Портал (Глава 2)

Портал
– Мы все погрузились в маршрутку-призрак. Дело в том, что призрак этой маршрутки повез нас в другом направлении. Как удачно – шесть свободных мест сзади, – подумал я, когда мы вбежали первыми.
– Пацаны, места есть, – радостно крикнул Дамир.
Мы расселись сзади. Поместились в аккурат и весело зачирикали негромко о своем. В «Сити-парк» нам ездить уже приходилось. Это довольно известный развлекательный центр. Он вмещает в себя торговый центр, кинотеатр, три этажа модных магазинчиков, огромный батутный зал, пиццерии и суши бары. В общем, будет, чем заняться. Тем более родители дали с собой денег. Кому больше, кому меньше. Решено было сложить все деньги и тратить вместе поровну. Тем более Елена Николаевна сказала, что это единственный наш классный выезд в год.
–Да, единственный и последний. Выезжать с учениками на экскурсии всегда было формально сложно. Это большая ответственность. Я в этом убедилась.
– Может, кому-то просто не охота было с нами возиться. Раньше. Ну, да ладно. Дальше.
За окном мелькали красивые городские многоэтажки, яркие магазины на первых этажах этих многоэтажек. Мимо пролетали дорогие машины. Мы с ребятами, раскрыв рты, провожали их взглядами, обсуждали вслед их мощность и объем двигателя. В нашем селе Черемишево очень плохая дорога, и дорогие машины люди старались не покупать, так как жалко гробить их на этой изрытой временем дороге. «В Сирии военные тропы ровнее, чем наша дорога», – так говорит наш сосед. Когда мы встали на светофоре, наше внимание привлекали ребята, наверное, наши сверстники. Они переезжали дорогу по «зебре» на роликовых коньках. На руках и ногах у них была защита, на головах цветные шлемы с языками пламени. Ролики. У меня тоже они есть. Только кататься на них мне негде. Около дома посыпано мелкой щебенкой для того, чтобы наш «Логан» проезжал, не тонул в грязи, и чтобы мы сами по чистому проходили. А дорога, как я уже сказал, как после бомбежки – яма на яме, да и ямы местами крупной щебенкой засыпали добрые люди. Так что я катался на них в том году, когда мне их подарили, по коридору, и когда ездили в «Макдональдс» на день рожденья Эмиля в город, тоже в том году. Все. С тех пор они в кладовке лежат. Надо найти их, кстати, продать на Авито.
Повернули на Володарского, а оказались на Веселовского. Где же мост, по которому мы должны были въехать на Химмаш? Я давно уже заметил, что в маршрутке не было взрослых. На сидениях сидели мальчишки разных возрастов. Кто-то младше нас, кто-то чуть постарше. Все они не отводили взглядов от окна, не моргая, смотрели на улицу и не издавали звуков. Об этом я сказал одноклассникам.
– Мы где едем? – испугался Ваха.
– Мы опять на Светотехстрое. Проезжаем рынок. Вы не заметили, что взрослых в салоне нет? – обратил я внимание моих одноклассников на этот факт.
– Елена Николаевна спереди села, я видел, – сказал Раиль.
– Нет, ребят, пацаны сидят какие-то странные: не разговаривают, не двигаются, – продолжил я.
– Я, в принципе, тоже заметил – одни мальчишки и то, какие-то непонятные, – поделился опасениями Эмиль.
– Барик, иди, проверь Елена Николаевна спереди сидит? – сказал я самому мелкому из нас. Он сидел с краю.
– Раиль же видел, сидит спереди, – как-то настороженно ответил Барик.
– Ладно, я сам проверю, – вызвался я, удивляясь тому, что мы резко оказались на Веселовского. Остальные притихли, косясь на молчаливых попутчиков.
Даже когда я встал и, покачиваясь на ходу, задел одного из чужых ребят, он не отреагировал. Не оглянулся, не пошевелился, не возмутился. Ничего. Я дошагал до передней части. Сунул голову в водительскую кабину и ужаснулся. За рулем сидел худой пожилой мужчина, а рядом с ним крупный пес, похожий на волка. Он по-человечески говорил водителю команды, и водитель их выполнял. Я повернул голову в поисках своей сестры, Елены Николаевны, на пассажирском переднем сидении, но вместо нее я увидел пса, похожего на лиса. Я чуть не упал от удивления. Мы подскочили на какой-то кочке, что я даже ударился головой о поручень, но удивление на моем лице не пропало. Я повернулся к своим ребятам, которые внимательно наблюдали за мной. От неожиданности я даже потерял дар речи. Мы быстро поехали. Меня прижало к сидениям. В следующее мгновение за окнами стало темно. Мы будто бы въехали в какой-то туннель, хотя не должно было быть никакого туннеля. В маршрутке на минуту тоже стало темно. Я застыл в ожидании чего-то ужасного. Как ни старался я разглядеть в темноте хоть что-то, не мог. Я все ждал, что вот-вот в меня вцепится один из этих загадочных пассажиров. Сказать что-то вслух я тоже не мог. От страха я боялся пошевелиться. Интересно, где мои одноклассники? Почему молчат? Что вообще, черт возьми, происходит?
