Один за другим
Павел Рябов Возрастные ограничения 18+
Двери кафе распахнулись и выпустили в дождливый пятничный вечер небольшую хмельную компанию. Мокрое анонимное межсезонье в столице, неоновый свет хлюпает и полощется под ногами. Круги от холодных капель пересекаются и расходятся рябью по сплошной чёрной асфальтной реке. Льёт монотонно, мелко, размеренно, давая понять, что надолго. Над компанией с хлопками раскрылась пара зонтов. Уютный румянец застолья не покинул оживлённые лица, но на многих из них зевает уже другой уют – домашний, семейный. Зажглись прощальные сигареты, прозвучали прощальные шутки, пока пальцы вызывали такси.
– Да вы чего, ребята? Время-то ещё детское. А давайте все ко мне! – предложил Алексей, из всей компании, пожалуй, самый пьяненький, – У меня дома непочатая бутыль мексиканской текилы стоит. Ребят, да я живу-то в двух остановках отсюда…
Но пошли возражения и аргументы, перебивая друг друга, как рябые круги от дождинок. Кому-то завтра на дачу, то ли открыть сезон, то ли закрыть, кому-то к родителям, у кого-то ремонт или семейный шоппинг. Алексей не хотел смириться с преждевременным угасанием вечеринки. Но что поделать? У всех свои дела, своя жизнь. Только он – старый «бобыль». И вот, одного за другим увезли его коллег по работе в серую хмарь чахлого водопада жёлтые, порхающие дворниками, автомобильчики. И он остался один на залитом водой тротуаре. Вздохнул, бросил окурок, зажёг ещё одну сигарету, поднял воротник куртки и пошатываясь побрёл в сторону дома, не обращая внимание на лужи и игнорируя светофоры, с пьяною верою в чудо и смутной надеждой на приключения.
Алексею было уже за сорок, и жизнь его, не сказать, что сложилась. Сбежал в столицу он довольно поздно, после развода со своей первой и единственной женой. И столица сразу взяла его в расход, почти не оставляя времени на личную жизнь и развлечения. При этом, в карьере он не особо продвинулся и в финансовом накоплении тоже не преуспел. Работал в основном на существование средней комфортности. Все старые друзья остались в Сибири, на малой родине, а новых здесь он как-то не нажил. С женщинами тоже не клеилось. Словом, были только вот эти – товарищи по работе. А с ними разве разгуляешься? Так, пару раз в месяц, как сейчас, посидеть в кафешке и разбежаться в самый разгар кутежа, когда настоящее веселье души только начинается… В общем, с годами жизнь задвигала Алексея во всё более глубокое и необратимое одиночество, вынуждая порой прикладываться к бутылке в отсутствии всякой компании.
Так и сейчас. Не встретив по пути никаких приключений (под дождём почему-то шанс их найти снижался), он вошёл в свою квартиру, сбросил куртку прям на пол в прихожей, стянул с ног промокшие туфли вместе с носками и побрёл, следя по паркету мокрыми босыми пятками, прямиком на кухню, где в буфете ждала его бутылка текилы.
Он распечатал бутыль, достал из холодильника, специально заготовленный для этого случая и уже чуть пожухший от затянувшегося ожидания, лайм, нарезал его на дольки, аккуратно разложил по краю блюдца, а в центре щедро насыпал соли. Налил стопку и посмотрел в окно. Не увидел там ничего, кроме своего грустного отражения, проступающего в темноте сквозь россыпи размытых городских огоньков и плаксивые небесные струи, облизывающие стекло. Он выпил, закусив кисло-солёным лаймом. Лицо его скуксилось, туловище передёрнулось, впитывая в себя благородную гремучую смесь. Горячая волна радости прокатилась по телу… но радости какой-то плоской, физиологической, что явно не устроило Алексея. И он налил вторую стопку в стремлении поскорее добраться до радости глубинной, душевной.
Обычно в таких ситуациях, после четвёртой-пятой стопки, одиночество столь плотно обступало его, а потребность в общении с себе-подобными существами становилась столь настоятельной, что его рука невольно тянулась к смартфону. И как бы он не старался побороть это пакостное желание, в какой-то момент разум его сдавался, и начинался хаотичный и бесцеремонный обзвон старых друзей и товарищей. Не останавливала и разница временных поясов, отделявшая его от большинства из них на четыре часа. Здесь, в неспящей Москве был только вечер, а там – в далёкой сибирской глуши – глубокая ночь. Но невзирая на это, ему удавалось порой растребушить недовольные заспанные голоса и даже о чём-то с ними поговорить, хоть и большая часть разговора съедалась его извинениями. Но иногда случалось и чудо, и кто-нибудь из его удалённых приятелей в это время тоже не спал, сжигая себя в ночном возлиянии. Бывало, удавалось выйти на связь и с целой весёлой компанией. И тогда эти разнузданные сеансы, эти искромётные алко-теле-мосты и эфиры могли длиться часами, пока у одной из сторон из руки не выскальзывал телефон или не садилась батарея.
