколков и огня, разрывающих его внутри и снаружи, убивая всё, чем он когда-то был. Тогда он выжил. Чудом.
А во второй раз это было нечто холодное и давящее, угроза быть опрокинутым в небытие и стертым с лица Земли.
Теперь ему кое-что удалось вспомнить. Не четкая последовательность, не событие за событием, посекундно, но лишь обрывки не связанных меж собой действий. Случайный узор ослепляющих, болезненных моментов, которые были связаны друг с другом, подобно драгоценным камням на леске.
Мучительный скрип метала, сдающийся под тяжестью северного океана. Дикие вопли безумцев и умирающих. Оглушительный стук его угасающего сердца. Копья света пронзают стеклянную, движущуюся поверхность воды. И ужасающее осознание и уверенность: он умрет, здесь и сейчас, и уже ничто его не спасет.
«Я должен был умереть.» Мысль всё сильнее занимала его голову, приобретая новые, острые углы.
Его искусственные глаза потихоньку привыкали, тон комнаты менялся из-за того, что картинка приобретала более четкие очертания. Он заглянул внутрь своих мыслей и откопал в себе то самое, что всегда было с ним и давало ему держаться и не сходить с ума: свой внутренний стержень, твердый как сталь.
Следующий вдох был тяжелым, но он начинал контролировать себя. Силой воли он выправил свое рваное дыхание и сконцентрировался на своем учащенном пульсе, попытался привести его в норму. Предупреждающая иконка, мягко мигающая на краю зрения, постепенно исчезла, как только его сердцебиение успокоилось. На его теле бисеринками стал появляться пот, и он с трудом сглотнул.
«Я помню море.» Это были первые слова, произнесенные им за долгие месяцы. «Холодное.»
«Вам повезло остаться в живых.» еще один голос, в этот раз мужской, с определенно северо-западным акцентом, в то время как женщина обладала акцентом южным. Эти факты вспыхнули в его сознании на автомате, это была вечная способность его разума: мгновенно перерабатывать полученную информацию в факты, в улики.
Он моргнул еще раз, и ему стало лучше видно людей в комнате. Женщина, темнокожая, среднего роста, лицо обрамлено белым шарфом, мужчина — бледный и уставший. На обоих — докторские халаты, в руках — электронные планшеты. Около их плеч шуршали маленькими вентиляторами дроны размером с теннисные мячи, они мягко подсвечивали всё в комнате отблесками из своих синих линз.
Женщина изобразила вымученную улыбку. «Вы были в состоянии клинической смерти, когда вас выловили из океана. Но усилиями вашего импланта „Страж Здоровья“ вы оставались на грани жизни и смерти. Ваш имплант смог вас спасти.»
«А многим другим людям не так повезло,» сказал доктор-мужчина, и в его словах ощущался упрек.
Он откинулся на матрас и отбросил от себя бутылку с водой. Он не знал, чем тут можно ответить. Его мысли были в кучу, в беспорядке, и когда он закрыл глаза, он увидел поток путанных воспоминаний, без намека на смысл или четкую последовательность. Он посмотрел вниз на свои руки, ладони, пальцы. Они были одинаковыми, черные углепластиковые механизмы, присоединенные к его плечам. Когда-то они были гладкими и отполированными, но теперь их поверхность покрывали царапины и вмятины. Он попытался вспомнить времена, когда у него еще не было таких рук, но вместо памяти о тех временах, когда он еще состоял из обычной человеческой плоти и костей, была пустота.
Он прикоснулся к своей голой груди и обнаружил зажившие шрамы, но не мог вспомнить, откуда они у него. Часть его тела, которая была живой плотью, ощущалась такой же искусственной как метал и пластик.
«Что-то еще?» сказала женщина. «Вы что-то еще можете вспомнить?»
«Дэрроу.» Невольно на поверхность его сознания всплыло это имя и осталось дрейфовать на краю памяти.
Доктора обменялись взглядами, меж ними будто происходило общение без слов. «Вы знаете, кто это?» спросила женщина-доктор.
«Он погиб там.» Он взглянул поверх докторов, в фокус его зрения попала стена с окном, в которое он неожиданно ясно увидел простирающуюся заснеженную местность. Практически полное отсутствие цвета в окружении, в комнате, даже в людях перед ним, толкнуло его к новому обломку воспоминания, и он вспомнил, как находился в схожей белой комнате. Там был кто-то, кто был для него важен. Воспоминание одарило его горькой россыпью эмоций, в которых он силился разобраться. Он потряс головой, отгоняя от себя этот миг.
«Вы можете нам сказать...»
«Меня зовут Адам Дженсен,» сказал он, грубо не давая доктору договорить, его терпение подошло к концу. «И я помню, кто я. Но это никак, черт подери, не отвечает на вопрос, где я сейчас!»
***
В течение дня два доктора — женщину звали Рейфик, а мужчину МакФадден, решили, что ему стало достаточно хорошо, чтобы покинуть реабилитационную комнату и переехать в основной блок. Они называли это место лечебницей, но вот только Дженсен не находил в этом заведении ничего общего с теми больницами, в которых ему приходилось бывать ранее. Рейфик сказала Дженсену, что когда-то он был офицером полиции, и это вызвало в нем воспоминания о еще одной части его жизни, и день ото дня он вспоминал всё больше и больше.
Это место напоминало ему о тюремном отделении больницы, куда он будучи копом, отправлял психически нестабильных преступников, не совсем тюрьма, скорее психушка. И то, как на него смотрели доктора, еще сильнее усиливало дискомфортное ощущение, что именно в таком заведении он и находится.
Когда Дженсен спрашивал, может ли он поговорить с кем-то из вышестоящего персонала, от него отмахивались, ссылаясь на их занятость, но ему сказали, что он может воспользоваться телефоном и позвонить кому-то из своих родных и близких. Он отреагировал инстинктивно, хоть и не понимал до конца, откуда у него взялась такая реакция — Дженсен соврал, что не помнит никаких контактов. На самом деле он не хотел, чтобы его разговоры с кем бы то ни было прослушали. Его инфолинк оставался в режиме оффлайн, и он не сомневался, что его ему отключили, так же как и остальные его импланты, которые могли причинить кому-нибудь беспокойства.