В салоне включился свет. Загадочные пассажиры не двигались. Они сидели так, как сидели всю дорогу. Мои одноклассники сидели кучнее и держались за руки. На них это не похоже. Наверное, потому, что я никогда не видел их такими напуганными.
Я вернулся на место. Они начали меня расспрашивать, чему я так удивлен. На моем лице застыло удивление.
– Во-первых, нашей класснухи спереди нет. Во-вторых, спереди сидят две собаки и разговаривают с водителем.
– Ты хотел сказать, водитель говорит с собаками? – поправил Дамир.
– Нет, собаки говорят с водителем на русском языке, – продолжал утверждать я с круглыми от удивления глазами.
– Мне интересно, что это за прикол, и где наша учительница? – спросил Барик с долей паники на лице.
Я оглядел странных не двигающихся мальчишек в салоне.
– Куда нас везут? – начал паниковать невозмутимый Ваха.
За окном была незнакомая местность и ночь. Мы ехали между гаражей. Редкий фонарь подсвечивал глухую, темную местность. Ни людей, ни зверей – захолустье.
– Ребята, а не сядем ли мы завтра на их места? – спросил я, сверля глазами несчастных незнакомых мальчишек.
– Артур, надо как-то выбираться, – предложил Раиль. Я растерянно пожал плечами.
Маршрутка остановилась. Послышался лай спереди. Одна собака что-то разлаялась. Потом передняя пассажирская дверь открылась, и оттуда спрыгнули псы. Наши незнакомые попутчики, молча, встали со своих мест и без эмоций пошли к заднему входу. Один из них открыл фиксатор и распахнул настежь двери. Снаружи показались две собаки. Они беседовали – гавкали. Странные мальчишки смотрели на нас, как бы приглашая выходить. Я встал. Моему взору открылась невероятная картина. Гаражный массив заполонили собаки разных окрасов и размеров. Они представляли собой колонну. Между собаками была одинаковая дистанция. И они, как монахи шаолиня синхронно выполняли физические упражнения. Мои одноклассники тоже встали. Они были в шоке от увиденного. Они удивленно переглянулись между собой. Незнакомые мальчишки достали из внутренних карманов коричневые ремешки и пошли с ними на нас. Мы надеялись, что они ответят на наши вопросы и начали задавать их один за другим, одновременно отмахиваясь от их попыток затянуть ремешки на наших запястьях, но мальчишки были очень сильны, им удалось затянуть свои ремешки-браслеты на наших правых запястьях. Барик пошел к выходу. У него было плохое зрение, и он, наверное, не верил своим глазам. Мы двинулись за ним. Барик спрыгнул с маршрутки, и мы поразились оптическому обману. По-другому мы назвать это не могли. На наших глазах наш друг Барик, как только приземлился, превратился в маленького щенка-подростка, с повисшими ушками. Мы ахнули. Некоторые из нас даже вспомнили маму. Две секунды назад мы собирались прыгать за Бариком, но встали в ступоре. Мы уже собрались забиться под сидения от страха. Что, вообще, происходит? Но не успели мы опомниться, как наши незнакомые странные попутчики потолкали нас вниз. Никто не устоял. Кто-то плюхнулся набок, кто-то на ноги, точнее уже не на ноги, а на лапы. Мир в наших глазах предстал в ином свете – в черно-белом. Я наблюдал вокруг себя кувыркающихся щенков-дворняжек – это были мои одноклассники. Они гавкали и скулили, находясь в панике. Они напугано кувыркались, старались встать на две ноги, трясли головами, пытаясь скинуть с себя собачий облик и весь этот бред. Я лежал на боку и во все глаза наблюдал за происходящим. Повернув голову к микроавтобусу, я увидел, как те ребята-молчуны по очереди попрыгали из салона. Невероятно, но они приземлялись уже щенками и активненько, виляя хвостиками, заняли места в гаражной щенячьей колонне. Я думаю, после увиденного в головах у нас у всех застряла одна мысль – мы попали.