Особенно часто такая пьянка в режиме онлайн выходила у них с Вовкой – его одноклассником и самым лучшим до-свадебным корешем. Вот кто был, воистину, безотказным собутыльником вне времени и пространства. Только вот умер Вовка два года назад, не вынесло его сердце злого горького суррогата и провинциальной тоски. И вообще, теперь там, на малой родине Алексея каждый год умирал кто-то из его прежних товарищей. Последовательно «выходили в тираж» вполне ещё молодые ребята, будто бы там шла война. Падали бойцы невидимого фронта на поле брани с беспросветной безысходностью и хандрой, спивались и травили себя Бог весть чем. От того всё сложнее было Алексею найти в удушье пьяной бессонной ночи ещё одного Неспящего. Один за другим смолкали по ту сторону эфира далёкие весёлые голоса, гасли последние огоньки во мгле, рвались последние ниточки, связующие его с прошлым и с родимой землёй.
В эту ночь Алексей не смог дозвониться ни до кого. Только горькие бездушные гудки, с которыми он боролся с упрямой настойчивостью, да унылая дробь, отупляюще бьющая по подоконнику.
– Проснитесь, проснитесь, – твердил Алексей в безответный динамик, тяжеловесно навалившись на кухонный стол, наливая очередную текилу. Некоторые номера уже не существовали, некоторые не отвечали, некоторые откровенно сбрасывали и отключались. Когда адресная книга телефона исчерпала себя, а бутылка опустела больше, чем наполовину, он, пошатываясь встал из-за стола и со злою досадой бросил телефон на пол.
– Да что же вы все спите, сучары?! – он сгрёб бутылку в кулак и опираясь на шаткие стены поплёлся в спальню. Там с хрустом рухнул задом на кровать и разжёг холодное пламя компьютера.
– Ну погодите у меня. Я до вас доберусь! – угрожал он всем, кого знал… и пил уже из горла и без закуски.
Когда система загрузилась, и компьютер пришёл в состояние боеготовности, Алексей открыл закладку «Одноклассники» в браузере. С третьей попытки ввёл верный пароль, тыкая пальцем одной руки по двоящимся клавишам, в другой сжимая бутылку и зажжённую сигарету.
– Так, ну что… кто тут у нас? – перед его глазами поплыл довольно скромный, по нынешним виртуальным меркам, список друзей. В онлайне никого не было, все уже спали в своей скучной дыре. Сучары… Он не стал ломать голову и принялся написывать всем подряд невнятные послания в духе: «Здоров! Ты спишь? Слушай, если вдруг не спишь, брякни мне, будь другом, поговорить больно надо», или кому-то более неформально: «Эй! Алё! Чё трубку-то не берёшь? Спишь что ль? Позвони, базар есть». Не было, конечно, никакого базара, а лишь неприкаянное и обнаглевшее от алкоголя одиночество, заставлявшее Алексея отправлять сумбурные мэсседжи, за которые завтра ему непременно будет стыдно. Он прекрасно понимал это уже сейчас, но ничего не мог поделать с собой и заливал побеги раскаяния очередным добрым глотком заморского пойла.
Наконец, в своём поступательном бреду добрался он по списку до Вовки. Задумался. Развернул его страничку на весь экран. С аватарки улыбалось козырной кривой ухмылкой моложавое Вовкино лицо. Сидя на корточках, одной рукой он показывал «виктори», а другой обнимал за загривок своего домашнего пса Паровоза и прилаживал к собачьим глазам солнцезащитные очки. Спортивная стрижка, спортивная толстовка, спортивные трико… на совсем неспортивном худосочном теле. Дважды сломанный нос буквой S, лукавые морщинки, шутливые глаза…
Алексей даже немного протрезвел от нахлынувших воспоминаний и каких-то парадоксальных мыслей. Странно всё-таки это. Вовка был не единственным из его покойных товарищей, чья страничка в соцсети сохранилась и продолжала жить. Их было тут уже несколько «мёртвых душ» и с каждым годом всё прибавлялось. Эти их странички… словно цифровые могилки с памятником и оградкой. Неужто это и есть жизнь вечная – наивные фотоальбомы, сохранённая глупость постов и кокетливых статусов?.. Грусть нахлынула на Алексея, и он сделал обильный глоток. «Эх, Вовка, Вовка...»