Служебный терминал 451 представлял из себя непривлекательные нагромождения заводских автономных отсеков, построенных блоками, и был расположен на бедной местности полуострова Кенай. Два десятка лет корпорации неограниченно использовали эту местность и сильно загрязняли ее, из-за чего богатая лесами местность превратилась в блеклую тень самой себя, голое пространство полумертвых кустарников, покрытых серым, грязным снегом. Окраина, малонаселенная, именно в таких местностях Всемирная Организация Здравоохранения располагала места типа СТ451. Такие места называли «Клиники обработки», но Дженсен, изучивший все коридоры и закоулки, а также оценивший высоту заборов, подобрал более «интересные» слова для описания этого места.
Тут были люди всех национальностей, из всех прослоек общества, самых разных возрастов и происхождений. И лишь одно объединяло их: у них всех были аугментации того или иного типа, от кибернетических конечностей до глазных и мозговых имплантов.
Все обитатели клиники напоминали собой собранное не по своей воле, сломленное общество, которое он видел в неблагополучных районах и трущобах, или в лагерях беженцев, пострадавших от песчаных бурь в Канзасе или наводнений во Флориде. Поначалу все 'обработанные' — никто и никогда не называл их пациентами или больными — держались от Дженсена подальше, он всегда ел в одиночестве в огромном кафетерии или прогуливался абсолютно один во дворе в часы, когда на улице был слабый дневной свет.
И это было нормально. Ему нужно было пространство и время, чтобы привести голову в порядок. Ему нужно было собраться с мыслями и выстроить их хоть в какое-то подобие последовательности. Получалось медленно и с трудом, худо-бедно. Память вела себя странно. Дженсен будто морально собирал себя по кускам. МакФадден мимоходом сказал, что Дженсен был в коме на протяжении нескольких месяцев, и лично он вообще не ожидал, что тот когда-либо очнется. «Человек не обманывает смерть дважды,» сказал ему доктор.
«Обещаю исправиться,» вслух сказал Дженсен, отвечая своему воспоминанию. Из его рта вырвался белый пар, от холодного воздуха.
«Ты о чем?»
Он повернулся к проходящему мимо него человеку. Картонные туфли были слишком легкой обувью для такого прохладного климата, и от шагов по покрытому коркой льда асфальту раздавались шарканья. Дженсен увидел тучного мужчину с круглым лицом и сильным загаром, таким, который можно получить, если долго работать на свежем воздухе на жаре. У него была жиденькая бородка, и лысая, немного неровная голова. Дженсен был выше своего внезапного собеседника, и, взглянув вниз, он увидел, что у мужчины свои глаза, без аугментаций. Ему стало любопытно, но и об осторожности он не забывал.
«Ничего важного,» ответил Дженсен. «Просто мысли вслух.»
«Ясно.» Мужчина прошелся вдоль забора и уцепился руками за сетку. Его руки были механическими от плечей до кончиков пальцев, как и у Дженсена. Но вот только если у Дженсена руки были атлетичными и глянцевыми по своему дизайну, то у этого парня аугментации были громоздкими, с батарейками на видных местах, и больше напоминали механические устройства, уменьшенные до размеров человеческих рук. У толстых ладоней были дополнительные большие пальцы, ими он, словно когтями, вцепился в соединения решетки забора. Металлический барьер едва слышно скрипел под его хваткой. «Хоть какой-то вид,» добавил он.
«Но лучше было бы без забора,» откликнулся Дженсен.
«Да уж,» ответил мужчина с чувством, затем повернулся и протянул ему руку, как будто Дженсен абсолютно правильно ответил на какой-то невысказанный вопрос. «Народ зовет меня Груда. А ты Дженсен, да?»
Он пожал ему руку. «Знакомы?»
Груда кивнул в сторону клиники, где два охранника в тяжелых зимних куртках встали рядом и наблюдали за ними, а над их головами лениво кружил очередной наблюдающий дрон. «Слышал, как они называли тебя по имени.»
Дженсен внимательно изучил охранников. Он приметил, что они носят дубинки, а в кобурах у них были электрошокеры Баззкилл. КОМУ, скажите на милость, понадобились вооруженные охранники в месте, где лечат людей? На этот вопрос никто не мог дать ответа. И что странно: ни у кого из охранников не было видных аугментаций. И им было нервно находиться среди такого количества агументированных людей. Он отвел взгляд.
«Западное побережье, правильно? Откуда ты?»
Мужчина на секунду ухмыльнулся. «Ты прав. Определил это по тому, как я разговариваю?» Он не стал дожидаться ответа Дженсена. «Да, из Сиэттла. Жил там всю жизнь, пока...» по его лицу пробежала тень. «Ну, ты знаешь. Я был верхолазом. Строил здания, всё такое. А ты что?»
«А я раньше был копом.»
Груда снова кивнул. «Я догадался. У тебя соответствующая внешность.» Он помешкал, явно подбирая, что ему сказать. «Люди судачат. Они тебя раньше не видели, а потом раз — и ты здесь. Вопросы задают.»
«Дай угадаю, ты вытянул короткую соломинку? 'Иди и поговори с новеньким?'»
Он фыркнул. «Типа того.» И продолжил: «Многие из нас здесь уже давненько. Бывает, конечно, что кого-то выписывают, но это счастливчики… Да и новенькие здесь не так уж и часто появляются, сечешь, о чем я?»
«Вообще не понимаю,» Дженсен внимательно посмотрел на него. «Я ж тут новенький.»
Груда встретился с ним взглядом. «Ну, не совсем. Я имею в виду, ты здесь тоже давненько, но так сказать — лежал во льдах, агась? Здесь еще куча народу, в коме лежат. Никогда не просыпаются. Не как ты. Мы их кличем спящими красавицами.»
«МакФадден сказал, что мне повезло.» Порыв холодного ветра хлестнул Дженсена по плечам. В клинике им выдавали тонкие, военные куртки, в которую он и закутался посильнее.