Волкоподобный пес, который привез нас сюда, заговорил. Точнее он залаял, но до нас доносились понятные слова.
– Построились! – скомандовал Волк. – Заняли свои места в колонне!
Мы ошарашено смотрели на командира и не двигались с места.
– Кому сказано, вшивые мешки! – более убедительно выдал Лис и продемонстрировал клыки.
На сей раз, мы отреагировали и, переглянувшись вновь меж собой, послушно пошли к остальным щенкам. Тем более, этот недоброжелательный Лис направился к нам.
– Это что? – завопил негромко Эмиль. Вопил упитанный щенок. Значит, это был Эмиль.
– Похоже на собачий приют, – подтвердил Дамир. У него одного голос был грубее, чем у остальных, значит, это был Дамир.
– Я часто раньше слышал о том, что дети пропадают, но я не знал, что пропавшие, попадают сюда, – сказал я и неожиданно завыл.
Мы встали к остальным щенкам. У каждого из них на правых запястьях был плотно затянут ремешок-браслет. Мы встали в задний ряд, как раз было шесть колонн. Все щенки на тот момент стояли на передних лапах. Ими командовал черный бульдог. Когда появился Волк, бульдог опустил голову и попятился назад, освобождая место, по видимому, главному. Волк заговорил:
– Среди нас новенькие, – пролаял Волк. – Поприветствуйте.
И все щенки спрыгнули на задние лапы и, развернувшись, начали аплодировать нам. Все их движения были синхронны. Они не проявляли никаких эмоций.
– Наверное, новеньким интересно, что с ними случилось? Почему они вдруг оказались здесь в новом облике? – притворно удивлялся Волк, а его приближенные, переглядываясь, ухмылялись.
– Сюда не попадают все подряд. Только будущие отморозки и преступники. А так как преступниками не рождаются, а становятся, то можете считать, что вы попали в чистилище. Кстати, меня зовут учитель Карл Васильевич. Я вырос в Китае. Я воспитывался в Шаолиньском монастыре и очень уважаю дисциплину. Последние двадцать лет я жил в России, в Саранске, преподавал физическую культуру в школе номер пять, когда был человеком, но меня уволили за рукоприкладство. Люди не понимают жизненной философии. За годы моей работы в школе я воспитал много поколений, я чувствовал заранее потенциальных убийц, воров и живодеров. Я наказывал их, исправлял. Много лет мне удавалось искоренять до пятидесяти процентов преступлений среди учащихся пятой школы, но закон сыграл против меня – меня уволили. Нет в мире слов, чтобы описать мою обиду! Я отдал школе лучшие годы своей жизни. Я предотвращал зло на земле, а в благодарность меня вышвырнули. Когда я почти смирился, попытался найти себе другую работу, решил купить на все сбережения маршрутное такси, но и тут судьба меня нашла. Наверное, я вечно должен чистить этот мир. Когда я готовился к первому рабочему выезду, у меня случился инсульт. Я протирал окна в салоне маршрутки. Мой пес Сенсей оказался рядом. Я сильно вцепился в него, и мой разум вселился в собачью голову. И знаете, я стал лучше чувствовать преступников. Какие-то силы велели мне продолжать чистить город. Я стал делать свое дело еще лучше. Если раньше я только чувствовал преступников внутренним чутьем, то сейчас я вижу врагов насквозь. От них стоит такая вонь, мимо которой нельзя пройти. Вы думаете, это ошибка, что вы хорошие, и все такое, но нет – я вас распознал, ошибки быть не может. Перейдем к вашим задачам. Десять долгих лет вам предстоит скитаться по улицам моего города и добывать еду для нашего хранилища, преимущественно кости. Гараж номер сто двадцать два является хранилищем. Сзади имеется подкоп, куда каждый из вас перед построением будет складывать дневную добычу. Десять крупных косточек каждый. Кто не будет справляться – сгною физподготовкой. Кто не будет подчиняться обстоятельствам, исчезнет навсегда. Ровно в двенадцать часов общий сбор здесь. Отчет по форме о добыче и обязательные упражнения. На ваших браслетах номер. Это ваш личный номер. Теперь это ваше главное имя. В гараже №122 есть порт-считыватель. Когда вы опустите в специальный лоток десять косточек, на браслете засветятся ваши цифры. Их считает порт на стене, значит, все хорошо, вы не в списке штрафников и наказания избежите. Если же косточек не будет, ваши цифры не активируются и автоматически занесутся в штрафной список. Только дисциплина и боль очистят вас. Желаю удачи.