А затем он написал во вкладке сообщений: «Эх, Вовка! Как ты там? Где ты? Тут теперь без тебя, не то что выпить, поговорить даже не с кем. Скукотища – хоть вешайся». Алексей нажал кнопку «отправить», допил одним махом остатки текилы и бессильно откинулся на кровать.
Но он не уснул. Забыл выключить свет, и люстра кружилась над ним, как четырёхглазое солнце, неприятно резала глаза свастическими лучами. К горлу подкатывала тошнота, мысли бессвязно буянили в отяжелевшей и пухнущей голове. Он повернулся на левый бок, похоронив голову меж двух подушек, пытаясь погасить ими бесформенное пламя навязчивой мысли. Теперь не хватало воздуха, а сердце так громко и тяжело стучало, усиленное акустической стерео-системой подушек, что становилось не по себе. «Здоровый человек не слышит стука своего сердца» – только Алексей это подумал, сердце так тревожно и больно кольнуло и бесконтрольно забулькало в грудной клетке, что он поспешил перевернуться на другой бок, дабы сберечь столь капризный и хрупкий орган. Глубоко задышал ртом и был близок уже к заветному храпу, как услышал рингтон принятого сообщения на компьютере. Вставать было крайне затруднительно, почти невозможно, но любопытство вилось над ним, как настырная муха. Кто же это, интересно, ответил?
«Ладно» – решил Алексей – «всё равно в туалет сходить надо, и свет заодно погашу». И собравшись с силами он начал вставать, изображая на кровати борца, вступившего в схватку с тенью. Раскачиваясь как неваляшка, он постарался зафиксироваться возле столика с компьютером и клацнул по новому сообщению.
– Да ну на...! – вслух обозначил сильнейшую степень удивления Алексей. Сообщение было от Вовки:
«Привет. У меня всё пучком. Как сам? Опять что ли бухаешь в одного?»
*****
– Щас, погоди-ка, – сказал Алексей то ли себе самому, то ли виртуальному Вовке, похлопал себя по щекам и отправился в туалет, надеясь, что по его возвращению либо это сообщение исчезнет, либо найдутся ему какие-то объяснения. Он брёл по просторам своей восставшей однушки, оказавшейся в центре какого-то тектонического движения, теряя баланс и падая на стены, пытаясь погасить их волнение, приставив палец к губам и приговаривая, – Тсс, ну-ка тише, я щасс.
Когда он вернулся из своего призрачного странствия, сообщение не исчезло, и Вовка всё также лыбился с миниатюрной аватарки в ожидании ответа, а под аватаркой светилась надпись «online».
«Не п… зди! Ты же помер!» – хотел сначала написать Алексей, но передумал. А вдруг Вовка всё-таки жив, и это он, Алексей что-то путает. «Да нет же, помер он два года назад! Я же с его женой говорил. Или нет? Или это Серёга?.. Да нет, Серёга-то тоже, конечно, но и Вовка ведь...» – трезвел Алексей в противоречивых чувствах. «А если он всё же жив? Да даже если и помер, тем более, надо бы как-то поуважительней… Да, не, что за бред? Наверно кто-то залез в его страничку и разыгрывает меня» – наконец мелькнула относительно трезвая мысль в путанном потоке сознания, но её прозаичность совсем не привлекла Алексея. Больше всего ему хотелось верить, что Вовка в самом деле жив. «Вовка, Вовка, офигеть!» – кричали эмоции. «Погоди, надо проверить» – осаждал их рассудок. Наконец, несмотря на сильную степень опьянения, Алексей породил взвешенное решение и написал:
«Блин, Вовка! Сколько мы с тобой не трындели уже! Позвони мне прямо сейчас!»
Вовка не замедлил с ответом, и тотчас выслал Алексею сообщение:
«Звонить не могу. У нас тут все спят. Так ты чё там, бухаешь?»
«Бухаю» – со вздохом напечатал Алексей и добавил – «а ты?»
«Я больше не пью» – ответил Вовка.
«А чё так?» – не задумываясь спросил Алексей.
«Да у нас тут теперь никто не бухает» – пришёл ответ.
«А где ты, с кем?» – упорствовал Алексей в любопытстве.
«Я в очень приличном месте. Со мной Паровоз, ребята из наших – Сашка, Серёга, Индеец, ну и Антоха, но ты его наверно не знаешь».
«Антоху не знаю» – подумал Алексей – «а остальные-то – все покойники… То есть… значит и Паровоз тоже… того. Будто, правда, с того света пишет, сучара. Небось точно разводит кто-то меня» – и, превозмогая стремление пуститься в дружеское и доверительное общение с Вовкой, Алексей решил сперва выяснить этот факт.