Когда Груда заговорил снова, его тон поменялся. «О тебе и о других спящих ходят разговоры. Говорят, ты там был. В эпицентре. На острие ножа, в самой гуще событий, там в Арктике. Это так?»
Соленая ледяная вода и гнетущее давление. Он сосредоточился на воспоминании. «Панхея.» Это название он произнес без раздумий. И как только он произнес это слово, в его памяти открылся целый шлюз, из которого хлынули потоком воспоминания. На него обрушилась волна перепутанных картинок, но доминировало над ними всеми одно изображение дыры в океане, черный колодец, ведущий в бездну. Он отогнал от себя воспоминание. «Да. Я там был.»
Лицо Груды посуровело. «Ты был частью этого?»
«Нет.» Ответ был настолько же ложью, насколько и правдой. Дженсен поднял вверх механическую руку. «Мы все были частью этого, не так ли?»
«Агась. Вполне так.» Мрачная тень постепенно ушла из его глаз. «Я… я в тот день потерял дочь и жену.»
«Мне жаль.»
Груда издал тяжелый, опустошенный, и в то же время — далекий вздох. «Как и мне.»
Дженсен сменил тему. «Как давно ты здесь?»
«С самого происшествия.» Груда убрал руки с сетки забора и отошел. Дженсен увидел, как охранники заметно расслабились. «Я многое потерял. В тех событиях.» Он постучал по своему виску толстым металлическим пальцем. «Придти в себя… это занимает время, ты знаешь. Но мне слабо верится, что я когда-либо приду в норму.» Он глянул на двух охранников и одарил их безрадостной улыбкой. «Они боятся, что я выкину что-то безумное. Прогрызу дыру в заборе и смоюсь, например.»
«А их опасения не беспочвенны?» Дженсен посмотрел вверх. На лицо ему упали первые капли грязного дождя.
Когда Груда ответил, он звучал так, будто на его плечи легла вся тяжесть мира. «Может и будут не беспочвенны. Когда-нибудь.» Он двинулся вперед. «Пошли. Тут чертовски холодно, мужик.»
Но как только Дженсен повернулся и двинулся следом за ним, он заметил, как к двум охранникам подошел третий. Сурово выглядящий мужчина с информационным датчиком на одном глазу, он просканировал двор и остановил взгляд на Дженсене. «Ты.» позвал он беспрекословным тоном. «У тебя посетитель.»
Дженсен стиснул челюсти. «Кто знает, что я здесь?»
«Ты не обнадёживайся.» Он поймал на себе мрачный взгляд Груды. «Поверь мне, к тебе пришел кто-то, кого-то ты не ожидаешь, а может и не хочешь увидеть,» прочитав немой вопрос во взгляде Дженсена, он добавил. «Маловероятно.»
***
Дженсена привели в ту часть клиники, которую он никогда прежде не видел, нижний уровень, где не было дневного света, а слабый свет флуоресцентных ламп придавал всему зловещий эффект «взгляда сквозь прозрачный пластик».
Охранник открыл дверь, и Дженсен зашел в комнату, которую иначе как «комната для допросов» язык не поворачивался назвать. Множество камер наблюдения, направленных на центр комнаты, в центре на потолке — турель, а под ней металлический стол, привинченный к кафельному полу. С одной стороны стола стоял металлический стул. На другой стороне — такой же стул, на котором сидела тощая как палка женщина, среднего роста, в стандартных черных брюках и пиджаке. Она даже не подняла взгляд на Дженсена, когда его привели, поглощенная тем, что показывал ей сенсорный планшет. Холодный свет дисплея подсвечивал ее молочно-бледное лицо, обрамленное короткими, ярко-красными волосами. Он заприметил бросающиеся в глаза кожные отметки мозговых имплантов, а также он заметил ее правую руку, тонкую, с длинными пальцами, сделанную из отполированной стали. Вторая рука была такой же утонченной, с той лишь разницей, что она была своей, из плоти и крови. Ее манера держаться и ее одежда просто кричали о том, что она правительственный агент, Дженсен, как бывший коп, видел таких за версту.
Он уселся на пустой стул, не дожидаясь приглашения, и потер отросшую щетину на подбородке. Женщина глянула на него поверх планшета, изучая его, затем снова вернулась к чтению. Пауза между ними затянулась, и Дженсен закатил глаза. Нервирование тишиной — одна из первых техник допроса, которой их обучали в полицейской академии. Нужно просто ничего не говорить, и в некоторых случаях преступник сам захочет нарушить тишину, и вполне возможно, что он выдаст информацию, которая спалит его по полной программе.
Но у него не было настроения играть в эти детские игры. Дженсен нагнулся поближе и смерил женщину жестким взглядом. «Если мы тут надолго,» начал он, «Тогда я не отказался бы от чашечки кофе.»
По ее лицу промелькнула тень ухмылки? Это было настолько мимолетно, что он не был уверен, а она тем временем постучала длинным пальцем по дисплею планшета. Дженсен уловил пронзительное жужжание около поверхности стола, и без предупреждения его правую руку намертво примагнитило к столу, и он больше не мог ей пошевелить, будто руку прижали сверху чем-то тяжелым и невидимым.
На его руке был толстый стальной браслет, ему выдали это еще в реабилитационной палате, и доктор Рейфик заверила его, что это лишь отслеживающее его состояние здоровья устройство. Дженсен этому ни на йоту не поверил, уж не после того, как он увидел схожие браслеты на Груде и на других обитателях СТ451, но до этого момента он не думал, что это и впрямь наручники. Где-то в столе был ЭМ-генератор, который удерживал его руку на месте. А женщина, как он заметил, сидела так, чтобы он не смог дотянуться до нее свободной рукой.
«Все ваши боевые аугментации были заблокированы во время вашей реабилитации,» сказала она, подтверждая его возникшие ранее подозрения. По акценту — она была из центральной Америки, но голос ее был намеренно лишен конкретного окраса. Она отложила в сторону планшет и извлекла кошелек, раскрыла его и достала бейдж и удостоверение личности. Попутно Дженсен заметил приклад матово-черного пистолета, в подмышечной кобуре. «Я агент Дженна Торн, Национальная Безопасность.»
