Убогие

Облезлый хвост мелькал между улиц, минуя ряды одинаковых прохожих. Дворняга, такая худая, что сквозь нее мог пройти свет, исходящий даже от небольшого фонарика, бегала по улицам в поисках пищи, убегая от службы отлова. Недавно, недели две назад, эта служба забрала у нее трех щенят. А может оно и к лучшему? Собака не знала. Лишь по ночам иногда скулила от голода, холода, от жизни своей ужасной, от блох или из-за щенят. Правду говорят, собачья жизнь ужасна.
Сейчас, когда дворняга пробегала мимо дорого ресторана, откуда выходили толстые мужчины с красивыми девушками, она унюхала что-то очень вкусное. Найдя смятую салфетку, источник этого запаха, она попыталась носом ее развернуть. Но ничего там не нашла.
Слабые глаза еле могли различать предметы, но слух и обоняние были отличными.
— Иди сюда, — послышался дворняге непонятный язык, который она так часто слышала, — ну, иди же.
Мужчина с грязными седыми волосами и сидящий в трех куртках, которые все равно не грели его в эту ужасную и дождливую погоду, позвал ее.
Несмело, проверяя каждый шаг и смотря полуслепыми глазами, она подошла.
— Ну, чего ты? – обратился мужчина к собаке, как к человеку.
— Уууу, — проскулила ему в ответ дворняга.
— Эх, — добавил мужчина, укладывая облезлое животное себе на колени.
— Говорят ведь, ужасна собачья жизнь, — продолжал он диалог с новым другом, — а разве у всех собак жизнь плохая?
Мимо прошел спортивного вида мужчина в кожаной куртке и с золотыми часами, выгуливавший своего сытого, разжиревшего бульдога.
— Уу, — ответила собака.
— Конечно, ты права, не у всех, а разве у всех людей жизнь хороша? Вот посмотри на меня: эту куртку я нашел в мусорном ведре. А разве она такая плохая? Нет, ее ведь можно отдать кому-то, зачем же выбрасывать?
Дождь, переходящий от моросящего к сильному, все сильнее стучал по поломанным ушам собаки, отдаваясь тихим эхом. В животе у нее что-то громко заурчало, и она постаралась сжаться посильней на худых коленях мужчины, точно пыталась заснуть, только бы не чувствовать голода.
— О, — наклонил голову мужчина, — да ты голодная. Ну, давай-ка.
Рука в дырявой перчатке полезла за спину и достала оттуда небольшой кусок хлеба.
— Это я оставил на завтра, но, вижу, тебе нужнее, — мужчина отломал твердый, почти каменный кусок хлеба, и протянул его собаке.
Та, понюхав заплесневелое лакомство, мигом схватила его с ладони и начала усердно раскусывать, пытаться жевать.
— Девушка, — мужчина с собакой обратился к юной леди, проходящей мимо, — подайте нам с псом. Вам ведь ничего не будет, а мы, может, поедим.
Девушка, одетая в пышную белую шубу, презрительно посмотрела на человека, сидящего почти в луже, и презрительно, с отвращением сморщилась. Но, увидев собаку, пытающуюся раскусить твердый кусок хлеба, с таким же лицом кинула небольшую серебряную монету и продолжила свой путь.
— Дай вам бог здоровья, — хрипло крикнул он ей вслед.
— Знаешь, почему люди больше заботятся о животных, чем друг о друге? — спросил он собаку, все еще пытающуюся раскусить хлеб, и, не дожидаясь ответа, сказал: — вот и я не знаю. Ну, давай помогу.
Он ловко выхватил кусок каменного хлеба и намочил его в луже, стараясь не попасть в песок. Теперь дворняга быстро раскусила свое лакомство и, наконец, впервые за три дня поела. В благодарность она опустила голову на живот другу, устало повернувшись, и попыталась заснуть.
— Да помоги же ты мне! – раздался противный визг, оглушивший почти пол улицы.
Это кричала та женщина, что минуту назад кинула серебряник мужчине с собакой. Она доставала из огромной, хорошо отполированной черной машины большущие пакеты, заполненные, вероятно, одеждой или продуктами. Она кричала своему другу, который уже торопился ей на помощь.
— Какой же ты болван, тебе везет, что я все еще с тобой! – рявкнула она ему, отдав все пакеты.
— Вот видишь, — чуть тише говорил мужчина собаке, думая, что она заснула.
Но собаки плохо спят в такую погоду: дождливую, пасмурную, с быстрым холодным ветром, пробирающим до самых костей и, кажется, проникающим до слабого, еле работающего сердца.