«Жаль, что с тобой нельзя по телефону побазарить» – написал он – «а вдруг это вовсе не ты?»
Повисла минутная пауза, Алексей закурил и потянулся к валявшейся под ногами бутылке, но понял, что та пуста. А между тем, он не на шутку разволновался и хотел выпить.
«В смысле, не я?» – пришёл от Вовки удивлённый и как показалась Алексею –немного обиженный, встречный вопрос.
«Ну, мало ли» – торопливо вбил текст Алексей, морщась от едкого дыма, валившего с торчащей во рту сигареты – «интернет, сам понимаешь, водятся всякие жулики...»
«Ты чего, параноиком стал? Ты, давай тоже бухать завязывай» – написал Вовка.
«Да у меня уже выпивка кончилась. Но жаль, что ты не бухаешь. С чего вдруг за ум-то взялся?»
«Все рано или поздно берутся за ум»
«Блин, Вован, это точно ты?»
«Ну а кто ещё то?! Ты совсем там, смотрю, берега путаешь»
«Возможно. Но как бы тебе объяснить?.. В общем, удостовериться мне надо, что это точно ты. Дело тут деликатное...»
«Ну ты заинтриговал. Тогда валяй, спрашивай что-нибудь, что только мы с тобой знаем»
Алексей напряг память, как-то с ходу на ум ничего такого не приходило. Он написал:
«Ок. Кто твоего пса Паровозом назвал?»
«Спросил, тоже мне. Индеец, конечно. Это все знают» – ответил Вовка.
«Ну хорошо» – Алексей так взбодрился от этой беседы, что бегло стучал по клавишам почти без промаха – «Давай-ка что-нибудь посложней… А из-за кого у нас с тобой в восьмом классе дуэль была?»
«Ясен перец, из-за Натахи»
«Ну и кто кого?»
«Ясен пень, я тебя»
«Не п… зди! Это я тебе навалял!»
«Чего? Вспомни как ты пищал и ладошкой по полу хлопал, когда я тебе болевой заломил»
«Подумаешь, зато я тебе нос сломал»
«Сучара!»
«Сам такой!)))»
– Эх, Вовка, Вовка! Во дела! – восклицал возбудившийся Алексей, приподнятый на волне ностальгии, – но погоди, это ещё не всё! – и продолжил печатать:
«А где мы с тобой на выпускном были, когда все наши рассвет пошли встречать?»
«Ясно где. Стёкла у Марь Иванны в кабинете били»
Ну этого точно, кроме них с Вовкой никто знать не мог. Оба они хранили в секрете эту хулиганскую подростковую выходку и до сих пор стыдились её. «В натуре, Вован!» – с трепетом и восхищением думал Алексей и, чтобы изгнать последнюю тень сомнения, продолжал набивать контрольные вопросы:
«А в какой пивнушке нам пиво продавали до шестнадцати лет? А какой у него был мопед? А кто во время попойки спящему Индейцу на лбу три буквы написал ручкой? От кого из девчонок первую пощёчину схлопотал и с кем девственности лишился?..»
Вопросов и воспоминаний было так много. Их блиц-опрос превратился в захватывающий и яркий парад памяти – полуночную беседу двух старых соскучившихся приятелей, затянувшуюся почти до утра. Алексей довольно хихикал, а то и пускал слезу умиления, закуривал одну за другой сигареты и стучал-стучал по клавиатуре без устали. И только когда чернота за окном начала уступать место серости, Алексей опомнился и, наконец, решился перейти от светлого прошлого к непонятному настоящему.
«Вовка, Вовка, ты не поверишь, но мне-то сказали, что ты помер ещё два года назад» – написал он.
«Да, ерунда всё это» – отозвался Вовка.
«Что ерунда?» – уточнил Алексей.
«Смерть – ерунда» – пришёл ответ.
«Да я сразу понял, что п… дёшь всё это! А не спеши ты нас хоронить!» – напечатал Алексей и завыл – Ой-ё, ой-ёё, ой-ёёё… никто не услышит! – за стенкой услышали и нервно постучали. Алексей замолчал, а от Вовки пришло новое сообщение:
«Да нет, Лёха, вообще-то я, правда, помер»
«Чего? Чего ты гонишь?!» – не поверил Алексей – «А как ты тогда печатаешь?»