«Федеральная Служба Безопасности...» Он прочитал эту информацию на ее удостоверении. «А я думал, вы ребята просто охранники.»
Она положила кошелек обратно в карман. «Наши полномочия значительно расширились за последнюю пару лет.»
«Да...» он кивнул на браслет. «Думаете, я вам проблем доставлю, агент Торн?»
«Это часть нашей работы.» Она взглянула на камеры наблюдения, и Дженсен увидел, как одна из камер повернулась прямо на него.
Он постарался максимально успокоиться. Если эта женщина хочет поиграть в босса, то карты в руки. Она обладала нужной ему информацией, как и он располагал нужными ей сведениями.
«Знаете почему вы тут?»
«Люди говорят, что я здесь, потому что я счастливчик.»
Торн продолжила, будто не услышав его ответа. «СТ451 — это часть сети медицинских клиник, созданных для пострадавших во время Инцидента с аугментированными, чтобы помочь им вернуться к нормальной жизни.»
Невольно Дженсен сузил глаза. «Вот так вы это называете? Инцидент?»
«Дайте имя вещи и она потеряет над вами власть, мистер Дженсен,» откликнулась Торн. «9-11. Виламийское суперземлетрясение. Пять кошек. Инцидент. Дайте этому имя, и вы можете положить это в коробку и сдать в архив. Это важный защитный механизм. Помогает людям восстановиться.»
«По моему опыту — нужно немного больше чем это.»
Она кивнула. «А у вас есть этот самый опыт, да? Столько человеческих трагедий на вашем жизненном пути. Происшествие в Мексиканском городке, когда вы служили в спецназе Детройта, террористическая атака на Шариф Индастриз...»
«Они не были террористами,» поправил он и тут же умолк. Он дал ей подсказку, и она сейчас будет пробовать другой подход. «Вы ведете себя так, будто знаете всё про меня. Так может поможете мне с кое-чем?» Он прикоснулся к своей брови. «Например, подскажите, где я находился в течение последнего года?»
Торн развела руками в стороны. «Здесь, мистер Дженсен. Вы были здесь. Как я понимаю, продирались из комы обратно к жизни. Вас выловили из Северного океана в состоянии клинической смерти.» Она нагнулась поближе. «А вот что мне интересно, так это то, где вы были перед тем, как решили искупаться. Что вы делали в комплексе Панхея и какую роль вы сыграли в ее гибели?»
«Я не помню.» Это не было правдой, и она оба это знали.
Построенная как часть экспериментальной программы по управлению погодой, как ключевой элемент в попытках предотвратить глобальное потепление, Панхея была обширным комплексом, возвышающимся над поверхностью моря, это были уровни взаимосвязанных систем, использующих токовое управление, засеивание облаков и другие методы, чтобы повернуть вспять таяние северного полюса.
И это было лишь прикрытием. Дженсен не сомневался, что Панхею строили с хорошими намерениями, и многие люди думали, что работают на благо человечества. Но были и другие люди, которые использовали комплекс как прикрытие для более зловещих целей.
Его личный крестовый поход с целью выяснить правду об атаке на Шариф Индастриз — в ходе этой атаки он чуть было не погиб — закончился тем, что в результате расследования, проведенным им в последние месяцы 2027ого, Дженсен оказался в этой дыре посреди океана и взаправду заглянул в самые ее глубины. Искусственный интеллект, который использовал похищенных людей как части себя, устройства, работающие на бездушную, таинственную и могущественную группу людей, которая находилась в тени человеческой цивилизации на протяжении веков.
И на верхушке всего этого — план одного горе-гения, которого отвергло собственное величайшее открытие. Франкенштейн, убивающий созданного им монстра. Дедал, рвущий свои крылья.
«Вы присутствовали при смерти Хью Дэрроу?» вопрос Торн был как скальпель, резкий и ранящий.
«Я не помню,» ответил он. Но он помнил. Он там был и он видел Дэрроу, находящегося на грани срыва, воочию.
Этого человека весь мир называл отцом технологии человеческой аугментации. И он никогда не смог бы испытать свое же изобретение на себе, из-за редкой генетической болезни. Дэрроу изобрел схему, которая дух захватывала, настолько она была ужасающей и масштабной. Ученый создал способ достать почти всех аугментированных на планете, одновременно, через тайно имплантированные биочипы, которые создали жуткий нейрохимический дисбаланс в головах — искусственно вызванное безумие. Их защитные рефлексы вышли за пределы разумного, они впали в продолжительный психоз. После того как безумие прекратилось, повсюду были смерть, разрушения, горящие города, поломанные жизни и рваная рана на теле общества. Дэрроу таким образом хотел показать всему миру, что его изобретение — величайшая ошибка, он хотел, чтобы все боялись аугментированных людей, но вот только на самом деле — это была похороненная глубоко внутри озлобленность, ведь он изобрел то, чем пользовались люди по всему миру, и что ему было недоступно. И за его закомплексованность миллионы заплатили страшную цену.
Дженсена эта участь миновала, он и сам не знал по каким причинам, но люди вроде Груды или других в СТ451 или еще кого бы то ни было по всему миру были насильно введены в состояние сумасшествия. Сигнал Дэрроу был коротким, но ущерб он успел нанести колоссальный.
А что еще хуже, те, кто стоял за Дэрроу, те, кто хотел использовать этот механизм для контроля, а не для разрушения жизней аугментированных… эти люди так и остались в тени.
«После Инцидента, после нанесенного ущерба, падение Панхеи было неизбежным. Но вот только есть свидетельства, что вы были в самом центре комплекса, прямо перед тем, как рухнули защитные системы.» Торн наклонила голову, изучая его своими пустыми, кукольными аугментированными глазами. «Что вы там видели? Как вы выбрались, когда началось затопление комплекса?»
«Я не...»
«Не помните, вы продолжаете это повторять.» Торн повысила голос. «Дэрроу был психом. Он получил по заслугам. Никто на планете Земля не сомневается в этом после происшествия. Но падение Панхеи… покрыто мраком из неразрешенных вопросов. Столько обвинений, которые не на кого повесить. Вы следите за моей мыслью?»