Мы стояли на своих местах и судорожно впитывали новую информацию. Волк перестал говорить, пошел за крайний гараж, а мы перешли под командование бульдога.
– Сидеть, оглоеды! Лежать!
Мы выполняли, лишь изредка поглядывая в сторону соседа. Вскоре начались упражнения посложнее. Нам пришлось вставать на задние лапы и стоять, пока не будет другой команды. На лапах это было сделать очень сложно. У нас не получалось. К нам подошел Лис и ощетинился на первый раз. У нас не получалось и не получалось. Тогда он укусил Барика за правый бок. Барик заскулил и встал на задние лапы. Мы сосредоточились и очень постарались встать на задние лапы. Встали все, кроме Эмиля. Злюка уже шел его кусать, как с испугу Эмиль оказался на двух лапах и вытянулся прямее нас всех. Злюка встал рядом. Послышались другие команды, с которыми мы уже справлялись. Пятнадцать минут продлились как целый час, и нас отпустили.
– Как ты, Барик? – подошли мы все к товарищу. Он грустно провыл:
– Что же с нами стало? Как же мы будем?
Ребята на всякий случай все еще оглядывались на больших собак. Злюка приближалась. Другие щенки почему-то бежали оттуда бегом.
– Надо бежать? – спросил у бегущего мимо щенка я. Мне не ответили, но я сделал вывод, что надо. Тем более Злюка снова ощетинился. Мы побежали. Барик отставал, но мы его не бросали, мы подгоняли его и оборачивались удостовериться, что он бежит. Мы выбежали из гаражей, побежали вдоль улицы Веселовского к строительному техникуму. Обогнули его и только там свалились от усталости на траву. Нас уже давно не преследовали, но мы бежали, чтобы оказаться подальше и спрятаться. Все мы тяжело дышали, вывалив длинные языки наружу. Я глядел на своих одноклассников. Еще утром мы все были учениками седьмого класса, а сейчас щенки-дворняжки. Эмиль, упитанный белый щенок с темными вставками на спине и морде, кудрявый. Дамир, длинноногий черно-белый песель, с вытянутой мордой. Барик, щенок окраской чуть посветлее черного, с короткими лапами и со слезящимися глазами-пуговками. Ваха, весь черный, окрасом похожий на ротвейлера щенок, только морда приплюснутая. Раиль, головастый, глазастый с редкими пятнами разных размеров щенок, с крупными лапами. Самого себя я не видел, но могу точно сказать, что я был однотонный. Я смотрел на их новые облики. Я их узнавал и думал над вопросами Барика.
– Тоже мне, провинция Китая. Ребята, как думаете, это не сон?
– Меня больно укусили. Я до сих пор чувствую боль, исключено, не сон, – сказал Барик и лизнул свой больной серый бок.
– Тогда, может, умерли? – предложил Дамир.
– Исключено, мне больно, – отвлекся от лизания Барик.
– Ребята, я не хочу ночевать здесь. Давайте, двинемся домой? – предложил Эмиль и попытался зубами перекусить свой браслет. Он стиснул его изо всех сил, нарвался на внезапную зубную боль. Браслет был с толстой металлической окантовкой. Просто перегрызть не получится.
– А что дома? Тебя узнают и пустят в теплую постельку? – съязвил я. – Или кушать хочешь?
– Я бы не отказался от маминого беляшика, – ответил Эмиль и втянул слюну, которая текла из зудящих зубов. – И чипсов нету.
– Кстати, чипсы, – задумался я. А не могла ли стать причиной перевоплощения утренняя встреча с бродячей собакой на остановке, когда мы чипсы ели, а бродячую собаку обидели. – По-моему, это был наш Волк. Похож? – обратился я к Вахе.
– Похож. Что замолчал? – спросил нетерпеливо Раиль у Вахруддина.
– Значит, я у вас крайний. Из-за меня все случилось. Как всегда. Молодцы! А кто смеялся громче всех? А, Дамир? – Вахе не понравился обвиняющий тон.
– Я – виноват. Я дразнил собаку едой, и на остановке и с утра, дома, – признался, вздыхая, Эмиль. – Я будущий преступник, – добавил он и захныкал, тряся головой.
– Что ты? Преступник – я. Я с утра раздавил хвост своей же собаке, когда заезжал на машине во двор. Да еще и погнал ее вон, – разоткровенничался Дамир. – Я торопился. Я люблю своего Джека. Просто так получилось, – оправдывался дальше Дамир.
– Значит, у всех с утра был инцидент с собакой? – уточнил настороженно я.