«Эх, Лёха, да другого-то я ничего не могу. Да и ты теперь тоже ничего не можешь»
«Чего?!» – возмущённо и недоверчиво выстучал Алексей. Ну и гонщик же этот Вовка! Всегда таким был. А Вовка просто ответил:
«Обернись»
Алексей недоуменно пожал плечами, обернулся и сразу всё понял, увидев на кровати своё бездыханное окоченевшее тело, лежащее на левом боку с открытым ртом и испуганными глазами, прижимая правую руку к сердцу.
– Да вы чего, ребята? Время-то ещё детское. А давайте все ко мне! – предложил Алексей, из всей компании, пожалуй, самый пьяненький, – У меня дома непочатая бутыль мексиканской текилы стоит. Ребят, да я живу-то в двух остановках отсюда…
Но пошли возражения и аргументы, перебивая друг друга, как рябые круги от дождинок. Кому-то завтра на дачу, то ли открыть сезон, то ли закрыть, кому-то к родителям, у кого-то ремонт или семейный шоппинг. Алексей не хотел смириться с преждевременным угасанием вечеринки. Но что поделать? У всех свои дела, своя жизнь. Только он – старый «бобыль». И вот, одного за другим увезли его коллег по работе в серую хмарь чахлого водопада жёлтые, порхающие дворниками, автомобильчики. И он остался один на залитом водой тротуаре. Вздохнул, бросил окурок, зажёг ещё одну сигарету, поднял воротник куртки и пошатываясь побрёл в сторону дома, не обращая внимание на лужи и игнорируя светофоры, с пьяною верою в чудо и смутной надеждой на приключения.
Алексею было уже за сорок, и жизнь его, не сказать, что сложилась. Сбежал в столицу он довольно поздно, после развода со своей первой и единственной женой. И столица сразу взяла его в расход, почти не оставляя времени на личную жизнь и развлечения. При этом, в карьере он не особо продвинулся и в финансовом накоплении тоже не преуспел. Работал в основном на существование средней комфортности. Все старые друзья остались в Сибири, на малой родине, а новых здесь он как-то не нажил. С женщинами тоже не клеилось. Словом, были только вот эти – товарищи по работе. А с ними разве разгуляешься? Так, пару раз в месяц, как сейчас, посидеть в кафешке и разбежаться в самый разгар кутежа, когда настоящее веселье души только начинается… В общем, с годами жизнь задвигала Алексея во всё более глубокое и необратимое одиночество, вынуждая порой прикладываться к бутылке в отсутствии всякой компании.
Так и сейчас. Не встретив по пути никаких приключений (под дождём почему-то шанс их найти снижался), он вошёл в свою квартиру, сбросил куртку прям на пол в прихожей, стянул с ног промокшие туфли вместе с носками и побрёл, следя по паркету мокрыми босыми пятками, прямиком на кухню, где в буфете ждала его бутылка текилы.
Он распечатал бутыль, достал из холодильника, специально заготовленный для этого случая и уже чуть пожухший от затянувшегося ожидания, лайм, нарезал его на дольки, аккуратно разложил по краю блюдца, а в центре щедро насыпал соли. Налил стопку и посмотрел в окно. Не увидел там ничего, кроме своего грустного отражения, проступающего в темноте сквозь россыпи размытых городских огоньков и плаксивые небесные струи, облизывающие стекло. Он выпил, закусив кисло-солёным лаймом. Лицо его скуксилось, туловище передёрнулось, впитывая в себя благородную гремучую смесь. Горячая волна радости прокатилась по телу… но радости какой-то плоской, физиологической, что явно не устроило Алексея. И он налил вторую стопку в стремлении поскорее добраться до радости глубинной, душевной.
Обычно в таких ситуациях, после четвёртой-пятой стопки, одиночество столь плотно обступало его, а потребность в общении с себе-подобными существами становилась столь настоятельной, что его рука невольно тянулась к смартфону. И как бы он не старался побороть это пакостное желание, в какой-то момент разум его сдавался, и начинался хаотичный и бесцеремонный обзвон старых друзей и товарищей. Не останавливала и разница временных поясов, отделявшая его от большинства из них на четыре часа. Здесь, в неспящей Москве был только вечер, а там – в далёкой сибирской глуши – глубокая ночь. Но невзирая на это, ему удавалось порой растребушить недовольные заспанные голоса и даже о чём-то с ними поговорить, хоть и большая часть разговора съедалась его извинениями. Но иногда случалось и чудо, и кто-нибудь из его удалённых приятелей в это время тоже не спал, сжигая себя в ночном возлиянии. Бывало, удавалось выйти на связь и с целой весёлой компанией. И тогда эти разнузданные сеансы, эти искромётные алко-теле-мосты и эфиры могли длиться часами, пока у одной из сторон из руки не выскальзывал телефон или не садилась батарея.