«Я пришел туда, чтобы остановить его.» В тот же момент, когда слова сорвались с его губ, Дженсен пожалел о своем признании. «И я чуть не погиб из-за этого. И это всё, что я вам скажу.»
«Правда?» Торн поднял бровь. «Так пусть Дэрроу плавает где-то там на краю моря, а мы все будем жить дальше? Так вы думаете?»
Он поёрзал на стуле и нахмурился из-за того, что его рука всё так же оставалась примагниченной к столу. «Вы же сами говорили о „сдать всё в архив и забыть“.»
«Чтобы сдать всё в архив и забыть, нам надо сперва узнать, кто дал Дэрроу средства на всё это мероприятие. Дэрроу, конечно, был миллиардером, но даже его ресурсы были конечны.»
Дженсен сконцентрировался на том, чтобы придать своему лицу максимально непроницаемое выражение, но это было сложно. Кусочки его памяти продолжали всплывать из глубин его мыслей, в самые неожиданные моменты, иногда вызванные словом, иногда звуком или запахом. Когда Торн заговорила о Панхее, вещи, которые он бы предпочел забыть, возникли в его сознании, четкие и ясные.
Впервые Дженсен ощутил неконтролируемую злость, пылающую внутри него. Ярость, направленная на тех, кого он не мог назвать по именам, не мог увидеть. Но с каждым прошедшим днем, каждым часом, всё больше и больше ему становилось известно.
Иллюминаты. Древнее слово, усложненное противоречивыми слухами, уклончивыми значениями и фантазиями. Это было всеобъемлющее понятие, воскрешающее в памяти образы групп старцев-заговорщиков, управляющих миром, самопровозглашенная элита, руководящая массами при помощи коварства и силы. Десятилетия журналистских выдумок и недомолвок превратили их в байку, никто не верил в их реальность. Так, всего лишь страшилка, конспирологическая теория сумасшедшего для доверчивых простачков.
Но вот только выдумка оказалась правдой. Дженсен познал это на собственном горьком опыте, во время атаки на Шариф Индастриз и в дни его расследования этого нападения. Когда план Хью Дэрроу, который оказался лишь частью сложной паутины заговора, был в конечном итоге прерван, кукольники, дергавшие за ниточки человеческих судеб, растворились в тенях, никем не замеченные и безнаказанные.
«Ему точно кто-то помог,» сказала Торн. «Опасные противники. Этих людей надо призвать к суду.»
У них везде уши. В голове у Дженсена раздался предупреждающий сигнал его собственных мыслей. «Видимо на этом ваша работа и завершается,» сказал он, поразмыслив.
На самом деле безоговорочная вера своим инстинктам была тем, что сохраняло Адаму Дженсену жизнь в те дни расследования нападения на Шариф Индастриз. И эти инстинкты подсказывали ему, что Дженна Торн не та, кому стоит доверять и открываться.
«Скажите, что вам известно.» Торн четко, холодно и жёстко произносила слова. «Иначе я подумаю, что вам есть что скрывать, мистер Дженсен. И мне придется вспомнить, что нам всё еще надо на кого-то повесить вину.»
Он ощутил что-то странное в воздухе комнаты, внезапное чувство, от которого затылок начало покалывать. Торн пыталась манипулировать им, эти кибернетические глаза не были единственными аугментациями женщины, которые она применяла, чтобы прочитать его мысли и намерения. Дженсен мог поклясться, что у агента была установлена КАСИ, хитрая технология, которая позволяла пользователю получать информацию о собеседнике прямо во время разговора с ним и использовать эту информацию себе во благо; с помощью КАСИ можно было также выпустить феромоны и убедить собеседника в чем угодно или заставить того рассказать абсолютно всё. Он не собирался на это поддаваться.
«Вы можете думать всё, что душе вашей угодно,» сказал он, чувствуя как его терпение подходит к концу. «Но на данный момент, если вы не поможете мне восстановить пробелы в памяти или не поможете мне выбраться из этого места, то какого дьявола я вообще должен с вами говорить?» Дженсен откинулся на стуле. «Я думаю, мы закончили.»
Торн, казалось, хотела ответить ему не менее грубой и язвительной репликой, но затем взяла себя в руки и сдержалась. «Пока что,» сказала она ему и нажала кнопку на планшете.
Жужжание под столом тут же прекратилось, и руку Дженсена больше ничто не держало. Он поморщился, разминая искусственные мышцы.
«Мы закончили. Пока что,» повторила она и вышла из комнаты.
***
Он убеждал себя, что делает это, просто чтобы мозги не заржавели и чтобы не забывать свои старые умения, но после пары дней прогулок по периметру СТ451, Дженсен отчетливо осознал, что он это делает, потому что планирует побег. Впрочем, план обещал быть сложным. Целые пространства комплекса были огорожены от простых пациентов, и на данном этапе у него на руках были лишь приблизительные данные о количестве охранников и охранных систем в комплексе.
Да еще и этот браслет… Он глянул на свою руку, ощупал устройство пальцами. У Дженсена не было сомнений, что прямо сейчас эта штуковина сообщает охране, где он находится, и пока он не придумал, как погасить сигнал браслета или как и вовсе убрать его с руки, покинуть СТ451 и пытаться не стоило.
Никто тут не утверждал, что они заключенные, но большое количество запертых дверей и малое количество открытых пространств не вязалось с утверждением, что это не тюрьма. Доктор МакФадден как-то обронил, что клинику изолировали от цивилизации в целях безопасности, и Дженсену было очень любопытно, чья же безопасность имелась в виду. Не понадобилось много времени, чтобы понять: это самих аугментированных изолировали от всего мира по ту сторону забора, от не-аугментированных, от тех, кто боялся модифицированных. Это случилось из-за Инцидента.
Дженсен нахмурился от этой мысли и повернулся к комплексу. Он поймал своё отражение в окне, мимо которого шел, обратил внимание на черные защитные линзы, которые обрамляли его настороженные глаза и худощавое лицо. Борода была неухоженной, а ее длина его не устраивала. Электробритва, которую ему выдали в клинике, плохо справлялась с подравниванием. В конце концов, он плюнул и отпустил бороду, и теперь волосы выглядели неаккуратными. Он представил себе, как встретил бы сейчас того Адама Дженсена, который покинул Детройт в 2027ом. Узнал бы Дженсен тогдашний Дженсена нынешнего? Наверное, нет. Смотря самому себе в глаза в отражении стекла, Дженсен стал чувствовать себя странно, будто он терял связь с самим собой. Ему это не нравилось.