— Люди хотят, чтобы им помогали, — продолжил он, больно откашлявшись, — никто не хочет помогать другим. Все в первую очередь думают о себе, нежели о других. И это так ужасно. Никто не хочет думать о таких, как мы с тобой. Об убогих. Кому мы сдались? Только друг другу.
Говоря это, он еще и аккуратно, чтобы не потревожить дворнягу, снимал с себя самую теплую куртку и укрывал ею собаку. Она подняла подслеповатые глаза, будто переспрашивая: «Может не надо? Ты человек, а я собака, зачем же мне куртка?»
— Вот именно, я человек, — ответил он другу, будто прочитал мысли, — поэтому лежи и не гавкай.
Мужчина засмеялся, а потом больно закашлял, отхаркиваясь.
Маленькая девочка, одетая в чистенькую розовую курточку, подошла к мужчине с собакой и протянула половину булочки с маком.
— Отойди от них, — сказала, видимо, мать и оттянула ее за руку, — они могут кусаться или украсть тебя. Будешь плохо себя вести, отдам этим уродам.
Девочка, недолго думая, кинула булочку мужчине, но промахнулась и попала в лужу.
Мать поругала ее, когда они уже уходили, а мужчина, поблагодарив девочку, достал булочку и сказал собаке:
— Смотри, сегодня у нас пир, — и, улыбнувшись, протянул три четверти булочки.
Та нехотя съела.
Прошло около часа, они оба спали. По крайней мере, собака. Она слишком устала, шатаясь по тяжелому злому городу в поисках чего-то, что помогло бы выжить.
— Вот еще одна, — человек с собакой услышал хриплый бас откуда-то из толпы.
Двое мужчин, одетых в серо-синюю, уплотненную форму, направлялись к ним. На фуражках, закрывающих лицо, было написано белыми широкими буквами: «Служба отлова бездомных животных».
Они подошли к мужчине с собакой.
— Эй, отпусти собаку, — тот, что был повыше и посильнее, сильно пнул его в ногу.
Мужчина устало поднял глаза и ответил:
— Это моя собака.
— Нам все равно, ты бездомный, а значит и она тоже, поэтому отдавай.
— Нет, — продолжал тихо отвечать мужчина, потому что боялся разбудить собаку, — она спит, тем более посмотрите на нее: откуда у нее силы, чтобы вредить людям? Наверное, люди вредят ей больше, нежели она им.
— Не выводи нас, — повысил голос тот человек, который пнул мужчину, -отдавай собаку по-хорошему. Иначе будет плохо.
И он потянулся за спящим животным.
Мужчина вскочил, переложив проснувшуюся собаку на землю. Он оказался очень высоким, но довольно худым.
— Давайте я вам заплачу, — он начал рыться по карманам и, достав оттуда несколько монет, протянул их отловщикам.
— Зачем нам твоя мелочь, — сказал один из них, — нам за нее одну заплатят больше, чем у тебя будет за год.
Отловщик подбил снизу руку мужчины, и монеты звонко посыпались на землю, как маленькие капельки дождя. А потом толкнул его так, что тот упал прямо в лужу.
Две сильные руки потянулись за собакой, устало-испуганно смотрящей на них. У нее не было сил, чтобы защитить себя, поэтому дворняга покорно ждала своей участи.
Но тут послышался протяжный, неистовый крик, рвущийся из самых низов души, раздирающий горло, оглушающий и пугающий все, до чего только мог долететь. Отловщики повернули голову и увидели, как на них летит худой мужчина, чье лицо искривлено яростью и злостью. Он повалил одного из них, изо всех сил толкнув его, а на второго полетел с кулаками. Дворняга, увидев это все, так же, как и ее друг, нашла в себе силы и с хрипами бросилась на того человека, с которым дрался мужчина. Второй, который был повален на землю, уже поднялся и пытался справиться с собакой.
Так и дрались эти двое убогих, пытаясь спасти друг друга даже ценой самих себя. Им было все равно, как выглядит тот, кого они спасают, сколько у него денег или какой он породы, они просто помогали, бескорыстно. Дрались, ослабленные, под холодным колючим дождем, не сдавались, когда больно получали в грудь так, что не могли вдохнуть. Они пытались спасти друг друга ценой всего. Добрые, полные любви сердца не могли позволить им сделать по-другому.
Через две минуты неравной борьбы собака уже ехала в холодной машине, а мужчина, утирая кровь в разбитых губ, собирал монеты и отгонял прожорливых ворон от своего хлеба.
Так разве это убожество? Убожество – это иметь пустое, равнодушное к другим сердце. А мужчина и его собака точно не убогие.