Особенно часто такая пьянка в режиме онлайн выходила у них с Вовкой – его одноклассником и самым лучшим до-свадебным корешем. Вот кто был, воистину, безотказным собутыльником вне времени и пространства. Только вот умер Вовка два года назад, не вынесло его сердце злого горького суррогата и провинциальной тоски. И вообще, теперь там, на малой родине Алексея каждый год умирал кто-то из его прежних товарищей. Последовательно «выходили в тираж» вполне ещё молодые ребята, будто бы там шла война. Падали бойцы невидимого фронта на поле брани с беспросветной безысходностью и хандрой, спивались и травили себя Бог весть чем. От того всё сложнее было Алексею найти в удушье пьяной бессонной ночи ещё одного Неспящего. Один за другим смолкали по ту сторону эфира далёкие весёлые голоса, гасли последние огоньки во мгле, рвались последние ниточки, связующие его с прошлым и с родимой землёй.
В эту ночь Алексей не смог дозвониться ни до кого. Только горькие бездушные гудки, с которыми он боролся с упрямой настойчивостью, да унылая дробь, отупляюще бьющая по подоконнику.
– Проснитесь, проснитесь, – твердил Алексей в безответный динамик, тяжеловесно навалившись на кухонный стол, наливая очередную текилу. Некоторые номера уже не существовали, некоторые не отвечали, некоторые откровенно сбрасывали и отключались. Когда адресная книга телефона исчерпала себя, а бутылка опустела больше, чем наполовину, он, пошатываясь встал из-за стола и со злою досадой бросил телефон на пол.
– Да что же вы все спите, сучары?! – он сгрёб бутылку в кулак и опираясь на шаткие стены поплёлся в спальню. Там с хрустом рухнул задом на кровать и разжёг холодное пламя компьютера.
– Ну погодите у меня. Я до вас доберусь! – угрожал он всем, кого знал… и пил уже из горла и без закуски.
Когда система загрузилась, и компьютер пришёл в состояние боеготовности, Алексей открыл закладку «Одноклассники» в браузере. С третьей попытки ввёл верный пароль, тыкая пальцем одной руки по двоящимся клавишам, в другой сжимая бутылку и зажжённую сигарету.
– Так, ну что… кто тут у нас? – перед его глазами поплыл довольно скромный, по нынешним виртуальным меркам, список друзей. В онлайне никого не было, все уже спали в своей скучной дыре. Сучары… Он не стал ломать голову и принялся написывать всем подряд невнятные послания в духе: «Здоров! Ты спишь? Слушай, если вдруг не спишь, брякни мне, будь другом, поговорить больно надо», или кому-то более неформально: «Эй! Алё! Чё трубку-то не берёшь? Спишь что ль? Позвони, базар есть». Не было, конечно, никакого базара, а лишь неприкаянное и обнаглевшее от алкоголя одиночество, заставлявшее Алексея отправлять сумбурные мэсседжи, за которые завтра ему непременно будет стыдно. Он прекрасно понимал это уже сейчас, но ничего не мог поделать с собой и заливал побеги раскаяния очередным добрым глотком заморского пойла.
Наконец, в своём поступательном бреду добрался он по списку до Вовки. Задумался. Развернул его страничку на весь экран. С аватарки улыбалось козырной кривой ухмылкой моложавое Вовкино лицо. Сидя на корточках, одной рукой он показывал «виктори», а другой обнимал за загривок своего домашнего пса Паровоза и прилаживал к собачьим глазам солнцезащитные очки. Спортивная стрижка, спортивная толстовка, спортивные трико… на совсем неспортивном худосочном теле. Дважды сломанный нос буквой S, лукавые морщинки, шутливые глаза…
Алексей даже немного протрезвел от нахлынувших воспоминаний и каких-то парадоксальных мыслей. Странно всё-таки это. Вовка был не единственным из его покойных товарищей, чья страничка в соцсети сохранилась и продолжала жить. Их было тут уже несколько «мёртвых душ» и с каждым годом всё прибавлялось. Эти их странички… словно цифровые могилки с памятником и оградкой. Неужто это и есть жизнь вечная – наивные фотоальбомы, сохранённая глупость постов и кокетливых статусов?.. Грусть нахлынула на Алексея, и он сделал обильный глоток. «Эх, Вовка, Вовка...»
А затем он написал во вкладке сообщений: «Эх, Вовка! Как ты там? Где ты? Тут теперь без тебя, не то что выпить, поговорить даже не с кем. Скукотища – хоть вешайся». Алексей нажал кнопку «отправить», допил одним махом остатки текилы и бессильно откинулся на кровать.