– Я стрелял. Но не в свою. В свою я ни за что в жизни не стал бы стрелять, – поклялся Барик.
Я посмотрел на Ваху и Раиля.
– Я свою утром гонял из сада, – растерянно сказал Ваха. – Земляными комьями. Она молодые саженцы потоптала.
Мы не сводили с него укоряющих глаз.
– Я, конечно, сам виноват. Заигрался в игру в телефоне и забыл покормить ее перед сном вчера, хотя бабушка меня спрашивала, покормил ли я ее, – добавил Ваха, жалея о своем поступке. – Я забил. Мне стыдно.
– Я вообще – убийца. Меня правильно наказали, ребята, – признался Раиль и, опустив голову, замолчал, как бы набираясь смелости говорить дальше. – Я утопил четверых щенят сегодня утром. Это от меня исходит вонь. Я заслуживаю наказания. Теперь десять лет буду жить вместо тех, кого убил.
Плечи светлого головастого щенка затряслись тоже.
– Прекратите панику, – призвал я, чувствуя, что должен признаться, что только наблюдал и ничего плохого не делал собакам. – Я видел сегодня утром, как Барик гонял уличных псов по дороге и от души посмеялся. Знал бы, что это карается так строго – десять лет собачьего режима, вообще не выходил из дома утром.
– Чистенький! – возразил Барик. – Не договариваешь чего-то. Просто так не попадают сюда. Слышал же? Что-то было в твоей жизни.
– Даже не знаю, что ответить, – растерялся я и опустил голову.
– Надо пообщаться с местными щенками. Может, они что-нибудь прояснят? – предложил Дамир. – Давайте, поищем по улицам. Может, они где-то недалеко?
– Разделимся? – спросил Ваха.
– Нет, ни в коем случае! Не хватало еще потеряться, – протараторил Эмиль.
– Он прав. Нельзя нам делиться, – подтвердил я.– Пошлите вместе.
Мы двинулись в сторону дороги. На другой стороне нам показался чей-то лай. Мы решили перейти дорогу, чтобы найти лающих и попробовать с ними пообщаться. Местные собаки должны быть в курсе происходящего. Мы встали, как люди, рядом со светофором, напротив «зебры», приготовились перейти дорогу на нужный свет. Хорошо-хорошо, цвета мы не различали, но ориентировались на человечков в светофоре. Вот побежал человечек, и мы приготовились идти. Но чудо – машин на дороге не было, и, как только, мы собрались переходить дорогу, появилась целая вереница автомобилей. Странно. Мы переждали. Следующий раз загорелся нужный человечек. Как только мы наступили на дорогу, появились стремительно мчащиеся машины.
– Это что? Издевательство! – завопил я.
– Неуважение к пешеходам. Пусть даже четвероногим, – подхватил Барик.
– Это какая-то магия или чертовщина, – добавил Дамир.
– Не какая-то, а очередная. Я уже ничему не удивлюсь, – прокомментировал Ваха.
– Сдается мне, что нам нельзя на ту сторону. Здесь и собьют. Кому мы нужны? – сделал вывод я. – Хорошо, пойдем по своей стороне.
И наша собачья компания последовала по правой стороне дороги. Мы быстро двигались и озирались по сторонам в поисках каких-нибудь собак. У памятника танку «Мордовский кохозник» мы свернули и потопали вниз. Никаких собак вокруг не было кроме нас. На лавке сидела компания парней, мимо которой нам предстояло пройти. Они выпивали и громко что-то обсуждали. Эмиль увидел у одного из них в руках пачку чипсов и не устоял, решился подойти к ним. Он сел перед ними, а затем встал на задние лапки, как его научили около часа назад в собачьей колонии. Этим он хотел добиться угощения от людей. Мы пробежали чуть дальше, но остановились, чтобы посмотреть на зрелище, устроенное Эмилем ради еды. Молодежь поначалу была впечатлена. Мы даже подумали, что ему сейчас что-то достанется, и, действительно, досталось. Парень с чипсами встал, сунул руку в пакет и достал оттуда фигу в приправе, протянул, улыбаясь, Эмилю и промямлил:
– Иди сюда, пудель толстый. Подходи, не стесняйся.
Слова парня насторожили и Эмиля, и нас. Уж больно странный был парень, и компания его была странная. Они окружали Эмиля. Я крикнул:
– Эмиль, убегай!