Он услышал звук голоса Груды в холодном воздухе, и странное чувство оборвалось.
На углу открытого двора он обнаружил Груду. Вокруг него собрались полукругом еще три обитателя клиники, лица их были угрожающими. Самой большой из них была женщина, широкая, плотного телосложения, с гладкими темными волосами и телом бодибилдерши. У нее были поношенные литые кибернетические ноги, покрытые замысловатыми деталями. Он понял для себя, что она бывшая вышибала из какой-нибудь уже не существующей банды аугментированных. По другую сторону от Груды были два парня в таких же ничем не примечательных куртках, как у Дженсена. У одного из них был имплант в виде цельной сенсорной ленты с одним визором, закрывавший оба глаза, а у второго были отметки имплантов в виде татуировок, из чего можно было предположить, что у него стоят некоторые мозговые модификации.
«Ты знаешь, как тут всё устроено,» сказала женщина мелодичным голосом. Она ткнула Груду в торец. «Я имею в виду, есть мы и они, да? Ауги тут, Чистые там, и Чистым на нас плевать. Ауги должны держаться друг за друга, вот что я хочу сказать.»
«Угу.» Одноглазый склонил голову, соглашаясь, в то время как его татуированный приятель стоял молча. Несмотря на кажущуюся безобидность разговора, Дженсен понял, что здесь происходит вымогательство. То, что женщина сказала дальше, лишь подтвердило это.
«Вот чем мы занимаемся. Мы присматриваем за всеми. И уж наверное не сложно быть хоть чуточку благодарным за нашу помощь, Груда. Понял меня?»
«Я тут сам по себе, Бэлль.» Груда выдавил из себя слабую улыбку. «Ок?»
«Нет.» Женщина снова ткнула его в грудь, в этот раз сильнее. «Не ок.»
Груда и парень с татуировками одновременно заметили приближающегося к ним Дженсена. Подручный коснулся руки Бэлль, и та повернулась к Дженсену. Она стиснула челюсти. «О, новенький. Проснулась, спящая красавица?»
Он пропустил ее слова мимо ушей. «Груда? Есть минутка? Мне надо тебя кое о чем расспросить.»
Груда аккуратно шагнул мимо Одноглазого, благодарный Дженсену за то, что тот позвал его с собой и избавил от неприятного разговора с Бэлль и ее парнями. «Дженсен, пойдем, тут прохладно.»
«Дженсен,» повторил татуированный парень. «Любитель искупаться.» Он заржал над своей шуткой, довольно морща нос.
Бэлль осмотрела Дженсена с ног до головы, ее лицо выражало одновременно неприязнь и ехидство. Она показала на его руки. «Что у тебя? Шарифовские штучки, да? Знаю их технологии. Херня.» Она похлопала рукой по своему бедру. «Мне лично не нравятся. У меня сплошь модификации от Тай Юн Медикал.»
Он даже не посмотрел на ее ноги. «А, эти модификации… тяжелая модель Ариес? А правило 40% неудачи тебя миновало?»
У Бэлль был вид, будто ей влепили пощечину, и он понял, что задел ее за живое. Тай Юн Медикал, вечные конкуренты Шариф Индастриз в бизнесе аугментаций, у них может быть и было бы больше клиентов, чем у Шарифа, но в отличие от Шариф Индастриз их технологии имели проблемы с прочностью и стабильностью.
Она пожала плечами. «А мне в самый раз. Как-то раз этими ногами я оторвала мужику голову. Хочешь посмотреть, как я еще раз это сделаю?»
«Я пас.» Он кивнул Груде. «Мне бы кофе выпить. Пойдем внутрь.»
«Увидимся, Дженсен,» крикнула ему в спину Бэлль.
***
Торн стояла у окна на верхнем этаже, и любой, кто проходил мимо нее, мог бы принять ее за статую, а не за живого человека. Она смотрела вниз на квадрат двора, ее глаза расфокусировались и расслабились, как только Дженсен и другие 'обработанные' вышли за пределы ее видения. Ей было раз плюнуть на расстоянии хакнуть систему безопасности клиники и продолжить следить за ним через камеры наблюдения СТ451, но нужды в этом не было. Она запрограммировала отслеживающий браслет Адама Дженсена передавать информацию прямиком на инфолинк, встроенный в ее голову, и теперь она смотрела, как черная точка, окруженная золотым мерцанием, идет вглубь здания по коридорам, к кафетерию.
Если бы кто-то сейчас наблюдал за Торн, то он бы увидел как ее ничего не выражающие глаза мерцают, сужаются и расширяются. Он бы увидел, как она шевелит губами, беззвучно обращаясь к кому-то по своему инфолинку. Разговор фильтровался и шифровался при помощи портативного устройства, которое она носила в кармане. По ее губам было невозможно прочесть, что она говорит, она едва шевелила ртом и ничего не говорила вслух — но человек на другом конце провода слышал ее четко и ясно, будто они были в одной комнате.
Её отчет был как и всегда: краткий и по делу. Она не теряла времени на предисловия, говорила только по существу, только факты, и переставала говорить только для того, чтобы выслушать новые наставления и указания от ее собеседника. Какое-то время она оставалась неподвижной, запоминая свои новые задачи.
Наконец она произнесла лишь одно слово вслух. «Принято.»
Невидимый собеседник в ее инфолинке прервал связь, и она наконец-то пошевельнулась. Торн глянула на отслеживаемую ей черную точку, и начала прикидывать в уме, как теперь быть с Адамом Дженсеном.

*прим.: реакция организма, вызываемая в ответ на стресс.

ГЛАВА 2

ОТЕЛЬ ИМПЕРИАЛЬ — СОРРЕНТО — ИТАЛИЯ
Она поднесла тяжелую прозрачную зажигалку к кончику тонкой сигареты, подожгла ее и обхватила сигарету губами цвета яркой крови, затем повернулась к стеклянному столику и выпустила тонкую струйку дыма в сторону балкона, наслаждаясь вкусом.