Но он не уснул. Забыл выключить свет, и люстра кружилась над ним, как четырёхглазое солнце, неприятно резала глаза свастическими лучами. К горлу подкатывала тошнота, мысли бессвязно буянили в отяжелевшей и пухнущей голове. Он повернулся на левый бок, похоронив голову меж двух подушек, пытаясь погасить ими бесформенное пламя навязчивой мысли. Теперь не хватало воздуха, а сердце так громко и тяжело стучало, усиленное акустической стерео-системой подушек, что становилось не по себе. «Здоровый человек не слышит стука своего сердца» – только Алексей это подумал, сердце так тревожно и больно кольнуло и бесконтрольно забулькало в грудной клетке, что он поспешил перевернуться на другой бок, дабы сберечь столь капризный и хрупкий орган. Глубоко задышал ртом и был близок уже к заветному храпу, как услышал рингтон принятого сообщения на компьютере. Вставать было крайне затруднительно, почти невозможно, но любопытство вилось над ним, как настырная муха. Кто же это, интересно, ответил?
«Ладно» – решил Алексей – «всё равно в туалет сходить надо, и свет заодно погашу». И собравшись с силами он начал вставать, изображая на кровати борца, вступившего в схватку с тенью. Раскачиваясь как неваляшка, он постарался зафиксироваться возле столика с компьютером и клацнул по новому сообщению.
– Да ну на...! – вслух обозначил сильнейшую степень удивления Алексей. Сообщение было от Вовки:
«Привет. У меня всё пучком. Как сам? Опять что ли бухаешь в одного?»
*****
– Щас, погоди-ка, – сказал Алексей то ли себе самому, то ли виртуальному Вовке, похлопал себя по щекам и отправился в туалет, надеясь, что по его возвращению либо это сообщение исчезнет, либо найдутся ему какие-то объяснения. Он брёл по просторам своей восставшей однушки, оказавшейся в центре какого-то тектонического движения, теряя баланс и падая на стены, пытаясь погасить их волнение, приставив палец к губам и приговаривая, – Тсс, ну-ка тише, я щасс.
Когда он вернулся из своего призрачного странствия, сообщение не исчезло, и Вовка всё также лыбился с миниатюрной аватарки в ожидании ответа, а под аватаркой светилась надпись «online».
«Не п… зди! Ты же помер!» – хотел сначала написать Алексей, но передумал. А вдруг Вовка всё-таки жив, и это он, Алексей что-то путает. «Да нет же, помер он два года назад! Я же с его женой говорил. Или нет? Или это Серёга?.. Да нет, Серёга-то тоже, конечно, но и Вовка ведь...» – трезвел Алексей в противоречивых чувствах. «А если он всё же жив? Да даже если и помер, тем более, надо бы как-то поуважительней… Да, не, что за бред? Наверно кто-то залез в его страничку и разыгрывает меня» – наконец мелькнула относительно трезвая мысль в путанном потоке сознания, но её прозаичность совсем не привлекла Алексея. Больше всего ему хотелось верить, что Вовка в самом деле жив. «Вовка, Вовка, офигеть!» – кричали эмоции. «Погоди, надо проверить» – осаждал их рассудок. Наконец, несмотря на сильную степень опьянения, Алексей породил взвешенное решение и написал:
«Блин, Вовка! Сколько мы с тобой не трындели уже! Позвони мне прямо сейчас!»
Вовка не замедлил с ответом, и тотчас выслал Алексею сообщение:
«Звонить не могу. У нас тут все спят. Так ты чё там, бухаешь?»
«Бухаю» – со вздохом напечатал Алексей и добавил – «а ты?»
«Я больше не пью» – ответил Вовка.
«А чё так?» – не задумываясь спросил Алексей.
«Да у нас тут теперь никто не бухает» – пришёл ответ.
«А где ты, с кем?» – упорствовал Алексей в любопытстве.
«Я в очень приличном месте. Со мной Паровоз, ребята из наших – Сашка, Серёга, Индеец, ну и Антоха, но ты его наверно не знаешь».
«Антоху не знаю» – подумал Алексей – «а остальные-то – все покойники… То есть… значит и Паровоз тоже… того. Будто, правда, с того света пишет, сучара. Небось точно разводит кто-то меня» – и, превозмогая стремление пуститься в дружеское и доверительное общение с Вовкой, Алексей решил сперва выяснить этот факт.
«Жаль, что с тобой нельзя по телефону побазарить» – написал он – «а вдруг это вовсе не ты?»
Повисла минутная пауза, Алексей закурил и потянулся к валявшейся под ногами бутылке, но понял, что та пуста. А между тем, он не на шутку разволновался и хотел выпить.