Эмиль до последнего надеялся на лакомство, на доброту ребят, но, видимо, они тоже были из нашего теста. Услышав мой крик, Эмиль, с неприсущей ему ловкостью, отпрыгнул в сторону и побежал к нам. Компания побежала за нами. Мы изо всех лап побежали вниз к очередным гаражам, в надежде, что люди не пойдут туда ночью. В гаражных катакомбах мы скрылись от людей, забились между двух гаражей, прижавшись спинами к ним. Долго мы стояли и отводили дух. Наконец, Дамир осмелился и выглянул. Никого не было рядом.
– Вроде никого, – прошептал он.
– Выходите уже, я писать хочу, – прошептал нетерпеливо Барик.
– Выметайтесь,– процедил я так же нетерпеливо.
Впереди стоял Эмиль. Он осторожно вышел, остальные последовали за ним.
– Куда дальше? – спросил Ваха настороженно.
– Я думаю, надо расслабиться. Так и до нервного срыва недалеко, – прокомментировал я. – Пойдем дальше. Будем искать собак.
Барик справился со своей проблемой по-собачьи, и мы, посеменили дальше, наблюдая улыбку на маленькой Бариковой морде. Кажется, он был чуточку счастливее нас. Шли, молча, отвлекаясь на каждый шорох. Где-то вдалеке кто-то заскулил и послышался лай. Мы пошли на звук. В конце ряда группа из крупных собак зажали в угол трех подростков-щенков. Они рычали, но мы их понимали.
– В начале гаражей было закопано двадцать костяшек. По запаху понятно, что вы не в первый раз сунулись сюда. Где наши костяшки? Из-за вас мы получили пять часов физотработки.
– Да я их сейчас съем! – прорычал один из собак-нападающих.
– Они еще нужны. Они будут отрабатывать в двойном тарифе, – грозно гаркнул бурый пес.
Мы смотрели из-за угла, стараясь не дышать. Щенки-подростки прижались к земле и изредка взвизгивали.
– Мы не знали, что это ваши сбережения, – осмелился один из щенков.
– Вы их сдали за свои?! – остервенел светлый пес.
– Простите, – в один голос взвизгнули щенки, а уродливый и сутулый прикусил за заднюю лапу одного из щенков, что тот протяжно заскулил и пытался убежать, но был остановлен ловким нападающим.
– Мы все отработаем, – смекнул пообещать тощий серый щенок. – Только не сразу. Мы будем закапывать сюда же по пять косточек в день.
– Это долго – десять, чтобы знали свое место, сявки! – подытожил главный, кто нависал над бедолагами.
– Хорошо, только отпустите, – взмолился тощий.
Собаки еще немного порычали и оставили малявок в покои. Щенки остались на местах без звука, а старшие пошли еще ниже и скрылись за гаражами.
– Надо подойти к ним, – предложил Дамир.
Мы так и сделали. Осторожно, буквально на цыпочках, подошли к напуганным щенкам. Они, завидев нас, засобирались уходить, но мы их задержали.
– Ребята, надо поговорить, – начал я, когда мы подошли к ним вплотную. Трое щенков исподлобья глядели на нас.
– У нас нет времени лясы точить, – выдал тощий, похоже, самый разговорчивый из них. – Время тикает.
– Вы давно здесь? В смысле, в уличной собачьей колонии?
– В смысле, давно ли мы собаки?
– Да. Мы ничего не понимаем. Мы сегодня только попали сюда, – промямлил Ваха.
– В принципе, все, что сказал Карл Васильевич – правда. Мы осуждены на десять лет и обязаны служить, пока не станем чище и не сможем перейти на другую сторону.
– Как понять на другую сторону?
– Жизнь на земле поделена на две части: правая и левая. Человек рождается пустым и постепенно наполняется содержимым: плохим и хорошим. В Китае эти понятия называются: инь и янь. Хорошего он набирается на левой стороне главной дороги, плохого – на правой стороне. Раньше и хорошего, и плохого было поровну, не было широких дорог, разделяющих так отчетливо хорошее от плохого. Человек мог впитывать в себя добро и не тонуть в омуте зла, коснувшись его. А теперь зло начало преобладать над добром. Дети, коснувшись зла, остаются на стороне зла и тонут в нем постепенно, не замечая этого, заполняясь черной вонючей жижей. Дороги стали шире и, даже захотев, перебраться на другую сторону уже не получится.
– Как это, не получится? Никогда? У нас что, нет обратного пути? – затараторил испуганно Эмиль.
– За десять лет, подвергаясь насилию и голоду, мы очистим наши души и сможем вернуться на ту сторону.
– А как же взрослые? Они бывают настоящими чудовищами. Почему с ними такого не случается? Они живут в свое удовольствие и продолжают сеять зло на планете. Им за это ничего?