Мужчина, сидевший по ту сторону стола, мягко рассмеялся, увидев столь элегантный жест. Солнце клонилось к закату, и его лучи отбрасывали угасающий свет на Неапольский пролив. Они распивали бутылку Контерно Монфортино, подходящего случаю. Бутылка вина входила в стоимость президентского люкса. На улице был прохладный вечер, и крепкое вино приятно согревало их.
«Мне безусловно нравится тишина,» сказала она, описав взмахом руки полукруг. «Сегодня она принадлежит только нам.»
Он улыбнулся. «Моя драгоценная Бэт, нам принадлежит абсолютно всё.»
Она снова затянулась сигаретой. Все комнаты отеля Империаль пустовали, за исключением их апартаментов. Единственными людьми в здании были охранники и основной состав обслуживающего персонала. Группы бывалых охранников были удивительно враждебны друг к другу, и отряды личных телохранителей при встрече кидали друг на друга напряженные взгляды, будто они были конкурирующими стаями волков, охраняющих одну и ту же территорию.
Она никогда не задумывалась, сколько на самом деле стоят такие привилегии. Элизабет ДюКлэр жила в мире, где уж если она хотела чего-то, то это тут же осуществлялось. Это было в природе вещей ее мира, абсолютно естественно, как закат и восход солнца. Она даже мыслей не допускала о существовании реальности, в которой мир не принадлежит ей. Это было ее право по рождению, как потомка одной из самых богатых династий на Земле. И так как она была женщиной с амбициями, деньгами и мозгами, было неизбежно, что она станет частью Иллюминатов.
Она не завербовывали ее к себе, как какие-нибудь одаренные бойскауты, заманивающие в свои ряды перспективных спортсменов. С ней бы такой трюк не удался. Нет, она всегда была частью этой группы, с рождения наследовав право на место в Совете Пяти. Так и должно было быть, и она даже не помышляла о другом раскладе событий. ДюКлэр была королевой мира… с чего бы ей желать иной судьбы?
Ее собеседник наклонился и похлопал ее по руке, широко улыбаясь. Она задумалась, может ли этот жест быть проявлением интереса к ней, который выходил бы за рамки профессионализма. «Вы очаровательно выглядите сегодня, моя дорогая,» кивнул он.
«Люциус,» сказала она с мягким упреком в голосе. «Этот флирт вас ни к чему не приведет.»
Он расплылся в улыбке. «Не вините старика за попытки.»
Несмотря на то, что его возраст держался чуть ли не в строжайшем секрете, Люциус ДеБирс вел себя как пожилой авторитетный политик. О его возрасте ДюКлэр могла сказать многое, ведь она знала, какие именно самые современные биотехнологии на нем применили. Так как фактически ДюКлэр была главой Всемирной Организации Здравоохранения, она имела доступ к новейшим экспериментальным медицинским изобретениям, о которых простые смертные даже не знали. Она помогла ДеБирсу побороть разрушительное действие времени и болезней, и с тех пор между ними установилась особая связь.
Но несмотря на то, что она знала правду о его возрасте, его компания ей нравилась. У него была приятная отцовская манера поведения, и она никогда бы не стала говорить с ним о таких детских глупостях как «любовь». Она испытывала к Люциусу особый вид теплых чувств, от которых ей было не отмахнуться.
«Это любовь к нему или к его власти?» ДюКлэр не единожды задавалась этим вопросом, и над ответом она никогда глубоко не задумывалась. Это не имело значения. ДеБирс любил называть себя Высшим Иллюминатом. По факту он был главой Совета. Ей было на руку быть женщиной, в которой он видел равную себе, а иногда — и женщину, которой можно довериться.
«Как вы думаете, что о нас болтают остальные?» спросила она. «Ваш протеже? Или Стэнтон или этот чёртов карьерист Пейдж?»
«Морган, Дауд и прочие...» ДеБирс нахмурился и отвел взгляд. «Они в курсе, что у нас бывают приватные беседы. Но какая разница, какие мерзкие мотивы они нам приписывают?»
«Они думают, что это делает нас слабыми.»
Он кивнул. «Отлично. Ложные мысли порождают глупые решения. И я бы предпочел первым узнать, если кто-то решит пойти против меня… против нас.» Он налил еще вина в бокалы. «Если у Пейджа возможно когда-нибудь и хватит храбрости, то Дауд точно так не поступит. Его позиции его вполне устраивают.»
ДюКлэр скорчила кислую мину. «Даудовские люди из Ордена — это та причина, по которой я от Парижа держусь подальше в последние дни. Я чую их везде, когда возвращаюсь к себе в замок. Они ведут себя так, будто весь город принадлежит им.»
«Ну так оно и есть. Но управляем ими мы.» ДеБирс протянул ей бокал. «Не обращайте внимание, дорогая. К тому же климат Женевы хорошо на вас влияет. Вы излучаете здоровье.»
Она одарила его игривой улыбкой и махнула рукой. Сигарета с красным от помады кончиком тлела в ее руках как светлячок. «Но тут до отчаяния скучно. При первом же удобном случае я улечу из Италии.»
Он кивнул и подошел к перилам балкона. «Звучите так, словно вам скучно от моей приятной компании.» сказал ДеБирс грустным с упреком голосом.
«Люциус, не надо создавать драму.» Ее голос вернулся к более привычной манере, холодный, жесткий тон, в котором она обращалась к своим подчиненным. ДюКлэр затушила сигарету, как только почувствовала, что разговор перешел в другое русло. Настоящим поводом к их встрече послужила необходимость выяснить кое-какие подробности.
«Наш недавний противник....» начал он, стоя спиной к Бэт. «Как вы думаете, кто он?»
«Мой ответ неизменен. Янус скрывает тайну своей личности лучше, чем кто бы то ни было из наших противников. Вычислить его будет не так то просто, если только он не совершит ошибку. И по предыдущему опыту: вряд ли он таковую сделает.»
