Добрый Филарет

Старик Филарет шёл по дощатой мостовой. Солнце стояло довольно высоко, жара ещё не спала, местные жители прятались в своих избах да летних кухнях. Филарет размышлял. «Что могу я сделать для них? Не сегодня завтра отойду на тот свет, а они останутся здесь…» Уже давно не мог он найти себе места, желая принести пользу хоть кому-то.

Впереди Филарет увидел пьяного, валявшегося в канаве. «Да это ж Евстифей!» Он подошёл и склонился над ним.

— Евстифей! Плохо тебе али как?
— А? — тот очнулся и как-то зло посмотрел на старика мутными глазами. — Чего хочешь?
— Помочь тебе хочу.
— Ааа… — Евстифей попытался подняться, но у него не получилось. — Дай 10 копеек, Филарет!

Филарет достал из-за пазухи монеты и дал пьяному. Затем стал помогать Евстифею встать на ноги. Тот едва поднялся, как тут же свалился опять.

— Не надо, Филарет! Иди, пожалуйста, иди. Я дальше сам.

Филарет пошёл. Пару раз оглянулся: пьяный Евстифей всё так же лежал. «И что ему от моей помощи? Без толку всё…»

— Здравствуй, Марфуша!
— И тебе не хворать, Филарет, — отозвалась Марфа, плечистая баба лет тридцати. Она несла коромысло с двумя полными вёдрами.
— Позволь помочь тебе, Марфа.
— Ой, не смеши, Филарет! Я скорее донесу. Ты лучше себя побереги! Восьмой десяток, а ты всё… ох-ох-ох…

Марфа засмеялась. Филарет задумался. «Да ведь и правда — нет с меня толку. Уйду…»

— Послушай, — обратился он снова к Марфе. — А сынишка твой как? Поправился?
— Леонтий-то? Та носится где ни попадя. Хоть бы что ему!
— Снадобья помогли ему мои?
— Снадобья? — Марфа взглянула на него и снова засмеялась. — Та помогли бы, если б он их пил! Та что ему? Отлежался на печи день, а на следующее утро — ищи свищи!

«На что я им? — думал Филарет, продолжая свой путь, — Аки древо пустопорожнее, что вот-вот упадёт. А после — в землю… да, в неё, матушку». Дошёл Филарет до крайней улицы, что упиралась в пригорок — там уже начинался густой лес. Он поднялся на пригорок и встал у края тропы…

Вспомнился ему один день прошлого лета. Стояла жара, как сейчас. По этой самой тропе он далеко тогда ушёл, вёрст на 5. Видит: навстречу мальчонка в белой рубашонке, с лукошком в руке и с лопухом на голове — для защиты от солнца.

— Заплутал ты что ль, парень? — спросил Филарет. — Не встречал я тебя раньше.
— Заблудился, дедушка — ответил мальчик.
— Откуда будешь-то? Чей и как звать?

Мальчик лишь махнул куда-то в неопределённом направлении, назвал свою деревню и своё имя — Стёпа — и сказал, что отбился от матери, с которой они пошли по ягоду. Филарет спросил, давно ли они разминулись. Тот ответил, что утром ещё. Выходит, не один час прошёл. Старик прикинул, что до деревни они за пару часов дойдут.

Двинулись. Уже давно минуло два часа, близился вечер. «Послушай, Степан, — обратился к мальчику Филарет. — Как-то не так мы, видно, пошли с тобой». Он обернулся, а мальчонки-то нет! Стал звать его — не отзывается. Дошёл Филарет до деревни, про которую говорил мальчик, уже затемно. Стал расспрашивать, не терялся ли у кого мальчик по имени Стёпа. Нет, говорят, не было такого никогда. «Выходит, нечистый меня по лесу водил?»

Решил Филарет уйти. Так, как обычно кошки уходят в лес, когда чувствуют свою смерть. С собой ничего не взял. «Буду идти, пока силы не кончатся. А там…» Дошёл он до того самого места, где встретил тогда Стёпу, и видит: тот же самый мальчик, в той же рубашечке, идёт с лопухом на голове. «Эй, — заорал Филарет, — ты кто?» «Внук твой» — ответил он и помчался по тропе. И тут Филарет словно прозрел: в той самой деревне у него был внучатый племянник, Степан, а мальчонка — точная его копия годов этак двадцать назад.

Жил Степан бобылём, один, в полуразваленной избе. Пропивал свои лучшие годы — ни семьи, ни детей. Братья его старшие давно на тот свет ушли, отец с мамкой — ещё раньше. А Филарет с ним почти не общался, хоть и жили они в соседних селениях. И решил старик снова идти в ту деревню — благо дорогу знал уже.

— Ну здравствуй, Степан, — сказал он, когда за воротами показался парень в грязном рубище.
— Филарет? — удивился Степан.
— Собирайся, Степан, — сказал старик решительно. — У меня теперь будешь жить. Мне недолго осталось. А сколько осталось — буду из тебя человека делать.

Вскоре они шли уже вместе, по той же самой дороге. Мальчонка в белой рубашонке им не встретился.