– Зло стало перевешивать. Поэтому природа запустила защитный механизм. Взрослых уже не переделать, а детей – можно. Когда все испорченные дети пройдут очищение злом, когда в них вновь проявится искра добра и по организму прольется аромат весны, аромат цветущей вишни, тогда можно будет считать, что планета восстанавливается. Возможно, тогда не будет больше таких жестоких мер наказания. Вообще, возможно, некого и не за что будет наказывать. А пока… пока.
И собаки поспешили по своим делам. Мы не могли отпустить их. Вопросов еще было слишком много.
– Ребята, а вы откуда все это знаете?
– Мы знали ребят, которые уже вернулись к людской жизни. Они, в свою очередь, знали других собак постарше. От них все и знаем.
– А вы сами давно, как сказать…
– В очистке? Мы сбились со счета, – грустно вздохнул щенок с черным глазом, похожий на пирата. – Невозможно в таких условиях считать свои годы. Но мы чувствуем, как очищаемся. Принимая на себя каждый день грубость, побои, голод, несправедливость и другие человеческие пороки, мы вытесняем из себя чернь.
Мы потихоньку отстали. В районе школы № 25 мы почувствовали, что не можем больше идти. Лапы стали ватными. Каждый из нас задумался, как же он будет жить так, пропуская каждый день через себя зло. Когда мы были детьми, мы не задумывались о таких проблемах. Мы не думали о том, что чувствует униженный нами нищий или собака. Мы обижали своих близких, думали только о себе. Теперь жизнь поставила нас в такие условия, что мы сами ощущаем, каково быть униженными и забытыми. На задворках школы мы нашли укромное местечко, задний вход в спортзал, наверное, и улеглись плотненько друг к другу. Мы решили – хватит нас на сегодня. Надо отдохнуть, привести головы в порядок, а завтра будет новый день. Может, что-то прояснится. Может, мы найдем какой-нибудь выход. Как же снять браслеты? На них застежка, рассчитанная на человеческие пальцы. То есть только человек смог бы снять их с нас. Только где здесь взять человека, который пойдет на это?
Раннее утро застало нас врасплох. Мы так крепко спали, что не заметили, как дворник с граблями, накинулся на нас. Он ударил Раиля по голове. Все вскочили, с испугу залились лаем и ударились в бега. Раиль бежал и тряс головой, то ли от боли, то ли от неожиданного экстренного пробуждения. Барик почему-то громко скулил на ходу. Изо всех лап мы устремились вверх, в сторону рынка. За пятиэтажками мы спрятались. Людей там не было.
– Как ты, головастый? – спросил, часто дыша, Дамир.
– Я не виноват, что у меня большая голова. Что теперь отбить ее надо? Что за люди пошли. Ау! – зажал он голову и взвыл. Действительно, шла кровь около правого уха.
– Глядите, кровь-то черная,– заметил я.
– Это чернота потихоньку выходит из нас, – серьезно прокомментировал Ваха.
– И пахнет скверно,– добавил Барик.
– Пахнет скверно, потому что я напугался сильно, – объяснил Раиль обиженно.
– В смысле? – не поняли мы.
– В смысле, если бы у меня были штаны, я бы в них наложил, – добил Раиль так же обиженно.
Постепенно, начиная с Эмиля, все начали хохотать, даже сам Раиль сквозь гримасу боли.
– Жить будет, раз шутит, – заключил я и потрепал лапой потерпевшего по спине.
Раиль получил свою долю наказания в собачьей жизни. Это было лишь начало. У нас впереди было десять лет наказаний, подобных этому. Страшно было подумать – это наше ближайшее будущее.
– Давайте, двинем домой, – заныл Барик.
– Бари, нам до полуночи надо собрать по десять косточек… – начал было Ваха.
– Надо?! Нам?! Я не собираюсь служить этому сборищу! Я пойду домой, – нетерпеливо заявил всем раненный коротконогий щенок Барик и посеменил ножками в левом направлении.
– Барик, не спеши. Я думаю, если бы можно было не служить этому сборищу, не было огромного сборища. Ты видел, сколько там их, служащих? И я предполагаю, сборище периодически пополняется новенькими, если в мире перевес со злом, – говорил я беглецу, следуя перед ним и пытаясь остановить. Остальные следовали за нами.
– Думаешь, не удастся спрятаться? – взволнованно уточнил Эмиль.
– Эмиль, ты точно не останешься незамеченным. Нигде, – отметил Дамир. – Я жить десять лет в подполье не смогу, ребята. По мне, лучше послужить. Так, есть шанс однажды вернуться домой.