«Янус...» ДеБирс произнес вслух имя. «Римляне и их мелкий божок, видящий одновременно будущее и прошлое.» Он презрительно поморщился. «Два лица на одной голове. Какое банальное прозвище для двойного агента.» Он кинул на нее раздраженный взгляд, и в этот момент он стал выглядеть на свой настоящий возраст. «В нашей работе было слишком много помех, Элизабет. Мы действовали очень аккуратно и тонко и не могли привлечь внимание какого-то случайного вредителя. Янус — необычный враг.»
ДюКлэр пришлось признать, что он попал в точку. Неудачи, наподобие сорванного убийства Уильяма Таггарта, когда-то лидера ныне распавшейся группы по борьбе за права людей Фронта Человечества, или чёртова утечка информации, которую они скрывали в тюрьме на Стрелковом побережье, не могли быть случайностью. Тут явно руководил кто-то один конкретный, и он представлял четкую оппозицию великому и сложному плану Иллюминатов.
Настроение ДеБирса сменилось на раздраженное. «Я сказал Моргану, что о Янусе и его смехотворной кучке хакеров позаботились. Но похоже, что победу я начал праздновать рано. Так называемый коллектив Джаггернаут живее всех живых, а мне бы хотелось, чтобы они лежали в земле. Они как тараканы. Передавить их по одиночке слишком сложно.» Он уставился на нее, из его голоса напрочь пропала теплота. «Как вы думаете, кто они на самом деле?» спросил он требовательным голосом, взбешенный тем, что у него появился противник, осмелившийся бросить ему вызов. «Дело, которому я посвятил всего себя, планирование работы всей моей жизни встали под угрозу из-за какой-то кучки детишек-активистов, держащих нас на мушке из своего киберпространства!»
«Мы с ними разберемся. Конечно же, мы с ними разберемся. Наша группа всегда подвергалась таким атакам, с первых дней Вейсгаупта и его основания. Мы никогда не отклонялись от курса.» ДюКлэр позволила своему голосу звучать более тепло и успокаивающе. «Я помню, вы как-то сказали: Тяжесть правления, ответственность руководить, возложенные на наши плечи, столь колоссальны. Возможно, этот момент в истории нашей группы имеет наибольшее значение, чем когда-либо.»
«Ответственность возложена на нас...» сказал он. «Да, я помню тот день.»
«Это мы пишем историю. Мы те, у кого есть смелость, видение и моральное право. Это наше предназначение. Действия безликого труса нас не остановят.»
В течение долгого времени он молчал. «Конечно, вы правы.» Его улыбка медленно возвращалась. «Вы вернули меня на путь истинный, дорогая Бэт. Спасибо вам.» ДеБирс поставил бокал и взял ее за руку. Его движение было твердым, и она нашла этот жест уместным. «Но не надо мне напоминать своды наших правил. Я хочу отрезать голову Янусу — кем бы он или она ни был — и уничтожить этих вредителей раз и навсегда. Человечество разделено и сломлено, будучи обществом на грани. Сейчас слишком много на кону, чтобы отвлекаться от нашего плана!»
«Я обещала вам, что составлю план действий,» сказала она ему. «И он у меня есть. Я подняла кое-какие ресурсы в наших владениях. Пешки выдвинулись на позиции.» Он расслабился и жестом попросил ее продолжить. «Мы сыграем хитрую и продолжительную партию, Люциус. Янус сорвал на корню наши попытки его обнаружить, но я уверена, что я нашла способ.»
«Я хочу знать, кто такой Янус, моя дорогая,» его голос понизился до шепота. «Я хочу знать и я хочу, чтобы знали все. И затем мы сотрем этих выскочек с лица Земли. Их деяния, их жизни, их личности будут навсегда забыты всеми и вся. Я сделаю так, чтобы никто и не вспомнил о их существовании!»
ДюКлэр почувствовала, как по телу пробежала знакомая холодная дрожь. Обладание истинной властью — хлеще любого наркотика. «Мы уже приступили к осуществлению нашего плана,» сказала она ему.

СЛУЖЕБНЫЙ ТЕРМИНАЛ 451 — АЛЯСКА — США
Если бы у него в запасе было время, то он смог бы выдать что-нибудь получше, чем просто «реакция». Позже он будет задаваться вопросом, было ли это частью плана, направленного против него, способом принудить его к применению силы, прежде чем он смог взять ситуацию под свой контроль.
В конец концов, это не имело никакого значения. Перед ними возникла ситуация, и ему пришлось работать с тем что есть. По своему опыту Адам Дженсен мог сказать, что мир обожает отнимать у человека право вдумчивого выбора и заставлять действовать того по обстоятельствам. Либо успех, либо неудача. И не будет тебе вторых шансов.
Он знал наверняка, что это ловушка, как только вошел в комнату, и увидел Груду в дальнем углу с рукой, прижатой к окровавленному носу. Он знал наверняка, потому что вокруг него столпились Бэлль и ее парни, взвинченные до предела и готовые к драке. Он знал наверняка, потому что уже собралась небольшая толпа, смотревшая на него настороженными глазами. И он знал наверняка, потому что он не видел ни одного дрона или охранника во всём коридоре.
«Ну теперь-то мы получим ответы,» начала Бэлль, без предисловий. «У Груды ответов не нашлось.»
Толпа подпустила Дженсена поближе, и он встретился с ними глазами. Обитатели клиники, которых он видел в последние дни, те, кто, казалось, не проявлял к нему ни малейшего интереса, теперь смотрели на него как на прокаженного. Что изменилось?
«Дженсен...» Груда сделал шаг вперед, но Одноглазый выдвинул из рукава электродубинку и погрозил ей Груде. Даже бывший верхолаз, превосходящий тощего парня размерами, отшатнулся от грозно жужжащего перед лицом оружия.
«Стой там, здоровяк,» сказал бандит. «И умолкни.»
Другой подручный Бэлль скинул с себя куртку, обнажая сверкающие татуировки, и Дженсен увидел характерную жесткую кожу на его груди, с метками импланта подкожной брони. Парень перекатился с пятки на пятку, облизнул губы. Было ясно: он будет тем, кто первый атакует, над его головой ра ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)