«В смысле, не я?» – пришёл от Вовки удивлённый и как показалась Алексею –немного обиженный, встречный вопрос.
«Ну, мало ли» – торопливо вбил текст Алексей, морщась от едкого дыма, валившего с торчащей во рту сигареты – «интернет, сам понимаешь, водятся всякие жулики...»
«Ты чего, параноиком стал? Ты, давай тоже бухать завязывай» – написал Вовка.
«Да у меня уже выпивка кончилась. Но жаль, что ты не бухаешь. С чего вдруг за ум-то взялся?»
«Все рано или поздно берутся за ум»
«Блин, Вован, это точно ты?»
«Ну а кто ещё то?! Ты совсем там, смотрю, берега путаешь»
«Возможно. Но как бы тебе объяснить?.. В общем, удостовериться мне надо, что это точно ты. Дело тут деликатное...»
«Ну ты заинтриговал. Тогда валяй, спрашивай что-нибудь, что только мы с тобой знаем»
Алексей напряг память, как-то с ходу на ум ничего такого не приходило. Он написал:
«Ок. Кто твоего пса Паровозом назвал?»
«Спросил, тоже мне. Индеец, конечно. Это все знают» – ответил Вовка.
«Ну хорошо» – Алексей так взбодрился от этой беседы, что бегло стучал по клавишам почти без промаха – «Давай-ка что-нибудь посложней… А из-за кого у нас с тобой в восьмом классе дуэль была?»
«Ясен перец, из-за Натахи»
«Ну и кто кого?»
«Ясен пень, я тебя»
«Не п… зди! Это я тебе навалял!»
«Чего? Вспомни как ты пищал и ладошкой по полу хлопал, когда я тебе болевой заломил»
«Подумаешь, зато я тебе нос сломал»
«Сучара!»
«Сам такой!)))»
– Эх, Вовка, Вовка! Во дела! – восклицал возбудившийся Алексей, приподнятый на волне ностальгии, – но погоди, это ещё не всё! – и продолжил печатать:
«А где мы с тобой на выпускном были, когда все наши рассвет пошли встречать?»
«Ясно где. Стёкла у Марь Иванны в кабинете били»
Ну этого точно, кроме них с Вовкой никто знать не мог. Оба они хранили в секрете эту хулиганскую подростковую выходку и до сих пор стыдились её. «В натуре, Вован!» – с трепетом и восхищением думал Алексей и, чтобы изгнать последнюю тень сомнения, продолжал набивать контрольные вопросы:
«А в какой пивнушке нам пиво продавали до шестнадцати лет? А какой у него был мопед? А кто во время попойки спящему Индейцу на лбу три буквы написал ручкой? От кого из девчонок первую пощёчину схлопотал и с кем девственности лишился?..»
Вопросов и воспоминаний было так много. Их блиц-опрос превратился в захватывающий и яркий парад памяти – полуночную беседу двух старых соскучившихся приятелей, затянувшуюся почти до утра. Алексей довольно хихикал, а то и пускал слезу умиления, закуривал одну за другой сигареты и стучал-стучал по клавиатуре без устали. И только когда чернота за окном начала уступать место серости, Алексей опомнился и, наконец, решился перейти от светлого прошлого к непонятному настоящему.
«Вовка, Вовка, ты не поверишь, но мне-то сказали, что ты помер ещё два года назад» – написал он.
«Да, ерунда всё это» – отозвался Вовка.
«Что ерунда?» – уточнил Алексей.
«Смерть – ерунда» – пришёл ответ.
«Да я сразу понял, что п… дёшь всё это! А не спеши ты нас хоронить!» – напечатал Алексей и завыл – Ой-ё, ой-ёё, ой-ёёё… никто не услышит! – за стенкой услышали и нервно постучали. Алексей замолчал, а от Вовки пришло новое сообщение:
«Да нет, Лёха, вообще-то я, правда, помер»
«Чего? Чего ты гонишь?!» – не поверил Алексей – «А как ты тогда печатаешь?»
«Эх, Лёха, да другого-то я ничего не могу. Да и ты теперь тоже ничего не можешь»
«Чего?!» – возмущённо и недоверчиво выстучал Алексей. Ну и гонщик же этот Вовка! Всегда таким был. А Вовка просто ответил:
«Обернись»
Алексей недоуменно пожал плечами, обернулся и сразу всё понял, увидев на кровати своё бездыханное окоченевшее тело, лежащее на левом боку с открытым ртом и испуганными глазами, прижимая правую руку к сердцу.
Рецензии и комментарии 1