– Волк сказал, что если не подчиниться правилам, то можно исчезнуть. Если попытаемся скрыться, кто знает, что может случиться, – добавил грустно я и остановился, провожая остальных взглядом. Ребята тоже постепенно остановились. – Нам нужно держаться вместе. Ребята, просто не будет. Я думаю, пора свыкнуться с новыми обстоятельствами.
Барик снова заблестел глазами. Раньше он не вызывал у меня жалости, теперь со своими глазками-бусинками, черненькими, маленькими и жалостливыми он все чаще провоцирует меня на сочувствие. Сглотнув подступивший к горлу ком, я подошел к бедолаге и обнял его.
– Мы вместе. Вместе у нас все получится.
Ребята присоединились к объятию. Все поддержали жест объединения. Впредь мы не должны поддаваться панике и разъединяться. Просто не имеем на это права, учитывая несправедливости, которые будут нас сопровождать в новой жизни.
Пока мы позитивными объятиями и визгом валялись на лужайке, поддерживая друг друга, к нам подбежала маленькая девочка, первоклассница, по-видимому: с портфелем, в новых белых туфельках, миленькая на вид. Она увидела наше кувыркание и устремилась к нам. Не знаю, может, ей тоже захотелось в наш круг. Может, она хотела погладить щеночков, но она, неосторожно подбежав, наступила своей лакированной туфелькой на Эмилин хвост. От резкой боли Эмиль громогласно взвыл, а потом залился лаем. Девочка испугалась и заплакала, так же взвизгнув. Откуда ни возьмись из-за угла выскочила полноватая разъяренная женщина, наверное, мама девочки. Женщина оттащила за руку дочь и накинулась с сумкой на нас. Она отделала нас своей тяжеленной сумкой. Что у нее там было? Сумка с виду небольшая, но ложилась на наши головы с приличной силой. Получили все, прежде чем сообразили в какую сторону бежать. Побежали направо, к банку.
У сберегательного банка встали. Народ вроде бы проходил мимо, но внимания на нас не обращал. Это хорошо. Можно было расслабиться.
– Посмотрите, может кровь уже красная? – наклонил голову в нашу сторону Раиль, демонстрируя рану возле уха. – Может, я уже начал очищаться?
– Раиль, это всего лишь первый день, – констатировал я.
– Приклейте уже на рану ему пластырь. Не могу видеть эту черную вонючую жижу, – брезгливо сморщился Эмиль.
– Эй, чуточку уважения – я пострадавший. Посмотрим, как ты запоешь, когда твоя вонючая жижа покажется наружу, – ответил обиженно Раиль.
– Перестаньте. Надо подумать, где добыть пропитания, – задумался я.
– Где добыть крупных костей. Десять штук, – озадаченно вздохнул Дамир, оглядев нас. – День давно начался, а мы только тумаков добыли.
– Собаки по помойкам еду ищут, – сказал Ваха.
– Да, надо пробежаться по помойкам и урнам, – согласился Барик.
– Все-таки придется на время разделиться, – предложил Дамир. – Так быстрее дело пойдет – больше успеем добыть. Встретимся в определенный час в определенном месте.
– Мы же договорились не делиться? – засуетился Эмиль.
– Только, если на час, – согласился я. – Действительно, так дело быстрее пойдет, результативнее.
– А если найдем чего съестного, куда девать? – правильно спросил Ваха.
– Место надо наше определить, где народа нет, где косточки добытые будем складывать, – задумался я и сам же предложил. – Может, за вон, то высокое здание, – указал я на высотку внизу с яркой вывеской «Контакт плюс». Здание было последним, за ним росли густые кусты.
– Можно, и к гаражам близко, если добычу нести на отчет, – согласился Дамир. – Только время, откуда узнать? У меня нет часов. Спросить тоже не получится.
– Примерно ориентируйтесь, ребята. Мы в любом случае дождемся друг друга. Только без геройства, сами знаете – мы и так сейчас – магнит для неприятностей.
– Ребята, на здании, напротив, через дорогу, кажись, часы электронные? Над входом в магазин, присмотритесь, – оживился Раиль.
– Молодец, глазастый. Ребята, вот и временной ориентир. Сейчас … – я сфокусировал свое черно-белое зрение, – 8:20. В 9:20 встречаемся за «Контакт плюс». Удачи, пацаны.
Я протянул вперед левую лапу. Ребята в ответ тоже протянули левые лапы и сложили их друг на друга в стопку, как знак того, что мы вместе, и разошлись кто, куда по улицам одного из районов нашего города – Светотехстроя.