Миражи.

Он проснулся в песках. Не мог понять, где он, что с ним. Горячий песок жёг голое тело. Застывшая неопределённость приветствовала его напряжённым молчанием. Сухой приём, без церемоний. «Где я?» Встал. Пошёл. Причудливое сплетение, казалось, случайных предметов, — брошенных или оставленных, — песка и корней, — не в нём, но над ним, замерших, висящих подобием змей или щупалец, без движения, образовывали хаотически или расположенные в случайной последовательности группы – натюрморты из вещей, не очень-то подходящих… сломанный стул… ржавый горшок… словно отобранные для этого места вещи, ранее вышедшие в отставку… «Пустыня жизни…» Мимо… зелёных, чётко подстриженных крон низкорослых деревьев к аркам, одиноко и бесполезно стоящим рядами… друг за другом… и дальше… «Мне это снится…» Бесконечно и бесцельно блуждать в арках, напрягая ум и нервы, не в силах понять, зачем они здесь? Зачем он здесь? «Зачем всё?» Истомившись, он вдруг заметил белотелую женщину, удаляющуюся в пески… Он побежал за ней… Он уже задыхался от бега, но не мог догнать. Он закричал. И всё было в этом крике – недоумение, радость, требование, мольба, каприз и обида! Только догнав её, он мог что-то узнать об этом мире! «…Разве?.. Она не слышит. И идёт, как слепая, вытянув вперёд руки — она и есть слепая?» — Он остановился, поражённый этой мыслью, и уже обида за неё переполнила всё его существо.- «Может, она тоже ничего не знает об этой пустыне… и беззащитнее его… и нуждается в нём больше, чем он в ней… и даже не знает об этом».
Вдруг появилась губастая масса. Она катилась, быстро передвигаясь по пескам, как растение перекати – поле… Она поглотила женщину обыденно и равнодушно, продолжая своё страшное не предугадываемое движение. Бессильная ярость и злоба, гнев, обида, жалость к ней и себе охватила его… «Кто бы ты не был на этой планете, докажи им, что ты существуешь!»
Но пасть приближалась к нему. И он, негодуя, загоняя внутрь себя рвущиеся крик, слёзы, проклятия и угрозы торопливо возвращался в арки, где кучками, рядами и где придётся, брошенные кое-как валялись разного рода предметы. Теперь он знал, что искал. Оружие защиты против «гадины». Страх только придавал ему силы. Неожиданно он увидел выглядывающие на него из-за арки глаза на ногах. Он бросился за ними. Они побежали от него…» На какое-то время он забыл о «губастой гадине». Бессмысленная погоня продолжалась. Он только терял в ней силы. Но вот его озарило: «Этот страус не сможет ничего рассказать. У него нет рта. Только глаза и ноги. И как, должно быть, он слаб или запуган, если боится его, бросившегося к нему от отчаяния, в надежде что-либо узнать об этой жизни…» Тут он заметил, что пока он «бегал», стол оказался накрытым. Он был приятно удивлён, и не раздумывая долго, поторопился к нему, чтобы насытиться, и остановился, поражённый чужим пиршеством. Он увидел на столе в тарелках челюсти, перемалывающие еду. С отвращением он отошёл прочь и заплакал. И опять заметил наблюдающие за ним «глаза на ногах», которые тотчас скрылись. Тогда он решил бороться за себя. Он возвратился к столу, и начал сбрасывать «челюсти» вон. Они иногда больно кусали его. А он отбрасывал их. Тогда они прыгали, как лягушки, и кусали его за ноги. Он всё-таки изловчился добыть себе в тарелку не пережёванной пищи, отнимая её перед самыми «челюстями» и отбегая прочь. «Глаза» всё это время следили за ним. Вдруг к столу стала подкатываться «пасть», и «челюсти» в испуге стали упрыгивать прочь. Она поглотила всё, вместе со столом, и не обращая внимания на растерянного испуганного человека, покатилась дальше в пески. Тогда он взял в руки палку, и стараясь остаться незамеченным, пошёл за ней. А уже за ним пошли красться «наблюдатели» — «глаза на ногах». Их было уже двое. И он уже мало обращал на них внимания. Так продолжалось долго. Но вот он увидел. Масса начала растекаться, а пески её жадно впитывали. И на этом месте образовался пар или туман, который слабо начал галлюцинировать неясными очертаниями города – арок… Они становились всё более отчётливыми и приобретали материальное воплощение. И в одной из арок, как на картине, стояла «Она» — белотелое создание с развевающимися волосами. И он подошёл к ней, забыв обо всём, что могло угрожать, но она его не видела и не слышала, а он молился на неё и молил…
В своём загадочном полусне она была глуха и нема, тогда он тронул её, и на прикосновение она откликнулась, сначала с испугом и удивлением… Он начал тихонько пробуждать её от своих грёз, и побуждать ознакомиться её с ним на ощупь. Робко и с удивлением она пробовала это сделать. И они опустились в искрящийся мягкий и тёплый песок. Он её целовал и ласкал, а она смеялась и отвечала ему тем же. И у них всё получалось. А дальше наступила ночь. И вот ему пришла в голову странная мысль: «Что, если существо, поглотившее её, и отдавшее вновь вместе с городом арок, может снова воплотиться в массу – пасть, и они окажутся у него в желудке?» И он увёл её в ночь из города, вставшего из тумана. Они шли прямо в звёзды, пока не свалились с ног и не заснули, тесно прижавшись к друг другу. Восхитительный сон… на утро он её рядом с собой не обнаружил. Она как растаяла. И города арок тоже нигде не было видно. И вдруг… он увидел её, вновь бредущую с вытянутыми руками, ищущую неведомо что. «Что?» Неожиданно он услышал сзади себя шорох. Обернулся и тут же почувствовал, что его обволакивает странная зелёная масса, мягкая, но властная, и напоследок он успел лишь заметить две пары испуганных «глаз-ног», застывших в ужасе, и удаляющуюся спину белотелой женщины. Но он уже запеленат, беззащитный ребёнок, и нет страха. Тест пройден. «Где я был? И что я буду? Жизнь бесконечна…»